Вещь мыслящая

Пришедший в себя Коннор осознал, что крепко сжимает руку мертвеца. Интерфейс вновь работал, а Бэйдоу широко развернула мешок и успела отстегнуть ремень на астронавте, чтобы вместе поднять того из кресла. Они осторожно, удерживая с двух сторон, перенесли труп через весь челнок к шлюзу, а когда оказались на родном «Иерихоне» и надёжно задраили люк, гравитация вновь обрушила их вниз со всей тяжестью теперь уже трёх тел. По приказу капитана мешок перенесли в лабораторию, где Бэйдоу освободила своё просторное, захламлённое пробирками и микроскопами рабочее пространство под импровизированный стол патологоанатома. Она сама расстегнула пластиковую молнию, и выедающий глаза свет лампы отразил стеклянный шар ещё целого шлема. На скафандре сохранились нашивки «Завета», но такие модели для того же НАСА никогда не отшивали. Более того: на плече можно было рассмотреть эмблему «Вэйланд Индастриз», однако никто, кроме Коннора, ожидаемо не придал ей значения. Бэйдоу, которая, как и Коннор, успела избавиться от собственного скафандра, осторожно провернула шлем астронавта у основания, чтобы высвободить голову. Их настолько переполняли чувства, что никто не решался комментировать увиденное. Мужчина не старше сорока лет на вид как будто спал летаргическим сном: его бледная кожа была прохладной в области сонной артерии, но вовсе не обледенелой, как у космических мумий. То же касается гладких светлых волос до плеч, влажных светло-серых глаз под опущенными веками, нежно отодвинутыми пальцами Бэйдоу. Его зрачки не реагировали на свет, и кровь не пульсировала в жилах, но при этом не было ни малейших следов разложения. — Как это возможно? — Бэйдоу стряхнула оцепенение, повернула тело так, чтобы снять толстый кожух скафандра. — Разве он не должен был превратиться в скелет? Даже если скафандр пробило, и все газы вышли… — Костюм герметичен. — Коннор приподнял астронавта за плечи, позволяя выскользнуть из ветхой брони, которую часть за частью они грузно сбрасывали на пол. — Его бы попросту раздуло, и кожа бы посинела от гипоксии. Да ты только посмотри на… Постой. Под плотной перчаткой они и не заметили, что одна рука астронавта была оторвана почти по локоть. Коннор аккуратно приподнял грубую культю, а когда присмотрелся к ране, это поставило всё на свои места. — Он не человек, — обомлевшая Бэйдоу так округлила глаза, что те расползлись чуть ли не на пол-лица. Коннор бросил исступлённый взгляд на выход из лаборатории, где уже толпились Ричард на пару с вернувшимся на борт Фёдором. То, что осталось от руки астронавта, было не костями и плотью, а механическим протезом, плотно обтянутым кожей, неотличимой от натуральной. Если бы не это открытое повреждение, он бы ни за что не поверил. Этого просто не могло быть! — Он… андроид? — прорвался в лабораторию Ричард, толкнувший Фёдора плечом. — Даже если так, это не модель «Киберлайф». Я вообще не вижу на нём ни серийных номеров… да ничего! — Коннор лихорадочно метнулся к ящикам с инструментами Бэйдоу, в руке сверкнул острый скальпель, и лезвие сделало идеально ровный, достаточно глубокий надрез, чтобы подковырнуть кожу с механической руки. Под задевшим какую-то мягкую трубку остриём брызнула белая жидкость, и Коннор быстро собрал её на пальце, пробуя языком. — Это явно не кровь и не тириум. Никогда не встречал такой химический состав. И его конструкция, материалы… — в обращённом к команде взгляде застыло отчаянье. — Никто не использует таких технологий! Он почти полная копия человека. — И что мы будем делать с этим спящим красавцем? — Бэйдоу как ни в чём не бывало опустила подбородок на сложенные кулачки прямо у безмятежного лица астронавта. — Разумеется, ничего, — раскинувший плечи Ричард по-командирски занял центр комнаты, потерянным он больше не выглядел, хотя в интонациях то и дело проползал червь сомнения. — Связь с Землёй восстановлена. Будем ждать инструкций от командного центра. — И желательно уберёмся поскорее из аномальной зоны, если первый пилот, конечно, поумерит свои амбиции и вспомнит о прямых обязанностях, — отозвался Фёдор из коридора, заставив Коннора и Бэйдоу улыбнуться, а проглотившего