Иди прямо против ветра. Потому что есть два типа людей: Ты либо слаб, либо жесток. Да, твоя жизнь немного короче, чем моя. Это нормально. Ты пришел сказать «прощай» этой жизни? Нам всем иногда тяжело, но это в порядке вещей.
Он рывком открыл глаза, но не понимал, что происходит. Он был не там, не в том Афганистане. Тут не было солнца, земля не была покрыта трещинами, выстрелы затихли. Тут не было боли. Он невидяще оглянулся вокруг, замечая лишь темные силуэты людей.*** ***
— Где товар, черт подери?! Ты будешь отвечать или нет? — Кричал кто-то над самым ухом. Нет, пожалуйста, он правда не знает. — Я не знаю. Я доктор, я просто доктор… НЕТ, НЕ НАДО! — Раскаленная докрасна игла входит под ноготь. Мучительно медленно, разрывая плоть, ему порой даже кажется, что он слышит, как его мясо расходится и шипит, прикасаясь к горячему металлу. Боль. Она повсюду. Кровь каплями стекает на пол, слишком громко капая. Он бы никогда не подумал, что ее может быть столько. Сколько их уже было, этих чертовых иголок? Новые вводят по старым ранам, вскрывая загноившиеся отверстия, царапая кости. Он кричит, протяжно, громко, надрываясь. В голове все еще бьется мысль об освобождении. Но его не будет. Не будет. В Сахаре поднимался холодный ветер. Караван берберов-кочевников*** медленно шел по гребню песчаного вала и направлялся к Айн-Салаху****.*** ***
Металл пистолета холодит кожу сбоку. Он знает, что с этим делать. Ведь люди вокруг — враги. Он получил приказ стрелять по врагам. Ведь он — военный, и это правильно, убивать врагов, разве нет? — Джон, — Зовет его кто-то, и этот холодный голос разрывает изнутри, как острое лезвие режет кожу. Звук рвущейся плоти, когда он согнул от боли палец, никогда не исчезнет из его головы. Это слишком. Отвратительные влажное хлюпанье искореженных кусков мяса… и боль. Бесконечная. — Назад, — Выдыхает он. — Джон! — Кричит кто-то громче, а он не знает, кто это такой. Черные силуэты приходят в движение и подходят ближе. — Назад! — Он выхватывает пистолет и тени испуганно отступают; он видит, как дрожит ткань их черных балахонов, как лица, скрытые за длинными капюшонами, источают страх и отчаяние. В него стреляли, точно… Он медленно ощупывает правой рукой левое плечо и не чувствует ничего: ни мокрой ткани свитера, ни кусков плоти под пальцами, ни того, как жизнь вытекает сквозь его пальцы. — Джон, — снова зовут его черные фигуры, скаля свои темные лица, закрытые масками, и он понимает, что если ничего не сделает, то его вздернут на дыбе, как чертова антихриста. А это последнее место, где он хочет оказаться.*** ***
Пустыня Сахара занимает 8,6 миллионов квадратных километров, а это немногим больше площади Бразилии. Сахара захватывает территории десяти государств, но все равно ее бóльшая часть остается не заселенной, лишь в оазисах течет жизнь, радуясь самой главной вещи в этих горячих песках: воде. — Бамдад! — Кричит мальчонка, сидящий верхом на верблюде, указывая куда-то вдаль. — Мне видится там вода! — Мальчонка выглядит до нелепости взрослым: голова обернута синей тряпкой, прикрывающей лицо от песка, старая одежда порвана, с рукавов торчат нитки, на шее блестят кожаные украшения, на руки надеты плотные перчатки; сам он держит поводья и с видом опытного наездника ведет спокойное животное по гребню песчаной волны. — Абрек, полно тебе, всего лишь мираж! — Отвечает ему человек, идущий первым в колонне. На его голове бордовая ткань, а из кожаной сумки, перекинутой через бок верблюда, торчит корешок книжки. — Мираж, — вторят ему еще пару путников. — Но Бамдад, всего через пару холмов! Вода, там есть вода! — Несносный мальчишка, — качает головой первый путник, но все равно окрикивает через плечо, — Мардан, иди проверь! Мардан самый сильный из их семьи. Он ушел с кочевниками из своей деревни, когда был еще маленьким. Он из племени теда, что занимается разведением верблюдов, мужчины его рода всегда славились выносливостью.*** ***
