Черный кофе vs черный зонт

      Идеальный, точно рассчитанный, как по нотам день. Утренняя планерка прошла быстро и бодро, курьеры с накладными прибыли даже раньше условленного, а основной пласт документов Богдана Ивановна подготовила еще ночью, приняв решение вовсе не ложиться. Это позволило выкроить кучу времени не только на посещение финала конкурса, на котором сегодня выступала дочка, но и на живительную встречу с красавцем-бариста. В Старбакс бизнесвумен вошла чуть ли не пританцовывая, привычно работая зонтом, пробилась к кассе и с улыбкой заказала американо. Ответная не заставила себя долго ждать:       — О, сегодня ты буквально светишься! Случилось что-то хорошее?       — Чертовски!       — Не расскажешь?       Доставлять удовольствие и без того злорадствующим фанаткам Тортика наличием у себя ребенка Богдана Ивановна не хотела и подмигнула бариста:       — Пусть останется секретом.       Стоящая неподалеку Марина аж пятнами пошла, а он рассмеялся:       — Ну прям сама загадочность! Твой американо.       — Спасибо!       Всё-таки прекрасный день, даже поговорить смогла не заикаясь. С того вечера, когда Тортик пожалел её и оставил в кофейне после закрытия, минуло меньше недели, но слепая влюбленность и страсть сменились в Богдане Ивановне более крепким и искренним чувством. Восторженные видения никуда не делись, но теперь кроме них появилось нечто большее. Желание помочь, позаботиться, подарить счастье. Не обязательно обладать. Просто быть рядом. Любить.       Сев за столик, Богдана Ивановна улыбнулась накорябанному вместо имени «Солнышко», приготовилась было привычно ужаснуться, отпила и не поверила сама себе: вкус изменился. Сначала списала это на общую эйфорию, но и после второго, третьего глотка ощущение сохранилось — словно мерзкий американо сделался немного менее гадок, чем раньше. На момент их встречи Тортик года два как работал в кафе, и вряд ли секрет перемены крылся в том, что бариста внезапно научился варить кофе.       Богдана задумалась, отпивая по чуть-чуть и поглядывая в сторону любимого. Фантастический мальчик всё так же кис в окружении фанаток, и очень захотелось ему хоть чем-то помочь. Провести рукой по напряженной спине и, чуть царапаясь, спуститься ниже, к ягодицам. Уложить его на кровать, полить разогревающим маслом с приятным запахом и начать массировать эти могучие мышцы, растирая и наслаждаясь их упругостью, снимая усталость и отдавая всю себя в движениях. Чтобы он расслабился, растекся, забылся в полудреме, чтобы длинные ресницы лишь слегка дрожали, видя сны, а она бы впитывала пальцами формы его тела, месила, лепила его заново, всё больше и больше возбуждаясь от прикосновений, пока не начала бы массировать и телом тоже…       Сбоку вежливо кашлянули. Бизнесвумен перевела взгляд на двух девушек, взволнованно посматривавших то на неё, то на барную стойку. Они определенно чего-то хотели.       — Да? — выгнула Богдана Ивановна бровь.       — Мы, это… вам правда тридцать семь?       — Да, — она снова отпила. Всё-таки вкус действительно стал лучше. Магия любви, не иначе.       — И вы на самом деле неподалеку работаете?       Директор молча достала из кармана визитку и протянула. Лица девушек вытянулись как по команде.       — Мама дорогая… Тогда, может, вы подскажете выход? Мы с Мариной пытались поговорить, но она только отмахивается. А вы вроде бы тоже любите это место. Какие-нибудь идеи или совет были бы как нельзя кстати, наверняка же можно…       — Что случилось? — недоуменно спросила Богдана.       Девушки переглянулись.       — Пока ничего. Но ходят слухи, мол, аренда тут высокая, а конкретно это заведение — оно как бы не главной ветви, а франшиза… в общем, поговаривают о её скором закрытии. Не просто переводе Тортика куда-то, а прям совсем-совсем закрытии.       Богдана Ивановна удивилась:       — Я думала, он приносит неплохие деньги.       — Ну Тортик-то один, а кофеен много.       Ровно на секунду Богдана Ивановна представила себе целую вереницу заведений, в каждом по своему бариста Тортику. Куда бы ты ни пришел, всюду тебя встретят эти черные бездонные глаза, идеальное тело и томный голос. Стало одновременно восхитительно и страшно. Пожалуй, неплохой стартап для стрип-клубов.       — Спасибо за информацию. Я подумаю над проблемой.       — Здорово. И извините за беспокойство. Просто наши об этом уже давно говорят, и нам со Светой показалось неправильным, что только вы не знаете.       Девушки ускакали, оставив Богдану Ивановну в смешанных чувствах. Та вновь пила кофе, периодически бросая на Тортика долгие взгляды. Потом решительно открыла ноутбук и написала Марте несколько писем. Закрыла и убрала. Стало спокойнее.       Представить дальнейшую жизнь без бариста не получалось. А ведь правда, если кафе закроется, как его найти? И даже если получится — чем эти поиски объяснить? Богдана понимала, что до тех пор, пока он счастлив, она будет счастлива сама, и допускала другую женщину в его жизни так же легко, как дыхание. Но разлука… разлуку она бы не пережила. Из-под земли бы, но достала. В ноги бы кинулась — проси чего угодно, только будь рядом. Ей нужно было знать: с Тортиком всё хорошо. Как там у Пушкина? «Хоть редко, хоть в неделю раз…»       Борясь с внезапно накатившими слезами, Богдана Ивановна положила голову на руки. Ну вот, взрослая, а туда же, расплакалась. Нельзя держать парня рядом с собой вечно, однажды ваши пути разойдутся. Скажи спасибо, если не сегодня.       Солнце приятно грело плечи, словно окутывая теплом, и Богдана закрыла глаза, представляя, будто бы это руки Тортика. Он добрый мальчик, наверняка бы пожалел, даже не зная причины. Приобнял, заглянул в глаза, сжал руку и молчал бы, пока она сама не будет готова рассказать. Интересно, какой он с младшими братьями?..       Богдана Ивановна очнулась резко, рывком. Несколько раз моргнула, пытаясь понять, где находится. Неужели пригрелась на солнце и уснула?! Быстро взглянула на часы, и остатки дремы как рукой сняло: слишком поздно. Она расслабилась и упустила из виду самое главное.       Неизвестно, что сказалось больше — постоянный недостаток сна, нервное напряжение последних недель или банальный страх оказаться чудовищной матерью, но слезы снова прорвались наружу. Кажется, несколько девушек вокруг это даже заметили, а одна из заговоривших с ней протянула бумажные салфетки. На попытке вытереть покрасневший и шмыгающий нос к столику подошел и сам Тортик.       — Чего такое? Кто-то обидел?       Богдана Ивановна подняла на него глаза, но даже любимое лицо не успокоило. Пришла на молоденького бариста полюбоваться и забыла о ребенке. Простить себя бизнесвумен не могла:       — Пробки. Я засиделась и теперь не успеваю, куда должна была.       Тортик задумался:       — Ну не страшно же? Приедешь раз в жизни чуть позже, ты ж никогда раньше на работу не опаздывала?       — Это не работа… — посиневшими губами прошептала совершенно бледная Богдана.       Бариста нахмурился.       — А чего тогда? Куда еще тебе спешить?       — У моей дочери сегодня конкурс самодеятельности. Она очень хотела видеть там маму. Я и вышла с запасом, но решила заглянуть за кофе. И… и заснула.       Тортик смотрел на неё крайне озадаченным взглядом, но у Богданы Ивановны не было ни сил, ни желания пускаться в объяснения относительно дочери или себя. Пусть думает, что хочет. Она опустила лицо, пряча слезы, и в этот момент в поле её зрения появилась большая мужская рука с кольцами и фенечками на запястье. Богдана непонимающе подняла глаза.       — Давай отвезу. У меня ж мотоцикл. Шлем мой наденешь, безопасность, все дела. Пойдем в обход пробок и успеем к твоей дочери.       — Успеем? — непонимающе переспросила она, словно не веря.       — Успеем! — кивнул он.       Богдана Ивановна покорно вложила руку в его ладонь и с надеждой посмотрела на своего спасителя. Её легко подняли со стула, мягко подтолкнули в спину и крикнули куда-то через голову:       — Тоха, я примерно на час уеду, последи за кассой!       Сменщик тут же выскочил из подсобки, где предпочитал пережидать девичьи осады, и с самым боевым видом встал за барную стойку. Фанатки недоуменно загалдели, не понимая происходящее. Богдана Ивановна же молча шла следом за Тортиком, постепенно оживляясь. Бариста прав. На мотоцикле могут и успеть. Даже не могут, а стопроцентно успеют. В восторге она перевела взгляд вперед и только сейчас осознала, что они держатся за руки. Представила, как он сжимает её руку на простынях… и тут же прогнала мысль прочь. Гунганима её ждет.       