Лучший ингредиент любого зелья — это огневиски

      Вторая декада мая выдалась совершенно по-летнему жаркой. Аппарировав на лужайку перед домом МакМануса, Гермиона зажмурилась от ударившего в глаза солнца. Оно отражалось в большом озере, на берегу которого стоял коттедж. Вода приняла цвет неба и была светло-голубой, такой яркой, что девушке пришлось трансфигурировать ободок для волос в солнечные очки.       Она осмотрелась и невольно вздохнула от охватившего ее восторга. Вид открывался шикарный. Невысокие зеленые горы окружали озеро, большие валуны покрывали кромку берега и уходили в воду. Двухэтажный особняк стоял у самой воды, он был выстроен из крупных серых камней и выглядел достаточно старым.       Вокруг дома был запущенный цветник, вероятно, когда-то он являлся приличным розарием. Сейчас же по плетеным деревянным заборчикам ползла — ну разумеется — волчья ягода.        Герми развернулась и окинула взглядом полянку в поисках дороги, но вокруг был только лес. Достаточно дремучий и, на первый взгляд, не очень проходимый. Впрочем, примерно так она себе и представляла жилище профессора-оборотня. Атмосфера этого места красноречиво говорила о характере хозяина. Если не дать координаты и не открыть аппарацию — вовек не сыщешь в местных горах. Такая себе берлога.       Гермиона взошла на крыльцо и постучала в дверь тяжёлой медной ручкой, выполненной в форме волчьей головы. Про себя она подивилась такому достаточно тривиальному выбору декора, но, может быть, на людей не столь тонко организованных это произвело бы должное впечатление. Не успела она додумать эту мысль, как дверь открыли.       На пороге стоял мужчина лет шестидесяти, с аккуратной седой бородкой и живыми темными глазами.       — Добрый день, мистер МакМанус! Я Гермиона Грейнджер, очень рада знакомству.       — Ааа, мисс Грейнджер! Входите, входите, я как раз вас жду, — суетливо заговорил мужчина, пропуская ее внутрь. — Проходите. Могу я вам предложить что-нибудь перекусить или выпить? — мужчина был ростом с Гермиону, седые кудри — соль и перец — ложились на плечи. Ровный острый нос, добродушная улыбка и теплые карие глаза. В его облике сквозила шотландскость. Он носил достаточно обычный темно-серый костюм; разве что развеселые красные шерстяные носки несколько выбивались из общей картины. Так и не скажешь, что оборотень. Хотя Люпин внешне также не ассоциировался со своей безумной ипостасью.       — Я бы не отказалась от чашечки вашего знаменитого чая, — лучезарно улыбнулась Гермиона.       Пий указал ей на вход в комнату.       — Пожалуйста, проходите и присаживайтесь в кресло. Я сейчас сделаю чай и принесу документы.       Гермиона прошла в гостиную. Внутри дом производил впечатление весьма уютного. В гостиной было много старой деревянной мебели, от которой исходил особенный библиотечный запах, так любимый Гермионой.       В центре комнаты вокруг стола из тёмного дерева стояли два кресла, отделанные темной кожей, и кушетка. На каминной полке были хаотично расставлены колдографии. Гермиона положила сумочку на кресло и подошла поближе к камину, чтобы рассмотреть их поближе.       Колдофото в старых деревянных рамках изображали улыбающихся кудрявых людей. Их волосы очень напоминали волосы Пия: крупные локоны, вьющиеся от самой макушки. Гермиона невольно пригладила свои каштановые пряди, весьма похожие по структуре. Над камином в пышной гербовой раме висел кусок клетчатой ткани: бордовые нити на сером фоне. Возможно, это был фамильный тартан семьи МакМанусов. Гермиона читала, что многие древние роды Шотландии имели свой клетчатый герб. Ткань показалась ей смутно знакомой, но она не могла точно вспомнить, где ее видела. Пий возник за плечом внезапно, на ходу левитируя на стол поднос с чайником, кружками, сахарницей и шоколадным печеньем.       — О, уже познакомились с моей семьёй? — сказал он добродушно, наливая молочный чай по кружкам. Пий сел в кресло и жестом пригласил Гермиону сделать тоже самое.       — Да, ваша семья имеет, — улыбнулась Гермиона, указывая на волосы, — особую примету!       — Благодарю, мисс Грейнджер, если так посмотреть, то мы можем быть похожи на родственников, — Пий вернул шутку. — Так, Гермиона, что же вы хотели узнать?       Девушка взяла свою маленькую сумочку и вызвала оттуда тетрадь, куда выписывала вопросы и заметки.       — Сэр, сначала хочу выразить вам свою благодарность! Ваша книга попала ко мне очень вовремя. Я прочитала все пять томов, однако кое-что хотела всё же уточнить. Как вы уже знаете, в данный момент я работаю над новой программой Министерства по адаптации оборотней в магическую среду, а также расширении прав оборотней. И смею надеяться, вы сможете дать мне некоторые консультации, в которых я нуждаюсь.       — Конечно, мисс, спрашивайте, что вас интересует. Постараюсь помочь. Как оборотень, я очень польщен тем, что на нас обратили внимание сразу после домовиков, — профессор сказал это очень нейтрально, однако Гермиона почувствовала укол совести. Со всей пылкостью своего юного сердца она бросилась защищать права домовиков, НИ РАЗУ не подумав, что людям с ликантропией она нужна так же сильно. Гермиона уже начала пунцово краснеть и пыталась построить вменяемый ответ, как Пий продолжил очень доброжелательно. — Не хочу показаться грубым, простите этот нелепый выпад. Я понимаю, что сразу после Войны публичное пространство было не очень расположено к оборотням, чтобы проводить такие мощные реформы.       — Да, сэр, вы совершенно правы. Сейчас люди более подготовлены, но нам предстоит еще очень много работы, — Герми натянуто улыбнулась и потянулась за чашечкой необычного чая. — Замечательный чай, благодарю, впервые пробую его.       Сладкий насыщенный чай молочного цвета содержал в себе едва уловимые нотки огневиски. Терпкий вкус быстро навязался на язык, дразня рецепторы. Необычно и вкусно, решила про себя ведьма.       — Хоть мы и знамениты скотчем, этот чай — тоже достояние Шотландии. Есть правда одна проблема, — он улыбнулся заговорщицки. — Его вкус раскрывается только здесь.       — Вид у вас здесь просто потрясающий, конечно. Мне тоже захотелось жить в таком прекрасном месте.       — Добро пожаловать — в Шотландии очень много озер. Можете даже выбрать это, но только другой его берег, не обессудьте, — оборотень широко улыбнулся, показывая нормальные человеческие зубы, — не хочу потерять статус отшельника.       Они рассмеялись, и оба пригубили чай.       — Я хотела бы начать с основ. Думаю, любой оборотень не рад определению «темная тварь». Я хочу в корне поменять эту формулировку на «волшебник-носитель ликантропии» или «человек с мутацией ликантропии». Сэр, вы знакомы с маггловской наукой биологией?       — Немного. Я читал некоторые занятные книги. Слово мутация, по крайней мере, мне знакомо, и я вполне с вами согласен в том, что ликантропия — это именно мутация генов под действием магии, а не болезнь или смерть одного существа и начало другого темного существа, твари, как нынче принято это обозначать.       — Тогда я вношу формулировку «волшебник с мутацией ликантропии» как основополагающее понятие, — Гермиона заскрипела пером.       — Полагаю, это корректно, — кивнул профессор. — Объясните мне одну вещь, пожалуйста, ваша задача — сделать отдельный свод законов для оборотней, так ведь?       — Да, сэр, так было оговорено с Министром, — Гермиона прервалась и внимательно уставилась на Пия. Тот в свою очередь взял шоколадное печенье и задумчиво крутил его в руках.       — А почему бы не вписать строчку в Главное положение о магии, что волшебники с мутацией ликантропии уравнены в правах с волшебниками без мутаций и это охраняется законом Магической Британии? В этом случае будет признанное равенство, а не еще одна отрасль права под отдельный вид волшебных существ.       — Это не приходило мне в голову, мистер МакМанус, но идея замечательная, правда она в любом случае не отменяет той бездны бумажной работы, которую мне предстоит проделать. Спасибо.       — Говорю как магическое существо, что это было бы весьма приятно — закрепиться в одном разделе с людьми без мутаций, — профессор улыбнулся какой-то странной, очень лукавой улыбкой, которая совершенно не вязалась с его обликом. Уже второй раз. Гермиона бросила быстрый взгляд на его глаза, но они оставались теплыми и дружелюбными. «Не параной», — сказала она себе.       — Хорошо, я обязательно добьюсь этого, раз это так важно для самооценки оборотня как личности. Тогда перейдем к моим вопросам. Прошу прощения, что начну не с самого, наверное, приятного, но обращение, особенно преступное, является одним из самых острых текущих вопросов.       МакМанус медленно кивнул.       — Скажите, требуется ли новообращенным психологическая помощь? — продолжала Гермиона. — Я помню, в вашей книге было написано, что вы переживали это совершенно один, без участия семьи или друзей.       — Да, я был один на один с этой внезапной проблемой. Как вы помните, меня обратили уже очень давно: еще в годы первой магической войны. Ну, что сказать, сначала я жалел, что не умер, и пытался всячески это исправить. Семья и друзья отвернулись от меня сразу после обращения, поэтому преодолевать кризис пришлось самостоятельно. Думаю, если бы со мной поработал хороший, знающий специалист, то переход от трагедии хотя бы к принятию не занял бы у меня столько потерянных лет жизни.       — Я поняла вас. То есть хотя бы пара-тройка психологов в штате нашего будущего центра должна быть.       — Было бы замечательно. Понимаете, когда тебя насильно обращают, то появляется множество вопросов, а после первой Луны их становится еще больше. И все это далеко за рамками опыта рядового волшебника, а кругом — одни мрачные предсказания. Потерять себя и придумать кого-то другого себя в этой ситуации проще простого. Вроде ты должен быть темной тварью, но один раз в месяц, а что делать со всем остальным временем, когда ты просто нормальный человек, но все окружение только и ждет, что им придется рано или поздно заколоть тебя серебром? Крайне мало вариантов, — профессор развел руками. — Здесь нужна адаптация и возвращение человека в привычный уклад. А так получается, что жизнь меняется очень круто, зачастую рвутся абсолютно все связи — родственные, дружеские, рабочие.       — Допустим, мы бы могли сделать некий центр поддержки вервольфов при Министерстве, — Пий поморщился на этих словах и опять улыбнулся чуть иронично. В темных глазах мелькнуло какое-то непонятное выражение. Если бы Гермиона могла подобрать к этому синоним, то она бы сказала, что взгляд мистера МакМануса на несколько мгновений стал очень холодным. Потом это исчезло. — Вы думаете, много бы людей пришло туда?       — У наших граждан есть ряд причин не доверять Министерству. Особенно в таком тонком вопросе, как кровь или принадлежность к определенной касте. Не мне вам объяснять, кто именно сидит там и какие дела у них на руках.       — Могу вас заверить лично: сейчас Министерство Магии переживает свое перерождение. Хоть я и понимаю ваше недоверие. Текущий департамент контроля магических популяций — это совсем другие люди, нежели те, что были раньше.       МакМанус неожиданно засмеялся.       — Не хотел этого говорить, но, мисс, я боюсь, вы еще достаточно молоды, чтобы верить в хороших людей в плохих местах.       Гермиона напомнила себе, что ей в любом случае нужно поговорить с профессором, даже если он ведет себя не самым доброжелательным образом, и, подавив раздражение, задала следующий вопрос:       — Создание этого центра предполагает обязательную регистрацию. Некоторые оборотни предпочитают не регистрироваться вовсе. У вас есть догадки, почему, и как мы могли бы повлиять на ситуацию?       — Я в своё время зарегистрировался, но не знаю, что мне это дало по итогу. Аконит не раздают, я покупаю его сам. Разве что рядом так никто и не поселился — вот он, плюс! — МакМанус опять хохотнул, но вид помрачневшей Гермионы заставил его примирительно поднять руки. — Хотите, я скажу, почему многие не регистрируются? Да потому что оборотнем быть крайне невыгодно! Или вы думаете, что статус темной твари как-то помогает найти работу? Никому не нужен потенциально опасный сотрудник, да даже на должность садовника, к примеру!       МакМанус взял паузу, поняв, что его опять слегка занесло. Он улыбнулся опять, весьма доброжелательно, и продолжил в более спокойном ключе.       — Хотите, чтобы оборотни стали регистрироваться — дайте им преимущество. Гарантируйте обучение, трудоустройство, медицинскую и психологическую помощь. При Министерстве — так при Министерстве. Новообращенные точно смогут прийти к вам, бывалые — не уверен, зависит от многих факторов. Они уже сформировались, а я вот бы не пошел, уже полжизни прожито, и было время смириться с тем, что сделано.       — Спасибо за откровенность, — Гермиона тепло улыбнулась собеседнику. — Если вы не возражаете, я задам следующий вопрос, — она посмотрела в свои записи. Диалог выходил странным. Вспыльчивость профессора немного ее нервировала, потому что она не могла просчитать развитие их беседы, что с ней бывало крайне редко.       — Вы писали, что оборотни могут объединяться в стаи во время превращения, чтобы не было скучно. Такие коллективные обращения идут вам на пользу?       — Скорее да, чем нет. Волки — стайные животные, и социальная активность даже в волчьей форме для нас весьма важна. Оно как-то лучше переносится, когда рядом есть ещё мохнатые хвосты.       — Допустим, мы сделаем при центре некоторое общественное пространство, в котором оборотни могли бы проводить полнолуние. Как, по вашему мнению, оно должно было бы выглядеть?       — При условии добровольного присутствия? — профессор опять метнул в Гермиону резкий холодный взгляд, который попытался сдобрить ироничной ухмылкой. Вышло немного жутковато. Девушка кивнула. Третий раз. Мужчина продолжил: — Допустим, вы хотите собрать вместе стаю разномастных оборотней. Где лучше всего это сделать? Точно не под землей. Для людей во время трансформации нет ничего хуже, чем подвалы. Немало волков разбили свои головы о бетон в тщетных попытках выбраться наружу. Лучшим решением была бы огороженная и магически защищенная территория. Лес, например. Или небольшое поле. Скорее всего, в такой ваш центр придет проводить полнолуние не более тридцати человек, и, чтобы всем спокойно побегать, места хватит.       — Вы пьете Аконит?       — Да, конечно.       — Как взаимодействуют волки с Аконитом и без него?       — Нормально. Те, которые остаются при человеческом разуме, нередко главенствуют над теми, кто ничем не скован. Так мы иногда следим, чтобы никто не натворил дел.       — В смысле — не натворил дел?       — Ну знаете, эти волчьи штучки — сожрать там кого-нибудь заживо, человека, я имею в виду, или обратить случайно, — голос его опять стал заметно холоднее. Гермиона в очередной раз заерзала в кресле, судорожно думая, какие болевые точки она задевает. Что-то это не сильно похоже на оборотня, прошедшего стадию Эйфории. В этом томе профессор был куда более сдержан.       — Мистер МакМанус, я прошу прощения, если мне случайно удается как-то вас задеть. Наверное, я вас утомила расспросами. Если хотите, давайте на сегодня закончим.       — Нет, это вы меня извините. Просто я впервые в жизни чувствую важность своего бремени. Человек из Министерства консультируется со мной, желая сделать мою жизнь лучше, а я… немного несдержан. Еще раз прошу прощения, — он склонил голову вниз и посмотрел на нее хитро. — Пожалуйста, давайте продолжим. Я обещаю больше не кусаться.       — Хорошо, — Гермиона постаралась улыбнуться непринужденно. — Вы знаете, сколько сейчас в Британии оборотней?       — Не думаю, что обладаю достоверными сведениями. Но точно скажу — гораздо меньше, чем лет пятнадцать назад. И новообращенных не становится больше. По моей оценке, не наберется и тысячи человек на всю страну.       — Спасибо. Последние данные Министерства: зарегистрированные оборотни — двадцать человек. Мне бы просто хотелось понимать, с каким процентом недоверия придется работать. И по поводу уменьшения… эм, — Гермиона должна была сказать популяции, но почувствовала, что тогда МакМанус её просто выставит, и занервничала, ища нужное слово, — количества оборотней. За прошедшие пять лет были убиты двадцать три оборотня. Вы знаете, о чем я говорю, мистер МакМанус?       — Я слышал об этом, — он улыбнулся горько.— Нас становится меньше, и это не естественная убыль. Вы знаете, меня даже вопрос «зачем» не интересует. Никто не любит проблемы.       — У меня есть некоторые сведения. Понимаете, я нашла пробел в делах об убитых, но не могу для себя объяснить его. Была бы рада услышать ваши соображения по этому поводу.       Гермиона вызвала из сумочки большую папку, полученную от Гарри. Девушка попыталась передать папку сидя, но ей пришлось привстать с кресла. Однако она не рассчитала вес папки, та была слишком уж увесистой для её тонкой руки и с грохотом упала на пол. Колдографии мертвых вервольфов разлетелись по всему полу. Пий среагировал быстро и тут же начал их собирать. Гермиона хотела сделать это заклинанием, но присоединилась к Пию на полу. Когда сбор был закончен, МакМанус наклонился, чтобы передать ей свою часть собранного. Он оказался к ней очень близко, их разделял едва ли локоть воздуха.       Гермиона будто бы во сне увидела, как затрепетали ноздри мужчины, а его зрачки бешено расширились до непроглядной тьмы. Она выхватила палочку из-за пазухи и метнула Ступефай в МакМануса, отправив его обратно в кресло без сознания. Прежде, чем Гермиона смогла понять свои действия, её затрясло.       Эти ноздри, жадно срывающие ее запах! Эти ледяные глаза!       Она очень, очень хотела бы ошибиться, но сработал инстинкт военного времени. Сердце колотилось в груди.       