Лучший ингредиент любого зелья — это огневиски

      Скабиор наколдовал шарик света, который завис над их головами. Гермионе не хотелось никуда идти: здесь было так спокойно и хорошо. Она не помнила, когда в последний раз сидела на озере с красавчиком и бутылкой алкоголя. Да, пожалуй, что и никогда в жизни. Но начинать за месяц до свадьбы с другим — это как-то совсем не в ее стиле?       — Мы вернемся? — она приняла руку егеря, который галантно помог ей подняться. Его ладонь была горячей и сухой и, к ее удивлению, он не отпустил ее, так и повел за собой.       В лес. Как в этих ее снах. Гермиону бросило в жар. Да что же это такое, когда они болтали на камне, все было вполне спокойно, чертово зелье действовало! А сейчас что случилось?       Она просто взяла его за руку. Взяла за руку егеря и разрешила вести себя куда-то в лес. Та часть Гермионы, которая все еще сохраняла разум, попыталась воспротивиться, но другая часть, видимо, долго ею подавляемая, радостно предвкушала приключение. У нее было некоторое подозрение, что именно эта часть послужила причиной попадания на Гриффиндор, где ее пестовал сам Гарри Поттер. За последние годы она, скажем так, засиделась на месте и теперь усиленно рвалась наружу. Прямо в лапы этому. Пока верхняя часть мисс Грейнджер была занята, ноги несли ее дальше.       Осторожно ступая через торчащие корни сосен, они шли в темноту. Гермиона быстро потеряла всяческую ориентацию в пространстве. Под ногами не было ни тропинки, ни, тем более, дороги; они пробирались через заросли кустарников и сплетения корней в дикой полосе леса.       — Куда мы? — она будто со стороны услышала свой голос, взволнованный и чуть сломавшийся в конце фразы. Веселой хитрости, с которой он на нее посмотрел в ответ, хватило бы на маленькую стаю лисиц. Они прошли еще несколько десятков метров и наткнулись на ствол поистине огромного дерева. Верхушка тонула в темноте, сливаясь кроной с другими деревьями. Черные сучковатые корни торчали из-под земли, переплетаясь друг с другом, как щупальца кальмара из Черного озера.       — Да пришли уже, — Скабиор подошел к корням и провел палочкой, делая легкий быстрый жест. Корни вдруг закопошились и расползлись в стороны, открывая темный лаз, ведущий куда-то вниз. Они спустились на несколько шагов и очутились в подземном помещении.       — Люмос, — заклинанием егерь зажег многочисленные свечи, стоявшие по периметру комнаты.       После благословенной темноты озера, здесь было очень ярко. Герми зажмурилась. Потом увидела гигантские медные чаны и деревянные бочки…       — Вискикурня? — с невольным восхищением выдохнула она.       Егерь довольно кивнул.       — Моя лаборатория.       Девушка обошла гигантские медные сосуды — выглядело это все очень основательно. Высота медных блестящих конусов была примерно в два ее роста. А как пахло деревом и солодом!       — Впечатляет, — только и сказала она, продвигаясь вглубь помещения.       — МакМанусы делают скотч уже несколько столетий, — сел на любимого конька Скабиор, — в том числе к королевскому столу. Моя матушка имеет несколько очень крупных вискикурен по всей Шотландии, у нее весьма обширное производство. А это так, баловство дяди и потом моё. Я с самого детства знал, как надо делать отличный Хайленд. На каникулах приезжал к дяде сюда, он меня обучал всему: как сушить солод, как высчитывать, сколько торфа нужно для того самого дымного вкуса, без совсем уж мерзкой горечи. Моя семья предпочитает традиционный метод изготовления, а меня всегда тянуло к экспериментам. Мы с дядей могли всячески совершенствовать бочки, перегонные кубы и ингредиенты. Если бы матушка узнала, что я теперь могу получить двадцатилетнюю выдержку за пару дней, она бы без сомнения швырнула в меня Авадой снова, — Скабиор криво улыбнулся.       Гермиона слушала заинтересованно: она всю свою жизнь была далека от подобных тем, но не могла не отметить огонек, с которым МакНейр все это ей рассказывал.       По стенам тянулись шкафчики с ингредиентами, а на большом столе в углу помещения стояли перегонные кубы и реторты.       — Почему ты тогда не остался здесь с дядей, если так любишь делать скотч? Он бы наверняка мог снабдить тебя какой-то работой, — спросила Гермиона, остановившись у одной странной бочки. Сквозь доски просвечивалось синее пламя, будто бы там внутри горел огонь. Гермиона нахмурилась, стараясь понять, что там внутри.       Егерь заметил ее замешательство и подошел к бочке, проводя рукой по синим пылающим язычкам без всякого страха.       — Крылья фей. Добавляют мягкости вкусу, убирают ненужные болотные нотки, — объяснил он. — Ну, я захотел найти свой путь в жизни, и все такое…       — Нашел? — скептично изогнув бровь, спросила Гермиона, тоже протянув руку к пламени. Оно защекотало ее ладонь.       — Как видишь, — стрельнув в нее насмешливым взглядом, осклабился МакНейр. Ответ его поразил Гермиону своей лаконичностью, потому что егерь был весьма болтлив, но эту тему развивать не стал.       — И сколько ты можешь произвести бутылок в неделю? — она отошла от бочки и проследовала за мужчиной. Помещение было необычайно длинным.       — До сотни. Двадцатилетняя выдержка два дня, пятнадцатилетняя — полтора, а меньше и не надо.       Гермиона недоверчиво уставилась на него:       — Но это же обман, получается?       — Люди платят деньги не за время, а за вкус, — чуть задрав нос, высокомерно ответил Скабиор, развернувшись к ней лицом. — Если бы магглы обладали моей технологией, то даже не сомневаюсь, что они стали бы шпарить бочки десятками тысяч — без каких-либо угрызений совести. Поверь, «Без предисловий» раскупают весь, ребятам из «Мандрагоры» все тоже более, чем нравится. Но у меня есть и несколько традиционных бочек, их еще дядя закатывал, — с некоторой грустью закончил бывший егерь.       Скабиор жестом поманил ее последовать за ним дальше. Дубовые бочки в несколько рядов стояли друг на друге, источая совершенно необыкновенный аромат. Еще не скотч, но теплый душный воздух был полон знакомых нот — ваниль, солод и немного горьковатого торфа.       За темными рядами бочек скрывалась еще одна комнатка, уже значительно меньше: по размеру она походила на кладовку. Стены комнаты были укреплены деревом, а потолок и пол — утрамбованной землей. Гермиона огляделась. Несколько шкафов с потрепанными корешками книг стояли вдоль стен, письменный стол в середине — обстановка была очень скромной.       Егерь подошел к столу, на котором стопкой лежали какие-то листы. Он махнул палочкой, заставив пергаменты воспарить в воздухе. Гермиона видела лишь их оборотную сторону, на другой угадывался какой-то рисунок. Егерь сделал движение палочкой, и все пергаменты, выстроившись по порядку, обернулись рисунком к ним. Почти два десятка лиц Гермионы Грейнджер смотрели на нее. Незнакомая ей девица стреляла злыми глазами, мерзко щерясь. Розыскные листовки Министерства. Герми сглотнула.       — Восемнадцать, — с плохо скрываемым удовольствием сообщил Скабиор. Его торжествующий взгляд скользил по ее расстроенному лицу. Теплый, трепещущий свет свечей пронзал его глаза, делая их по-волчьи желтыми. — У тебя есть что противопоставить этому?       Она вскинула подбородок, стараясь скрыть возмущение. Ей осталось только проиграть этот спор с достоинством.       — Что ж, полагаю, ты выиграл. Насколько я помню, мы условились так: в случае твоего выигрыша я дам тебе то, что посчитаю нужным? — выпалила она, беспокойно глядя на мужчину. Тот стоял в паре шагов и просто оглядывал ее желтым звериным взором. Абсолютно безжалостным.       — Совершенно верно, Гермиона.       — Хорошо. Тогда и время я выберу сама, — ее голос не дрогнул, хотя сердце почему-то бросилось в пляс, а в душе поднялось волнение.       — Как ты видишь, я не настаиваю исполнять обязательство прямо сейчас, — егерь медленно усмехнулся. От этого его жеста она опять почувствовала покалывание во всем теле. Чертово зелье!       — Странно только, — начала она, подозрительно на него глядя, — что ты так бережно хранил их все эти годы.       — Ничего удивительного, они сослужили мне… хорошую службу, — от его оскала и того, что за ним пряталось, Гермионе стало неуютно. Невозможно, просто невозможно, что одна улыбка может так действовать на нее, да еще и при условии правильно сваренного Антилюбовного зелья. Ведь не могла же она ошибиться?! Консистенция и внешний вид идеально соответствовали описанию, да и всего полчаса назад она могла спокойно выдерживать его присутствие.       Скабиор заклинанием уложил листы стопкой, и они поплыли в руки девушки. Гермиона пролистала свои портреты с подписью «Внимание, грязнокровка. Очень опасна». Взяли самые ее неудачные колдографии, где юная девчонка выглядела чуть ли не мадам Лестрейндж, сидящей в камере Азкабана. Она могла поклясться, что ее глаза никогда не были такими — сумасшедшими, жестокими и ледяными.       Прикасаться к листовкам было неприятно, сразу нахлынули воспоминания о ее нелегальной жизни, вечных побегах и мрачном ожидании предстоящей битвы.       Когда весь привычный мир рухнул в одночасье.       Когда все еще были живы.       Когда они с ребятами беспечно отплясывали на свадьбе Билла и Флер, а потом были только долгие месяцы поисков, тоски и страха.       И та самая ночь в лесу Дин, которая и стала началом того, что с ней происходило здесь и сейчас. У мертвого егеря.       Гермиона подошла к столу и вернула пергаменты на место. Ей хотелось вытереть руки. Она зачем-то произнесла Очищающее заклинание, но чувство грязи не ушло.       — Мне кажется, теперь ты меня понимаешь, — Скабиор старался придать своему голосу больше человечности, но вечная его ирония все равно сочилась в каждом слове. — Это достаточно официальные документы Министерства для тебя?       Конечно, она понимала, к чему он клонит, но сдаваться просто так она не собиралась.       — Не документы, а просто листовки, — старалась звучать спокойно, однако в душе царило смятение. Когтистая лапа тоски царапала ее душу. Они рисковали собой, всем, что имели, чтобы вот так остаться на сыскных листовках, которых было еще и так много.       — Намекаешь, что я их подделал? — мужчина легко усмехнулся, глядя на нее своим невыносимым взглядом.       — Нет, — Гермиона покачала головой, давай себе время собраться и найти правильные слова, — я понимаю, что ты хочешь сказать. Министерство всегда было одно, как ты говоришь, там почти никто не поменялся. Не соглашусь с твоей позицией. Сейчас там работают совершенно другие люди. Однако эти листовки не делают нас равными. Мы с мальчишками были на правильной стороне, против Лорда, против пролития магической крови, какой бы она ни была. Боролись за мир, а ты боролся за разрушение. И, в конце концов, я не продавала людей за деньги, — твердо сказала она, подняв на него горящий взгляд. Гермиона обняла себя руками и стояла посреди комнаты, чувствуя себя максимально не в своей тарелке.       — А я продавал, но, смотри-ка, эти листовки говорят нам о том, что в тот конкретный момент истории преступницей была ты, в текущий — я, но на меня ничего нет.       — Ты говоришь о простой формальности! Главное — это то, что мы делаем, наши поступки, а не то, как нас называет Министерство, — начиная закипать, воскликнула она, сжав кулаки со всей доступной ей силой. — Ты поступал с людьми плохо, отнимая их шанс на жизнь!       — Это был и мой шанс на жизнь тоже, — спокойно сказал егерь, облокотившись на стойку с бочками, руки он засунул в карманы пижонских клетчатых брюк. — Ты постоянно говоришь о святости Министерства, но я просто хотел тебе напомнить, что оно не должно быть точкой отсчета. Это такая же шайка людей, покрывающих свои интересы, и поэтому называть их высеры официальными я бы не стал.       Слушая его насмешливую речь, она с непониманием уставилась на Скабиора. Он переворачивал ее слова с ног на голову. Что весьма злило.       — А тебе не кажется, Скабиор, что жизнь повернулась для тебя так совсем не потому, что ты оборотень, — гневно зашипела волшебница, — не приходило ли в твою голову, что как человек ты не очень удался?!       — Поверь мне, у меня нет ни малейшего сомнения в том, что я очень и очень плохой человек, — пугающе оскалился он.       — Ну тогда и не надо жаловаться, что тебя, бедного оборотня, притесняют! Если бы ты хотел быть хорошим — ты нашел бы возможность поступать правильно! — в пылу гнева она подошла к нему ближе, грозно смотря в его глаза. То как расслабленно он стоял и, очевидно, просто издевался над ней, ее очень раздражало. Хотелось убрать эту ухмылку с его злых, злых губ. Может быть, стоило повторить свой знаменитый хук. Хотя бить оборотня прямо перед полнолунием — определенно не самая лучшая идея.       — Зачем? — только и сказал он на всю ее тираду. Гермиона недоуменно воззрилась на него снизу вверх. Ей не хватало воздуха здесь, в душном подземном помещении. Рядом с ним.       — Затем, чтобы поступать правильно, — как для умственно отсталого, по слогам объяснила она.       — И что бы мне за это было? — едко усмехнулся МакНейр.       — Почему обязательно должна быть какая-то награда? По-моему, не чувствовать себя дерьмом, делая хорошие вещи, уже весьма приятно, — ей казалось, что они разговаривают из совершенно разных вселенных, на разных языках, которые оба не в силах понять. Пропасть между ними была очевидна и огромна. Гермиона устало выдохнула и плечом облокотилась на бочки рядом с ним, стараясь не касаться этого.       — А что по-твоему правильно, Гермиона? — обманчиво мягко спросил егерь, внимательно рассматривая ее сердитое лицо. Честно говоря, ему нравилось, как она злилась, и он был не прочь поиграть еще.       — Правильно — жертвовать собой ради других, сочувствовать, протягивать руку помощи, когда та им нужна, — чеканя слова, ответила Гермиона, яростно глядя на него. Ситуация между ними опять накалилась до предела. Зелье подводило, она была крайне рассержена и проклинала минуту, когда решила остаться здесь сегодня вечером, попавшись на его мнимую доброту.       — То есть, для тебя правильно выйти замуж за Уизли — вроде как оказать ему гуманитарную помощь? — растягивая слова, произнес Скабиор, сдабривая эту фразу едким сарказмом. Ведьма, оскорбленная шуткой, уставилась на него.       — Нет, потому что мы давно вместе, и я его люблю, он мой жених! — зашипела она заученные слова, за которые ее душа отчаянно цеплялась, споря с телом, охваченным огнем желания. Они опять сошлись чуть ли не вплотную, ей нужно было увеличить расстояние между их лицами, потому что все это было совершенно неправильно.       — Тогда что ты делаешь здесь? — насмешка, звучавшая в его голосе, разозлила еще больше.       — Очевидно — теряю время! — она гордо вскинула подбородок и направилась к выходу из пещеры. Здесь было очень душно, жарко, так хотелось скорее выбраться из западни, что ей устроил чертов МакНейр. Он был ужасен, абсолютно невыносим и… и… она опять была на волоске от того, чтобы наброситься на него прямо там, вопреки чертову Антилюбовному зелью, которое, как оказалось, не работало совсем. Тогда на озере, когда они относительно мирно болтали, все было нормально, почему сейчас?!       Они выбрались наружу. Прохладный ночной воздух нежной пеленой окутал ее разгоряченную кожу. Ей стоило успокоиться.       Вокруг стоял черный ночной лес, певший голосами десятков невидимых существ. Она запрокинула голову и увидела среди верхушек сосен синее небо, полное звезд. Гермиона несколько раз глубоко вдохнула свежий воздух, в котором едва можно было уловить запах виски и вишневого табака. Одни в лесу.       Она решительно двинулась в темноту, хотя не имела ни малейшего понятия, куда идти. Нужно выбраться к озеру и дому. Она шла все быстрее и быстрее, не разбирая дороги, желая максимально удалиться от этого.       — Озеро в другой стороне, мисс Грейнджер, — она споткнулась о торчащий корень и застыла, услышав его голос за спиной. Он прозвучал среди черных стволов деревьев. Так же, как всегда в ее снах. Когда егерь выходил из ночной темноты, чтобы найти ее и…       Вот и сейчас она широко распахнутыми глазами оторопело смотрела за тем, как он шел к ней. Темный силуэт в неверном свете луны в ночной тьме чащи. Она сама услышала и удивилась тому, как громко могло стучать ее сердце. Стук — шаг, стук — шаг. Егерь подходил все ближе.       А она стояла на месте, не в силах пошевелиться, в ужасе ожидая.       Световой шарик плыл за ним, высоко над головой, освещая стволы деревьев мертвенным сиянием. Он молча подошел к ведьме, которая стояла, как вкопанная, и смотрела на него огромными темными глазами.       Слабый свет упал на его лицо, подчеркивая странную грубую форму, будто высеченную из камня. Со злой усмешкой на губах. С животным взглядом не вполне человеческих глаз.       Кровь стучала в висках. Гермиона старалась унять все свои чувства, но егерь сейчас выглядел ровно так же, как тогда в лесу, в их первую встречу. Ровно так же, как в терзающих ее грезах. Несколько долгих минут они стояли и смотрели друг на друга. Его взгляд был насмешливым, ее — отчаянным.       Потом егерь протянул ей руку. Девушка подала свою. Егерь повел ее за собой, а она шла за ним следом почти покорно.       Они пробирались по лесной темноте. Тепло, исходящее от ладони мужчины, было непривычным, он был значительно горячее всех, кого ей приходилось трогать. От двусмысленности этого предположения она чуть было не хихикнула, но в последний момент успела сдержаться.       И все же… Это было так похоже на ее сны. С той только разницей, что во сне они вообще не разговаривали, предпочитая другие вещи. Его губы, зубы и руки на ее теле. Страх, похоть и огонь между ними. Она с ужасом воззрилась на его руку, словно та передавала ей все эти непристойные мысли. Гермиона отскочила от егеря, вырывая свою ладонь. Тот обернулся и посмотрел на нее с усмешкой, но ничего не сказал. Потом пошел дальше.       Грейнджер обняла себя, надеясь, что этот защитный жест сработает. И позволит ей не распускать руки, потому что идиотское Антилюбовное зелье вдруг перестало работать. Возможно, ей прямо сейчас стоило выпить еще одно. Хоть это и противоречило дозировкам. Она может проиграть намного больше, чем просто дурацкие побочные эффекты от зелья. Стараясь не потерять спину Скабиора из виду, но и держать правильную дистанцию, ведьма пробиралась дальше.       Впереди сквозь черные стволы деревьев белело призраком озеро. Туман застилал его почти до середины, серебрясь в свете луны. Они вышли на берег.       — Хочешь еще здесь посидеть?       — Да, можно, — она кивнула. Несмотря на пережитое десять минут назад раздражение, уходить ей все равно не хотелось. Прогулка под ручку с егерем несколько успокоила ее, как бы странно это ни звучало. Аппарировать среди ночи в дом родителей она не планировала.       Несмотря на некоторые проблемы, с которыми девушка сейчас надеялась совладать, ночь была прекрасна. Пьянящая, рвущая сердце свобода сочилась из каждого дуновения прохладного ветра. Ночной лес пел. Яркая Луна спорила со звездами за главенство на небосводе. Кошмар ее сновидений сидел рядом и разливал скотч по бокалам.       Уйти сейчас и потерять это мгновение? Вся ее сущность взбунтовалась от этой мысли, призывая ее остаться. Мозг устало и скептично заметил, что все это может закончиться очень плохо. Или очень хорошо, в противовес ему шикнуло откуда-то снизу. Герми открыла сумочку и притянула заклинанием деревянную коробочку. Егерь внимательно смотрел за ее действиями.       — Женские зелья, — в ответ на его взгляд пожала она плечами и, откупорив пробирку, выпила содержимое. Она машинально облизала губы, убирая следы черного зелья. Противное ощущение опять возникло во рту. Гермиона схватилась за бокал с виски, чтобы избавиться от него.       Скабиор взял у нее из руки пробирку. Он поднес ее к носу и сделал глубокий вдох.       — Спорим, угадаю, что это за зелье, ну или хотя бы его компоненты, — задорно начал он, с удивлением наблюдая за тем, как глаза девушки расширяются. Нет, только не это, он не достоин такого признания! Гермиона поняла, что ей надо вести себя так, будто все в порядке. Вряд ли он знает, что такое Антилюбовные зелья. Такие забавы больше прерогатива девчонок в пубертате, а не дилеров черного рынка. Она равнодушно мотнула головой, делая маленький глоток скотча.       Мужчина еще раз понюхал пробирку, а потом обвел краешек горлышка пальцем, размазывая по коже черную густую каплю. Быстрым движением языка он слизнул ее с пальца. Гермиону пробрало, она быстро отвернулась, не в силах видеть, как этот делает… так.       — Хм, имбирь.       Гермиона усмехнулась, всем своим видом показывая, что вкус зелья именно такой и говорить об этом — моветон с точки зрения хорошего зельевара.       — За черный цвет и жирноватый, маслянистый вкус на языке отвечает толченый скарабей, — задумчиво проговорил егерь. Про себя она рассудила, что эти два компонента входят в огромное количество зелий, и это еще ни о чем не говорит. Несколько минут он молчал и только иногда снова вдыхал запах зелья. Грейнджер достала из сумочки тыквенное печенье, присланное заботливой будущей свекровью, и разложила его на наколдованной тарелке, чтобы было чем закусывать виски.       — Ну, два компонента, один из которых понятен по вкусу — не очень для «Превосходно» по зельям, — противно протянула она, улыбаясь так, как мог улыбнуться он сам.       Скабиор засмеялся.       — А что скажешь про скотч? — он кивнул на ее почти пустой бокал.       Гермиона сделала глоток и откусила кусочек печенья.       — Скотч неплох, — назидательно сказала она.       — Я же говорил, что «Превосходно» получил именно за него, — добродушно оскалился он. А потом добавил, — а не за изготовление ментальных зелий.       Гермиона замерла с поднесенным ко рту печеньем. Он угадал спектр зелья. Егерь внимательно смотрел на нее поверх горлышка фиала. Он чуял, что сегодня утром и днем она реагировала на него иначе, менее… страстно. Там в лаборатории что-то вновь изменилось, и сейчас по запаху и быстрому биению пульса было понятно, что девчонка снова реагировала на него как обычно — текла. Значит, она принимает что-то такое…       — Мирт, — наконец-то сказал он. Гермиона с деланной невозмутимостью кивнула.       — Ладно, три компонента тоже неплохо, я бы так не смогла, — примирительно улыбнулась она, протягивая ему печенье.       Но спесь быстро слетела с нее, когда она встретилась с ним взглядом. В блеклом волшебном свете глаза егеря были почти черными, настолько зрачок сожрал светлую радужку. Он знал. Чертов егерь угадал и теперь только самодовольно скалился, глядя на нее как на сочащийся кровью стейк.       — Знаешь, дам тебе совет опытного зельевара. Соцветия мирта нельзя разрезать или толочь. Чтобы зелье работало лучше, его надо бросать туда исключительно целиком, — в конце фразы он ехидно подмигнул ей и отсалютовал бокалом.       Грейнджер посмотрела на него с ненавистью. Какой же все-таки невыносимый! Лесная шпана, как же! В ее влажных снах он хотя бы не говорил ничего, а в реальности этот регулярно выбивает землю у нее из-под ног. Теперь он еще больше будет выкручивать ей руки, будучи уверенным в своей безнаказанности. Память услужливо подкинула картинку из снов, где он именно выкручивал ей руки. Сладкий спазм молнией прошелся по позвоночнику, устремляясь вниз. С Роном она всегда чувствовала некоторое превосходство, которое ей давал острый ум, а с этим она — на равных. Она никогда бы не призналась себе, но ее это раздражало. Гермиона только прикрыла устало глаза, ничего не ответив. Повисла тишина, только пение птиц долетало из лесной чащи.       — Кстати, очень вкусное печенье, сама пекла? — спросил егерь мирно, отправляя себе в рот очередную печенюшку.       — Нет, мама Рона, — махнула головой Гермиона.       — Превосходно! Передай ей мое почтение.       — Так что там с Монтерреем? Мы как-то отошли от темы, — она постаралась увести разговор от неприятных ей вещей. — Ты говорил, он должен был быть мертв?       — Должен. Его прибили те, кого он насильно обращал. И аврорат за ним гонялся, насколько я помню.       — Продавец сказал, что оборотень разорвал любовницу Болденхейта. Тебе не кажется, что это мог бы быть именно Билли? — догадка оживила Гермиону, пребывающую в несколько мрачном расположении духа.       — Возможно! — воскликнул мужчина. — Черт, я задумывался, почему он его так ненавидит.       — Или это мог быть кто-то из ваших? — спросила вдруг Герми, внутренне холодея. Она весь день думала об этом и наконец-то спросила, оттягивая момент. В глубине души она боялась услышать ответ, но знание это могло бы ей сильно помочь в непростой борьбе с самой собой.       — Мог бы, — спокойно сказал егерь, выдерживая ее взгляд. Гермиона прикрыла глаза. Плохой, плохой человек, который даже не отрицает этого. Уходить было поздно, она уже ввязалась в это все, значит, ей придется какое-то время его терпеть. — Только Билли расплевался с нами еще до начала Второй Войны. Нужно узнать, когда произошло убийство. Сами же и спросим в четверг — он ее убил или нет.       — Не боишься услышать ответ? — натянутой струной прозвучал ее голос.       — Ее я не убивал, — равнодушно пожал плечами Скабиор. Сама формулировка ответа заставила Гермиону вздрогнуть.       — А кого убивал? — спросила она и нервным жестом облизнула пересохшие губы. Еще и убийца, просто великолепно.       — Егерем — никого. Там не за это платили, — нагло усмехнулся он, глядя ей прямо в глаза. — В Лютном было дело, в Стае тоже. Во время Битвы я дошел только до моста — преследовал парнишку, который его и подорвал.       Девушка моргнула, поняв, что егерь говорит о Невилле.       — Этого парнишку зовут Невилл Лонгботтом, он мой однокурсник и друг.       — Ну вот его, — егерь холодно улыбнулся, — задел, но это не считается, как вижу, он жив.       — Жив, — только и кивнула Гермиона, она пригубила еще скотча в надежде отыскать в бокале совесть этого человека. — А волком?       — Нет, я бы сразу понял по вкусу крови утром во рту. Знаешь ли, это совершенно непередаваемое ощущение, которое ни с чем не спутаешь. Люди на вкус, мне кажется, крайне отвратительны. Кролик или косуля намного более… предпочтительны, — он оскалился, почти весело взглянув на побледневшую Гермиону.       — Ты пробовал че-человечину? — с отвращением произнесла она.       — Нет, ну что ты, я прилагаю все усилия, чтобы этого никогда не произошло.       — Например? — с сомнением изогнула брови ведьма.       — Например, моя замечательная сахарница. Это очень дорогая штука: думаю, я споил пару местных маггловских городков, чтобы ее купить, — лукаво улыбнулся егерь. Герми выдохнула. Вот и разгадка появления такого мощного артефакта здесь. — Артефакт не выпускает и не впускает вообще ничего в определенном периметре. Так что я полностью себя изолирую в полнолуния, да и не только, — Скабиор пригубил напиток из бокала.       — Я даже чар таких не знаю! Кто его создал? — с негодованием воскликнула гриффиндорка. Она знала много, очень много заклинаний и чар, но эти не поддавались классификации. Она помнила, как егерь глумливо предложил ей снять барьер самостоятельно, когда она в первый раз попала сюда. И не смогла. Ни прорвать, ни снять, ни выбраться. А теперь постоянно таскается сюда по доброй воле… к этому.       — Кое-кто из Невыразимцев постарался.       — Через «Мандрагору», да? — Гермиона округлила глаза.       — Я тебе говорил, замечательное место, очень полезное, — Скабиор, видимо, устал сидеть, поэтому он лег на живот и подпер голову рукой, наблюдая за туманом, что приближался к ним. К ночи его длинные волосы совсем растрепались из косы и теперь свисали отдельными прядями вниз с валуна.       — Жаль, я не знаю, где оно — поделилась бы с авроратом, — усмехнулась под стать ему. Он все время аппарировал ее туда сам, не давая ей считать координаты.       — Даже не думай! — ерничая воскликнул он. — Иначе оно потеряет часть своего очарования, и мне придется искать новую точку сбыта моего скотча.       Против воли Гермиона засмеялась и пригубила еще виски. Он мог бы быть забавным, этот МакНейр. Но всего несколько минут назад совершенно спокойно говорил ей о людях, которых убил или не убил, так словно это вообще ничего не значило для него. Никогда не забывай — кто перед тобой, постоянно повторяла она про себя. Однако уходить она не хотела, и он прекрасно это знал.       Ведьма немного успокоилась после второй за день порции Антилюбовного зелья и теперь более спокойно могла говорить с этим.       — Расскажи мне о вашей стае.       — Ну, чего рассказать. Был Грейбек, было всякое отребье, которое по разным причинам оказалось по ту сторону благополучной жизни. Он нас всех собрал, потому что был сильным лидером — настоящим таким вожаком, которого все боялись и слушались. В Лютном до этого не было большой стаи оборотней, которые занимались разными делами: там правили маги, гоблины и прочие ребята. Когда Стая стала прибирать к рукам часть рынка и контактов, то волшебники решили вступить с нами в конфронтацию. Пару лет в Лютный никто не заходил из чужаков, — засмеялся мужчина, — все знали, что идет передел власти. Были настоящие такие битвы, с десятками убитых. Аврорат не вмешивался во внутренние дела, лишь бы только не трогали Диагон-элле и чистых волшебников. Война уже была близка к завершению, мы многое отвоевали у них, но, — егерь развел руками, — появился Волди! С конкретными предложениями для Стаи. Он связался с Грейбеком, и тот сильно увлекся его идеями. Грейбек верил в то, что при режиме Темного мы выйдем на свет, станем кем-то. Оно даже начало получаться, когда Министерство предложило членам Стаи работу егерями. Среди нас много оборотней, поэтому у магглорожденных не было, честно говоря, никаких шансов. Так ребята, получившие боевую закалку и соответствующий Лютному моральный облик, обрели некоторую власть, ну и все вытекающие из этого последствия! — Егерь весело фыркнул и продолжил: — Вот и представь себе, каково это после закоулков Лютного, где нет никаких правил борьбы, попасть в такую уважаемую контору, как Министерство, — Скабиор улыбнулся очень нехорошо. Гермиона даже успела пожалеть о своих словах, что она его не боится. Иногда мелькало в нем что-то такое. Не совсем человеческое. Девушка очень хотела понять, кем он на самом деле является — человеком или зверем.       — То есть вас вообще ничего не сдерживало? — спросила она с осуждением.       Скабиор бросил на нее очередной красноречивый взгляд.       — Ну почему, Фенрир Грейбек и Волди — вполне себе неплохие начальники, очень понимающие, — егерь оскалился. Гермиона несколько секунд пыталась понять, что это была шутка такая. Она устало вздохнула так, что мужчина даже понял, что немного перегнул палку.       — Короче, Стая в полном составе пошла служить Волди и Министерству. О, видела бы ты лицо Амбридж, когда мы в своих лучших костюмах эпохи позднего Лютного заходили в блестящий, чистенький Атриум, — мечтательно протянул он, — она готова была провалиться на месте в свой розовый ад от гнева.       Герми вспомнила фото из его авроратского дела и прыснула.       — Может быть, тебе не стоило строить ей глазки?       — Я, наверное, слишком вонял псиной для нее.       Они оба засмеялись и выпили еще по маленькому глотку виски.       — Между прочим, этот момент запечатлен в твоем деле в Аврорате.       — Да-а-а? — оживился егерь, — что там еще написано?       — Ничего интересного, — Гермиона разочарованно пожала плечами, она возлагала на его дело большие надежды, — всего несколько строк. Умер 2 мая 1998 года, предположительно оборотень, так как много времени проводил в компании Грейбека и Монтеррея. Палочка 18 дюймов, — вспоминая документ, перечисляла она.       Скабиор поморщился.       — Предположительно?! Я что, стараюсь недостаточно?! — излишне трагично он воздел руки в воздух. Гермиона против воли улыбнулась. Все-таки он был интересным, это Крейг МакНейр. Да и правда, сейчас она бы ни за что не назвала его обычным волшебником. В его движениях, повадках и мимике проглядывало всегда что-то иное, звериное. Чего не было в других магах. Чего не было в Роне. Вот и сейчас даже то, как он лежал на боку, подперев голову рукой, выглядело очень вызывающе. Было ли дело в повороте головы или чем-то другом, скрытом в мелких деталях, сказать она не могла, только чувствовала исходящее от этого влечение. Поняв, что она опять смотрит на него и молчит чуть дольше положенного приличной даме, она чуть тряхнула волосами, смахивая непрошеные мысли.       — Лучше скажи, почему в компании Монтеррея, если он ушел от вас? — излишне поспешно спросила она, чтобы Скабиор не успел понять, что она залипла на него.       — Это же Аврорат, — очень ехидно оскалился егерь, — самые свежие новости в их распоряжении. Билли ушел даже до того, как мы стали покушаться на Лютный. Ему претило заниматься рэкетом. Возвышенный был человек. Сверхчеловек прям! — захихикал мужчина, скотч догнал и его.       — А куда он ушел? — Гермиона тоже почувствовала, что мир приятно поплыл. В самом деле, чего она дуется на этого постоянно. Нормально же общаются!       — Тогда он еще вроде говорил, что отправится куда-то на материк. Ну знаешь, где больше людей ведутся на заигрывания с идеей сверхчеловека и прочей херней. Мы были голодными, нам такие темы не заходили, — МакНейр скривил губы. — С ним ушли еще несколько оборотней, но Стая от этого не потеряла много. Следующее, что я слышал — что они начали периодически кого-то обращать, чтобы пополнить свои ряды. Фенрир тогда был сосредоточен на Лютном: влезать в чужие разборки, которые не принесут выгоды, он не хотел. А через пару лет прошел слушок, что Билли убит. Ну и хер бы с ним, казалось. А теперь вон оно как, — задумчиво закончил егерь. Устав лежать, он сел, вытянув ноги с камня так, что его ботинки повисли в воздухе, над водой. Гермиона, будучи министерским работником, могла часами сидеть в одной позе, без какого-либо дискомфорта. Она и не двигалась, только украдкой поглядывала за тем, как егерь потянулся каким-то таким завораживающим движением, которое она могла бы назвать кошачьим, но Глотик никогда не мог похвастать подобной грациозностью. Это все скотч, подумала Герми, алкоголь заставляет ее видеть в нем то, чего на самом деле нет. Душу, например.       — Билли опасен так же, как Фенрир?       — Менее, но я все равно рекомендовал бы быть осторожнее с ним. Он сильно старше меня. У оборотней это значит — опытнее. Выжил же каким-то образом, — с недоумением произнес Скабиор. — Я думаю пойти туда под обороткой Пия.       — А они были знакомы с твоим дядей?       Вместо ответа Скабиор засмеялся, впрочем, не так уж и весело.       — Не-е-е, — протянул он, — дядя был слишком чистым для них. Да и я не распространялся, что он у меня есть, тогда, понимаешь, очень просто прослеживалась бы родственная связь. Дядя знал про Фенрира и то, чем я занимаюсь в Лютном. Он был против. А мне не хотелось сидеть здесь. Я должен был доказать всем, — Скабиор махнул рукой. — Короче, оборотничество и молодецкая дурь — не самое лучше сочетание. Особенно, когда вас таких целый взвод, а вожак — долбанный Фенрир Грейбек.       — Ты скучаешь по нему, что ли? — с подозрением уставилась на него девушка.       — Нет, — слишком поспешно выдал егерь, он отпил глоток скотча. — По нему сложно скучать, — голос его в этот раз не содержал в себе и тени иронии.       Озеро почти полностью заволокло туманом, белая непрозрачная пелена замерла в нескольких метрах от валуна, на котором они сидели. Свет луны падал на эти двигающиеся облака, превращая их в призраков. В детстве картинка могла бы ее напугать, так в маггловских ужастиках начинались самые страшные истории, которые они рассказывали друг другу с одноклассниками. В такой лесной чаще на них обязательно напал бы вампир или… Гермиона заливисто засмеялась от пришедшей мысли.       Скабиор изумленно глянул на нее.       — Ты чего?       Гермиона все еще продолжала смеяться, думая о том, что бы сказали ее одноклассники сейчас.       — Да ничего, — чуть успокоившись, сказала она, прикрывая ладонью губы. — Сюжет типичного маггловского ужастика: ночь, туман, луна, лес… Ты знаешь, в детстве с друзьями мы часто придумывали страшные истории. Они обычно так и начинались. В лесу всегда прятался вампир или оборотень. Если бы они увидели это сейчас, как мы сидим тут и пьем скотч…— она опять засмеялась. Егерь присоединился к ней.       — А что бы сказали твои текущие друзья? — она кожей почувствовала его взгляд.       — Хм, дай-ка подумать, — протянула она притворно задумчиво. — Моего лучшего друга и будущего мужа ты привел в Малфой-Мэнор, за другим гнался по мосту, швыряясь в него Авадой? — она вопросительно на него глянула, егерь довольно кивнул. — Полагаю, что они просто убили бы тебя, как только увидели, — закончила она свою мысль и посмотрела на него немного растерянно. Его дело в Аврорате встало перед глазами. 2 мая 1998 года. Дата, которая стоит на стольких могилах. Если бы он был мертв…       Мужчина только усмехнулся.       — А ты? — егерь метнул в нее острый взгляд, лицо его приобрело какое-то дьявольское выражение.       — А я жалею, что не сдала тебя аврорам, как только нашла, — предельно честно ответила Гермиона, глядя на него не таким уж и прямым взглядом. Что-то ей подсказывало, что он тащит ее в свою очередную ловушку. Но ее природная осторожность была изрядно притуплена хорошим скотчем.       — Что, много проблем доставляю? — Скабиор ничуть не смутился, а наоборот аж подался к ней, ожидая ответа. Гермиона посмотрела на него просто и кивнула. Он опять медленно усмехнулся. Девушку пробрало, и она решила позорно сбежать хотя бы на несколько минут.       — Слушай, а где у тебя тут туалет? — она встала, пошатываясь от неприятного ощущения в затекших ногах.       — В доме на втором этаже, ты там была, — он попытался звучать невинно, но Гермиону мгновенно бросило в жар от мысли, что это действительно так. — Тебя проводить?       — Н-н-нет, — на слабых ногах она почти побежала в дом, надеясь найти в нем укрытие от хозяина. С колотящимся сердцем поднялась по лестнице, прошла по коридору. В спальню, в которой была.       Она почти бегом влетела в ванную, стараясь не смотреть на кровать, и захлопнула дверь. Потом для верности произнесла заклинание, чтобы дверь невозможно было открыть снаружи. Ведьма глубоко вздохнула. Сделав дела, которые объединяют всех — и магглов, и чистокровных, и оборотней — она умылась холодной водой над раковиной. Сердце жутко стучало гулом в ушах. Этот шум смешивался со смехом егеря, все еще звучавшим в ее голове. Много проблем доставляю? Чертов егерь, ты даже не представляешь, сколько. Гермиона нацелила палочку себе в солнечное сплетение и произнесла Отрезвляющее заклятие.       Несколько минут она сидела на унитазе, приходя в себя. Голова прояснилась немного, сердце подуспокоилось. Такого позорного побега ее гриффиндорская честь вынести не могла. Она практически требовала у волшебницы, чтобы та вышла с высоко поднятой головой и доказала егерю, что она не боится его. Подбодрив себя, Гермиона сняла заклятие с двери и решительно положила руку на ручку.       В этот момент она вспомнила, как тогда егерь принес ее трусики, которые высушил заклинанием, и все то, что было до. Герми бездумно закусила губу почти до крови. Столько времени она избегала этих воспоминаний, и вот они догнали ее здесь. За этой дверью, где они… Низ живота предательски потянуло. Чертово зелье, чертов егерь!       Как ей теперь спустится вниз, хотя бы до сахарницы, чтобы он ей открыл путь? Ах, да. Герми опять направила палочку себе в живот, намного ниже пупка и стала произносить Охлаждающее кровь заклинание. Она отчаянно шептала его, но чувство холода и одиночества, которое должно было ее поглотить, не нарастало. Оно впивалось холодной иголочкой в ее естество и тут же плавилось под жаром огнем объятого тела. Гермиона не сдавалась, произнося заклинание вновь и вновь.       — Ты там окей? Тебя нет уже полчаса, — прозвучал голос егеря из-за двери.       Вот и все. Она чуть было не застонала от обиды.       — Все в порядке, — стараясь звучать нормально, сказала она. — Я сейчас спущусь.       — Хорошо, — она услышала, как Скабиор идет по лестнице вниз. Гермиона глубоко вздохнула. Итак, она закрылась в туалете от мужика. Героиня войны.       Со вздохом она открыла дверь — его не было в комнате. Девушка достаточно решительно стала спускаться вниз. Ее сумочка осталась на валуне, ее надо было забрать. Гермиона вышла на террасу и увидела, что егерь сидит там же и созерцает звезды, запрокинув голову вверх. Длинные растрепанные волосы волочились по камню, она почти физически подавила желание потрогать их.       Грейнджер села рядом, стараясь унять бешено колотящееся сердце. Она гриффиндорка и не боится какого-то мертвого егеря.       — Открой аппарацию, пожалуйста, — как можно более нейтрально сказала Грейнджер. Скабиор кивнул и акцио притянул к себе сахарницу.       — Хочешь, научу? — он игриво посмотрел на нее. Гермиона уставилась на него. Фактически, он давал ей ключ от дома. Зачем? Впрочем, знать такое сложное заклинание она, конечно же, хотела, поэтому энергично кивнула.       Он в воздухе нарисовал палочкой витиеватую руну, сделав движение рукой над сахарницей и сопроводив его заклинанием:       — Salvare — это на закрытие. На отмену финита не работает, надо говорить Apertio!       Скабиор переместил горящую в воздухе руну так, чтоб она была перед Гермионой. Она тут же принялась повторять его движения по изгибам руны и увлеклась изучением нового заклинания, она старательно вырисовывала палочкой, чтобы не обращать внимания на требовательные спазмы внизу живота. МакНейр наблюдал, попивая скотч из своего порядком опустевшего бокала. То, как жадно девчонка принялась за изучение, напоминало его самого, когда он был еще школьником. Тот же блеск в глазах.       Когда Гермиона решила, что повторяет руну идеально, то она повернулась к сахарнице, что стояла между ними на пледе. Она вопросительно глянула на егеря, тот кивнул. Уверенным росчерком палочки Грейнджер начертила руну и воскликнула: Apertio!       Захваченная азартом, она вызвала Патронуса-выдру и наказала ей отлететь так далеко, как она только могла. Выдра полетела над озером, серебристым призраком на фоне звездного неба.       — Телесный патронус? — егерь был изумлен. Он с уважением посмотрел на ведьму. Гермиона неотрывно наблюдала за выдрой, которая взмывала все выше и выше, удаляясь от них. Пока ее лапки не уперлись в невидимое препятствие.       — Черт! — выругалась Герми. Значит что-то она сделала не так.       — Давай еще раз! — подбодрил ее Скабиор.       Гермиона уселась поудобнее и приготовилась чертить руну. Когда она подняла палочку, то почувствовала его руку на своей. Егерь приобнял со спины и уверенно направлял ее, повторяя правильные контуры руны. Если бы так сделал кто-то из ее друзей, то она непременно бы разозлилась и отвергла помощь, но чертов Скабиор сделал это так естественно, как будто имел на то полное право. У нее не нашлось сил возразить, поэтому Герми сосредоточилась на черчении, чтобы не обращать внимания на его близость. Она чувствовала тепло его тела, каждый волосок на загривке встал дыбом и бил тревогу, ощущая его дыхание. Они почти дорисовали руну, когда она услышала, что егерь шепнул ей на ухо слова заклинания. С трудом подавив дрожь, она собралась.       — Apertio! — крикнула ведьма. Серебристая выдра перестала натыкаться на барьер и продолжила свой полет. Гермиона радостно выдохнула: она сама открыла аппарацию! Вот только уходить ей теперь никуда не хотелось. Она замерла, не в силах пошевелиться, только самым спинным мозгом чуя его присутствие.       Егерь отодвинулся.       — Молодец, со второго раза получилось. Я тут, помнится, вначале застрял на несколько дней и не мог выйти, — засмеялся он, поднимая бокал с пледа. Гермиона не среагировала, она так и сидела, чуть сгорбившись и прикрыв глаза.       Егерь хотел было уже сделать глоток скотча, как она порывисто повернулась к нему и вырвала бокал из его руки. Махом опустошила содержимое. Скабиор еще успел бросить на нее ошалелый взгляд, как вдруг Гермиона Грейнджер села к нему на ноги боком и набросилась на него с поцелуем. Противиться он, конечно, не стал.       Ведьма, дошедшая до точки кипения, почти яростно целовала его, с силой прижимаясь к горячему телу егеря. Тот отвечал не менее пылко, перехватив инициативу. Она зарылась руками в его жесткие длинные волосы, которые так хотела потрогать, и наслаждалась ощущением его злых губ на своих, мягких и податливых. Его рук на своем теле, оставлявших на коже огненные следы, еще больше распаляя ее несчастную физическую оболочку. Скотч, вишневый дым и раскаленная ваниль — все эти запахи, как обычно, обрушились на них, но девушка больше не сопротивлялась.       В какой-то момент Гермиона нашла себя сидящей верхом на егере. Они сосались до одури, до полной потери дыхания, но даже ради него не прерывали этот звериный поцелуй. Зажги люмос — и все взорвется от накала страстей, от огня, который невыносимо жег ее изнутри, заставляя еще ближе льнуть к нему, хотя это только усугубляло состояние глупой ведьмы. Жажда, которую нельзя утолить.       Потерянная во времени и пространстве, ведомая только его губами и языком, ощущением горячей кожи под руками, трогающими все без разбора, она полностью погрузилась в эти чувства. Однако, когда сидеть стало не очень удобно, кусочек ее сознания прояснился, понимая, что происходящее зашло уже весьма далеко. Гермиона заерзала от ощущения твердости под своими бедрами. Твердости, которая рвалась наружу и требовала внимания все более очевидно. Он упирался прямо в нее, совершенно незащищенную и раскрытую в этой позе. Только клетчатая ткань брюк и тонкий шелк министерской юбки были между ними. Гермиона прервала поцелуй, чтобы немного глотнуть воздуха, давая возможность голове подумать.       Она еще успела увидеть прямо перед собой ледяные глаза егеря, когда он медленно укусил ее нижнюю губу и сделал плавное движение бедрами. Гермиона вскрикнула от острого ощущения, от того, насколько близко он был. Руки егеря обвились кольцом вокруг ее талии, не давая ей отклониться. Он забрался под ее блузку и теперь касался ее кожи. Злой рот накрыл ее и проглотил следующий крик, когда Скабиор снова повторил свою атаку. Гермиона выгнулась ему навстречу, подсознательно подставляясь под удар самой чувствительной своей точкой. До огненных искр в глазах. Безумное вожделение и восхитительное блядство.       Не было мыслей, не было грусти и раскаянья. Она превратилась в абсолютно бездумный кусок плоти, требующей все большего и большего. Каждый удар его бедер, каждый ее вскрик. Огонь между их телами разгорался все жарче, оплавляя острые их углы, чтобы потом сплавить воедино.       Скабиор вдруг перестал ее целовать. Она недоуменно открыла глаза, потому что на миг почувствовала себя потерянной, без прикосновения к его губам. Легкая боль появилась на краю ее затуманенного страстью сознания. Егерь был где-то внизу, и он кусал ее грудь сквозь ткань блузки с хищным остервенением. Гермиона встретила его пылающий взгляд… человека ли? Но все эти короткие обрывки мыслей унеслись со следующим столкновением их тел, которое выбило из нее остатки разума. Она опять нашла его губы, чтобы продолжать пить с них одурманивающее наваждение, и снова насаживаться на егеря и соскальзывать тонким слоем шёлка по его бедрам.       Каждое следующее движение перестало приносить облегчение, и стало, наоборот, остро почти до боли. Тело требовало полного единения, без каких-либо преград, оно рвалось почувствовать его внутри. Гермиона сдалась. Сделав над собой неимоверное усилие воли, девушка выхватила из ручных ножен палочку и направила ее себе в бок, особо не целясь. Заклинание Самоудовлетворения слетело с ее губ ровно в тот момент, когда они вновь столкнулись.       