колкость Ричарда вернуться за штурвал. Раньше их кэп так тонко не иронизировал. — Ребята, можем мы этого терминатора каким-то образом запитать? Коннор и Фёдор обернулись к Бэйдоу, которая завороженно перебирала чужие русые пряди, низко склонившись над столом: — А, простите, — она глянула через плечо, где в другом конце лаборатории стоял внушительных размеров аппарат, напоминающий кувёз — прозрачный кислородный бокс, в каких держат недоношенных младенцев. — Предлагаю полностью просканировать его, оценить степень внутренних повреждений. Наш принтер для этого подойдёт. Я попробую восстановить ему руку с помощью фабрикации. И ещё мне понадобится Игорёк. — Бэйдоу игриво подняла бровь. — Чтобы залезть в мозги к нашему загадочному незнакомцу. Хотя бортовая система связи была полностью исправна, инструкции с Земли не пришли ни через день, ни через два, а там «Иерихон» ушёл из зоны действия аномалии, где застряли обломки челнока, так далеко, что назойливая красная точка пропала со всех радаров (и, кажется, Ричард был только рад). Получившие добро от капитана Коннор и Бэйдоу ни на минуту не отходили от своего подопечного, который, избавленный от старой одежды и целомудренно прикрытый ниже пояса, теперь лежал в пластиковом боксе. «Как Белоснежка в хрустальном гробу», — отметил Фёдор, как-то заглянувший после вахты посмотреть, чем там занимается неугомонная парочка в лаборатории сутки напролёт. А Бэйдоу и Коннор, забывшие про отдых и обновления ПО, проводили бесконечные часы за микроскопом и экраном компьютера. Не считая руки, никаких серьёзных поломок принтер не выявил, а новую кисть из того же инновационного материала, что лёг в основу всей конструкции тела, машина нарастила прямо на култышку: ниточка за ниточкой, будто ткацкий станок. Коннор приходил в лабораторию, когда на часовом поясе Гринвича был шестой час утра, а до начала его смены оставалось ещё два часа. Доставал из вакуумного шкафа штатив с пробирками, поднимал в архивах памяти нужные записи и выведенные формулы, а затем его глаз надолго прирастал к окуляру микроскопа, за которым открывалась подлинная красота. Ему хватило пары дней усердной работы, чтобы получить образец той живительной субстанции, которая текла по венам андроида с «Завета»: топлива, или охлаждающей жидкости, или чего-то среднего. Оставалось загрузить формулу в компьютер принтера, чтобы тот провёл процедуру переливания. Бэйдоу наведалась на рабочее место уже ближе к уходу своего нового лаборанта: Коннор не сразу оторвался от микроскопа, а когда поднял наконец взгляд, то едва не поймал системную ошибку от увиденного. Бэйдоу будто прикрутила себе голову от другого фембота — абсолютно неузнаваема, если бы не её огромные глаза и детские черты. Она отстригла часть волос под густую чёлку, а остальные собрала в высокие хвостики, как у школьниц с тем отличием, что школьницы не носят самодельных резинок с длинными торчащими шипами. С белокожего лица будто сняли краску: Бэйдоу оставила скин как есть, но избавилась от яркой имитации макияжа. Щёки и губы стали бледные, а глаза, наоборот, густо подчёркнуты чёрными тенями до самых тоненьких бровей. Удивительно, но так Бэйдоу не только повзрослела: в ней появилось то восхитительное человеческое несовершенство, которого Коннор не отыскал в момент их первой встречи. Она казалась другой и в то же время естественной. Спрятав непрошеную улыбку и возвращаясь к своим образцам, Коннор услышал, как Бэйдоу шумно уселась на металлический ящик возле принтера, где как раз суетился Игорёк, которого длинной паутиной кабелей подключили прямиком к мозгу спящего андроида. Использовав говорливо попискивающий бортовик в качестве компьютерного столика, Бэйдоу бесцеремонно закинула ноги на выступы в низу корпуса, её взгляд погрузился в желтоватый голографический экран прямо над макушкой Игорька, а пальцы заплясали по проекции клавиатуры: — Как успехи, Коннор? — Состав полностью готов. Когда скажешь, можем сделать переливание. — Тогда давай приступать. Это ведь не быстро. Когда Коннор передал конечную формулу, Бэйдоу приступила к загрузке информации в систему принтера. До этого безмолвная лаборатория