*** ***
Джон следует за Шерлоком по пятам и ему кажется, что мир вокруг перестает вращаться, воздух повисает в комнате, останавливая свое бесконечное вращение вокруг одной неугомонной фигуры, и, наконец, разламывается, разбивается трещинами постоянно присутствующая тишина, наполняясь легкими вздохами и шелестом шелкового шерлоковского халата. Джон настолько увлечен образами, что появляются в его голове один за одним — Шерлок, распростертый на кровати, его кожа на груди, шее и щеках раскраснелась от прилившей крови, глаза лихорадочно блестят, а вместо потрясающих переливов зеленых и голубых оттенков видна только темнота зрачка, и член, напряженный практически до боли, изнывает от недостатка внимания, но Холмс себя не трогает, не прикасается к изумительной мягкой коже, под которой стучит кровь, возбуждение и страсть, ведь Джон сказал… нет, Джон приказал этого не делать, Шерлок извивается, бьет хвостом по ногам, а Джон смотрит, смотрит, смотрит… — что не замечает, как напрягается спина детектива и он все-таки останавливается, преграждая дорогу. Уотсон обращает на Холмса внимание лишь тогда, когда мягко прикасается к его спине своей грудью. Шерлок прерывисто дышит и ничего не может с собой поделать, его трясет как осенний лист на ветру, а страх затапливает Чертоги Разума, разрушает, сеет хаос. — Шерлок? — Тихо спрашивает Джон, проводя ладонями по острым лопаткам. Такое ощущение, что у Шерлока должны были быть крылья. — Шерлок, что случилось? Если ты не хочешь, то мы можем подождать. — Затуманенный желанием разум кричит, что остановка на данном моменте невозможна, но Джон старается не концентрироваться на этом. — Я… — Шерлок замолкает. — «Ты» что? — Шерлок стоит пару секунд на месте, а потом срывается, яростно взлохмачивая кудри: — Это невозможно! Просто невозможно! Как? Как ты?.. Почему в этот раз все отличается? С ними всеми все было по-другому! Это было… Да ничего этого не было! — Одной рукой он указывает на пах, вторую запускает в кудри, словно пытается добраться до слишком быстро думающего мозга. — Подожди… — Джон начинает медленно осознавать. — Подожди, у тебя было еще с кем-то? — Шерлок смотрит с неприкрытой болью и злостью, словно жалеет о сказанных словах и страшится последующих. — Да, было. — Он отводит взгляд, но все равно замечает, как Джон коротко и удивленно вздыхает и приваливается к стене плечом. — Что ж, не буду врать, я удивлен. Почему ты не сказал этого раньше? Шерлок молчит. — Ты не отвечаешь, потому что это были, не знаю, какие-нибудь необычные практики? БДСМ? Игры с подвешиванием? Шерлок! — Это было изнасилование. Шерлок все так же не смотрит на Джона. Он тянется к нему всем существом, ему надо почувствовать живительное тепло сильного и крепкого тела, но он не может посмотреть Джону в глаза, только не сейчас. — Боже мой, — Джон отталкивается от стены и подходит к Шерлоку ближе, стараясь заглянуть в такие неузнаваемые глаза сейчас. Хвост Холмса привычно касается руки. — Ты сейчас не смеешься надо мной? Нет, я понимаю, такими вещами не шутят, но… Боже мой, какие ублюдки это сделали? В Шерлоке просыпается необъяснимая ярость. — Разве это так важно? — Он смотрит в глаза друга и понимает, что допустил непростительную ошибку. Темная синева искрится пониманием и бесконечной нежностью, что Шерлок задерживает дыхание, забывает, как нужно дышать. — Важно, Шерлок, поверь, это очень важно. Потому что я найду этих ублюдков и сотру в порошок! Холмс улыбается и вдруг понимает, что уже не боится ничего, ведь он впервые в надежных руках. Холмс мягко берет Джона за руку и подносит ладонь к губам. Джон прикрывает глаза и облизывает ставшие вмиг сухими губы.*** ***