Внезапно путь им преградила скрестившая руки на груди Марина:       — Ты чего это удумал посреди рабочего дня?!       — Помочь человеку, — довольно грубо буркнул Тортик, сильной рукой отодвигая ту с дороги.       — Немедленно брось эту старуху и вернись на место! — проорала Марина, для верности вцепившись в его футболку.       — И не подумаю. Руки убрала!       — Ты! Я папеньке нажалуюсь!       — И что он мне сделает?       — Уволит! Мой папенька — директор!       Фан-клубы пришли в волнение, но Тортик всё же скинул с себя руки Марины и распахнул дверь кафе:       — Вот пусть сам мне об этом и скажет. А пока сорян, дамы, у нас важные дела. Не скучайте. У Тохи, кстати, наикрутейшие капучино в городе. Пользуйтесь случаем.       И, не дожидаясь окончания девичьего писка, захлопнул дверь.       Поездка на мотоцикле оказалась для Богданы Ивановны настоящим подарком. Они мчались очень быстро, быстрее, чем она привыкла, и было море ветра, смеха — бариста явно старался её подбодрить — и много вопросов о дочери. Сколько лет, как учится, часто ли видятся с её-то расписанием. На всё Богдана отвечала с неприкрытой гордостью, поскольку свою девочку очень любила. А еще она обнимала его сильную грудь, ехала, прижавшись к любимому, и разве не это называют счастьем? От куртки Тортика приятно пахло кожей и кофе, а вот запаха табака, который она ожидала, почему-то не ощущалось. Если так подумать, Богдана не помнила, чтобы он курил. Может, и ей с её сигарой в неделю пора завязывать?..       Когда он затормозил, бизнесвумен даже немного расстроилась. Бариста же, внимательно изучив вывеску, явно озадачился:       — Слушай, я, по ходу, ошибся и привез не туда…       — Почему же? Всё верно. «Всероссийский конкурс пост-дабстеп исполнителей среди детей и юношества».       Самые красивые брови на свете взлетели в непомерном удивлении:       — Интересы у тебя, будем честны, довольно неожиданные…       — Главное — чем интересуются дети, а не я. Гунганима вечно жаловалась, мол, им с друзьями негде себя проявить, и я не нашла ничего лучше, чем организовать…       — Что такое «Гунганима»?       Богдана Ивановна осеклась.       — Имя моей дочери.       — Это из классики? — с подозрением спросил Тортик.       — Нет, бурятское. В любом случае спасибо за помощь! Не представляю, как бы я без вас выкрутилась… — глянув на часы, она поспешила снять шлем и отдать его бариста.       — Пустяки. И в следующий раз, если опять из-за чего-то захочется плакать, сначала расскажи мне. Может, найду выход. Хорошо?       «Только не исчезай из кофейни», — мелькнуло в голове Богданы Ивановны, и та поспешно кивнула.       — Чудесно. Тогда до встречи!       Он газанул, мгновенно скрывшись вдали под истошные вопли телефона Богданы: дочь настойчиво хотела узнать, где маму черти носят.       Гунганиме было уже шестнадцать — та самая пора, когда существование мальчишек начинает приятно озадачивать. Раньше на все рассказы дочери об очередном симпатичном корейском диджее Богдана Ивановна только отмалчивалась, но сегодня сама разливалась соловьем, в подробностях повествуя о неожиданной помощи. Как и всякая мудрая мать, Богдана пыталась подать историю под соусом «прекрасный образец клиентоориентированности», но постоянно скатывалась то на мечтательные описания черных глаз и сильных рук, то на удивительные для представителя современной молодежи моральные качества, так что в исключительно дружеский интерес Гунганима поверила не больше, чем в Зубную Фею. Но очень за маму порадовалась, и спать они ложились скорее как подружки, постоянно хихикая и вспоминая очередные милые подробности о своих кумирах. Всё-таки день стал идеальным.       На следующее утро бизнесвумен учла свои ошибки и тщательно отоспала положенные восемь часов. На работу вошла в приподнятом настроении, помахивая зонтиком и напевая более-менее человеческое из репертуара дочери. Извинилась перед Мартой за сверхурочные — вчера пришлось подкинуть дел после окончания рабочего дня — и получила искренние заверения: всё чудесно, волноваться не о чем.       