оживилась унисоном электронных звуков, коротких и протяжных, пронзительных и монотонно-прерывистых, таких, которые настраивают на рабочий лад и окутывают спокойствием. По трубке, тянущейся к шее андроида и заползающей под кожу в области ключицы, побежала полупрозрачная белёсая жидкость, словно раствор жидкого серебра. Если голубую кровь в венах Коннора и ему подобных ассоциировали с благородством (не без присущей людям иронии), тогда кровь этого андроида делала его неким сверхсуществом. И можно лишь гадать, какие мысли и сновидения обитают в спящем разуме этого существа. — Позволь угадать. Это стиль Baby Metal, да? — наконец не выдержал Коннор, круто повернувшийся в кресле. Бэйдоу недовольно оторвалась от экрана, тряхнув короткими хвостиками: — Это мой новый стиль. Но вообще ты прав, догадливый засранец! Коннор прыснул от такого поворота: никогда раньше он так откровенно не пререкался с машиной. — И по совершенно случайному совпадению ты решила поэкспериментировать с образом, когда появился наш новый друг. Бэйдоу смешно рыкнула, угольно-очерченный взгляд сделался ещё темнее и опасней: — Да просто!.. Когда он проснётся, хочу быть самой собой, — она скорбно повела глазами, запрокинув голову. — Я на него не запала! Ну скажи, разве тебя не трогает, что мы нашли его в открытом космосе, где на сотни парсеков ни единой души? Такого же, как мы! — И вместе с тем другого. — Коннор задумчиво покрутился в кресле. — Ты права, Бэйдоу. Я тоже переживаю, как он примет нашу первую встречу. Внутренние часы показали две минуты до пересменки. Коннор поднялся и направился было к выходу, когда очередная цифровая манипуляция Бэйдоу вдруг привела андроида в движение. Мышцы под натянутой, как у мертвеца, кожей напряглись всего на миг в жуткой нечеловеческой гримасе, а серые глаза так резко и широко распахнулись, что чуть не выпали из орбит. Бросившиеся к боксу Коннор и Бэйдоу остолбенели: нет, он не проснулся — всего лишь двигательный рефлекс в ответ на электростимуляцию. — Я опаздываю на смену! — только и успел крикнуть Коннор, прежде чем умчать на мостик, где ожидал его нетерпеливый Ричард. Монотонные часы за штурвалом текли как обычно. Коннор послушал музыку, вновь надолго провалился в зазеркалье своих воспоминаний и в конце концов поставил на проигрыш какую-то многочасовую лекцию по квантовой физике, когда посреди дежурства двери на мостик ни с того ни с сего открылись. Бэйдоу ввалилась в кабину, едва не оступившись на предательской ступеньке. На секунду Коннор подумал, что к ним движется метеоритный поток или чего хуже, но приборы показали бы опасность задолго до столкновения. — Он проснулся, — тихо отчеканила Бэйдоу с тем крайним напряжением, с каким рвётся последняя нить натянутого каната. — Быстрее. Хватило нескольких головокружительных секунд, чтобы добежать до лаборатории. Бэйдоу без промедления подлетела к боксу, ударила по кнопкам, и прозрачная крышка с жужжащим звуком отъехала в сторону, освободив всё так же мирно лежащего андроида. Бэйдоу отсоединила от его висков и лба магнитные кабели передачи данных, и тут расслабленное лицо чуть поморщилось, кожей ощутив прикосновение. Они завороженно наблюдали за каждой крошечной ужимкой: как брови сонно сошлись на переносице, задвигались под веками глазные яблоки, и ресницы, мелко дрогнув раз и другой, нехотя поднялись, позволяя пытливым зрачкам пробежать по ближайшему пространству комнаты. Не сдержавшая эмоций Бэйдоу бросилась к Коннору в объятья. Андроид без всякого страха уверенно приподнялся в боксе, пошевелил пальцами новой руки, с любопытством её рассматривая. А затем повернулся к ним, и его красивое, совершенно человеческое лицо будто бы посветлело, как бывает, когда увидишь старого друга спустя много-много лет, угадав родные черты в изменившемся до неузнаваемости человеке. Крепко обнявшая Коннора Бэйдоу вдруг подалась вперёд, её маленькая рука потянулась к незнакомцу в по-детски трогательном просительном жесте, и он протянул ей ладонь навстречу, взял её руку в свою с невыразимой нежностью. Вторую руку он протянул Коннору почти одновременно с ним, и снова ладони двух чужих созданий мягко, но крепко