***
Царевич предполагал, что эти несчастные три дня пролетят соколом, но, к его сожалению, они тянулись медленно и были слишком похожи друг на друга. Иногда в его голову закрадывалась мысль над тем, чтобы ночью взять коня да и верхом до самой границы, но здравый смысл побеждал, потому что Романов понимал, что на первой же почтовой станции, при первой же смене скакуна его поймают, а если доложат Елизавете, то всё...в сторону границы даже и не смотри. Оставалось только ждать. Петр Федорович с улыбкой встретил последний день сентября. Он был обходителен с женой и вежлив с Чоглоковыми. Сегодня в полдень, он уедет туда, куда тянет его сердце, в немецкие земли, в такой прекрасный и родной (несмотря на то, что был лишь только раз) Кёнигсберг, но больше душа наследника трепетала от осознания, что проведет время с самим королем Пруссии, со своим кумиром, а рядом не будет ни Елизаветы Петровны, ни жены, которые смогут как-то помешать. К обеду все вещи Романова были собраны. А сам Романов был при параде и только ждал момента, когда ему сообщат, что можно отправляться. Екатерина могла поклясться на Библии, что таким красивым Петр не был даже на свадьбе. Царевичу определенно шла улыбка и хорошее расположение духа, лишь жаль ей было то, что их вызывал иностранный государь, а не родная жена. Царевич уже хотел бы зайти в карету, но его остановил короткий возглас царевны: - Петр Федорович! - Да, Екатерина Алексеевна? В обычное время на Петра накатило бы раздражение, но сейчас у него было настолько приподнятое настроение, что раздражаться из-за жены просто не имело смысла. Жена стояла на ступенях и теребила ткань юбки платья. - Екатерина Алексеевна, кучер не будет ждать вечно. К ночи я хотел бы уже быть в Кронштадте. - Прошу прощения, что задерживаю, но.. Екатерина быстрым шагом сходит со ступеней, подходит почти вплотную. Она смущенно смотрит на царевича, а потом быстро целует его в щеку: - Будьте осторожны, Петр Федорович. И счастливого пути. - До свидания, Екатерина Алексеевна. Петр Федорович зашел в карету и приказал трогать. Путь предстоял неблизкий.***
Экипаж рысью продвигался к резиденции прусского короля. Горожане расходились в стороны, завидев четверку скакунов. Сразу видно, что особый гость. А тем временем повозка приближалась ко дворцу. Не успела она приблизится, как ворота распахнулись, принимая путников. Петр приободрился. За поездку он успел задаться вопросом, что именно его радует? Встреча с кумиром или концерт музыканта? Сам не зная, но он дал ответ на свой вопрос, когда на ступенях дворца он увидел Фридриха. Романов поспешил на встречу. Он забыл практически обо всех правилах приличия. Он мог лишь только широко улыбаться, глядя на прусского короля. В принципе, Фридрих был не против такого поворота событий, и когда Петр подошел к нему, то обнял за плечи, как старого друга. Царевич не смог сдержать восторга. - Ваше Величество, Вы не поверите, как я рад встрече с Вами! - Охотно поверю, Петр Федорович. Я надеюсь, дорога была доброй? Приобняв за плечи, король Пруссии повел наследника российского престола вглубь дворца, продолжая расспрашивать юношу о поездке и о том, как идет работа над маршем для Преображенского полка. Петр лишь на вопросы смущенно отвечал и искренне не понимал, чем вызван такой интерес со стороны Фридриха. - Я распорядился, чтобы Вам подготовили покои. Вы, Петр Федорович, наверно, устали после дальней дороги. - Что Вы, Ваше Величество. С Вами любая усталость проходит. Фридрих негромко смеется, отчего у Романова сердце пропускает удар. Он не понимает, чем вызвал у прусского короля такой интерес, но ему с каждой минутой, что он проводил с ним, становилось все лучше, словно он самый счастливый на земле. Но как бы не были приятны разговоры, усталость брала своё, все-таки сон на чистых простынях и в экипаже или в захудалой почтовой станции сильно отличается. - Не мучайте себя. Обсудить наши дела мы всегда сможем за ужином. Ваши покои находятся прямо по коридору и направо, если что-то понадобится, то мои слуги - Ваши слуги, Петр Федорович.***
