Спутанная нить

— Я не собираюсь сидеть дома! — Ты… — Я уже взрослый! — Хватит, Энунд! — Мне уже двенадцать! — Тебе пока одиннадцать. — Что с того? Я хочу в поход вместе со всеми. Я не девка, чтобы дома сидеть! — Успеешь еще! — Что это вы расшумелись? Взгляд испуганный. — Прости, дроттнинг, все мой сын… Кивнула. — Ты собираешься в поход со своим отцом? — Конечно! Что я… — Ты правильно делаешь. А у тебя ведь еще старший брат есть? И сестра? — Ну да. — А брат твой дома, видно, останется? — Зачем ему дома? Он тоже с нами… — Но разве не страшно тебе оставлять мать и сестру одних совсем? — А… — Если кто-то напасть задумает на вашу усадьбу, пока все мужчины далеко? Мало будет тогда радости, вернувшись из похода, обнаружить, что твою мать и сестру в рабство продали. — Я как-то и не думал… — Я ведь и сама одна здесь остаюсь. Думаешь, не страшно мне? А уж своих сына и мужа просить остаться я не могу. Сам ведь понимаешь. — Понимаю, как не понять. — Такой смелый человек, как ты, непременно сумеет в любом бою отличиться. Но смелость не только в походе пригодиться может. Защищать свой дом — это не в чужих землях сражаться. Здесь отваги куда больше нужно. Перемялся с ноги на ногу. — Подумай над моими словами. Я бы рада была, если б в моей округе побольше людей осталось, на которых положиться можно. Покивал молча. — Идем, Энунд! Или до ночи стоять тут будешь? На прощание кивнула. С благодарностью. — Мать слушать ты не хочешь, так, может, хоть умных людей послушаешь. Прошуршало за спиной нарядное платье. — Ловко. — Мой сын таким же был. Что не так уж и удивительно. — Отчего же? — Знаешь, Сванлауг, бывают порой у некоторых женщин такие тайны, раскрывать которые они совсем бы не хотели. Особенно, когда у мужа рука тяжелая. — О чем это ты? — Как о чем? Отец этого мальчика вовсе не муж этой женщины, а мой муж. Так уж получилось. Только она в этом не признается никому. И до чего взгляд удивленный. — А парень он хороший. Думаю, толк из него выйдет. — Тебя ведь злит, что та девка ребенка твоего мужа носит, а этот мальчишка тебя, гляжу, и не волнует вовсе? — Так о нем никто не знает. И не узнает никогда. О чем мне тревожиться? Тут тревожиться его матери нужно, как бы муж ее обо всем не прознал. Не каждому чужого сына растить понравится, пусть это и сын конунга. Усмехнулась. Нервно уж слишком. — Ты, кажется, показала мне все свои кладовки. Я пойду теперь. — Что ж, иди. — Пришлю своих слуг. Пусть, что нужно, на наш корабль погрузят. Вслед глянула. Платье нарядное за углом уже скрылось. Яркие лучи слепят глаза. Скрипят под ногами мелкие камешки. В тени одного из амбаров остановилась. Приоткрытая дверь манит желанной темной. А из-за двери смех девичий. И другой голос. Знакомый так хорошо. Толкнула пальцами. Поддалось легко. Не скрипнуло даже. После яркого света перед глазами пятна цветные. Из темноты вскрик испуганный. И усмешка веселая. — Чего перепугалась? Домой иди, пока тебя искать не принялись. Одежда прошуршала торопливо. Скользнула мимо. Одернула на ходу подол. Дверь затворилась мягко. — Вот уж не думала, конунг, застать тебя здесь. Усмехнулся. — Я и сам не думал здесь оказаться. — Кто эта девушка? — С одного из соседних хуторов, кажется. — Я понимаю, Гутторн, тебе развлечение девицам подол задирать, только ты бы глядел на них сперва внимательней. — Что ты сказать хочешь? — Девушки и куда более приятной наружности встречаются. — Что-то я… — А уж эта и вовсе лицом больше на кобылу похожа, чем на девушку. Или тебе так жалко ее стало… — Разве так все плохо? И волосы у нее вроде… Усмешку ладонью прикрыла. — Разве что волосы. Пальцы легли на плечо осторожно. — Лучше скажи, моя Рунгерд, что такого тебе приснилось сегодня, что… — Это был хороший сон. — Хороший? А казалось, что за тобой тролли гнались. Взгляд подняла. — Может, и гнались. Только сон все равно хороший. Что бы я там ни увидела, а этого не случится. Вот бы все мои сны такими были. — Терн сраженья жаждет Жарче тинга стали, Больше вод пожара, Яркой искры моря, Солнца лба прекрасной Ринд перины чтобы Не мерцали горем — Радостью лучились*. Улыбнулась. — Зря Скафти твои висы ругает. — Он же тут один хороший скальд. Если его послушать, остальным на это ума не хватает. — А ты бы, конунг, штаны поправил. — Не поможешь? Рассмеялась весело. — Это уж ты без меня справляйся.

