Черный кофе vs черный зонт

      Шли недели, но красавец-бариста больше не снился, пусть Богдана Ивановна и ходила в каждую его смену на кофейную пытку, лишь бы хоть одним глазком взглянуть на столь эффектного юношу. Загоревшаяся в сердце мечта о любви не исчезла — мечты на то и мечты, чтобы жить с тобой вопреки всему, но существовала отныне рука об руку с пониманием, что шансы Богданы Ивановны, мягко говоря, близки к нулю: за прошедшие недели она успела многое разузнать о таинственном юноше, и картинка складывалась не особо воодушевляющая.       Основная причина чрезмерной популярности кафе, естественно, крылась в бариста. У парня было несколько фан-клубов, несших чуть ли не круглосуточную вахту. Когда красавца переводили в другое заведение, девицы тут же пускались на поиски, неизменно за секунды определяя местоположение очередной благословенной кофейни по слитым фотографиям конкуренток. Фан-клубы враждовали между собой; внутри каждого существовала сложная градация по заслугам, от которой зависело, как близко можно подойти к кумиру, и девушки следили друг за другом и за соперницами строже, чем в самой охраняемой тюрьме. Однако большинство попыток завязать непринужденную беседу, дабы привлечь к себе внимание, эффекта не имели: по настоятельному требованию работодателя бариста реагировал только на клиентов.       Но как бы хорош собой ни был юноша, сказать то же самое о его кофе не поворачивался язык даже у самых фанатичных последовательниц. Пойло неизменно получалось наимерзейшим, настолько, что и облопавшись средств для желудка далеко не всякая рисковала его пригубить. Вариант купить и вылить, приходивший в голову практически каждой даме и оттого опробованный неоднократно, гарантировал лишь поджатые губы да полный отказ от общения со стороны кумира: мало кому понравится, когда результаты его труда показательно сливают в раковину.       Кстати, Богдана Ивановна оказалась не единственной, кто не знал его имени. Собственно, оно оставалось тайной в том числе и для глав фан-клубов, а попытки подкупить коллег приводили только к предупреждению, передаваемому из уст в уста: если бариста узнает, что его персональные данные заполучили обходным путем, с работы тотчас уйдет, и ищи ветра в поле. Неизвестно почему, но за глаза юношу стабильно называли Тортиком.       Попытки фанаток проследить, где живет кумир, тоже не увенчались успехом: приезжал на работу и уезжал с неё красавчик на огромном ревущем байке, гоняя так, что терялся из виду в первую же минуту преследования. Зато нашлись и явные плюсы такого средства передвижения: звук мотора легко достигал окон самой Богданы Ивановны, и если раньше по утрам исключительно раздражал, то теперь, когда она знала, чье появление этот рев предвещает, зажигал на лице мечтательную улыбку. Всё чаще она оставляла окно в кабинете чуть приоткрытым, чтобы слышать звуки с улицы, и стабильно спускалась в свободную минутку вниз — полюбоваться на Тортика и, к сожалению, выпить его кофе.       В первую же неделю фан-клубы попытались осадить неизвестную и, как они решили, малолетнюю выскочку. Некая девушка по имени Марина устроила настоящую сцену, когда бизнесвумен в очередной раз смиренно пришла получить свою порцию улыбки и адского варева. Несколько минут Богдана Ивановна терпела нападки, исключительно из уважения к товарке по несчастью родиться женщиной в мужском мире, но на пассаже про «наглую девчонку» всё-таки вспылила и отбрила, что вообще-то ей тридцать семь, осмелившаяся повысить на неё голос девушка вполне годится ей в дочери, и, в отличие от праздношатающихся, она, Богдана Ивановна, работает в здании неподалеку, а сюда заходит выпить кофе. После чего назвала стоимость своего пиджака, в который Марина вцепилась в самом начале перепалки, под удивленные взгляды смахнула её руку, забрала свой заказ и уселась за ставший привычным столик в углу.       Место было не лучшее — бариста лишь изредка мелькал за спинами девушек, но Богдане Ивановне так даже больше нравилось. Казалось, что, если она будет постоянно смотреть на этого красавца, сердце не выдержит, а отсюда, изредка поглядывая, она наслаждалась практически с безопасного расстояния. Сам процесс заказа кофе и так уже ощущался чрезмерным переживанием: щеки стабильно краснели, руки тряслись, голос дрожал, и как никогда в такие минуты она благодарила бога за безналичный расчет — вряд ли смогла бы подсчитать и отдать бумажные деньги под внимательным взглядом этих бездонных черных глаз.       