***
И вот уже через полчаса по расчищенным дорожкам шла молодая пара. Екатерина Алексеевна изредка поглядывала на Петра, который шел, уткнувшись взглядом в землю. Молодая царевна чуть отстала от него, сославшись на то, что ей надо поправить сапог. Царевич кивнул и пошел дальше, как вдруг в спину его ударило что-то. Он резко обернулся и увидел Екатерину, что деловито лепила новый снежок. - Екатерина Алексеевна, не уж то Вы сегодня окончательно в детство впали. Сначала детские сказки, теперь снежки. - Полно Вам ворчать, Петр Федорович. С Вами от скуки хоть в петлю лезь. Странно, что из Кенигсберга не пришло письмо, что мой дядюшка отошел в мир иной после общения с наследником русского престола. Петр про себя улыбнулся, вспоминая Фридриха и их разговоры во время болезни царевича. - С Его Величеством я имею большее удовольствие общаться нежели с Вами. - Петр Федорович, просто признайтесь, Вы боитесь проиграть фройляйн. Царевна прекрасна понимала, что такого оскорбления самовлюбленный царевич просто не вынесет и ответит на ее вызов, а в доказательство своих слов она бросила еще один снежок. Маленькая задумка по выведению Петра из хандры, кажется, состоялась, потому что Романов немного нехотя опустился, вбирая в руки горстку снега. - Петр Федорович, если Вы будете командовать войсками, как играете в снежки, то враг успеет дойти до столицы, а потом и вовсе вернутся к себе. - Не Вам судить действия мои. Держа в покрасневшей от холода ладони снежок, Петр Федорович медленно отступал назад. Такой игры Екатерина Алексеевна не выдержала и, зачерпнув снег, торопливо пошла на мужа, стараясь не подскользнуться. Она уже подошла вплотную к царевичу, желая проучить, как вдруг голос Петра заставил ее выронить весь снег. - Екатерина Алексеевна, поцелуйте меня. Я прошу Вас. Екатерина стояла, не шевелясь. До этой поры царевич никогда не проявлял к ней признаков внимания, а тут так...резко. Она осторожно, словно боясь вспугнуть, взяла Петра за руку и заглянула в карие глаза Романова, ожидая в них увидеть насмешку, но ее не было ни грамма. Чуть расслабившись, юная царевна прикрыла глаза и потянулась к губам Петра Федоровича. Миг, и она уже неловко целовала царевича. Сам же Петр хотел выяснить вызовет ли поцелуй с женой, которую должен любить, те же чувства, что он познал при поцелуе с прусским королем. Он отстранился и почти шепотом поблагодарил за поцелуй. Уже у себя в покоях, сидя в кресле и смотря на падающий за окном снег, Петр Федорович размышлял над поцелуями. Романов тихо вздохнул, вспоминая вечер в Кенигсберге. Да, поцелуй с мужчиной - страшный грех, но Господь Бог же не покарал их в тот миг, он и не покарал, когда сам Фридрих признался в чувствах. Царевич не мог просто отрицать, что целовать короля Пруссии было приятно, но все же это было греховным чувством. А вот с Екатериной всё было иначе. По Слову Божию их поцелуй должен быть правильным, но Романов чувствовал странную неприязнь, словно любой теплый жест в адрес жены вызовет оспу. Петр не заметил, как стемнело. Из раздумий его вывел бодрый голос графа Чоглокового, который что-то весьма задорно рассказывал последние вести из столицы Екатерине Алексеевне. К нему присоединилась его жена, которая смеясь и о чем-то щебеча, уводила царевну вглубь дома. В этот момент в двери покоев Петра Федоровича раздался стук. - Входите. В комнату вошел сам граф. Он внимательно осмотрел комнату. Открытые шторы, кресло, которое стояло напротив окна, а не у стола. Мужчина вздохнул, типичные симптомы хандры царевича. Уж лучше бы он и дальше продолжал расставлять солдатиков по карте, грезя о победах иноземного короля. Тогда хоть Петр был весел и склонным к разговорам о Петербурге, а тут... - Граф, Вы слишком долго молчите. Советую начать говорить прямо сейчас. - Как