***

— Снеррир! Стряхнула жука с колен. Темная спинка скользнула под лавку. — Ничего смешного! — Разве? Когда это ты, сестренка, такой скучной сделалась? Глянула возмущенно. — Скучной, значит? — Скажи лучше, чего это ты спишь в такую рань? До вечера еще долго. — Я… не знаю. Задумалась и не заметила, как уснула. — Может, ты приболела? — Что ты! Нет, конечно. — Вставай! — Что? — Да вставай, вставай! Погулять сходим. Мелькнуло красное платье. Звякнули серьги. — Куда это вы собрались? Можно мне с вами? — Конечно, Хильдис, пойдем. Солнце яркое во дворе. После полутемного покоя режет глаза. Впереди наряд знакомый мелькнул. — Идите, я догоню. Переглянулись непонимающе. — Хорошо, Снеррир. Мы не будем спешить. Заметила издалека. Улыбнулась приветливо. — Кто этот человек, Йорунн? — Что? О ком это ты? — Который сейчас говорил с тобой? — Я его не знаю. — Что он от тебя хотел? — Спрашивал, как найти кого-то. А я ведь здесь пока мало кого знаю. Разве есть в этом что-то плохое? — Ничего плохого нет. Только больно уж он глазел на тебя. Рассмеялась звонко. — А ты это все от входа в дом разглядеть умудрился? — Я тут Сванлауг прогуляться позвал. Пойдешь с нами? — Если только выспрашивать по дороге у меня не будешь, с кем я посреди двора говорила.

