Два Императора.

      Немало месяцев минуло с того июня, когда Елизавета Петровна на время покидала Петербург. Минул и тысяча семьсот сорок девятый год, ознаменованный закладкой городов и сел на юге России, которые в основном предназначались для казачества. Бестужев был уверен, что в этом есть вклад Разумовского, не зря ж он сопровождал императрицу. Ко всеобщему удивлению повод для радости по случаю наступления пятидесятого года появился сразу и у императрица, и у ее племянника. Конечно, поводы были разные, но Екатерина Алексеевна (да и приближенные семьи) не могли не заметить перемен. Особенно в том событии, что споры за столом сократились вдвое, а Петр Федорович еще и всячески старался угодить тетушке. Было, конечно, что-то в этом наигранное, словно подлизывался. Обычно так он начинал вести, когда хотел выехать заграницу. Но Екатерина Алексеевна точно знала, что никуда царевич не собирается, и потому в один из дней решила узнать, к чему такое "перемирие" Елизаветой Петровной было заключено. Петр Федорович отложил "Историю нашествия готов на Рим", кажется за два года, что у него есть эта книга он успел ее чуть ли не наизусть выучить. Еще бы! Книга была подарком из личной библиотеки Фридриха. - Вы не надумайте себе ничего лишнего, Екатерина Алексеевна. Поводы у нас с ней абсолютно разные. Тетушка моя радуется тому, что в ее заповедный лес завезли немало кабанов, и теперь зиму она готова проводить в охотничьих домах, чтобы пить, гулять и придаваться старинной русской забаве. - Звучит так, будто сами не рады такой перспективе.       Обронила царевна. Ее часто забавляло то, как Петр Федорович старался всем видом показать, что между ним и тетушкой нет ничего общего, и что у них, кроме родственных связей с Петром Великим и схожего нет, но однако привычки у них были буквально зеркальные. Как и тетушка, он не пропускал ни одного повода употребить горячительный напиток, а окровавленная морда Эрны во времена их проживания в Ораниенбауме подсказывала, что на одного зайца в округе меньше стало. - Вздор, Екатерина Алексеевна! Охота хороша по лету, когда и дичи и много, и еды для нее. А зимой егеря ее прикормят, она сама к человеку идет, а вместо хлеба с солью - пуля в лоб.       О тонкостях охотничьего дела Екатерина Алексеевна не ведала. Да, как и любимая немка, она с детства со всем двором выезжала в леса, но там охота была лишь поводом для дружеских взаимоотношений между германскими землями. Лишь одно нравилось юной Софии Августе - запускать соколов, снимешь клобук, он вспорхнет в синее небо, пока не превратится в точку, а потом камнем на голубя. На охоту ее брали лет с пяти, и до десяти она закрывала глаза, когда отец тряс добычу, хваля княжескую птицу. А потом ей и самой понравилось, когда ее соколок первым бил. И даже кормила его, протягивая на вилке кусок уже ощипанного голубя. - Так тогда к чему у Вас повод для радости? - Сказать не могу, по уговору это строго конфендициально.       По Петру Федоровичу видно было, что в шаге он от того, чтобы растрепать о радостях своих всему миру, но если велено ему молчать, значит будет молчать. Екатерина Алексеевна лишь незаметно улыбнулась, лишь одного человека в целом свете Петр Федорович так покорно будет слушаться. Ее догадка подтвердилась за обедом. - Передайте-ка, Петр Федорович, соль.       И к удивлению многих сидевших за столом царевич без прикословно передал тетушке соль и даже добавил "прошу" на русском, хотя по обыкновению из вредности в бытовых ситуациях говорил с императрицей на немецком. Елизавета Петровна не смогла удержаться от смешка. - Что покорный такой? Доложили тебе уже или раньше узнал, что Его Величество Фридрих в Петербург пожалует?       