Гермиона коротко вскрикнула и рухнула вниз, головой на плечо егеря. Сквозь дымку оргазма она услышала его шепот:       — Маленькая хитрая ведьма! Я мог бы и сам.       Она еле слезла с него, почти упав на плед, перекатившись на спину и судорожно пытаясь восстановить дыхание. Блаженная истома растеклась по ее телу, о других жидкостях она предпочла и не думать. Ведьма закрыла глаза и услышала, как егерь со смешком произносит Очищающее.       Несколько минут спустя, когда она смогла вновь дышать и даже что-то думать, Герми резко распахнула глаза. Ночь почти закончилась, небо начало светлеть, от синего переходя к едва алому на востоке. Вершины гор вновь появлялись из темноты сизыми силуэтами.       Она замерла, не в силах повернуть голову и увидеть там этого. Ни разу в своей жизни, никогда и ни с кем она не теряла рассудок подобным образом. Животная страсть, у которой она пошла на поводу, испепелила ее, и теперь она лежала жалкой кучкой пепла. Ведьма молила о том, чтобы подул ветер и разнес ее прах, чтобы ей не пришлось…       Егерь появился в поле ее зрения. Он, потягиваясь, встал и начал раздеваться.       Что?       Гермиона вытаращилась на него в полном непонимании. Неужели он хочет довершить начатое? Что-то внутри ее опять сладко сжалось от этой мысли. Ботинки егерь уже снял и теперь спокойно расстегивал многочисленные пуговицы на своем жилете. Он стоял к ней почти спиной, даже не смотря на несчастную ведьму. Она почему-то молчала, боясь позвать его или даже что-то спросить. Просто смотрела, как он расправился с жилетом и в несколько движений снял рубашку, оголяя спину. Волосы он перебросил к лицу, полностью открыв обзор. Она жадно исследовала каждый шрам на открывшейся коже. Коих было много, большие и маленькие, они хаотично пересекались. Левую лопатку егеря украшала татуировка, которая переходила на грудь, Гермиона не могла разобрать рисунок. Выглядел он так, будто черное нечто пытается задушить егеря.       Когда он остался в одних клетчатых брюках, то полуобернулся к ней. Конечно же, зная, что она смотрит, Скабиор оскалился в своей излюбленной манере. В эту секунду Гермиона поняла, что это воспоминание — конкретно этот момент — она никогда не сотрет из своей памяти. Она спрячет его глубоко-глубоко, выучит все охранные заклинания, может быть, даже заведет думоотвод. Закроет эту ночь в шкатулку Пандоры. И никогда никому не отдаст. Оно было только ее, это мгновение, ее и этого.       Егерь же медленно стал снимать брюки. Клетчатая ткань упала вниз. Гермиона судорожно выдохнула, во все глаза рассматривая его фигуру, весьма, кстати, неплохую. Сердце опять гулко застучало в груди. Покрасовавшись несколько мгновений, давая ей время оценить его в деталях, мужчина прыгнул в воду прямо с камня. Он поднял кучу брызг, несколько капель воды упало Гермионе на лицо.       Она порывисто села, машинально оправляя на себе блузку и задравшуюся юбку, глаза бегали по светлеющей глади воды, отыскивая его. Скабиор вынырнул в нескольких метрах от валуна. Он с видимым наслаждением откинул голову назад и завис в воде. Гермиона просто сидела и смотрела на него, одной рукой нервно теребя подол юбки.       — Советую тебе искупаться, — наконец-то заговорил егерь в обычной своей ироничной манере. — Вода ледяная, очень бодрит.       Мысль оказаться рядом с голым егерем в одной стихии ее совсем не привлекала. А с другой стороны, что ей делать теперь — сидеть тут, наблюдая, как он плескается? Неожиданно для себя она встала, не выпендриваясь и не устраивая показухи с раздеванием (отчасти потому, что у нее все равно бы не получилось так эффектно), Гермиона просто трансфигурировала форму в водолазный костюм из черной, непрозрачной ткани. Он должен был защитить ее от холодной воды и от егеря, по возможности. Волосы она собрала в пучок. Девушка опустила ноги с валуна, пальцем ноги пытаясь дотронуться до воды, чтобы проверить ее температуру. Но вода была сильно ниже, ей не удалось достать.       — Холодная, я же говорю, наложи на себя согревающее.       Так она и поступила, потом снова села на самый край валуна, думая как ей спуститься. Прыгать, как Скабиор, она не решилась, поэтому просто сползла в воду неизящной сосиской. Едва коснувшись воды, она невольно пискнула — до того та была холодной. Чары заработали, и через несколько секунд ей стало лучше. Вода остудила ее тело, все еще горящее от того, что между ними произошло. Она поняла, почему егерь так поступил. Ему-то, наверное, было совсем жарко, с повышенной температурой тела оборотня.       Пока она собиралась с силами, чтобы сползти с камня, Скабиор уже уплыл чуть ли не на середину озера. Она поплыла к нему, стараясь ни о чем не думать, а просто смотреть по сторонам.       И поглазеть было на что! Рассвет в горах последний раз она видела только в Хогвартсе; краски зари были ей знакомы, но здесь, с воды, вид стремительно надвигающегося дня был значительно лучше. Вода окрасилась в светло-розовый цвет, горы постепенно проявлялись из сизой дымки. Она делала мерные гребки руками, пуская по воде дуги розово-фиолетовой ряби.       Егерь беспечно плескался, то погружаясь под воду, то выныривая. Мокрая красная прядь прилипла ко лбу, а остальная масса волос следовала за ним по поверхности воды. Гермиона подплыла поближе, впрочем, стараясь не очень уж приближаться, и бросила робкий взгляд на него. О, борода Мерлина! Его губы распухли от поцелуев, тогда что у нее с лицом?       Герми чуть погрузила свой рот в холодную воду, надеясь, что она поможет снять припухлость, потому что теперь начала чувствовать, как губы горят и саднят — он ведь ее укусил, подлец, и не один раз. Судя по быстро разгорающемуся рассвету, время было около четырех часов утра — скоро ей надо быть дома у родителей. Надо привести себя в порядок.       — Не замерзла? — спросил такой заботливый егерь. Гермиона поспешно ответила, однако забыв поднять лицо из воды, просто пустила несколько пузырей. Скабиор многозначительно глянул на нее и засмеялся, протянув к ней руку. Гермиона отпрянула назад.       — В такой воде я, даже при всем желании, абсолютно безопасен, — оскалился он, заставляя ее вспыхнуть. Он-таки еще раз постарался коснуться ее. Гермиона не стала отплывать, полагаясь на его честность. Егерь притянул ее к себе, и ей ничего не оставалось, кроме как положить руки на его плечи. Она скосила глаза на левую сторону его шеи, где продолжалась татуировка. Черные неровные штрихи сливались в ощеренную морду волка, в разверстой пасти которого тонуло черное же солнце. Скабиор проследил ее взгляд.       — Рагнарёк. Гибель богов. Фенрир обожал нордический пафос, — усмехаясь, сказал егерь, а потом накрыл ее губы своими.