Сев за стол, улыбнулась и открыла ноутбук. И вправду, наконец-то всё спокойно и как надо…       — Богдана Ивановна, — раздался внезапно из коммутатора голос Марты. — Нас берут штурмом какие-то девицы, голосящие, мол, некоему Тортику совсем худо, и только вы можете помочь. И, если честно, я несколько поражена, что их больше, чем наших охранников.       Прихватив зонт, Богдана Ивановна рванула в приемную — выяснять подробности.       Ситуация сложилась предсказуемая: внезапный самовольный отгул Тортика Марина, и вправду оказавшаяся дочкой управляющего сети, не забыла и утром поставила ультиматум: либо бариста официально начинает с ней встречаться, либо она возвращается с отцом, и тот его увольняет. Тортик не только не согласился на её условия, но еще и буркнул, что из всего застрявшего в кофейне стада чаек готов уделять время исключительно одной лишь Тучке. Марина в бешенстве выскочила, чтобы менее чем через час вернуться в сопровождении отца, явно наплевав и на негласные правила фан-клубов, и на просьбы успокоиться от других девушек. Тут вчерашняя парочка и вспомнила о визитке Богданы Ивановны. Попытались позвать её на помощь, были развернуты еще на входе, но не растерялись и задействовали всю мощь своих подруг. Марта была права — офис фактически взяли штурмом. На извинения главы охраны Богдана Ивановна лишь отмахнулась — влюбленную девушку и из дробовика не остановить, уж ей ли не знать — и поспешила в кофейню: спасать то, что еще можно было спасти.       Марина стояла посреди зала, обличающе тыча пальцем в Тортика. Тот вяло огрызался, глядя в пол, и вся эта сцена разыгрывалась перед лицом невысокого пузатого мужчины в дорогом, но скверно сидящем костюме, по-видимому, управляющего.       — …понимаешь, пап? Сначала он посторонних в закрытое кафе пускает, а вчера вообще посреди смены уехал черт знает куда!       Мужчина переводил взбешенный взгляд с дочери на бариста.       — Марина говорит правду? Я тебя спрашиваю, засранец, правду?       — Да, — тихо, но твердо ответил красавец.       — И он сделал это для меня, — тут же послышался холодный и властный голос. Богдана Ивановна, не так давно вошедшая в кафе, мерно помахивая зонтом, приближалась к эпицентру скандала.       Бариста попытался её остановить:       — Послушай, я накосячил, прекрасно понимая, что косячу. Не лезь, пожалуйста. Уволят так уволят, и хрен с ним.       — Разве тебе не нужна работа? — удивилась бизнесвумен.       — Нужна, конечно. Но я не жалею о своих поступках.       Богдана Ивановна безумно захотела сейчас прыгнуть ему на шею и расцеловать, но взяла себя в руки, перевела взгляд на управляющего и всё тем же ледяным тоном поинтересовалась:       — Слышали? Работа юноше нужна, оба упомянутых раза он помогал мне и не жалеет об этом. В чем проблема?       — Да вы что, изде… — начал было тот, но она выгнула бровь, и он вдруг осекся. Внимательно посмотрел на неё, на зонт в её руках, снова на неё. И внезапно севшим голосом уточнил: — Богдана Ивановна?       — Она самая.       — Простите, не имел чести лично встретиться…       — Я повторю свой вопрос. В чем проблема?       Управляющий развел руками:       — Полагаю, исключительно в недоразумении. Конечно же, сотрудник проявил похвальную находчивость и достоин премии.       — Чудесно.       Марина переводила возмущенный взгляд с отца на Богдану и обратно:       — Пап, что происходит? Он же нарушил правила, разве нет? При чем тут эта старая кошелка?       И тут же получила легкий подзатыльник, а Богдана Ивановна — самую вежливую улыбку из арсенала управляющего:       — Знакомься, Маринушка, эта добрейшей души женщина — новый владелец нашей компании.       Где-то в глубине фан-клубов послышались стоны, и часть девиц, явно проспорившая, отдавала другим деньги. Но Богдану Ивановну волновал сейчас только один человек. С замиранием сердца смотрела она на бариста, а тот — на неё. Изумленно и неверяще.       А потом улыбнулся.