Загадочный прекрасный бариста стал её постыдным секретом и главной мечтой. После ссоры с Мариной, о которой тут же узнала вся кофейня, Богдану Ивановну показательно вычеркнули из списка на что-то претендующих конкуренток. Если странная чудаковатая женщина, таскающая с собой при любой погоде зонт, сама во всеуслышанье признает свой возраст, она явно пасует перед более молодыми. С тех пор даже Тортик при общении с ней заметно расслабился и порой даже позволял себе улыбнуться до того, как бизнесвумен сделает заказ. Было, конечно, обидно, но всю несбыточность своих надежд она понимала и без этого: парню вряд ли исполнилось больше двадцати пяти, а ей тридцать семь. Богдана Ивановна всегда следила за собой, но, к примеру, верные спутники сверхурочной работы — мешки под глазами — с каждым годом проявлялись лишь четче, а разница в возрасте — очевиднее. Что ему делать в обществе старой кошелки? То-то и оно…       Страстное желание быть с этим таинственным юношей совершенно не вязалось с рассудительностью и здравым смыслом, свойственными Богдане Ивановне. Она — директор крупного концерна, всего в жизни добившаяся сама, взрослая женщина. Он — молоденький паренек, даже без высшего образования, пресыщенный женским вниманием, бариста, в конце концов. Да что тут вообще может пойти так?! О чем им, к примеру, говорить, настолько разным? Вряд ли она сможет понять, чем живет современная молодежь, а времени разбираться особо нет. Даже полчаса на кофе и любование выкраивать всё сложнее, хоть она и начала вставать каждый день на час раньше, сократив и без того малое количество сна. Наверняка бы валилась с ног от усталости, если бы не эта озорная улыбка, не эти красивые руки, сильная спина и внимательный взгляд. Мысли о Тортике и мимолетные встречи с ним заряжали энергией в разы лучше и сна и кофе вместе взятых. Богдана Ивановна даже завела специальную полочку, на которой под изумленные взгляды Марты с любовью расставляла стаканчики с надписью «Тучка». Хобби бывают разными.       В один из дней Тортиковой смены вырваться на кофе не получалось категорически: прилетевший из Японии партнер был бодр и весел, целый день объезжал с бизнесвумен заводы и лишь в полдесятого вечера наконец утихомирился и, откланявшись, дал отправить себя в отель. Богдана Ивановна мужественно отработала всю программу, обещая себе в конце за старания немного полюбоваться на прекрасное чудо, варящее кофе, и, стоило только дверце машины закрыться за Накашима-саном, как моментально развернулась, махнув Марте, прихватила зонт с плащом, ноутбук и устремилась вниз, в кафе.       Вбежать она успела минут за пятнадцать до закрытия. Девушек было не сказать чтобы меньше, дорогу к кассе пришлось привычно расчищать зонтом и тумаками. Что ж, зашла она точно не зря: Тортик явно готовился уйти побыстрее, уже успел снять фартук и поднять часть стульев. Черная футболка с коротким рукавом и агрессивным рисунком не сковывала движений, однако и не скрывала красивые, мощные мышцы. Интересно, каково спать на этой могучей груди? Приобнимает ли он своих любовниц или, наоборот, гонит прочь? Богдана определенно хотела бы лежать на его плече, под мягкие поглаживания и поцелуи в макушку…       Кажется, её звали и, кажется, неоднократно. С трудом вынырнув из мечтаний, бизнесвумен сфокусировала взгляд на их причине.       — Здесь или с собой, говорю?       — А, здесь, да. Здесь, — господи, без фартука он же просто огнеопасен! А эти ключицы…       — Тяжелый день?       — Что? — вновь не без труда очнулась Богдана Ивановна от своих мыслей.       Бариста закончил подписывать стаканчик (как обычно, тот гласил «Тучка») и с подозрением посмотрел на неё:       — Ты посреди заказа вперилась в одну точку и начисто отключилась от окружающего мира. На работе устала?       — Да. Пожалуй, да, вы правы.       По крайней мере, настолько, чтобы с самой собой не справляться, это уж точно.       — Ясно, — кротко ответил Тортик, а потом вдруг кинул на неё странный взгляд и внезапно сказал уж совсем невиданное: — Садись тогда, я сам принесу.       — Но у вас же вроде самообслуживание? — обомлела Богдана, а с ней и остальные девицы вокруг.       — Давай начистоту, хорошо? Ты и так обычно у стойки зависаешь, не дозовешься. А сейчас вообще теряешь связь с действительностью. Я не стеклянный, кофеек отнести сумею. Садись и ни о чем не парься.       — О, вот как? Спасибо… — ошарашенно пролепетала Богдана Ивановна, с трудом представляя, чем это заслужила, и стараясь не встречаться с бариста глазами. Он своей неописуемо роскошной походкой понесет кофе за её столик… Кажется, ночью будет что обдумать и прокрутить в памяти. Очень и очень будет.       Бизнесвумен по привычке приложила для оплаты карту, но знакомого писка не последовало. Приложила снова. Опять тишина. Подняла удивленный взгляд на юношу и увидела, как тот расплывается в хитрой улыбке:       — О, наконец-то обратила на меня внимание! Это подарок от заведения, так что бесплатно, расслабься, — и внезапно крикнул куда-то в толпу: — Эй вы, курицы у окна! Освободите столик для посетительницы.       Не веря своему счастью, Богдана Ивановна под завистливые взгляды фанаток прошла к привычному месту. Его и вправду освободили, а девушки даже не обиделись: кумир к ним обратился, и сам факт оказался гораздо важнее, чем то, в каких выражениях Тортик это сделал. Через пару минут бариста, как и обещал, принес ей кофе, поставил с улыбкой и, внезапно подмигнув, вернулся обратно. С трудом переведя взгляд на кружку, Богдана снова выпала из реальности.       Если он так грациозно ходит, как же тогда танцует? Вот уж воистину, с таким партнером любой вальс станет развратным и полным предосудительности. Если бы он взял её руку в свою, мягко притянул за талию и повел, закружил за собой, разве не было бы это пикантней или откровеннее любого самого пылкого признания? Мягкие шаги, легкая улыбка, глаза и волосы чернее ночи, её летящая юбка и тихий стук каблучков, полностью покорных выписываемым им фигурам… В воображении они парили сейчас посреди звезд, но в гармонию ритма прорывалась чуждая какофония. С трудом сконцентрировавшись, Богдана Ивановна поняла, что Марина с кем-то препирается.       — Если кафе закрывается, почему она тут сидит?!       — Потому что устала и, в отличие от некоторых, пьет свой кофе. И за три недели делала это явно чаще, чем все вы вместе взятые. Мне решать, как обращаться с постоянным посетителем. А теперь брысь отсюда.       — Я расскажу об этом папе! И он…       — …может поцеловать меня в зад, — закончил за Марину фразу Тортик и хлопнул у той перед носом дверью, закрыв на ключ и опустив решетку.       После чего повернулся к Богдане и, перехватив её изумленный взгляд, пояснил:       — Ты опять отключилась. Уже десять, мы закрываемся, но уборка займет еще где-то полчаса, поэтому не спеши и пей спокойно. Выйдешь потом со мной через служебный. Не знаю ничего о твоей работе, но ты бы отдыхала почаще. На тебе ж лица нет и отрубаешься постоянно, того и гляди дверь носом встретишь или под машину нырнешь.       С одной стороны, было крайне болезненно понимать, что вот так — как странную чудачку — её воспринимает тот, о ком она столь страстно мечтала. С другой — его явные попытки о ней заботиться открывали новую сторону личности, ничуть не менее прекрасную, чем его внешность. Добрый и чуткий. Чудесный мальчик. Если бы она родилась позже…       Теперь в кафе они остались одни. Панорамные окна исчезли за решетками, и Богдане волей-неволей приходилось смотреть на красавца, в неверном свете трети ламп то носящего какие-то мешки, то протирающего столы и расставляющего стулья. Всякий раз, когда он нагибался, её взгляд скользил вслед, упиваясь совершенным видом, и с каждым новым наклоном она становилась всё терпимее к кожзаму. Когда Тортик расставлял пакеты кофе и аккуратно придерживал шатающуюся витрину, хотелось оказаться на её месте. Когда начал таскать очередные тяжелые с виду мешки, бизнесвумен и вовсе поплыла. Интересно, а её он бы так же легко поднял?..       — Почти готово. Ты как, допила? — внезапно обратился к Богдане Ивановне бариста.       — Да. И еще раз спасибо за такую возможность.       — Не за что, — пожал он плечами, и она залюбовалась движением мышц. — Ты ж единственная, кто приходит сюда пить, а не языком чесать.       