Романов проснулся, когда за окном уже был давно мрак. Он мысленно корил себя за то, что так безбожно проспал несколько часов. К нему постучались, а потом зашел слуга. - Ваше Высочество, Его Величество просил узнать, когда Вы будете готовы к ужину? - Передайте, что я уже готов. Отклонявшись слуга удалился, а царевич, оправив камзол, вышел из покоев. По всему коридору горели свечи и факелы, а из залов лился электрический свет. - Мой любимейший друг Петр! Романов оборачивается на знакомый голос. И не может сдержать улыбки. - Ваше Величество, я прошу простить меня за то, что не смог присутствовать на ужине. - Простить я не могу, ибо ужин еще не подали. Надеюсь, Вы хорошо отдохнули? - Ваше Величество, мне так лестно слышать Ваше беспокойство обо мне, я даже и не знаю, чем заслужил такую заботу. - Полно Вам, Петр Федорович! Моя забота о Вас - всего лишь самое меньшее, что я могу сделать для нашей дружбы. Царевич затаил дыхание, слышать такие слова от человека, который идеал всего хорошего - это было слишком нереально, такое могло быть только во французских романах, что так любит Екатерина Алексеевна.***
Концерт молодого музыканта из Франции состоялся в одном из многочисленных залов дворца. Экзоде стоял в центре и наигрывал на скрипке свои лучшие произведения. С него не спускал глаз французский посол. Он знал, что музыкант был весьма близок с королем, а значит и знал немало тайн Версаля. Петр же внимательно следил за движением рук и пальцев, он хотел больше узнать о работе профессионала. Но все ему чего-то не хватало, не было притягательности в музыки у француза. Уже после концерта Романов поспешил поделиться с Фридрихом мыслями. Тот внимательно выслушал мнение царевича. - А знаете, неудивительно, что Вы так думаете. Он же кто? Придворный музыкант, сочиняет на заказ, хотя финальная часть менуэта весьма неплоха, как считаете? - Может только она одна. - Петр Федорович, может дальнейшее обсуждение перенесем в сад? Хочется, знаете ли, насладиться последними теплыми днями и спокойствием. - За Вами, Ваше Величество, хоть на край совета! - Не стоит идти на такие крайности. Вы же не знаете меня совсем. - Уверен, Вы воплощение благородства! Произнес царевич, уже гуляя по саду. Фридрих резко остановился. - Петр Федорович, даже за самым благородным человеком могут стоять темные грехи. - За вами нет ни единого греха, я верю в это, как верит христианин в спасение души! - Есть души, которые уже не спасти, мой друг. - Вы говорите о своей, не так ли? - К сожалению. - И в чем же Ваш грех, Ваше Величество? Что ж Вы такого сотворили, что Вашу душу уже не спасти? Фридрих приблизился вплотную к Петру. Он положил руку на плечо царевича. Романов не понимающе смотрел на короля, наследник не знал, что будет дальше, но доверял ему. Тем временем Фридрих слегка наклонился к лицу и аккуратно поцеловал Петра. Романов стоял, не шевелясь, единственное, что он смог сделать - положить руки на плечи королю. Он весь дрожал от странных чувств... в церковных книгах, которые ему читал епископ, писалось, что мужеложство - страшный грех, но здесь, когда тебя целует сам прусский король... это не было неправильным, наоборот лучшего мгновения в жизни Петр и представить не мог. - Вы - мой грех, Петр Федорович. Я Вас полюбил, как Нарцисс свое отражение, и я понимаю, что слова мои звучат ужасно, но я все-таки осмелюсь попросить позволить Вас любить. Царевич пребывал в полнейшем недоумении. Этого просто не могло быть правдой. У него не укладывался в голове тот факт, что сам Фридрих Великий испытывает к нему романтические чувства. Романов тяжело вздохнул, молчание слишком затянулось. Тем временем король Пруссии ждал ответа, прекрасно понимая, что Петру нужно время на обдумывание. - Ваше Величество, я не могу запретить Вам любить, я лишь боюсь, что не смогу ответить взаимностью на Ваши чувства. По крайней мере на данный момент. - Петр Федорович, друг мой любезный, Ваше разрешение делает меня самым счастливым человеком на земле. В порыве чувств король Пруссии с необычайной нежностью поцеловал Романова в руку, заставляя того смутиться, словно девушка на выдане. Петр был благодарен, что сумерки, которые уже наступили, скрыли покрасневшие щеки. Дальнейшая прогулка проходила в молчании, изредка прерываемая разговорами о философии. Наследник российского престола отвечал нехотя и скупо, сам того не желая. В его мыслях были только признания короля. Он буквально не знал, что делать. Петр восхищался Фридрихом, но он не мог себе представить, что тот тоже испытывает чувства. Да и какие чувства! О греховности их Романов думал в последнюю очередь, его больше беспокоило, что неспособность ответить на теплые чувства Фридриха может причинять сильную душевную боль.