***
Взгляд внимательный от ворот. В сумерках головное покрывало белеет. — Приветствую вас, путники. Вы не к нам ли пожаловали? Посох о землю стукнул. — Да хранят тебя Великие Асы, калина злата. Мы путешествуем по одному семейному делу и искали, где бы остановиться на ночлег. Кивнула. — Гостям в Солнечном Холме всегда рады. Заходите, сейчас велю натопить вам баню и накормлю как следует ужином. Взгляд на ребенка перевела. Головой покачала неодобрительно. Он и глаза опустил виновато. А по сторонам все равно с любопытством косится. — А ты, Эгиль, сделаешься однажды ужином троллей, если будешь продолжать шататься по ночам! — Но еще ведь совсем… — Ты с матерью спорить вздумал? Живо в дом! Под ногами трава молодая колышется. А в ушах голос матери стоит. Она ведь так же… А теперь и подсказать некому, как дальше быть. Мимо топот быстрый к воротам. Хозяйка заулыбалась тут же. С гордостью теперь. — Ну и своевольный же малец растет! Настоящим героем будет! Развернулась, следом направилась.***
Улыбка учтивая. Пальцы ловко нить сучат. — Я уж было подумала, что у вас к моему мужу, Альвару хольду, дело какое. А он как раз на торги уехал с Лейвом, нашим старшим сыном. Улыбнулась в ответ. Золотистую прядь от лица отвела. — Пусть удача сопутствует им в пути. Улыбка пропала тут же. — Единственный раз удача отвернулась от моего Лейва, когда он жену себе выбирал. Зеленые глаза глядят серьезно. — Согласен с тобой, фру Эйбьёрг, выбор жены дело ответственное. Вздохнула тяжко. — Кто же подумать мог, что наследник знатного хольда вместо здешней женщины, ведущей свой род от светлых богов Асгарда, на чужестранке женится? Разве эта пришлая способна достойных наследников родить? До сих пор не пойму, чем она моего сына так привлекла, что он вместо того, чтобы в рабынях ее оставить, женой сделал. — Ты ведь знаешь, мама, что и сами боги порой в жены не асинь, а великанш берут. Еще один хозяйский сын. Улыбается весело. Застежка на вороте серебром поблескивает. — Великанше, Дагмар, я была бы больше рада. Улыбнулся еще шире. — Вы не подумайте, что мать наша такая сварливая. Она просто раздосадована, что невестка к нам на ужин прийти не пожелала. Младший покосился шкодливо. — Раз уж матушка не против, может, возьмешь себе в жены какую-нибудь девятиголовую великаншу? — Зачем же девятиголовую? Среди них и прекрасных дев немало. И если сами боги так поступают, то и мне не зазорно. Темные глаза глянули внимательно. Без гнева. С насмешкой даже. — Думаешь, девы, что свой род от Бергельмира ведут, такого как ты хоть каплей внимания удостоят? — Какого — такого? И улыбка непривычно учтивая. — Потомка Аска и Эмблы, что ни с холодом Эливагара не знаком, ни сияющих искр Муспельхейма не видел. — Хоть великанш я не встречал, но местные девушки совсем не прочь меня вниманием удостоить. Улыбнулась снова. Словно оскалилась. — Может и хорошо, что не встречал. Их внимание не по нраву прийтись может. Глаза зеленые собравшихся оглядели медленно. — Я подумал, что таких гостеприимных хозяев стоит отблагодарить, поведав интересную сагу. Вы ведь не против? Нить замерла в пальцах на миг. — Мы только рады будем! — Хочу сказание о глупых великанах! — Эгиль… — Прекрасно! Порадуй ты нас, Фьёд. Злость во взгляде удивлением сменилась. Вот ведь… Уж от такой вздорной девицы ждать растерянности подобной не приходилось. А Рауди, знай, улыбается горделиво. — Фьёд у нас прекрасная сказительница! — Хорошо. Раз хотите про великанов — так и быть. Помолчала. Оглядела людный покой. И тут же тише сделалось. — У одного славного турса, живущего в горах далекого Йотунхейма, была дочь по имени Оддрун — прекрасная, словно рассвет зимой, и очень любопытная. Однажды, решила Оддрун отправиться в Мидгард, полюбоваться на одно подземное озеро, о красоте которого столько слышала. Ходили слухи, увеличивало оно колдовскую силу в человеке, который искупается в нем. Если, конечно, она была. А не наделенный колдовской силой просто обращался в камень. Великанша