Поставив очередной мешок, он, недолго думая, утер лицо краем футболки. Всего на секунду, но мелькнул пресс. И какой! Кубики, идеальные, четкие, зовущие, симметрично заманивающие чуть ниже, туда, где начинается тонкая дорожка из черных волос… Богдана изо всех сил вцепилась в стол, чтобы, упаси боже, не вцепиться в ремень парня. Он же продолжил словно ни в чем не бывало:       — Но как ты можешь это пить? Я не то чтобы хвастаюсь, но в курсе, что получается полное дерьмо.       Богдана пожала плечами:       — Луженый желудок. В студенческие годы особого выбора не было, видимо, тогда и закалилась. Да и вкус не главное. У вас тут так… живенько. Мне нравится, — «И ты мне нравишься, — добавила она мысленно, — но я для тебя где-то на уровне ископаемых».       Тортик внезапно опустил один из стульев и сел напротив неё по-ковбойски.       — Да уж, ты реально моя спасительница.       — В каком смысле? — вяло пролепетала Богдана, наблюдая за идеалом в преступной близи.       — Подозреваю, ты могла заметить: мой кофеек не пользуется особой популярностью. Чтобы тут торчать, девочки берут воду, снеки… Я вроде как всё же приношу доход, пусть и не тем способом, на который надеялся.       — Но разве вам не обидно?       — Довольно обидно. Но с чем-то смиряешься. В конце концов, это семейное: нас пятеро братьев, и все словно безрукие. Дома даже посуда одноразовая, а еду мы берем готовую. Знала б ты, сколько я страху натерпелся, когда брательник на мне учился пирсинг делать…       — Так это сделал брат? — удивленно кивнула на проколы Богдана. Бариста казался ей всё милее с каждой минутой.       — Ага, тренировался. Я решил, пусть уж лучше меня дырявит, чем мелких.       — О, вы старший?       — Да. Вроде как самый ответственный из семейства рукожопов. Я б по-хорошему работу сменил, ненавижу шумиху, но нельзя: на стабильном доходе слишком многое для семьи завязано.       — Вам не нравится внимание?       — Да какое ж это внимание, шутишь, что ли? Я тут словно зверушка в зоопарке. Все визжат, трещат, а кто я такой или чего хочу, никому и дела нет. Наперебой втирают про отношения, только моя роль в них — навроде ручного мопса, чтобы подружкам показывать. Спасибо, не дурак в такое лезть. Вот ты, к примеру, взрослая, мудрая женщина. Ты веришь в любовь с первого взгляда?       — Да.       Тортик несколько растерялся.       — Просто веришь или прям любила?       — Я полюбила, и сильно. Но это случилось только раз в жизни.       — Вот оно чё… — задумчиво проговорил бариста, закусив губу, но тут же продолжил: — Ну, наверное, мужик и впрямь сказочный был, воспитанный, всё такое. А я ж обычный. Чешу пузо, сально шучу, фиалками не сру. Эти клуши понапридумывали принца и ждут, что кто-то там будет их мечты воплощать. Тьфу да и только, — на этой фразе он раздраженно плюнул на пол.       Посмотрел вслед задумчиво, тихо ругнулся. — Ну, зато хотя бы ты не такая, — добавил он и пошел за шваброй — затирать.       «Вот уж точно. Я в разы хуже», — мелькнуло у Богданы Ивановны в голове. Знал бы парень, сколько раз за день и как именно она о нем думала, уже бы бежал к ближайшей границе.       Пока он собирался и закрывал двери, она упорно возвращалась и возвращалась к их диалогу. Тортик оказался нежнее и добрее, чем она полагала. В милого принца под личиной дикого зверя Богдана Ивановна не верила ни на йоту, ибо буквально весь жизненный опыт шептал: не воспользоваться прорвой желающих его девчонок молодой и здоровый юноша не может. Но по всему выходило, что он не просто не позволял себе распущенность, но и не хотел поверхностных отношений. Заботился о братьях. Не любил внимание. Очень интересно говорил, явно стараясь следить за языком в её присутствии. Мечта была жива и идеальна, и только возраст да невзрачность самой Богданы возвращали её на землю. Вот бы он нашел свою вторую половинку, которая полюбит Тортика таким, какой он есть. Хотя, пожалуй, смириться с его идеальным прессом будет не так чтобы сложно…       Когда они вышли, шел дождь. Богдана Ивановна попыталась предложить спутнику зонт, но бариста отрицательно покачал головой, застегнул косуху поплотнее и, надев шлем и махнув ей рукой, зашагал к своему байку. Богдану Ивановну, в свою очередь, встретила ожидавшая всё это время на парковке Марта и помогла сесть в машину, не испачкав дорогой костюм.       За их прощанием наблюдала Марина, и взгляд у неё был крайне недобрый.