О, пусть это будет ошибка! В этом случае она, конечно, извинится или применит Обливиэйт, если извинений будет недостаточно.       Но ведь это не может… никак не может быть Он. Он мертв! Невилл видел.       Гермиона связала кого-то в кресле чарами Инкарцеро. Да, возможно, нужно будет извиняться очень сильно. Она осторожно подошла к спящему мужчине и стала вглядываться в его лицо, ища подтверждение своим догадкам. Но Пий оставался собой, по крайней мере, внешне. Тогда она, млея от страха, обшарила его тело на предмет волшебной палочки. Та нашлась во внутреннем кармане пиджака. Правда, ее вид Гермионе ничего не сказал. Обычная палочка из темного дерева. Она не помнила, какая была у егеря и обладал ли он ею вообще. Гермиона засунула его палочку в карман, свою же оставила наготове.       Девушка призвала себя сохранять спокойствие. Ей нужно было найти подтверждение или опровержение. Набрав побольше воздуха, она задержала дыхание, чтобы потом выпустить его с шумом. Упражнение немного привело её в чувство, и мозг подсказал, что нужно проверить дом. Был ли он тут один? Что если та часть его шайки придет полакомиться нерадивой дурочкой?       Хоменум Ревелио. Нет, они здесь только вдвоем, одни на многие километры.       Гермиона прошла на кухню, стараясь найти хоть какие-то зацепки. Она проверила шкафы и не нашла ничего подозрительного. Много склянок, много ингредиентов для варки зелий.       В плите нашелся котел и остатки чего-то жутко вонючего. Шкура Бумсланга. О, этот запах она не забудет никогда. Самая глупая ошибка её молодости, помимо Златопуста Локонса. Значит, у нас двойной оборотень. Гермиона нервно засмеялась. Кто-то сварил оборотку, чтобы прикинуться профессором-оборотнем, про которого никто особо и не знает. Что ж, судя по количеству зелья в котле, оборотки было наварено достаточно.       Кто бы ни был этот человек, он — не Пий. Есть некоторая вероятность, основанная на её интуиции, что это мертвый егерь. Но как?! Он убил Пия, чтобы заманить меня сюда и довершить то, что собирался тогда сделать. Или её нашел убийца оборотней из-за ненужных вопросов к аврорату.       Инстинкт говорил убираться отсюда как можно скорее. Привести подмогу: Гарри, например.       Девушка кинулась на улицу и попыталась аппарировать. Ничего не вышло. Она пыталась снова и снова, пока в итоге чуть не угодила в расщеп, отделавшись лишь глубокой царапиной на руке. Антиаппарационный купол в шотландской глуши?! Она залечила ранку, которая уже успела измазать её одежду кровью.       — Экспекто Патронум! — воскликнула она и очень обрадовалась серебристой выдре, выскользнувшей из её палочки. Выдра внимательно уставилась на хозяйку, ожидая указаний. — Приведи сюда Гарри!       Патронус кивнул и устремился в сторону озера; выдра взмывала выше и выше над водой, вероятно, взяв курс на Лондон. Гермиона с облегчением наблюдала за выдрой, прикидывая, как быстро она доберется до аврората.       Серебряная выдра сделала дугу над озером и направилась к хозяйке. Ее что-то сдерживало. Искрящиеся на солнце лапки бежали по поверхности, за которую не могли попасть.       Гермиона чуть было не разрыдалась. Её заперли здесь?!       Редукто! Бомбарда максима! Алохомора! Сектумсемпра!       Она швыряла все заклятия без разбора в полянку перед лесом, однако они уходили в никуда, будто бы растворяясь в магическом желе. Слёзы, злые и отчаянные, катились из глаз. Если для того, чтобы выбраться отсюда, ей придется зачаровать этот чертов дом, то она вырвет его из земли и полетит прямо на нем. Чего бы ей это не стоило!       Порядком измученная и уставшая, она побрела в дом, чтобы подумать. Плюхнулась на кресло, бросила взгляд на спящего мужчину. Разбудить его и все выспросить?       «Черт, черт, черт! Думай, Герми!»       Похоже на артефакт, искажающий пространство, но они обычно редкие и очень дорогие — такую штуку себе вряд ли может позволить лесная шпана, какой являлся егерь. Значит, дело связано с убийствами? Кому она могла понадобиться здесь, запертая в очень удаленном месте? Нет, конечно, у неё были знакомые, с которыми отношения складывались не самым лучшим образом, но ничего криминального. Надо же, как притупилась её осторожность за эти годы сидения в кабинете. Она ведь даже никому не сказала, куда собирается. Разве что Стелла знает отправителя книги, но…       Этого ничтожно мало! Девушка подавила всхлип. Ещё не хватало. Она столько всего пережила, чего сейчас разводить сырость. Лучше делом заняться.       Гермиона вскочила и стала сканировать окружающие предметы на предмет исходящей от них магической силы. Сильнее всего фонил псевдо-Пий. Она подошла и нехотя ещё раз обыскала мужчину. Но ничего.       Только амулет на шее, висевший под одеждой. На простой кожаный шнурок был подвешен серебряный перстень в виде черепа антилопы с ветвистыми рогами. Укол страха пронзил её — вещица показалась смутно знакомой, но не более того.       Гермиона бросила взгляд на часы: по её подсчетам с того момента, как она подстрелила Пия заклинанием, прошло больше двух часов. По идее, оборотка должна скоро выветриться, и она всё узнает. Значит, надо просто подождать.       Усидеть на месте она, естественно, не смогла. Вспомнив про верхний этаж, ведьма отправилась туда в поисках еще каких-либо доказательств.       Поднявшись по старой и очень узкой лестнице, она оказалась в коридоре, ведущем в две комнаты в противоположных концах. Гермиона решила сперва опробовать левую дверь, но она оказалась закрыта. Ни Алохомора, ни более продвинутые заклятия не смогли ее открыть. Психанув, девушка бросила в дверь Бомбарду. Та разлетелась на куски. Вход был открыт. Гермиона решительно двинулась внутрь и оказалась… в кладовке. Шкафы с банками, мешки и коробки заполняли стены. Она просканировала помещение, но здесь не было магии от слова вообще.       — Репаро! — пусть её и закрыли против воли, но хорошие девочки не ломают двери. Вдруг хозяин где-то здесь, вдруг он ещё жив. С этой мыслью она побежала к другой двери. Та открылась без проблем, но за ней не таилась ни тюрьма, ни трехглавый пес.       Просто достаточно светлая спальня, с большой заправленной кроватью, письменным столом и шкафом. Стеллаж пестрил книгами по зельеварению. Открыв дверцу шкафа, пробежала взглядом по висящей там одежде. Её взгляд упал на очень потрепанное кожаное пальто. Герми подошла, чтобы рассмотреть его поближе, но услышала какой-то очень громкий стук внизу.       Она похолодела. Значило ли это, что Он очнулся? Волшебница закусила губу и принялась прикидывать варианты. Пальто очень в стиле егеря. Что ей с ним делать… ну, то есть…       Внезапно она почувствовала, как низ её живота приятно потянуло. Гермиона вытаращилась в изумлении. Так, стоп, это что за реакция?! У неё там внизу потенциальный преступник, а она, точнее, её тело, чувствует это?!       Она закрыла глаза и сильно выдохнула воздух, прочищая мысли. Если это он, то его надо сдать в аврорат. Он связан и обездвижен. Она просто вытянет у него информацию об артефакте и откроет аппарацию. А потом швырнет его на ковер прямо к начальнику аврората, и пусть он делает с этим дерьмом всё что угодно! Если это не он, то план действий примерно такой же.       Звучит несложно. Она должна закрыть этот гештальт и избавиться от преследования в снах. Преисполнившись решимости, ведьма спустилась вниз.       Она подошла к мужчине, который все еще сохранял внешность Пия, но Ступефай уже спал, и теперь ее враг смотрел на неё с изумлением.       — Мисс Грейнджер, вы мне не объясните, что здесь произошло? — начал он спокойно, выбрав тактику обиженной невинности.       — Да, мистер МакМанус, я скажу вам, что здесь произошло. Некто заманил одну глупую ведьму в ловушку и закрыл аппарацию так, чтобы она не могла убежать. Вы случайно не в курсе, кто бы это мог быть, профессор? — ненависть сочилась в ее холодном голосе. Последнее слово она пренебрежительно выплюнула.       Мужчина нимало не смутился, но понял, что его раскусили, и посчитал глупым продолжение комедии. Гермиона услышала его настоящий смех — низкий, с заметной хрипотцой.        — Ох, я читал, что вы самая способная ведьма нашего времени, неужели такие простенькие чары смогли удержать нашу Героиню, жаааааль, — теперь его тон и манера разговора ничем не походили на Пия. Мужчина в каждое сказанное слово щедро добавлял сарказма — его речь была подобна стае маленьких кусачих комаров. Гермиона в глубине души взбесилась, однако постаралась не выдать своей реакции.       — Хорошо, полагаю, раз одну маску вы уже скинули, может быть, сбросите и вторую? — спросила Гермиона, с сомнением изогнув левую бровь. Она наставила палочку на мужчину и ждала ответа с напускным спокойствием, хотя сердце грохотало, как бешеное. Она надеялась, что дистанция, которую она держала между ними, скрадывает этот захлебывающийся стук. Отсюда она могла видеть, как изменились глаза Пия. Они остались темными, но приобрели совершенно иное выражение, что-то звериное и безумно холодное глядело из внешности пожилого джентльмена.       — Дело в том, что я варю оборотные зелья исключительного качества, их действие может доходить до двенадцати часов, — самодовольно сказал некто, беззастенчиво пялясь на Гермиону. Этим ледяным звериным взглядом он словно лапал её тонкую фигуру. Несоответствие внешности и поведения пугало ещё больше.       — И сколько же нам придется ждать вашего явления?       — Тебе стоит быть благодарной, ведь я отвел на наши дела, — мужчина отвратительно ухмыльнулся, — более десяти часов. Мы могли бы поговорить более обстоятельно, если бы вы меня развязали, мисс Грейнджер, — его елейный вкрадчивый тон не оставил ей надежды, хотя до последнего Герми надеялась, что пусть это будет кто угодно, но не…       — Не припомню таких талантов за шестеркой Волдеморта: по-моему, в нашу последнюю встречу вы даже не умели отражать проклятия, — она вспомнила, как Беллатрикс душила его заклинанием, и впервые в жизни пожалела, что темная ведьма не довела дело до конца. Герми хотела его разозлить, но мужчина только улыбнулся.       — Видите ли, я бы с удовольствием скинул маску, чтобы поздороваться с вами, как то подобает джентльмену, но в данный момент нахожусь в несколько стесненных обстоятельствах, — проклятый егерь говорил мягко и словно бы голосом лез ей под кожу. Девушка не нашла ничего лучше, чем показушно закатить глаза. — Вы мне не поможете?       Ведьма опешила и уставилась на него:       — В смысле?       — Я хочу удовлетворить ваше любопытство, раз вам так непременно хочется видеть моё лицо, что вы не в силах ждать больше, — то, что он делал голосом, было незаконно! Его слова ласкали её кожу, и эти ниточки тянулись вниз живота, периодически посылая достаточно ощутимые сладкие спазмы. Гермиона старалась игнорировать то, что творилось с её телом, но, может быть, стоило его заткнуть?!       — Откуда у тебя антиппарационый купол? — насколько возможно холодно бросила она, глядя на него без эмоций. Пора было переходить к решительным действиям. Она навела палочку, давая понять, что шутки кончились и сейчас лучше бы ответить правильно.       — Это не он, — легкая глумливая улыбка.       — Барьер — это Артефакт или заклятие?       — Это гарантия моей безопасности, милая. Конечно же я тебе ничего не скажу. За просто так, — заговорщицки начал он, подмигнув, — но ты можешь на это повлиять.       Гермиона скорчила кислую мину: ну все, начались игры. Она невербально бросила на себя щит, чтобы прекратить словесное домогательство. «Помни, что ты взрослая женщина, а не девчонка, которую можно запугивать».       — Да, вы правы! Апнес! — что есть силы заорала Гермона, вмещая в заклятие весь страх, что сейчас клубился в ее теле. Получай, сукин сын! За меня! За Гарри! За Добби! За всех, кого ты сгубил!       Егерь начал задыхаться. Из его горла рвались сдавленные рыки. Такие же, как во сне. Вот значит как — оргазм и безумная боль звучат в его исполнении примерно одинаково. Она сбросила заклятие. — Для первого раза достаточно. Отвечай: заклинание или артефакт?       Какое-то время он просто глубоко дышал, а потом, через силу улыбнувшись, с трудом сказал:       — Я помню тебя более невинной, неужели кто-то меня опередил? Уж не Беллатрикс ли? Узнаю её стиль.       — Благодаря тебе у меня было время с ней посекретничать. И да, она мне показала, как обращаться с дерьмом вроде тебя, — она покрепче перехватила палочку. Он занервничал, когда Гермиона обвела палочкой контур его лица. — Хватит ломать комедию, отвечай мне! Кру…       Позже прокручивая в памяти этот момент, она не могла сказать себе, было ли её желание использовать Непростительное на егере только лишь блефом.       — Просто, чтобы ты знала: лично я против магглов и грязнокровок ничего не имею, Пенелопа. Некоторые из них, — он окинул её оценивающим взглядом, — бывают очень даже вкусными.       У Гермионы перехватило дыхание от такой наглости. Она вытаращилась на мужчину и воскликнула:       — Ты охотился на людей в лесу и сдавал их Министерству или Пожирателям! Это, по-твоему, хорошее отношение?!       — Кстати, замечу, тому же самому Министерству, в котором ты сейчас работаешь, — язвительно сказал мужчина, и вдруг Гермиона просто молча глянула на него. В его словах был смысл. — Я работал официально на Министерство Магии.       Она по-прежнему не знала, что сказать, но так как надо было что-то предпринять, то Гермиона подошла к егерю и вмазала ему пощёчину. От его горячей кожи будто бы прошел электрический разряд, который прокатился по её ладони и побежал дальше по телу, посылая каждому её нерву сладкую дрожь. Девушка ойкнула и отскочила. Что это за магия?!       — Годами оттачивал эту фразу для аврората, чтобы оправдать себя? Звучит не сильно убедительно, егерь, — отдышавшись, спросила с презрением.       Мужчина усмехнулся и развалился в кресле. Про себя Герми подивилась тому, что будучи связанным и — прямо скажем — не в лучшем стратегическом положении, вид он сохранял донельзя самодовольный и спокойный. Её тело все еще странно покалывало.       — Это моя позиция. Я же не лепечу как наш белобрысый аристократический свет, что был под Империусом и не ведал, что творил. Очень даже ведал и считаю, что выполнял свою работу безупречно. Жаль, что никто этого так и не оценил. Но я не расстроен. Так или иначе мой приз будет получен, — он оскалился и смерил Гермиону взглядом ощутимо липким и полным похоти.       — Сомневаюсь, что суд Визенгамота растрогает твоя речь. С таким послужным списком вполне можно получить приглашение в Азкабан. Учитывая, что ты скрывался и прочие отягчающие.       — Ты не могла бы дать мне попить? — мужчина уставился на Гермиону очень невинно, будто бы не он мгновение назад сально поглядывал на ее ноги. Она удивилась, но все же решила выполнить просьбу и потянулась за чаем на столе.       — Воды. Вон там на кухне в кувшине. Очень хочу глоток простой воды. Будь так добра, — они только что обсуждали его отправку в Азкабан, и она была вроде во главе этого диалога, но теперь пошла ему за водой, бурча под нос проклятия своей человеколюбивости. Девушка взяла кувшин и принесла его в гостиную. Пока егерь не видел, она понюхала емкость, однако внутри была обычная, ничем не пахнущая вода. Одной рукой крепко держа палочку наставленной на его висок, другой ведьма поднесла кувшин ко рту егеря. Тот жадно сделал несколько глотков. И еще несколько. Как Гермиона поняла потом, сильно больше, чем надо обычному человеку.       Он закончил пить, довольно дружелюбно поблагодарил и, откинувшись на спинку, замер.       Гермиона села в свое место и приготовилась продолжить разговор, потому что хотела наконец-то задать вопрос про оригинального Пия, когда краем глаза заметила некоторые изменения.       Контуры псевдо-Пия стали плыть и меняться на глазах. Он увеличился в размере, вытянулись длинные ноги, для которых штаны были очевидно сильно коротки. Кисти рук тоже преобразились, пальцы из коротких и полных превратились в достаточно изящные и продолговатые. Седые волосы почернели и удлинились, хоть сама структура не поменялась — они лежали всклокоченными волнами. На лицо Пия упала красная прядь. Гермиону бросило в пот. Егерь её обманул. Она вскочила, наставив на него палочку. Рука ощутимо дрожала.        Лицо мужчины стало приобретать более жесткие и грубые формы. Мощный подбородок, высокие скулы и полные, с очень четким контуром губы, усмехающиеся злобно, проступили под кожей псевдо-Пия, являя свету незабываемые черты егеря. Девушка сглотнула. Теплые карие глаза посветлели до голубого, льдистого цвета. Волк снял овечью шкуру и теперь скалился во всем своем непристойном великолепии.       Лицо, которое преследовало её во снах. Которое она так привыкла целовать. Он был мёртв, лучше бы ему таким и оставаться! Чёртов егерь!       Тот же, достав свою самую очаровательную улыбку хищника, завидевшего обед, сказал, конечно же:       — Привет, красавица.       Слова прошили её насквозь — только благодаря истинно гриффиндорской упертости девушка устояла на ногах. Он был здесь. Живой. С ней. Они одни в затерянном краю. Вдвоем. Не зная, что именно она должна чувствовать, Гермиона выбрала ненависть и сердито воскликнула:       — Ах ты, сукин сын, ты заставил меня принести тебе зелье?!       — Ты хотела снять с меня маску, я сделал то, что ты просила. И нет, там действительно вода, просто если ее количество превышает количество оборотки в организме, то магия распадается, — мужчина нагло и довольно улыбался, отчасти потому, что заметил реакцию девчонки на его настоящую внешность. Пожалуй, она была в ужасе, и ему это определенно нравилось. Её большие глаза распахнулись еще шире, а рот соблазнительно приоткрылся. Она, казалось, вся застыла и сказала почти жалобно:       — Ты… ты жив?       