же могла не опасаться, ведь только смертных ждала подобная участь. Задумалась на миг. Словно припоминая. — Чтобы не заскучать в дороге, позвала она с собой Ауд, соседку-колдунью, что и рассказала о чудесной пещере, в которой было скрыто озеро. Не знала Оддрун, что спутница завистливая зла ей желает — только случая ждет удобного для козней своих. Прибыв в Мидгард, они разыскали вход в пещеру, но Ауд не пошла к озеру, которое уже видела не раз, сказав, что отправится по своим делам. Долго бродила девушка в подземных чертогах, любуясь на темные воды и причудливые каменные фигуры, выглядывающие над их поверхностью, которые, возможно, были людьми когда-то. Выйдя же из пещеры, Оддрун заметила смертного, что сидел недалеко от входа. А тот, увидев молодую девушку, принял за колдунью, что решила попытать счастья, искупавшись в озере, и поздоровался с ней учтиво. Великанше, что никогда раньше человека не встречала, интересно сделалось, какие же они. Усмехнулась горько. — Решила Оддрун из любопытства со смертным побеседовать. Звали его Вестейн и, оказалось, он частенько приходил к загадочному озеру, полюбоваться его красотой. Ауд, подслушав разговор, вышла из зарослей, и спутницу домой позвала. А как вернулась, то в насмешку наслала на Оддрун проклятье, да такое, что потеряла она покой, думая о том человеке, которого у пещеры встретила. Несколько раз отправлялась она в Мидгард к подземному озеру и бродила по заросшим лесом горным склонам. Но однажды, в темноте пещеры, она вновь почувствовала присутствие человека. Замолчала вновь. Взгляд через покой скользнул. Остановился в пламени очага. — Тот, кого она так надеялась встретить, вновь явился к таинственному озеру. Оказалось, смертный теперь приходил сюда лишь затем, чтобы вновь увидеть Оддрун, которую забыть не мог. С той поры они часто встречались возле пещеры и вместе гуляли по лесу. Ауд разозлилась, узнав об этом, и как-то раз, когда Оддрун не смогла прийти, явилась вместо нее. Прикинувшись старой вёльвой, она убедила Вестейна, что обладает он редким даром — умеет язык зверей и птиц понимать, но чтобы раскрыть этот дар, нужно ступить в воды подземного озера. Так он и поступил. Только дара никакого у него не было. И когда Оддрун вновь очутилась в пещере, то нашла лишь меч его на берегу. — И… Что же дальше? — Что, Сванлауг, великаншу пожалела? В голосе опять издевка привычная. — Им ведь тоже, должно быть, тяжело близких терять. — Возможно, ты и права… Оддрун так и осталась в Мидгарде, рядом с этим озером, и с тех пор мало кто из смертных осмеливался приближаться к нему, опасаясь живущей неподалеку великанши. Нить выпустила из пальцев. Ладони на коленях сложила. — Ты и впрямь прекрасная рассказчица, Фьёд. Эгиль к матери ближе придвинулся. — А что случилось с той колдуньей? — Кто знает… Думается мне, с ней все в порядке. Пальцы рукоять ножа сжали. Сама не поняла как… — Жаль, что не нашлось того, кто бы избавился от злодейки! Темные глаза оглядели без злобы. Весело. — Может, еще найдется.***
Дверь за спиной скрипнула тихо. Темно. Звезды и те облаками укрыты. Темную фигуру в потемках едва разглядела. — Захотелось погулять посреди ночи? Застыла на месте. Как он… — Не могу уснуть. И мне с тобой поговорить надо, Рауди. Я, должно быть, обидела тебя сегодня своими словами. Не обернулся. — Я бы не сказал, что это так. — Но мне все равно следует извиниться. — Лучше бы ты с Фьёд браниться перестала. Не хватало мне еще бабью ругань слушать. — Знать бы, как с ней говорить… Сама не пойму, отчего она на меня сегодня набросилась. Я ее всего лишь попросила помочь мне… — Вот и не проси больше. Раз ты сказала все, что хотела, я пойду в дом. Зашелестел в тишине плащ. — Постой! — Что еще? — Ты сказал как-то, что она меня боится. Ведьма. Почему ты так решил? — Разве это не понятно? Не боялась бы, не стала бы пытаться от тебя избавиться. Ей и дела бы до тебя не было. Пальцы на миг плеча коснулись. — Не разгуливай по темноте, вдруг тролля встретишь.