Вы, наверное, знаете, скоро Императрица наша празднует свой день рождения. И она приглашает Вас и Екатерину Алексеевну на балы, посвященные ее тридцатишестилетию и Новому году. - Неужели Елизавета Петровна еще помнит, что у нее есть племянник? Петр резким движением выдернул приглашение из рук графа и улыбнулся. Почерк дорогой тетушки он узнал бы из тысячи, а тут явно писал Разумовский. Его инициатива пригласить? Царевич усмехнулся, представляя лицо Елизаветы Петровны, когда молодая пара покажется в бальном зале. - Как забавно, что хоть достопочтенный Алексей Григорьевич помнит о семье императрицы. - Ваше Высочество, я не знаю, кто писал письмо: Её Величество или же от её имени, но меня попросили, чтобы к полудню завтрашнего был ответ. - Пускай решит Екатерина Алексеевна. По мне, век не появляться на тетушкином дне рождении. Чоглоков лишь тяжело вздохнул и вышел из комнаты, чтобы получить столь важный ответ.***
Не было удивительным то, что Екатерина Алексеевна с большим удовольствием приняла приглашение императрицы. Её молодой дух, романтический порыв души жаждал балов, празднований, шелест юбок и звон бокалов. Что, разумеется, не нравилось Петру. Елизавета Петровна снисходительно осмотрела молодую пару. На лице девушки сияла скромная улыбка, при разговоре она постоянно обводила взглядом залу, ее расписные стены и потолок. Императрица понимала, что на племянника лучше не смотреть - только настроение себе портить, вечно он чем-то недовольный. - Что ж, Екатерина Алексеевна, я благодарю Вас и Петра Федоровича за поздравление и приглашаю вас к всеобщему веселью. Она наклонилась к невестке и прошептала: - А еще советую Вам, Екатерина, обратить внимание в сторону того очаровательного мужчины. Кажется, что он глаз с Вас не сводит. Царевна украдкой взглянула в сторону мужчин и смутилась, когда тот подмигнул ей. Она посмотрела на мужа, что уже отошел к послам из Пруссии и Франции и, судя по его бодрому голосу, обсуждали они недавнее расширение немецких земель. - Добрый вечер, Ваше Высочество. Екатерина вздрогнула от голоса перед ней стоял тот самый мужчина, но теперь он выглядел ничуть не старше Петра Федоровича. - Позвольте представиться, Сергей Салтыков. Я могу пригласить Вас на танец, потому что, на мой взгляд, Его Высочество влюблен лишь в военные кампании, а если он и будет танцевать, то партнершей будет либо прусская сабля, либо мушкет. Екатерина смущенно улыбнулась, но охотно согласилась на танец. Она была счастлива, когда кружилась в вальсе, словно не было момента прекраснее, чем оказаться в надежных руках мужчины, сошедшего со страниц детских сказок. В это же время будущий император активно обсуждал итоги иноземной войны. Во время беседы к мужчинам подошла юная дева, которая была едва ли одного возраста с Петром Федоровичем. Французский посол бегло заговорил на русском, сильно коверкая слова: - Позвольте представить мою дочь. Жозефина. Девушка присела в реверансе и слегка покачнулась, будто ей стало дурно. Посол, не обращая внимания на остальных, коротко поинтересовался о здоровье дочери, на что Жозефина ответила скромной улыбкой и честно призналась, что в зале душно. Француз широко улыбнулся и уже на немецком, чтобы вызвать расположение Петра, обратился. - Ваше Высочество, для меня будет огромной честью, если Вы проведете небольшую экскурсию для моей дочери... Учитывая, что Ваша жена, кажется увлечена другим. Романов быстро кинул взгляд в сторону Екатерины Алексеевны, которой что-то шептал на ухо Салтыков. Терпеть такое поведение суженой Петр Федорович просто не мог и с радостью согласился. Когда пара отошла француз поднял бокал с шампанским и гордо произнес. - Это первый и последний раз, когда я пью за здоровье наследника российского престола, потому что такие люди рождаются раз в лет