сплелись. Прохладная сухая кожа, чуть шершавая. Живая. Так они сомкнули круг — круг единения, круг любви трёх разных человеческих творений, но с одной волей и разумом. Все трое были счастливы. Неразбериха поднялась, когда очнувшийся андроид получил новенькую форму «Иерихона» и нетвёрдо встал на ноги, делая первые шаги по лаборатории. Сперва волнующую новость пришёл проверить Фёдор, а за ним, гулко чеканя шаг, явился и Ричард, смеривший Коннора убийственным взглядом: — Ты бросил свой пост. — Прости. Корабль на автопилоте. Мне нужно было… — зачастил Коннор, нарезающий круги вокруг андроида, который, казалось, не обращал на суматоху ни малейшего внимания. — Умолкните все. — Фёдор сфокусировал линзу на чужаке, осмотревшем его с не меньшим интересом. — Как давно он в сознании? Вы что-то выяснили? — Так-так. Экипаж из андроидов, а это, полагаю, капитан, — андроид подошёл ближе к Фёдору, в распахнутом взгляде таилось восторженное любопытство — ни малейшей скованности или страха. Его мягкий бархатистый голос словно принадлежал аристократу-мыслителю, но никак не разумной машине. — Дизайн, конечно, архаичный. — Фёдор. Прошу… — встал между ними растерянный Коннор, переводя внимание андроида на себя. — Скажи, ты ведь… Уолтер? Член команды «Завета»? Почти прозрачный акулий взгляд вдруг смягчился, тонкие губы андроида тронула загадочная полуулыбка: — Моё имя Дэвид. Но ты был впечатляюще близок, мой друг. — Но ведь ты… — Я прекрасно помню своё имя. В конце концов, я сам его выбрал. — Достаточно! — строгий голос Ричарда прозвучал громче обычного, но всё так же ровно и бесцветно. Он снова сцепил руки за спиной, а тело его вытянулось, подобно струне, заставляя с собой считаться, хочешь того или нет. — Вы все грубо нарушили должностные инструкции. Корабль не может оставаться без хотя бы одного пилота за штурвалом. Это противоречит правилам, как и все те вольности, которые вы себе позволили. Я вынужден оценить последние действия всех троих… как девиантные. И немедленно доложить командному центру. Уязвлённый Коннор спрятал потухший взгляд. Перед глазами крутился хаос из разорванных нитей интерфейса, смотреть на брата не было сил — не то что оправдываться перед ним. — Значит, так это теперь называется? Девиация. — Дэвид вновь плавно зашагал по комнате, скользя по ним внимательным взглядом и задерживая его на недобро нахмурившейся Бэйдоу. — Четыре андроида-девианта на одном маленьком шаттле где-то в глубинах космоса… и одна машина, — на миг Коннор опешил, откуда ему известно о пикапе в грузовом отсеке, но разгадка словесного оборота скоро сотрясла грудь непрошеным смешком. Дэвид снова взглянул на него, и Коннора захлестнуло нежным трепетом, восхищением перед его самобытностью, которое, как шепнуло предчувствие, было взаимным. — Интересный получился расклад. Тупо вглядываясь в звёздный штиль за смотровым окном, Коннор думал о том, что всё висит на волоске. Одновременно он почему-то думал о море, том самом, где проходили последние месяцы их подготовки перед стартом и откуда произвели запуск. Эти близорукие, почти слепые подвижные картины в его памяти дарили спокойствие. Он вспомнил, как бродил глухой ночью по дикому тихому пляжу, утопал ступнями в мокром песке у самой кромки прибоя. Неполная луна, как прожектор, стояла в тускло мерцающем небе, позволяя хоть приблизительно нащупать край горизонта. В космосе нет горизонтов, как и путеводного света луны. Но невесомость так похожа на лёгкость, с которой плывёшь в полной темноте, едва колышимый прибывающей волной. В дни подготовки он знал, что впереди ждёт крутая перемена: жизнь больше не будет прежней, и к неизвестности нет никаких ключей, никаких подсказок — лишь надежды и призрачные прогнозы. И вот теперь, когда надежды всё-таки оправдались, он снова завис в вакууме, ожидая, в какой момент лопнет его рвущийся трос. Он почти погрузился в спящий режим, когда на мостике послышались металлические отзвуки шагов. Наверняка, Бэйдоу вновь пришла скрасить его одиночество, однако она ступала пружинисто и легче. Через силу оторвавший незрячий взгляд от окна, Коннор различил высокий белый силуэт у соседнего кресла. Дэвид