Петр Федорович не ответил, но от императрицы не укрылся лихорадочный блеск в его глазах. Казалось, что тот прямо сей миг достанет скрипку из под стола и начнет наигрывать марши победные. Но этого не произошло, и на том слава Господу Богу. Дальше Елизавета Петровна завела разговор о том, где принимать гостя и его "шатью-братью". Оставаться в Петербурге она не хотела ни на день. Заповедные леса наполнялись зверем, и ей уже не терпелось пострелять его да и опробовать метод охоты на тетерева с приманкой надо было. В разговор вмешался Шувалов, он частенько этим грешил, но пытливый ум да подвешенный язык позволяли закрыть на огрех глаза и послушать его предложения. - Ваше Величество, государыня-матушка, простите за то, что перебиваю, но ведь Его Величество Фридрих известный любитель охоты, так почему же не пригласить его с Вами? Официальную встречу провести в Петербурге, а все остальные мероприятия можно перенести в охотничий дом под Гатчиной, он самый новый да и большой. И главное недалеко.       Алексей Разумовский еле слышно хмыкнул. Он не хотел даже думать о том, откуда молодой граф знает про дом в Гатчине. А вот его предложение было дельным. Может поразмыслив чуть дольше он и сам бы такое вынес на обсуждение. Во время обсуждения Елизавета Петровна то и дело поглядывала на племянника. Интересно, возразит он что-то? Но тот сидел, лишь внимательно поглядывая на говорящих. В любое другое время он бы с радостью написал Фридриху, доложив обо всем. Петр Федорович в последнее время часто подобное проворачивал. Все, что было услышано в Петербурге, немедленно доносилось в Берлин. За что получил благодарственные письма, обещания об орденах и книги по теологии, фортификации и военному делу в личную библиотеку. Но сейчас в письме не было смысла, прусский король, наверняка, уже в пути. - Что, Петруш, ждешь, что позволю сопровождать меня?       Петр Федорович еле кивнул. Конечно, он хотел. Он не виделся с Его Величеством, Бог знает сколько времени. Он даже не помнил, была ли их встреча после того признания. Ведь в их жизнях столько произошло и хотелось же поделиться с человеком, как минимум, понимающим. Но приходилось лишь опустить глаза в пол и надеяться на милость императрицы. Чего же не сделаешь ради надежды на встречу? - Ой, да вижу, что хочешь! Не прячься. И вон недели две ходишь как солдатня на плацу и слова поперек не скажешь. Прям хоть проси Фридриха, чтоб из России не выезжал ежели это единственный способ тебя приструнить. Выдыхайте, Петр, поедете со мной в Гатчину, но коль узнаю, что превысил дозволенное - вообще в Москву сошлю!       Царевич не смог сдержать улыбку. Все-таки было в Елизавете Петровне человеческое. Или Алексей Григорьевич посоветовал, тот зачастую был на стороне царевича и с его позволения то для скрипки самое лучшее дерево из императорских лесов срубят, то Елизавета Петровна грамоту выпишет о пропуске на границе. Сама она добавляла про недозволенность лишь для красного словца. В памяти были свежи воспоминания о визите в Киль. Послушался же тогда ее Петр Федорович, не таскался за кумиром, так все равно ж нашел способ пообщаться с ним - да еще какой! Она хоть и любила сетовать на недалекость племянника, мол ни литературы, ни философии не знает, но находчивость его бывала признавала. Конечно, за глаза. Не стоило царевичу знать об этом.