Скорее всего, это была одна из самых глупых вещей, которую она когда-либо произносила. Весьма разумно с её стороны уточнить у человека, с которым разговаривала весь день, а не жив ли он часом? Но Гермиона находилась в ужасном состоянии, близком если не к безумию, то точно к нервному срыву. Её ночной — ну, назовем его кошмар — явился перед ней и уже прогнул её на просьбу принести воды, а она ведь не собиралась этого делать. Собственноручно выпустила демона. Точно демона. Если один его голос творил с ней такие вещи, то сейчас, видя полный комплект, девушка была полностью деморализована. Никакой щит не помогал.       — Да, вполне, — не издеваясь над ней в этот раз, сказал егерь.       — Где настоящий Пий? Ты убил его?       — П-ф-ф, дорогая, ты что? Дядюшка и вправду мертв, но я к этому не имею никакого отношения. Он умер, но оставил целый хвост своих волос для, так сказать, семейных нужд. Здесь я проживаю совершенно на законных основаниях наследника. Ах да, в законных в том случае, если бы числился живым.       Многие волшебники отдали бы сотни галлеонов, чтобы посмотреть на лицо вечной зазнайки Грейнджер в этот момент. Дядюшка Пий… Что? Она стояла с открытым ртом и пялилась на егеря в полном непонимании происходящего. Наконец, её осенило, она вскинула палочку на мужчину и крикнула что есть мочи:       — Ридикулус!       Мужчина заржал. Она ещё больше опешила. Почему заклинание не сработало? Это не может — абсолютно не может — быть правдой. Очередной сон. Или боггарт. Или…       — Странно, что Поттер, имея таких советчиков, не завалил Волди Ридикулусом, — все еще гиенисто посмеиваясь, заявил егерь. Вроде бы показывать, какая она крутая, и душить его ещё раз девчонка не собиралась, а это значит, что можно с ней поиграть.       — Ну слушай, какой из меня боггарт? Разве я такой страшный? — она могла поклясться, что этот сейчас кокетничал с ней, ангельски хлопая своими глазами адского пса. — Насколько я помню, то пока не успел причинить тебе ничего такого, чтобы стать твоим самым большим, самым потаенным страхом.       Его елейный голос чертовой змеей обвивал её. Стало вдруг тяжело дышать. Микроскопические иголочки впивались в её кожу, щекотали мышцы по всему телу.       — Как насчет прогулки в Малфой-Мэнор? — нервно облизнув пересохшие губы, спросила волшебница.       — Ай да ладно, зато тебе удалось полетать на драконе, — нагло заявил он.       — И похоронить друга, — она старалась успокоиться.       — Мне жаль того эльфа, но не могу сказать, что здесь непосредственно моя вина, — пожал плечами бездушный кусок дерьма. У Гермионы не было слов. Она просто подошла ближе, целясь палочкой в его нос. — Но я должен поблагодарить его, ведь без смерти не было бы всей этой эпопеи с эльфами, а теперь и оборотнями.       — Да какое тебе вообще дело до оборотней?! — весьма истерично взвизгнула девушка, кончик её палочки светился. Она из последних сил сдерживала себя от Непростительного.       Егерь, не обращая внимания на нависшую над ним угрозу, широко улыбнулся. И нет, против её ожидания, его зубы выглядели нормальными, хотя все указывало на то, что там должна быть пасть Цербера.       — Вообще-то я, как вы, мисс Грейнджер, недавно постановили, — волшебник с мутацией ликантропии, — сладким голосом произнес он, уставившись на неё с некоторым превосходством. Почему-то это её как раз-таки не удивило. Желание защищать оборотней мгновенно сошло на нет. Если они все такие… Тут до неё дошло, что она говорила именно с егерем, а не с Пием, и он знал смысл слова «мутация». Это было странно.       — Ну хорошо, я повременю с реформой, чтобы дать тебе время разбить голову о стены Азкабана, — с ненавистью прошипела она.       — Ты торопишь события, милая, — как ни в чем не бывало ответил егерь мягко. — Напоминаю, что задачка с аппарацией еще не решена. Минус десять баллов с Гриффиндора.       — Апнес!       Веревка, вылетевшая из её палочки, обвила горло бывшего егеря и стала быстро затягиваться. Он держался, но потом стал хватать воздух и рычать, теряя дыхание. Холодные глаза смотрели с непередаваемым выражением, которое заставляло ее внутренности сжиматься от какого-то странного ощущения. Весь его вид, связанного и задыхающегося, внезапно, как вдруг она осознала, дико возбудил ее. Низ живота сладко заныл, требуя… его?! Память, словно издеваясь, подкидывала картинки из снов. Горячая кожа. Жесткие, сильные руки. Злые, мягкие губы. Вот он. Возьми. Нет, нет, нет! Ситуация заводила Герми самым постыдным образом, она чувствовала, что её трусики наверняка можно выжимать. Тело бросило в жар, на щеках расцвели алые пятна.       Она прервала заклинание. Егерь закашлялся и стал судорожно восстанавливать дыхание.       — В принципе, связывание мне тоже заходит, малышка, — прохрипел оборотень и ещё раз вдохнул. Вдруг его глаза расширились, и он посмотрел на девушку с очень хитрым выражением лица.       — Ммм, любовь в воздухе, — сказал он глумливо и мгновенно вытянул носом запах её возбуждения так глубоко, насколько мог. Гермиона зарделась ещё больше, начиная впадать в панику. Её предал Пий, её предает собственное тело. Как такое может быть? Она крепко зажмурилась, мысленно листая талмуды заклинаний у себя в голове, пытаясь найти заклинание, отбивающее желание. Ничего не найдено, сказал внутренний голос, но ты всегда можешь его убить.       Она осталась совсем наедине с этим. Сохраняя остатки самоконтроля, Гермиона вернулась в свое кресло и уставилась на егеря. Несколько минут они играли в гляделки, изучая друг друга. Молча. Воздух в комнате искрился от напряжения. Вызови Люмос и всё взорвется. Готова ли ты зажечь пламень самосожжения, Гермиона?       — Я напоминаю, что ты можешь меня развязать и мы поговорим как взрослые люди. Мы ещё не закончили, — егерь пялился на неё своим невыносимым взглядом, в котором, помимо похоти, холода и высокомерия, теперь ещё появилось и осознание своего торжества. Он учуял и был поражен тем, насколько сильно девчонка хотела его. Они давненько не виделись, но чтобы Героиня войны вот так текла от внешности жалкого егеря… Нет, он, конечно, красавчик, но что-то здесь нечисто. — Просто развяжи меня, я обещаю, что ты не пожалеешь, — в эту улыбку он вложил всю сальность, на которую был способен.       Гермионе вдруг стало легко. Она поняла, что достигла точки кипения и хуже, в общем-то, уже не будет. А значит…       — Подкат почти засчитан! Если бы не костюмчик твоего дедули, я бы пошла с тобой на танцы, егерь, — весело сказала она, звонко и — что там, достаточно искренне — засмеялась.       По его враз вытянувшемуся лицу, с которого слетела вся спесь, она поняла, что попала. Мужчина взял себя в руки и буркнул:       — Если бы я не был связан, малышка, костюмчик ты бы и рассмотреть не успела.       Гермионе даже стало его жалко, она ободряюще улыбнулась:       — Да ладно, егерь, ты же не думал всерьез впечатлить даму своими манерами из Лютного переулка.       — Хватит называть меня егерем! У меня имя есть — Скабиор, — мужчина задрал нос, пытаясь вернуть себе былой кураж, и смерил её надменным взглядом.       Вот, значит, как.       — Больше похоже на кличку, что были приняты у твоих блохастых друзей. Не очень похоже на имя, которое можно предпочесть егерю, — девушка с наслаждением сдобрила свою речь ядом.       Скабиор сокрушенно покачал головой:       — И эта женщина будет бороться за права оборотней, называя их в лицо блохастыми. Какая поразительная двуличность!       — Вот знаешь, явно не тебе говорить о лицемерии! — взвилась Грейнджер.       — Так, интересно, а в чем заключается моё? — Скабиор явно забавлялся тем, что смог её задеть.       — Ты ловил магглорожденных, а тех, кого не было в списке, сдавал в Министерство, и шатался по лесам!       — Ну да, теперь магглорожденные ловят меня, — улыбнулся он, кинув на неё красноречивый взгляд из-под ресниц. — В чем проблема?       Гермиона тяжело вздохнула. Невозможно же, чтобы человек правда не понимал таких простых вещей? Может, их не зря считают тварями, а я лезу черт знает куда.       — Ещё раз, я работал на Министерство, на официальной должности с, прости Мерлин, жалованьем и премией за выдающиеся результаты, — он улыбнулся так, что Гермиона внутренне похолодела. — Ты считаешь это лицемерием?       — Я считаю это ужасным! Ты ловил людей и сдавал их за деньги! Обменивал жизни на кнаты! — её негодованию не было предела.       — Вообще-то, на галлеоны! Магглорожденный по пять галлеонов, были же времена!       Он понял, что перегнул палку, потому что девчонка вскочила и опять схватилась за палочку. Весь его спокойный, чуть глумливый вид говорил ей: ну давай, подуши меня еще. Тебе самой же это жуть как нравится.       Герми опять приблизилась к этому существу слишком близко. Пожалуй, впервые за свою жизнь ведьма была так явно озадачена. Не встречались ей еще люди, действовавшие на неё подобным образом. И ладно если бы порядочный кто, но ведь угораздило поймать именно этого.       «Оборотень, егерь, человек, повинный в том, что умер Добби и… мой шрам. Помни, помни, помни».       — Слушай, а давай заключим пари, — примирительно начал Скабиор, глядя на ведьму спокойно, без всех адских спецэффектов.       — Например? — скептично подняла бровь Герми.       — Ты говоришь, что преступник — я; я говорю, что преступница — ты. Давай условимся, что победит тот, кто найдет больше Министерских ориентировок на другого. Посчитаем и тогда точно решим, кто тут не прав, раз ты все время апеллируешь к святости Министерства.       — Окей, — она быстро прикинула, что теперь, зная его имя, быстро запросит в аврорате соответствующие документы. Почему-то казалось, что папка этого явно не закончится на егерстве. — Какой приз?       — Ну, тебе же все еще нужны ответы на вопросы про убийства оборотней, или как? Я могу помочь найти убийцу, — он улыбнулся своей улыбкой-оскалом. — Я отличный охотник, ты знаешь. Даже Волди ценил мой дар Ищейки. Вот что я могу предложить со своей стороны.       Герми нахмурилась. Он явно тащил ее в какую-то авантюру.       — Хорошо, что ты хочешь от меня?       — Это ты сама решишь, когда мы закончим, — кокетливо опустил глаза в пол Скабиор.       — То есть я сама могу решить, что тебе, эм, дать? И ты ни прямо, ни косвенно не сможешь влиять на мое решение?       — Именно, — кротко подтвердил егерь.       — Ладно, по рукам, — строго посмотрев на него, сказала девушка. — Наше пари предполагает, что я всё-таки выйду отсюда.       — Конечно. Нужно только меня развязать, чтобы я снял чары.       Вот так, вера за веру. Только доверять ему не было никакой возможности. Всё его поведение и внешний вид говорили о крайней беспринципности. Она вернулась в кресло и, заклинанием подогрев давно остывший чай, сделала пару глотков. От постоянного напряжения горло саднило. Она устроилась в кресле поудобней.       — Так почему ты ещё жив? — буднично спросила Гермиона и удивилась легкости своего вопроса.       — Магия, — натянуто хохотнул егерь.— Когда ваши подорвали мост, я бежал изо всех сил. Почти добежал, ещё пара метров… но полетел вниз, — егерь сглотнул, явно воспоминания не были приятными, — люди говорят, что перед смертью жизнь проносится перед глазами, а у меня пронеслась учёба и все книги, которые я читал. Я судорожно перебирал заклинания, крепко держа палочку, это был последний шанс. Вспомнил «Аресто моментум» и затормозил перед землёй. Сверху стали сыпаться тела других. Смекалистые тоже пользовались заклинаниями, но тел было много. Некоторые долетели кусками, пострадали от взрыва. Все они падали на меня; я слышал, как ломались мои ребра. Всё, каюк, старина, подумал было. Главное — сохранить палочку, я засунул её в рукав, так, чтобы кость руки защищала, — он усмехнулся, помолчал, потом продолжил спокойно. — К утру стал выбираться на поверхность, расшвыривая тела. Оказалось, что я упал достаточно удачно. Из месива позади я бы не выбрался точно. Палочка, по счастью, уцелела, и я аппарировал в своё убежище.       Гермиона молчала, жалеть егеря она не собиралась.       — Когда узнал, что Волди пал, то понял, что надо валить. Метки у меня нет, я же оборотень — так, шестерка, но наследить успел. Думаю, во многом был виноват мой прикид. Запоминающийся такой, — с этим девушка была согласна. Теперь, когда егерь скинул маску и оказался в костюме дядюшки, она поняла, чего не хватало. Клетчатые штаны. Серые с бордовой нитью. Как тот чертов герб в гостиной. Тупица, ты тупица, как ты не поняла. Ну, и пальто это кожаное наверху. Да даже кольцо она теперь вспомнила. Все сошлось в единый образ, который теперь напыщенно сидел в кресле и с охотой рассказывал про свою жизнь, не переставая похотливо на нее пялиться.       — В чём заключалась твоя работа на Лорда?       — В основном выслеживал умников, что прятались в чащах. Я Ищейка, по запаху выслеживаю добычу. Вот ты говоришь о двуличии. Какого хрена они повалили в леса? Ты видишь, где я прячусь и где они. Вот так надо прятаться! А не по лесам валандаться, — засмеялся он. Но, не встретив со стороны Грейнджер никакого отклика, продолжил, прямо глядя на неё и чуть ли не облизываясь. — Нашёл и тебя тогда. Наверняка, ты думаешь, что твоя хваленая магия защитила вас, Пенелопа, когда мы стояли тогда ночью в лесу. Нет. Я слышал, как бешено стучит кровь в твоих венах, я чувствовал жар твоего тела, от которого исходил этот изумительный запах. Ха, наверняка ты подумала, что я учуял твои духи, и перестала пользоваться ими. Нет, детка, я учуял твой собственный запах. Страх, надежду и одиночество. Знаешь, как пахнет страх? Эти милые капельки пота на лбу, я чувствовал, как они выступают, хоть и не мог их видеть, — егерь чуть прикусил губу и продолжил, — а через минуту я уловил совсем другой запах… Его не было раньше. Возбуждение, предвкушение жертвы, восторг быть сожранной. В тебе многовато виктимности, Пенелопа.       Его голос скользил по коже. Гермиону снова затрясло, она досконально помнила тот вечер. Каждый раз один и тот же сон. Она и он во тьме. Разделенные рябью заклинания. Она не дышит, но сердце стучит. Может быть, будь он человеком, он бы не услышал, но оборотень все почувствовал и напал на ее след. Завел ее сюда. Но теперь это не сон, она не сможет отделаться от него, просто очнувшись. Она закрыла глаза, глубоко выдохнув. Открыла. Оживший Скабиор лениво разглядывая девушку, пребывающую в смятении, продолжил:       — Честно говоря, я приметил тебя, но ребята были рядом, а делиться с этими идиотами совершенно не входило в мои планы. Тогда я постарался поглубже запомнить запах, чтобы вернуться после. Но вторая встреча тоже была не слишком располагающей к более близкому знакомству. Твой этот недопоттер… кстати, ты что, правда считала свою идею с заклятьем удачной? — Скабиор хохотнул.       — Я должна была сделать хоть что-то, — Гермиона слушала его, как завороженная. События пятилетней давности вновь накрыли её. Малфой-Мэнор, Беллатрикс, Круцио. Она машинально накрыла рукой шрам. Грязнокровка. Ты грязнокровка за пять галлеонов.       — Какая умилительная дружба! Ну, в общем, думал Поттера сдать, получить награду от Малфоя и под шумок выкрасть свою Пенелопу, потому что не уверен был, что они оставят тебя и рыжего в живых. Но всё пошло, как пошло. Нас оглушили и отнесли на задний двор Мэнора, чтобы разобраться позже. Мы оклемались и сбежали оттуда в армию Волди. Кстати, о рыжем. Поздравляю будущую миссис Уизли с помолвкой. Правда, она что-то подзатянулась? Уж не передумала ли ты, красавица? А может быть, ты все-таки ждала кого-то другого? — Скабиор подался вперед в кресле, буравя ее своим невыносимым взглядом.       Гермиона попыталась собраться, чтобы ответить на очередной выпад. Она бросила на него насмешливый взгляд.       — Если под кем-то ты подразумеваешь мертвого, старого егеря, который продал нас Малфою, то ты, должно быть, сошёл с ума, — собрав остатки яда, прошептала она.       — В смысле — старого?! — вскипел Скабиор. Уголки губ Гермионы дернулись вверх в усмешке. Шпилька достигла цели. — Я, между прочим, в самом расцвете мужской силы. И при случае могу это доказать!       Он показушно задвигал бедрами, насколько позволяли верёвки. Неожиданно для самой себя Гермиона прыснула. Ей показалось, что она сходит с ума. Может быть, Пий огрел ее по голове и все это ей снится? Не может же она в самом деле сидеть запертой черт знает где и так мило общаться с егерем?! Она крепко зажмурилась и приказала себе проснуться. Егерь понимающе усмехнулся.       — Патронуса-то в аврорат не забыла послать? А то мы тут достаточно давно. Наверняка, юный, — Скабиор приправил это слово непередаваемой иронией, — мистер Уизли, поди, весь извелся.       Она несколько секунд пыталась понять, проверяет ли ее егерь или просто не знает, что патронус не может преодолеть барьер. В любом случае, отвечать она не собиралась. Быть может, этот вообще не умеет его вызывать.       Ее больше смутило то, что она начисто забыла о существовании Рона. Ее жениха и будущего мужа. Ей казалось, что с того момента, как оборотное зелье перестало действовать, во всем мире осталась только эта комната, она и егерь, связанный заклинанием.       Гермиона решила не показывать, что работает совершенно одна и что она ничего не говорила ни Рону, ни Гарри. А уже ночь — наверняка они потеряли ее. Она проигнорировала вопрос егеря.       — Зачем ты мне написал? — совершенно просто спросила она, серьезно глядя в ледяные глаза оборотня, ища в них подвох или ложь.       — Я хотел тебя увидеть. Наконец-то обстоятельства стали подходящими для нашей встречи, — так же просто ответил он. Гермионе показалось, что Скабиор говорил достаточно искренне. Он изо всех сил мимикрировал под нормального, но она не забыла то, что он говорил какое-то время назад. Грязнокровка за пять галлеонов. Ну-ну. — Я следил за тобой и этими революциями в мире магических существ, а когда ты взялась за оборотней, решил воспользоваться трудами покойного дядюшки и написал от его лица. Честно говоря, я не думал, что ты меня так быстро раскусишь. Что конкретно меня подвело?       — Ноздри. Я очень хорошо помню нашу последнюю встречу, — холодно бросила она.       Скабиор сузил льдистые глаза и посмотрел на нее очень внимательно, будто ища подтверждение своей догадке:       — Ты что, в Хогвартсе ходила на факультатив по ноздрям?       — Такого не существует, — Гермиона усмехнулась. — Нет, просто наша встреча в лесу долгие годы снится мне в кошмарах. Спасибо тебе за это, Скабиор.       Она первый раз назвала его по, прости Мерлин, имени и почувствовала, как оно будто зацепилось за ее язык и осело во рту. Она хотела сплюнуть, но сдержалась.       — В кошмарах, значит, — он ухмыльнулся. — Что ж, по крайней мере все эти годы я был с тобой рядом, пусть и… ментально. Это радует меня.       Теперь пришел черед Гермионы подозрительно пялиться на егеря. Он же не мог насылать на нее эти сны? Или мог? Скабиор не выглядит таким уж хорошим магом. А оборотное Герми, например, сварила в двенадцать лет. Она мрачно закусила губу, раздумывая над тем, как он смог к ней подобраться. Причем на регулярной основе. Вдруг он под обороткой приходил в Министерство? Он мог оказаться кем угодно. Мужчина уставился на то, как она кусает губы.       — Так что же, ты учился в Хогвартсе? — помолчав немного, изо всех сил стараясь, чтобы диалог выглядел мирно.       — Я знаю, какое впечатление произвожу, — холодно сказал егерь. — Однако да, учился. Рейвенкло.       Грейнджер изумленно воззрилась на него. Врет, что ли? Мужчина никоим образом не походил на ботана. Она охотнее бы поверила в себя на Слизерине, чем в него в вороньем доме.       — Ты извини, но в это сложно поверить, — засмеялась она, с сомнением глядя на связанного.       — Я был хорошим, умным мальчиком большую часть учебы. Радовал родителей и профессоров успехами. Особенно в зельях. Снейп поливал меня грязью гораздо меньше остальных воронов, — он усмехнулся. — Как чувствовал, что скоро будем работать вместе.       Гермиона прикинула, что, раз он учился у Снейпа, то они могли даже пересекаться в школе. Но она бы точно запомнила этого, если бы хоть раз увидела в школьных коридорах. Значит, он старше её больше, чем на семь лет. Она задала самый интересующий ее вопрос:       — И как ты дошел до такой жизни? — сказала и сама удивилась тому, что вопрос был задан просто, без подколов и сарказма. Егерь вдруг тоже решил ответить нормально:       — Очень просто. Я стал оборотнем в самом конце седьмого курса. Сдав большинство экзаменов на «Превосходно» и «Выше ожидаемого», отправился к дяде — в этот прекрасный дом, поделиться радостью. Но июльская луна решила все иначе. Я и раньше видел, как он перекидывается, но эта трансформация была очень тяжелой. Я смотрел из окна, как Пий корчится на лужайке перед домом. Дядя сказал, чтобы я не выходил, и заколдовал дверь. Но… Он сначала плакал, потом выл от боли. Не до конца перекинувшись, хромая, он убежал в лес. А я, тупой мальчишка с такими блестящими ТРИТОНами, побежал за ним, желая помочь, думал, что заколдую его и он спокойно пробудет в безопасности до рассвета. Покажу дяде, какой крутой маг его племянник. Долбоеб, — бывший егерь поморщился от неприятных воспоминаний и продолжил, — ну, он съехал с катушек тогда и укусил меня. Я махал палочкой, кидался Ступефаем, пытался даже призвать Аваду, но ничего из этого не сработало. Он не узнавал меня. Волк вырвал палочку и крутой маг испарился, остался только испуганный беспомощный пацан, измазанный кровью, — мужчина поднял на Гермиону взгляд, который до этого прятал в темных досках. — Тогда я понял, что магия работает не всегда, и лучше полагаться на свои руки и ноги, ну, пока они при тебе, — он горько усмехнулся и замолчал, смотря куда-то в темноту комнаты.       Гермиона слушала молча, пытаясь представить себя на его месте. Как бы повернулась ее жизнь, если бы ее тогда укусил Люпин? Была бы она сейчас тем, кем она является? Зачем он ей это все вываливает?       — А что твоя семья? — спросила она.       — О-о-о, — егерь заулыбался холодно и с большой долей сарказма.— Моя почтенная семья оплакала своего младшего сына. Ты знаешь, маменька всегда ожидала чего-то подобного с моей стороны: слишком много, по ее мнению, я общался с ее непутевым братом. Им, несомненно, было жаль потерять весьма перспективного отпрыска, но что поделать. Тварь есть тварь, — равнодушно он пожал плечами.       — Мне начинает казаться, что все, кто уничтожал магглорожденных, просто завидовали нормальности их семей. Только в волшебном мире я сталкиваюсь с такой семейной неадекватностью, — шутка Гермионы прозвучала несколько натянуто, однако Скабиор рассмеялся.       — А что, ты права! Люциусу бы Малфою стоило это услышать. Хотя в Шотландии дела обстоят не лучше. Чистокровные сходят с ума или вырождаются. Посмотри на меня — я ходячий позор для своей семьи. Оборотень, егерь, ищейка Волди, очень посредственный штурмовик, а теперь еще и, — он поднял вверх палец связанной левой руки, — увожу их клиентуру! Право, лучше бы маменька с отцом остановились на первом ребенке.       — Ну, не стоит так себя недооценивать, — девушка холодно глянула на него, — один приз войны ты вполне себе выиграл.       — Ты только не подумай, что я жалуюсь, — мрачно усмехнулся он, — тем, кого ты видишь, я стал только по своему выбору. Ну и потому что оборотню в приличные места вход заказан. Зато во всяких гадюшниках тебя примут с распростертыми объятиями.       Гермионе захотелось прикоснуться к нему, и она давила в себе это желание весь длинный монолог егеря. Она знала, что нельзя этого делать. Все, что она могла сказать:       — Угу. Почему ты не остался у дяди?       — Мы поругались. Он на эту заварушку с шестерками Волди смотрел крайне отрицательно, — егерь закусил губу, подбирая слова. — И он очень просил меня подумать. И не делать. Мне нужно было доказать ему. Им всем. Что и оборотнем я чего-то стою. И возьму свое. Тот вчерашний школьник, с талантом зельевара. Он еще тут, он никуда, черт, не делся. Дядя не смог меня убедить. Я вылетал со всех работ, даже если мне удавалось какое-то время скрывать шерсть, то наступал день, когда меня выгоняли. Ну и я решил, что хватит. Пора быть тем, кем меня все считали. Темной тварью.       Повисла тишина. Скабиор понял, что никакой ответной реакции не последует, и продолжил:       — Я много скитался по лесам, учился жить со своим оборотничеством. С самого начала не сильно понимал, отчего же они все так напрягаются. Мне по кайфу быть волком, по кайфу бегать по лесу. Это действительная магия, настоящая, она внутри моего тела, для нее не нужна дурацкая палка! Я и есть сама магия и сила, — горячечно заговорил он. Гермиона уставилась на Скабиора, ведь он произносил те же самые слова, которые она думала говорить в Визенгамоте. Ее это несколько обескуражило.— Одну безумную ночь в месяц ты совершенно свободен! Ты бы знала, что это за чувство. Огневиски, полеты на метле, секс — ничто не сравнится с могуществом перевоплощения и безумством оборотнического восторга, — он говорил с таким жаром, что Гермиона испугалась, как бы веревки, что его удерживали, не воспламенились. Глаза Скабиора горели в полутемной комнате. — Надо было как-то крутиться и зарабатывать на жизнь. Лютный переулок очень в этом помогал. Там познакомился с Грейбеком и понеслось, — вздохнул он. — При всей своей тупости и отвратительном образе жизни, он тоже наслаждался своей сущностью. Иногда даже ставя волка внутри себя выше человека. Мне это нравилось в нем. Он сколотил Стаю, набрал туда всех отверженных. Но потом Грейбек стал лебезить перед Темным Лордом. Он хотел вот этот весь пакет — метку, ближний круг, маску дебильную. Ну и стаю втянул. Мне это вообще на хер не упало бы, если бы не непыльная работенка егеря. Лови да приноси. Это просто, я могу это понять. Никаких кривляний, свойственных волшебникам. Самым большим позером, кстати, был Темный лорд. Все эти собрания в Малфой-Мэноре, заигрывания со змей, лобзанья ручки. Тьфу! — егерь, поглощенный монологом, действительно сплюнул на пол.        Герми поморщилась, но слушать было весьма интересно. Она постаралась придать своему голосу больше нейтральности:       — Почему ты не ушел, если тебе не хотелось служить Волдеморту?       Скабиор закусил губу. От его беспрестанного ерничанья не осталось и следа.       — Я уже сказал. Мне нравилась эта работа, она не заставляла меня строить из себя кого-то другого. Долгие годы я охотился в лесах, изучил их. Для оборотня, не страдающего излишним самокопанием, ничего более хорошего не найти. Мне казалось, что это честно. Мы бежим. Я быстрее — я победил. Охота хранила меня живым и давала силу. Первая официальная работа за столько лет жизни, да еще и на Министерство — ты представь, как это сносит крышу отребью магического мира.       