***

— Что это с ним? — Не знаю. Под ногами шелестит трава. Клонится под легким ветром. — Хильдис… Как думаешь, я могла что-то сделать… не так. Что твоему отцу бы не понравилось? Через плечо глянула. — О чем это ты? — Я не знаю… Мне показалось, что он злится на меня за что-то. Звякнули недовольно золотые серьги. — Откуда мне знать? Это ваши дела. Остановилась вдруг. — Знаешь, Сванлауг… Мне неловко говорить тебе это, особенно теперь, но я иногда злюсь на тебя… — Злишься? Из-за чего? — Я знаю, это не твоя совсем вина… Просто мне очень одиноко сейчас. — Но мне казалось наоборот… Тебе ведь так нравится здесь! — Только вот меня не замечает никто. — Но как же… С женихом своим ты хорошо ведь ладишь и с сестрой его подружилась. Даже с Рунгерд ты… — Но у моего отца даже на разговоры со мной теперь времени нет. А с Хродлейвом я тоже вижусь редко. Мне вообще кажется, что он меня избегает. — Ты не права, Хильдис. Рагнвальд всегда очень тревожится о тебе. И особенно сейчас… Ты же здесь остаешься. — Я понимаю. Просто ближе него у меня никого не было. Даже с матерью мы так близки не были, как с отцом. — Хильдис, у тебя ведь брат был. Не скажешь, что с ним произошло? — Сама я не так уж хорошо это помню. Только слышала, что это случайность была. Он на дворе играл. Раздобыл где-то ремни или веревку… и на шее обвязал, что… На шее словно шнур затянут. Ни вздохнуть. И перед глазами все туманом заволокло. На руке только пальцы вдруг цепкие. — Что с тобой такое, Сванлауг? — Ничего… Голова просто закружилась. — Ты же как снег белая. Пойдем в тень! Пальцы дернули, потащили куда-то. — Садись-ка сюда. Над головой ветви шелестят. А напротив взгляд встревоженный. — Ну что ты так переполошилась, Хильдис? Со мной сегодня весь день так. Улыбнулась. Спокойнее теперь. — Вон, гляди, Снеррир. И Йорунн с ним вместе. — Чего вы тут уселись? Усмехнулась. — Да Хильдис жаловалась, что жених ее избегает. — Я не… — Оно неудивительно. — Почему же, Снеррир, неудивительно? — Ты ведь помнишь, что Хродлейв твоему отцу пообещал? — Что именно? — Что урона твоей чести не будет. А разве легко сдержать такое обещание, находясь рядом с красивой девушкой. — Так ведь это… — Это не важно, Хильдис, раз он слово дал. — Так, значит, в этом все дело? — А в чем же… — Куда ты смотришь? — Да только глянь, Йорунн. — Куда? Что ты там увидел? — Да вон же! — Я не вижу ничего. — Я тоже не вижу. А что там? — Может, глядите не туда? Вон, за тем деревом… — Ты нас разыгрываешь? Там нет ничего! За деревом. Скользнуло быстро. Не разобрать даже. Пальцами только за кору цепляется. И глаза. Словно из пустоты глядят. — Кто это такой? — Ты тоже это видишь, Сванлауг? — Да. Оно прямо на нас глядит. — Может, тролль. Лучше будет нам уйти отсюда. — Вы разыграть нас решили? Не слушай их, Йорунн. Я уверена, что… — Хильдис, я правда вижу… — Значит, за тем деревом? Зашелестела под быстрыми шагами трава. — Хильдис! — Не ходи туда! Смех веселый. — Сейчас я поищу вашего тролля!

***

— Хильдис с тобой вернулась? Я ее не видел. Со всех сторон шум, разговоры… Как хорошо без них в лесу. — Да, она Торгейра искать собиралась. — Тогда понятно. — Скажи, Рагнвальд, я разве не так что-то делаю? — О чем это ты? — Я вижу, что ты мной недоволен. — С чего ты так решила? Ты из-за того ожерелья обиделась? — Я просто… — Я другое тебе подарю, если ты этого хочешь. — Нет… Оно показалось мне таким красивым. Я думала, что понравлюсь тебе в нем. Усмехнулся хитро. — Без платья ты бы быстрее мне понравилась. А уж будет ли на тебе тогда ожерелье, не особенно меня волнует. — Ну, раз… Шум вдруг дальше сделался. И пол из-под ног делся куда-то. Пальцы только за руку крепко. — Ну-ка присядь! — Ничего… Просто дышать здесь нечем. — И давно это с тобой? — Что? — Эта твоя хворь. — Какая еще… Рядом прошуршало дорогим шелком. Прядь серебряную от лица отбросила. — Вы, мужчины, порой дальше своего носа и не видите ничего. А ведь твоя жена, Рагнвальд, уже приехала сюда со своей хворью. — С чего ты… — А я это сразу заметила. Отведи-ка ты ее на воздух лучше. — Со мной все уже… — А ты не спорь. И не тревожься, скоро это пройдет. В лицо ветер прохладный. И правда, легче. Спиной к стене прислонилась. — Все так, как она говорит? — Кажется, так. — Что же ты молчала? — Я ведь и не… Я больше думала о том, что здесь меня ждет. Ладонь теплая на щеку легла. — Я говорил, что не стоит тебе ничего бояться? Кивнула. Прикрыла глаза. — А Хильдис, должно быть, обрадуется. — Она и так уже знает. — Вот как? Улыбнулась. — Она сама обо всем догадалась. Я ей даже не говорила ничего. И она правда рада была. — Значит, Рунгерд верно сказала. Совсем я в ваших женских делах не разбираюсь.