***

      В преддверии приезда было странно осознавать, что, он Петр Федорович, будет принимать Фридриха Великого. Обычно царевич находился в роли гостя, но теперь ситуация иная. Это будоражило. Стоять в окружении собственной семьи на ступенях Большого Дворца Петергофа, как стоял он, встречая его. Со стороны дороги ведущей к главным воротам дворца послышались громкие разговоры, звуки марша, цокот копыт о мостовую. Елизавета Петровна недовольно поджала губы, ее гость въезжал в ее резиденцию, словно он властитель этих земель. Трубы возвестили о прибытии Его Величества Фридриха Второго. Поклоны, обмен любезностями, о том как императрица рада видеть гостя, и о том, как гость рад быть здесь. Петр Федорович внимательно вглядывался во все жесты тетушки и кумира. В любой другой момент этот визит не имел бы особого значения, но только не сейчас, когда Россия подписала мирный договор с Францией и готовилась вступить в антипрусский союз с Австрией. Фридрих же намеревался лично отговорить русскую императрицу от ошибки, создав новый союз. Елизавета Петровна, теребя от нетерпения горностаеву муфту, обратилась к гостю. - Ваше Величество, искренне верю, что Вы устали от нашего бездорожья, но надеюсь, Вы не откажитесь потерпеть еще немного неудобств дабы выехать за город. Будем честны, переговоры лучше идут в компании веселья, питья и охоты. - Ну что Вы, Ваше Величество, российские дороги такие же как и везде. Австрийские и того хуже и ничего, прусский всадник и по ним прошелся легкой рысью. Да и ради охоты я готов стерпеть любое неудобство. К тому же помнится мне у меня был обещан спор о том, германский курцхаар ли лучший охотник или же ваши борзые. - Я даже не спрашиваю с кем Вы спорили. Могу Вас обрадовать лишь тем фактом, что до Гатчины добираться будем санями. У нас есть поговорка, какой русский не любит быстрой езды? Так что насчет пруссака?       Елизавета Петровна намеренно не обратила внимания на едкое высказывание об Австрии. Да, Фридрих здесь за этим, убедить ее, что союз с Марией-Терезией беспочвенный, но она не собиралась идти на поводу у прусского короля, пускай себе считает, что он в выигрышной позиции.       Вереница саней уже ожидала не площади. Первые сани с четверкой белых скакунов должна была везти монархов, пара саней с запряженной тройкой были для сопровождающих графов. По словам Елизаветы Петровны слуги да егеря с собаками уже ожидали их у гатчинского охотничьего дома. Как бы императрице этого не хотелось, но так как Петр Федорович был членом романовской семьи, то обязан был ехать в первых санях. А царевичу только было это и надо. Он не упустил возможности, разумеется с разрешения Его Величества, сесть рядом с ним. За что получил укорительный взгляд от Елизаветы Петровны, но не более. Отчитывать племянника в присутствии зарубежного двора она привычки не имела да и есть ли смысл? Как там царевич приговаривает в минуты обиды? "Лучше быть рабом Фридриха, чем императором России"? Вот и держите, теперь уж точно Петр Федорович никого не будет слушаться. Екатерина Алексеевна же без всяких возражений заняла свое место рядом с российской императрицей.       За время путешествия от Петергофа до Гатчины разговоры политики не касались. Речь шла исключительно об охоте. Это была единственная тема, что объединяла Россию и Пруссию. Петр Федорович едва ли не мигая слушал Фридриха и о его недавних облавах на оленей. Елизавета Петровна припоминала свои охотничьи подвиги и с гордостью сообщила о том, что именно русский егерь придумал способ охоты на тетерева с приманкой. Лишь Екатерина Алексеевна была вдали от этих разговоров. Как не прислушивайся, а интереса жгучего это не вызывало. Она с опаской поглядывала на "дядю". Ей-то и Фридрих родственником прямым не приходился, хотя любой немецкий курфюрст в той или иной степени был в родстве с другим, но так завелось их в семье, что покойный Кристиан Август звал короля исключительно братом своим, а оттого меленькая София Фредерика и приняла Фридриха как дядю. Препятствовать же в этой мысли ей никто не хотел.       По лету до Гатчины меньше, чем за полдня можно было добраться. Даже таким "посольством". Но зимой, когда большая часть дороги проходила через лесополосы, занесенные снегом, путь этот был вдвое больше, а потому охотничий дом династии Романовых впустил в свое тепло гостей уже затемно.