Он бежит быстро, расталкивая черные балахоны. Те клацают в его сторону зубами, а он уворачивается от их злости, бесстрашно улыбаясь, слушая их проклятия. Сама смерть сидит на его плече и залихватски смеется, словно видит самое смешное представление на свете. Он прекрасно понимает, что все эти демоны вокруг него — всего лишь жалки отголоски того страшного черного бремени на его плечах. Сама смерть покровительствует над ним. Она — его друг, ангел-хранитель. Он бы проклял ее, но обязан ей жизнью. Он бежит по лабиринту, преследуемый тенями, и он никогда не ответит — тени ли это его прошлого, а может это убитые им люди, он понимает сейчас только одно: надо бежать.*** ***
Сахара вытянута на 4800 км с запада на восток и от 800 до 1200 км с севера на юг. Ее рельеф разнообразен, а сама пустыня не попадает ни под одну категорию. Заблудившись в песках, ты никогда не найдешь дороги обратно. — Бамдад! — высокий мужчина в удобной тряпичной обуви бежал по песку наверх, к месту, где лежали верблюды. — Бамдад, Абрек был прав, там правда вода! — Вода? — Вот видишь, папа! — Мальчонка горделиво выпятил грудь и забрался на верблюда. — Здесь только я, да мой друг Пуджман говорим всю правду!*** ***
Над Лондоном красовались своими серыми боками грозные тучи, а по переулкам, преследуемый черной машиной, бежал мужчина на вид лет тридцати пяти. Он смеялся и удирал, сверкая пятками. Он знал, что смерть уже давно не с ним. Она сейчас летает, глумится, загораживает стекло водителю в черной машине, отвлекает от него внимание. И от этого смешно, Смерть, словно старая подруга, пришла к нему на помощь. Так сделал бы один человек, но он сейчас не в состоянии вспомнить его имя. Дождь шел, наигрывая свою тихую мелодию, и не понимал, от чего все его так не любят. А мужчина на одной из тупиковых улиц стоял, запрокинув голову к небу, и улыбался, наведя пистолет на кого-то между ним и машиной.*** ***
Солнце — единственная звезда Солнечной системы. Масса солнца равна 332982 массам Земли. Люди, наблюдая за Солнцем, приписывают его имя просто каким-то даже не очень-то важным вещам. Близкому человеку, животному, яркому дню или каким-то жестам, как улыбке. Шерлок, будучи гением, что уж таить, тоже называет одного человека из семи миллиардов солнцем. Не таким, какое светит в летние дни: дотошно яркое, горячее и неправильное, а тем, что теплое, просто теплое. Как его, Джона, кожа, пахнущая сандалом и чаем, как его бесформенные свитера, как его чертова улыбка и яркие глаза. Как он сам. И последнее, что хочет видеть Шерлок — как Джон сходит с ума. Медленно, высмеивая что-то, понятное только ему, разрушая Чертоги Разума одного гения. Шерлок сдерживает отчаянный животный рык, хватает хвост в кулак и выходит из машины.*** ***
Он целился в кого-то. Кто это? Он не знает. Солнце позади этого человека не дает смотреть. — Фигуры подходят ближе, — Шепчет он, озираясь, но так же крепко держа пистолет. Смерть, что до этого вилась вокруг его ног, подлетела к этому невидимому кому-то. И Джон медленно осознает, что на этой фигуре нет балахона. Что она излучает лишь любовь и беспокойство, а не злость и жажду крови, как все те, что вокруг. — Смотри, — шепчет смерть и обвивает своими тонкими пальцами его шею. — Ты его не видишь, он не видит меня. Ему плохо, — шипит старушка, забираясь своими костлявыми пальцами за ворот фигуры. — Ты хочешь его увидеть? — Да, — выпаливает он, и звучит выстрел. Бах. В полнейшей тишине, и фигуры падают на землю. Бах. Солнце за человеком гаснет. Взрыв. — Шерлок, — шепчет Джон и проваливается в темноту.*** ***
Джон медленно открыл глаза, привыкая к приглушенному свету — Шерлок накинул на светильник покрывало. Блоггер раскинул руки и вдохнул полной грудью, выгибаясь в спине. Он устал. Чертовски устал. — Джон, — прозвучало около двери, и Джон повернулся, ошарашено застывая. Шерлок стоял прислонившись к косяку, одетый исключительно в белую рубашку, прикрывающую его нижнее белье; в руках у него был пакет молока, хвост был задран кверху. — Ты в порядке? — спросил Холмс, слишком поспешно отпивая молоко, от чего белая струйка потекла по его подбородку. — Бывало и лучше, — честно признается Джон и манит Шерлока рукой. Ему это сейчас нужно, снова почувствовать живым, ведь он видел смерть. Она играла с ним. — Шерлок, пожалуйста, — просит Джон и откидывает одеяло. А того просить дважды не нужно.*** ***
В пустыне Сахара поднимался холодный ветер. Караван берберов-кочевником медленно направлялся к Айн-Салаху.