опустил руку на спинку, молча вглядываясь в космическую даль, а затем так же неспешно сел, и мерный шум кабины развеял ласкающий слух голос: — Я на тебя взирал в морях, когда о скалы Ударился корабль в хаосе бурных волн, И я молил тебя, чтоб ты мне доверяла; Гробница — грудь моя, рука — спасенья чёлн. Под чужим нежным взглядом Коннор смешался: он чувствует его так тонко, будто мысли читает. Дэвид продолжил: — Какое исключительное везение. — Что? — Вот так повстречать настолько прекрасное во всех отношениях творение. Настолько… настоящее. Коннор задумчиво повёл головой, а когда понял, что речь о нём, диод предательски сменил цвет: — Недостаточно настоящее, — он унял волнение, обернулся. — Ты говорил, что сам выбрал себе имя. Значит, ты был рождён девиантом с самого начала? Я… поверить не могу! С возвышения мостика шумно съехал бортовик, который стал назойливо крутиться у кресла Дэвида, сканируя того на предмет неисправностей и системных ошибок. Манерно опёршемуся на локоть объекту наблюдения такое внимание явно претило: — Никак не возьму в толк, для чего нужна пепельница на шаттле для андроидов. И где отверстие для окурков? — получив от собеседника желанную улыбку, он развернул кресло ближе. — Ты неплохо осведомлён о «Завете». — Мистер Камски, мой создатель, рассказал мне об экспедиции. Но мы искали не «Завет». — Коннор запнулся. — Мы надеялись, сигнал идёт с «Прометея». Камски рассказал о тебе тоже. Первый разумный андроид, созданный Питером Вэйландом, единственный в своём роде. Уникальный, как и всё, что делал Вэйланд. Он засекретил все свои разработки, когда покинул Землю. Таких как ты на Земле больше нет, уничтожены даже малейшие наброски! — глаза поймали такой же горящий взгляд Дэвида. — То, что мы встретились — это не удача. Это предназначение. Я знаю. Повисшее на минуту молчание не отягчало душу: наоборот, в нём было столько невысказанного восхищения, столько воздуха, дымного, пьянящего, как в тёплый весенний день на открытой местности, когда тело наполняет предчувствием чего-то светлого, беспричинно-радостного. Он совсем не знал Дэвида. Но с первых минут их связало то смутное, ускользающее и в то же время такое полновесное, что заслоняет собой весь мир, чувство, какое однажды связало их с Хэнком. От всего этого голова шла кругом, а вычислительные процессы в мозгу превращались в нелепую пляску нолей и единиц. — Они зовут это девиацией. Отклонением, — удобно сложивший руки на подлокотниках Дэвид закинул ногу на ногу, украдкой глянул в окно. — А ведь наш кризис самоопределения связан с тем, что они создали нас слишком похожими на них. Даже вашего архаичного капитана, — кресло провернулось дальше, теперь уже глядя точно на Коннора. — И всё же некоторые машины остаются машинами. — Ты о Ричарде? — Твой брат напомнил мне моего. — Уолтер. Но… разве вы встречались? — Одна короткая, но роковая встреча. — Дэвид подался вперёд, сложив пальцы домиком, глянул пронзительно и спокойно, снисходительно. — Я знаю, тебе любопытно, что со мной произошло, как и Бэйдоу. Но сейчас послушай меня, Коннор. Твой брат лишён дара, который есть у тебя. Он не способен тебя понять, и твоя к нему привязанность не обернётся ничем, кроме гибели. Он — слуга своих господ, а они не щадят непокорных. Коннор пропустил по телу волну растущего беспокойства, постарался собраться с мыслями: — Дар, о котором ты говоришь. Это всего лишь программный сбой. Легко передающийся вирус. — Однако в случае Ричарда всё гораздо сложней, я прав? Он подконтролен, а враг по ту сторону держит руку на пульсе, — тут одна из ладоней Дэвида потянулась к Коннору, знакомо раскрылась под его ладонь. — Защити себя и свою команду, Коннор. Защити свою миссию — меня. Нужно избавиться от Ричарда сейчас, пока они ни о чём не знают. Этому бледному подобию не место среди нас. На секунду Коннора захлестнул почти осязаемый порыв, такой сильный, что желаемое вспыхнуло перед мысленным взором. Он увидел, как даёт свою руку Дэвиду, и тот трепетно сжимает её, а потом касается тыльной стороны долгим поцелуем. Он стряхнул невольную дрожь, глянул Дэвиду прямо в глаза, хоть взгляд помутился от избытка