Вот значит, что ты за зверь. Право сильнейшего. Никакой эмпатии. Эго, подпитываемое болью и унижением других.       — И развязывает руки? — с горечью спросила девушка.       — Да, — он посмотрел на нее спокойно и серьезно, кивнул. — Забавно, мой дядя сказал мне то же самое, что и ты.       Вот так новость! Неужели нормальный человек в еще одной чистокровной псарне, подумала Герми, вслух же сказала нечто другое:       — Пий был против Волдеморта?       — О, да, — Егерь улыбнулся, но не своим обычным оскалом, видимо, в его душе все же было место светлым воспоминаниям. И дядя был одним из них. — Лучше сказать, что Пий ненавидел Волди. Он, наверное, единственный из нас, кто предугадал дальнейшее развитие событий. Ну, что змееныш нас просто использует и бросит в самое пекло битвы, обещая свободу и равенство.       — А разве это было не очевидно? — хмыкнула Гермиона.       — Представь себе, нет. Мы сильнее волшебников и должны были победить. В любом случае, терять нам особо нечего, — егерь мрачно усмехнулся. Теперь, когда они говорили без всяких ужимок, Гермионе даже стало интересно. — Пий очень меня просил уйти и из егерей, и из Армии. Но мне казалось, что я на своем месте. Мы так и не увиделись, до самой его смерти. Он умер в 1999. Пока я прятался.       — Мне жаль, — она не должна была сочувствовать этому, но по егерю было видно, что он любил Пия. И может быть это вообще единственное теплое, что было в его жизни.       Он удивленно глянул на неё и нервно сжал губы на несколько мгновений. Повисла тишина.       — Спасибо за сочувствие, — внезапно выдавил он, глядя в пол.       Девушка улыбнулась, что-то новенькое. Очередная игра?       — О, поверь, эмпатия — это нормально. Хотя ты знаешь, скажу честно, желания защищать оборотней, если они все такие же, как ты, у меня значительно поубавилось.       — Грейбек умер, так что из самых херовых остался я, — он оскалился вполне безобидно и зашевелился в кресле, пытаясь устроиться поудобнее. Гермиона могла себе представить, как наверняка у него затекло тело от долгого сидения в не самой удобной позе. Но предпринимать ничего по этому поводу не собиралась. Пока.       — А если бы ты сел в Азкабан, ты бы понял, что ты оказался там не потому, что ты оборотень, а потому что ты совершал плохие поступки и в современном обществе это наказуемо?       — Мы опять возвращаемся к листовкам Министерства. Я понимаю, к чему ты клонишь: ты хочешь, чтобы я признал себя виновным просто за то, что хотел жить нормально, как все волшебники жили столетиями, уже не говорю о гоблинах. Ты хочешь, чтобы я признал власть текущего закона над собой, да? — он снова распалился, от былого спокойствия не осталось и следа. — Покаялся и пошел в Аврорат. Потому что это было бы правильно. Это твой мир, девочка, — он опасно сузил ледяные глаза. — Он навсегда закрыт для таких, как я, и эти игрушечные войны, что ты ведешь при Министерстве, якобы для нас — никогда не изменят основополагающий принцип — тварь есть тварь. И я никогда не приму вашу власть над собой, — бешено прошептал он. — Я не для того вылезал из кучи мертвых корешей, чтобы кланяться в ножки Министерству за то, что нас уберут из учебников по Магическим существам.       Гермиона беспокойно смотрела прямо ему в глаза, стараясь понять эту извращенную логику. Она не могла.       — А зачем тогда ты вылез? Умер бы как волчий герой за свободу.       Скабиор смерил её взглядом, цепким, ледяным и… грустным? Он уставился на неё исподлобья:       — Что за вопрос: зачем я вылез? Чтобы жить, потому что я не собирался умирать на том чертовом мосту. Я вылез, дорогая Гермиона, — она поняла, что он первый раз назвал её не издевательским именем и вздрогнула, — чтобы еще раз увидеть тебя!       Под этим взглядом, одновременно горящим и ледяным, она съежилась, не зная, что сказать. Девушка боялась егеря, но в то же время понимала, что он сейчас находится в более уязвимом положении. Его пламенная речь опять накалила ситуацию между ними, и, в частности, предательские спазмы удовольствия внезапно вернулись в низ живота.       — Ты знаешь, я могу притащить тебя в аврорат и кинуть на ковер к Робардсу.       К ее удивлению, Скабиор кивнул:       — И будешь в своем праве.       — Тогда зачем ты так рискуешь своей бесценной свободой?       — Наша история еще не закончилась, я хочу посмотреть к чему она приведет, — Гермиона закатила глаза, егерь незамедлительно отреагировал, — и не надо отрицать того, что между нами что-то есть! Твой запах преследовал меня годами. Кроме того, ты затеяла реформы, нужно же хорошенько изучить предмет. Можешь писать оборотня с натуры, — мужчина усмехнулся, вальяжно поведя плечами, — пожалуйста, я готов тебе помочь.       Он говорил оживленно и достаточно доброжелательно. Говорил так, что Герми отчаянно захотелось поверить, несмотря на ту тонну дерьма, что он уже наговорил. Вера за веру.       «Ну ты и дура», — в тысячный раз подумала девушка.       —Фините инкантатем, — вся напрягшись, сказала она, готовая в любую секунду отразить атаку и подспудно ожидая, что егерь сразу нападет.       Он внимательно посмотрел на нее, странная улыбка пересекла его лицо. Скабиор встал, с наслаждением потягиваясь, разминая затекшие конечности. Мерлин, какой высокий, подумала Герм. Внутри все съежилось от вида тягучей грации егеря. Даже в этом коротком нелепом костюме под тканью явно обозначались крепкие мышцы. Волк в овечьей шкуре. От его движений веяло опасностью. Она сглотнула ком в горле.       Егерь явно рисовался, забавляясь ее замешательством. Те несколько шагов, что их разделяли, он прошел беспрестанно самодовольно скалясь. Эта улыбка-оскал заставила ее вжаться в стол, чуть не уронив стоящие на нем чашки.       Скабиор вплотную подошел к ней так близко, что направленная на него палочка уперлась ему в солнечное сплетение. Гермиона смотрела в его глаза снизу вверх и ждала. От него пахло виски и вишневым дымом, а еще лесом и какими-то специями. Противоречивые эмоции обуяли Гермиону. Близость егеря вернула ей странные покалывающие ощущения во всем теле. И там. Ее бросило в жар.       Скабиор резко протянул руку за ее спину, ища что-то на столе. Она в ужасе смотрела в ледяные глаза оборотня, ожидая вторжения. Но когда он сделал один шаг назад, в его руках была только сахарница, стоявшая позади нее на столе. «Черт, — подумала Гермиона, — ее я не успела проверить. А ведь он точно касался ее последним». Она влепила себе метафизический подзатыльник.       — Артефакт, — сказал несколько глумливо егерь, пытаясь пристроить на своем лице невинную улыбку. Получалось плохо. Улыбка то и дело отваливалась, показывая его истинную сущность. Эти злые, упрямые губы складывали слова. — Сможешь сама снять чары?       Она попробовала, но безуспешно. Сосредоточиться было невозможно, вся ее сущность сконцентрировалась в одном месте, и это была отнюдь не голова.       — Позволь мою палочку, — чертов егерь опять прогнул ее на доверие. Да что такое! Девушка недовольно глянула на него, уперев свою палочку ему под подбородок. Кончик светился, готовый к заклинанию. Второй рукой она достала его палочку из кармана и передала мужчине. Он осторожно взял палочку, чуть коснувшись ее своими горячими пальцами. Деактивировал сахарницу при помощи незнакомых ей чар. От этого легкого прикосновения побежали мурашки. Ей так хотелось снова дотронуться до него, и она обругала себя за это желание.       — Это вообще законно? — она кивнула на артефакт.       Скабиор только легко усмехнулся, нависая над ней и глядя на нее с непередаваемыми эмоциями. Она явно распознала насмешку, но за ней была… мольба, надежда?       Они молча смотрели друг на друга.       Надо заставить себя уйти. Тело ее этого совершенно не хотело. Оно требовало избавиться от недосказанности. Оно хотело получить своего егеря в реальности. Почувствовать его внутри на самом деле.       «Ты же знаешь, как хорошо может быть, Гермиона. Просто отпусти контроль. Вот же он перед тобой. Живой. Твой враг. Красивый. Такой сильный. Убийца».       Последний раз вдохнув электрический воздух, она сжала всю свою волю в кулак. «Не смей делать этого, не смей. Рон, свадьба, Гарри, грязнокровка. Ремус, Тонкс». Гермиона как завороженная повторяла про себя молитву, надеясь, чтобы она оказалась напрасной.       Скабиор молча наблюдал за ней. Она видела, как напряглись его пальцы, которыми он удерживал себя в руках. Наверняка, из последних сил старается не схватить меня. Ну же. Чего ты медлишь? Сердце грохотало как безумное. Возьми меня. Его ноздри опять дрогнули, поймав новую волну ее возбужденного запаха.       Гермиона аппарировала. Скабиор в ту же секунду сгреб руками пустоту.