сто! Весьма тучный пруссак, уловив ироничный тон собеседника, засмеялся так, что близ стоящие люди невольно отошли, перешептываясь на тему невоспитанности немецкого народа. Екатерина счастливо улыбалась, слушая потешные истории о дворцовой жизни Сергея. В ее душу закрадывалось сомнение, что это все как-то неправильно, и ее место подле мужа, но голос нового знакомого пленял, заставляя слушать только его, да и вид уходящей пары в лице царевича и некой девицы только подкидывал дров в костер. Тем временем Петр Федорович на весьма беглом французском объяснял новой знакомой о людях, что были изображены на портретах по всему дворцу. Для Жозефины они были чужды, и их взгляд пугал. Будто смотрели в самую душу, узнавая секреты девушки. От сего неприятного ощущения она поспешила избавиться, предложив продолжить прогулку на свежем воздухе. Царевич охотно согласился, но когда француженка спускалась по лестнице, ей показалась, будто в спину воткнули нож. Она остановилась, тяжело дыша. - Мадмуазель, с Вами все хорошо? Жозефина лишь испуганно посмотрела на наследника русского престола и упала без сознания, не слыша как напуганный Петр Федорович звал слуг.***
Для Елизаветы Петровны это не стало причиной остановить праздник. Подумаешь? А то мало во дворце девиц, что перетянут корсет, а потом задыхаются. Да и гости не особо заметили исчезновение с бала двух особ. Зато на это обратила внимание Екатерина. - Петр Федорович, неужели Вас покинула Ваша дорогая спутница? - А я смотрю Вам совсем скучно стало без кавалера. Вспылил царевич. Он вообще не хотел присутствовать на этом празднике жизни и уж точно не подписывался на подколки ревнующей жены. Екатерина лишь ухмыльнулась, ей было неприятно видеть своего мужа, который буквально несколько минут назад смеялся с какой-то француженкой, но что-то её упорно подталкивало к мысли, что она сама виновата, когда охотно согласилась на общество Салтыкова. Дальнейший пир проходил словно в тумане, лишь одно девушка запомнила. Елизавета Петровна, заметив изрядно выпившего племянника, поспешила выдать молодоженам покои. Екатерина легла рядом с мужем, который уснул практически мгновенно, и долго рассматривала его правильные черты лица, тонкий нос, светлые кудри, которые было грех прятать под напудренным французским париком. Не сумев себя сдержать, царевна протянула руку и легко очертила линию подбородка, стараясь не разбудить Петра Федоровича. С толикой желания она отметила про себя, что кожа царевича несколько горяча, чем пару дней тому назад, но отбросила все постыдные мысли, ссылая все на вино, что рекой лилось на празднике императрицы. На следующий день весь дворец пытался не слушать выкрики Петра Федоровича, который был раздражен из-за "неожиданного" похмелья и плохого самочувствия. К вечеру в опалу не попали разве что охотничьи собаки, которых сам Петр любил больше всего на свете. Елизавета Петровна давно свыклась с буйным нравом, а вот Разумовский считал, что наследник престола нездоров. - Лизонька, разве Вы не видите, что юный наследник не в порядке? Знаю я прекрасно, что у Петра Федоровича дурной нрав, но тут что-то иное. Может у него какой-нибудь душевный недуг. Уже будучи наедине признался императрице граф. Она посмотрела на фаворита. Что-то подсказывало ей отложить проблемы Его Высочества до утра, но она не могла не взять во внимание слова Разумовского, который так чуток и внимателен к деталям. И уже было хотела звать лекаря, как в покои ворвалась служанка с криками и слезами, что Его Высочество потерял сознание. Когда императрица зашла в покои племянника, то сразу же увидела Екатерину, которая прятала лицо в ладонях, стараясь скрыть слезы. Лекарь отошел от царевича и с нескрываемой горечью произнес: - Ваше Величество, мне очень жаль, но у Его Высочества оспа.