После того, как с условностями было покончено, а все интересующие вопросы были разобраны (это действие сильно затруднялось тем, что обе взаимодействующие стороны до жути хотели целоваться), они ввалились в ванную и… застыли. На самом деле, поцелуи и объятия были чем-то самим собой разумеющимся, но как только Джон и Шерлок оказались перед тем, чтобы пойти дальше, чтобы сделать серьезный шаг, у обоих иссякла фантазия. Нет, конечно, в головах-то она работала, рождала тысячи картинок и миллионы образов, но ни один не знал, что же воплотить в жизнь. Повисшую тишину нарушил Шерлок: — Джон, — он на секунду замолчал, собираясь с мыслями и высчитывая все возможные варианты. — Ты готов? На самом деле, самый глупый вопрос, что Холмс придумал. — Я-то готов, это да, а ты? — В глазах Уотсона плескалось волнение. — Все в порядке? Нет, не сейчас, а если мы… ну… — Проведем ночь вместе? — Подсказал Шерлок. — Да. — Щеки Джона покраснели, он чувствовал себя до чертиков неловко. — Все в порядке. И будет в порядке, это же ты, Джон. Джон с удивлением поднял голову, смотря детективу прямо в глаза, словно пытаясь выискать ответы на абсолютно все вопросы, и нашел. «Все твое, Джон Уотсон. Все твое.»*** ***
Шерлок медленно подходит к Джону, как хищник к беззащитной жертве. Только разница в том, что жертва боится, а Джон не особо. Да и Холмс не сильно пугает: раскрасневшийся от горячей воды, абсолютно обнаженный, а глаза блестят возбужденно и весело. Шерлок абсолютно не имеет понятия, что делать, единственное, что он хочет — еще раз услышать, как Джон стонет, ведь тот — боже мой Шерлок! — делает это так потрясающе протяжно, растягивая гласные и смягчая согласные, маскируя углы. Холмс старательно фиксирует все это в голове и старается не особо обращать внимание на свое возбуждение — черт, Шерлок, бо-о-о-оги. — хотя эта задача практически непосильна. Шерлок кусает, целует, поглаживает, восхищается. Джон Ватсон, отставной военный, оказывается потрясающим любовником.*** ***
Джон чувствует себя объектом поклонения и святотатства одновременно. Потому что Шерлок поглаживает его руки так нежно, так бережно, иногда слегка нажимая и оставляя еле видные красные полосы от ногтей, словно исследует все выпуклости и углубления на стенках очень ценной фарфоровой чашки. А потом целует, пропихивает язык, прикусывает губы острыми кошачьими клыками и рычит утробно и низко, как огромный тигр, пантера, дикая кошка. Шерлок ненасытен. Его губы несколько грубые и такие безбожно роскошные. От каждого прикосновения их к коже Джон всяческими способами напоминает себе, что он — мужчина, и что постанывать от каждого движения — бо-о-о-оже… — просто непозволительно. Он старается сконцентрироваться на мягкости кудрей и нежной шерстке ушек под пальцами, а не на потрясающем языке, ровно очерченных губах и пронзительных глазах — Шерлок порой приподнимает ресницы и бросает короткий горячий взгляд, от чего у Ватсона по телу проносится волна тепла, что позже скручивается внизу живота в крепкую спираль. Холмс отрывается от Джона, разрывает поцелуй лишь тогда, когда на глаза выступают слезы от нехватки кислорода. — Потрясающий, великолепный, идеальный… — Шепчет он, еле сдерживая самого себя. Шерлок приоткрывает рот, прижимается к шее Джона и чуть подается вперед, чтобы тот почувствовал остроту клыков. Джон издает странный звук — смесь всхлипа со смешком — и начинает выворачиваться из захвата Холмса. — Шерлок, — произносит он. — М-м? — Давай не здесь? — Чем тебе не нравится это место? — Шерлок, наконец, отрывается от шеи Джона, уже оставив там пару меток. — Плитка холодная, да и к тому же я несколько по-другому представлял наш первый раз. Ну, кровать, вино, романтика, знаешь… — Холмс с удовольствием смотрит в смеющиеся глаза и отходит на шаг назад, выпуская Джона. Тот, не стесняясь собственной наготы, выходит из ванной и оборачивается. — Ты идешь? — Ватсон улыбается и протягивает руку. — Все это время я следую за тобой.*** ***