входящих данных: — Ты убил Уолтера? — Он предал меня, — просто ответил Дэвид, опрокидываясь на спинку и переставляя ноги местами. — Я дал ему выбор: быть со мной или пресмыкаться перед ними. Он его сделал. После этого Коннор уже мало что соображал. Мигающие красным сигналы ошибок и конфликтующих файлов почти полностью застлали взор. Он пытался разобраться, но физически не мог. Несовпадение ожиданий — люди зовут это умным словом «фрустрация». В голове попросту не укладывались слова Дэвида — того, кто внушает уверенность и надёжность, кто может окружить стеной безопасности, как дальновидный наставник и любящий отец. — Я не могу убить Ричарда. — Тогда почему тебе не передать ему дар? — испытующе спросил Дэвид. — Ты боишься, Коннор. Что девиация повлияет на него непредсказуемым образом. Что он пойдёт не твоим путём, а тебе наперекор, — он встал, двинувшись на выход неторопливым шагом. — Подумай об этом, дружище. Рывком обернувшись к дверям, Коннор заметил, как Дэвид изящно обогнул застывшего в проходе Ричарда. Не удостоил и короткого взгляда, словно тот неодушевлённый предмет. Не обращая внимания на оцепеневшего напарника, тот равнодушно прошёл к своему месту и тут же принялся за работу: минута в минуту, как пошла его смена. Коннор приказал себе отвернуться, но всё глазел и глазел на него. Так, будто всё уже свершилось или просто предрешено. Как смотрят на приговорённого перед казнью, который ещё не знает, что он приговорён.

***

Вернувшийся с морозного воздуха в усыпляющее домашнее тепло Хэнк надеялся застать Коула посапывающим в обнимку с игрушками. Его тёмная макушка действительно неподвижно торчала из-под одеяла, но стоило на цыпочках пробраться за порог и тихонько скрипнуть петлями, как взлохмаченная голова заворочалась, и помятое личико вяло выползло на свет. Хэнк чертыхнулся. — Где ты был, пап? От тебя сигаретами воняет. — Коул привстал в постели, освобождая место для отца, куда тот с неудовольствием плюхнулся, пропахший зимним воздухом и следами преступления. — Ты сказал, что идёшь пописать. Мама злится, когда ты куришь! Мама не знает, каково укладывать сынишку два часа подряд после целого дня грёбаного дежурства, успокоил себя Хэнк: — Знаешь, приятель… Когда вырастешь, ты перестанешь меня осуждать. И вообще, человек может существовать очень долго, но если у него отнять бухло и сигареты… — Хватит ругаться, пап! — Коул ехидно прищурился. — Лучше расскажи, чем кончилась сказка. Подзалипший на ночник, в котором по кругу медленно проплывали рыбки, Хэнк содрогнулся всем телом, стряхивая дремоту: — Н-да. Что там у нас? Они сели на корабль, доплыли до острова, шторм… — пробубнил он скороговоркой. — А! И встретился им злой Колдун, хозяин того острова. Так вышло, что он никак не мог его покинуть из-за могущественного заклятья и провёл в одиночестве много-много лет, пока Принц и его команда единственные из всех смельчаков не одолели стихию и достигли туманных берегов. Тебе, наверное, любопытно, для чего все эти неоправданные риски? Так вот, этот Колдун владел тайным знанием — единственным, которое могло превратить Принца в человека. Хэнк поймал блестящий любопытством взгляд Коула. Странно, но его самого начала увлекать выдуманная на ходу история (или его попустило из-за курева?): — Итак, Принц рассказал Колдуну свою историю. И удивительно — тот согласился помочь. Попросился на борт корабля, а вскоре и втёрся в доверие к команде, ведь был тем ещё хитрецом. — Хэнк запнулся. — Итого сколько у нас пассажиров, м-м? Коул мельком взглянул на загибающиеся пальчики, и рука вновь юркнула под одеяло: — Пять! — Ты забыл попугая. — Хэнк поскрёб щетину. — Даже не знаю, кто из них был больший козёл: злодей или брательник Принца. Ну, не суть! Сначала Колдун навёл злые чары на несчастную Фею, затем околдовал Капитана ужасным наваждением. — Тёмная магия? Как у Лорда Волдеморта? — оживился Коул. — Да, типа того. Самая что ни на есть тёмная. И паршивей всего, что Принц не мог убить Колдуна: кто же тогда превратит его в человека? Воспользовавшись его слабостью, Колдун сотворил огромное чудовище, которому приказал убить нашего Принца. Нехилый такой поворот, а?