***

— Рагнвальд сказал, что вы уезжаете. Глаза серые наблюдают с усмешкой. — Это так. — Ты этому рада? — Рада. Но здесь мне понравилось. Несмотря ни на что. Когда-то ведь тут и мой дом был. Усмешка во взгляде словно бы пропала. — Он и сейчас твой. Как бы ты на это ни смотрела. Тебя я был рад повидать, племянница, пусть о тебе и нельзя сказать того же. — Верно. От встречи с тобой и твоей женой мне нет никакой радости. — А еще мне радостно видеть, как с моим сыном ты сдружилась. Мне всегда хотелось, чтобы сестра у него была. Ты ей и стала. А ведь похожи они. Сын и отец. Недаром ведь… — Да. Хорошо, что так вышло. Это большое счастье, что у меня есть такой брат, как Снеррир. — А ведь когда-то о твоем отце я думал так же. Пусть этому ты и не поверишь. — Слышать это от тебя странно. Но… Рагнвальд тоже говорил мне об этом. — Вижу, тебе интересно, что же тогда случилось? А просто братец мой козлом упрямым был, вот что. Я это говорил уже. — Мне бы хотелось знать… — Всем известно, как твой муж любит свою дочь. Как думаешь, что он сделает, если узнает, что кто-то осмелился угрожать ей или еще как-нибудь обидел? — Он не простит такого. — Не простит? Рагнвальд такого человека на куски порежет и так и бросит волкам на съедение. Уж я-то получше твоего это знаю. — И правильно сделает. — Значит, я тоже был прав? Усмехается снова. — Чего молчишь? Прав я был, когда… — …когда убил человека, который твоей жене и сыну угрожал? — А ты откуда… Взгляд отвела. Поправила на руке золотые запястья. — Ты видела. Что произойдет после, ты тоже видишь? — Я теперь часто что-то вижу. — Жаль мне тебя, девочка. — Отчего же? — Чем меньше видишь, тем спокойнее тебе живется. — Может, и так. — Я знаю, о чем говорю. Хотя Рунгерд сказала бы тебе об этом больше. — Мне не нужно об этом говорить, я и так… — Тебя пугает это? Ты не хочешь… так же? — Нет. — И она не хочет. Но с этим ничего не сделать. — Не сделать. Запястья звякнули в тишине. — Доброй тебе ночи, дядя.

***

Тень под деревом густая, вечер как будто. А кора все равно теплая. И смола поблескивает золотыми огоньками. Ну, где этот их тролль? Прошуршало над ухом. Никого. Показалось, видно. Пальцы липнут к стволу. Кольца смолой липнут. Отчищай теперь. А тролля нет здесь никакого! Возвращаться надо. В руку что-то… холодное! От крика собственного в ушах звенит. Пальцы прозрачные почти явными вдруг сделались. Дернули. Кожу обожгло. Вместо кольца — царапина. — Эй! Существо в сторону отскочило. Золотой обод вертит в пальцах, разглядывает с восторгом. Взгляд подняло. Глаза бесцветные, странные. На плече коса тоненькая цвета сухой земли. Так это девушка, что ли? Протянула руку с кольцом. — Можешь… можешь себе взять, если нравится. Пальцы холодные дернули руку, сунули в ладонь. И… Никого. Куда она могла? Тут ведь и спрятаться негде… За плечо дернуло. — Хильдис! Что тут… — А, Снеррир… Все хорошо. — Где ты была? — Я дальше зашла. В кусты. Вы разве не видели? — Почему ты тогда кричала? Кольцо обратно на палец скользнуло. — Зацепилась за куст и палец об ветку уколола. А тролля тут никакого не было. Я же говорила, придумали вы все. Ну, идем назад?