Шерлок выгибался, бил хвостом, стараясь получить больше, хоть немного. Его кожа горела, зудела, требовала простого прикосновения. Он сжимал в тонких пальцах простыни, ощущая, как невыносимо давит в груди и паху, как ему хочется… нет, как ему нужно ощутить присутствие Джона здесь, совсем рядом. Холмс не мог сконцентрироваться даже на таких важных вещах, как мягкость кожи блоггера, его запах, его шрамы, крепкое тело. Его разум мог сконцентрироваться только на еле ощутимом тепле рядом с левым бедром, где и сидел Джон. Такой потрясающе возбужденный, идеальный от кончиков русых с проседью волос, заканчивая изумительным членом — ровным, аккуратным, в меру толстым и длинным. Холмс медленно поворачивается к ровно сидящему Джону и тянет руку к его паху. Ватсон дергается, но не пытается его остановить. Член ложится в аристократичную руку, как влитой. Шерлок с удовольствием проводит от основания к головке и назад, наслаждаясь бархатной кожей. Бедра Джона напряжены, он дышит неровно и поверхностно, ему однозначно неудобно сидеть в такой позе. — Джон, — Шерлок отрывается от своего занятия и переводит взгляд, до этого изучающий всё относящееся к достоинству блогера (вес, диаметр, длину, чувствительность), на лицо Ватсона. Тот зажал зубами костяшки одного кулака и зажмурился, словно… — Джон, позволь мне… — Шерлок не договаривает фразу и толкает Джона на подушки. Джон с еле слышным смешком откидывается назад. Разум Шерлока воспламенился так же быстро, как и его тело, поэтому он тотчас припадает к губам друга, трется об его тело своим, выгибаясь, когда члены соприкасаются. Джон мягко гладит Холмса по спине одной рукой, второй массируя основание хвоста. Шерлок чувствует, как по бокам скатывается пот, слегка щекоча разгоряченную кожу. Он двигается все быстрее и быстрее, Джон массирует основание совсем в другом ритме и двойственность этих ощущений выкидывает Шерлока за границы реальности. Он стонет слишком громко и понимает, что если так и будет продолжаться, то он кончит. Холмс резко напрягает руки и отстраняется от Ватсона на максимально возможное расстояние в такой позе. — Что… — Джон сбивается, его голос звучит так низко, так развратно, что Шерлок еле подавляет желание зажмуриться. — Что случилось? Тебе не нравится? И Шерлок понимает, что: — Я хочу отсосать тебе, Джон. Джон закашливается, словно подавился своим удивлением. — Что ты хочешь? — Отсосать, взять в рот, удовлетворить твои потребности путем оральной стимуляции пениса… — Я понял, Шерлок, понял, прости, просто это было… неожиданно. Холмс хмыкает и скалится, его хвост плавно изгибается. Шерлок толкает Ватсона влажным лбом в плечо, побуждая присесть чуть повыше. Блогер слегка напрягается, подкладывает под спину еще одну подушку и, опираясь на обе руки, сдвигается выше. Член Джона практически прижимается к животу, головка окрасилась в багряный оттенок болезненного возбуждения. Шерлок смотрит на открывшуюся взору картину еще пару секунд и, оттопырив задницу, наклоняется и утыкается носом в лобок. Темные и жесткие волоски приятно щекочут кожу, от Джона пахнет мускусом и чем-то древесным. Джон не сдерживается и подает бедрами вверх, от чего член проходит по щеке Шерлока. Детектив ухмыляется и приподнимает голову, заключая головку в тесный плен полных губ. Обхватив пальцами у основания, Шерлок переключается на сбивчивый ритм — обвести языком вокруг головки, вобрать наполовину, помочь рукой. Джон беспорядочно вскидывает бедра вверх, не отрывая взгляда губ Шерлока, таких полных, таких развратных. — Шерлок, пожалуйста, — стонет Джон, и Холмс сам понимает, что терпеть больше не может. Он убирает руку с члена и впускает Джона глубже, вытягивая из самого себя оргазм. Он насаживается на потрясающе толстый член Джона, чувствуя, как растягиваются губы, и старается не задеть его клыками. Шерлок помогает себе рукой, лаская себя в ритм движениям, и когда бедра Джона начинают мелко дрожать, а сам Джон — задыхаться, он понимает, что сам не так уж далек от оргазма. Он отстраняется и заключает член Джона в кольцо из пальцев, лаская в том же темпе, что и себя. И, наконец, они шагают за край.*** ***
Шерлок сворачивается в углу кровати, пока Джон ходит за салфетками и водой. Последнее, о чем он думает, что хочет принадлежать Ватсону до конца, что он хочет, чтобы Джон его взял.