Баграт не любит сальтисон

После успешного окончания обучения боевым искусствам и приёмам самозащиты Дайру пришлось осваивать новое направление, уже в учебном классе. — Тринадцать-двадцать шесть, сегодня мы начнём изучать взрывчатку, — мужчина, которого Дайр раньше принимал за врача, так как тот всё время ходил в белом халате, оказался специалистом-подрывником. — У меня имя есть, — в тысячный раз обиженно отозвался Дайр. — Мы знаем, но никто не хочет привязываться. Здесь все понимают, что тебя пошлют на задание… а потом… — Что потом? — рассерженно переспросил Дайр. — Что вы имеет в виду? — Ну, ты только внешне похож на человека… — Что? — взбесился уже Дайр. — Тише, тринадцать-двадцать шесть, ты точно не захочешь иметь дело с полковником Бородиным. Так что не привлекай лишнего внимания к своей скромной персоне! — и преподаватель повернулся к импровизированной доске. — Прежде всего ты должен освоить работу со взрывчаткой С-4. Именно ею будет набит твой пояс… — Какой пояс? Смертника? — испугался Дайр. — Я должен буду взорвать себя вместе с ним? — Не совсем так, только в крайнем случае, и то только рядом с каким-нибудь высокопоставленным шамахмаком, — уточнил преподаватель. И тут до солдата наконец-то дошло, что операция, к которой его готовят, обречена на смерть. Но не на провал. — Я должен буду всё сделать ценой своей жизни? — поинтересовался он саркастически. — Но какая разница? Ты же и так уже умер! — ответил устало мужчина. — Да, большое спасибо, что напомнили! — Но ты же всё равно не человек! — Тогда почему мне сейчас так больно? — Дайр встал, развернулся и молча ушел в свою комнату, не обращая никакого внимания на крики преподавателя и других служащих. Он был уверен, что вселяющий во всех ужас полковник Бородин сейчас же придёт с ним разобраться. Дайр готовился умереть, но не поддаваться давлению. Но вместо полковника прибежала Анастейша. — Дайр, любимый, что случилось? — Нежные пальчики гладили Дайра по плечам и ласково скользили ниже. — Почему ты не захотел заниматься взрывчаткой? Это же так важно для разведчика? Солдат не успел ответить, как девушка продолжила: — Ну, пожалуйста, ради меня, Дайр! Не зли полковника, ладно? — если солдат и хотел что-то возразить, розовые тёплые губки врача ему не позволили. И сопротивление Дайра было сломлено без боя. Уже не в первый раз. Он даже забыл, что хотел выяснить у полковника, готовят ли ему пути отхода после операции, заберут ли его свои после взрыва. Или хотя бы попытаются ли это сделать. Следующим пунктом программы выступало ориентирование на местности. Географическими картами и маршрутами с Дайром занимался сам полковник. Бородин оказался строгим преподавателем, но вместе с тем и справедливым: — Всё верно, тринадцать-двадцать шесть! Ты показал светлый ум, быстро соображал и легко схватывал новый материал, — похвалил в конце дня. Единственное, что не давало солдату покоя — это загадочные улыбки полковника в течении всего учебного дня и издевательские смешинки, притаившиеся в уголках его глаз. Казалось, что Бородин знает что-то такое, что испортит настроение Дайра навсегда. Знает, но не рассказывает об этом. Сознательно молчит. На следующее утро сам полковник Стефан Бородин заявился в камеру биомара. — Нам надо изучить кое-что новое в тебе… — Что именно? — Дайр сел на кровати и выжидательно уставился в холодные глаза начальника станции. — Это тебе не понравится, тринадцать двадцать-шесть! Так что извини, ты слишком силён, а я не собираюсь тратить своё время на бесполезную возню с целью надеть на тебя наручники, — с этими словами полковник резко выхватил шприц, который до этого ловко прятал за спиной и вкатил Дайру ударную дозу снотворного в шею. Следующее пробуждение оказалось не просто другим, а очень неприятным. Дайр ощутил себя прикованным тяжелыми стальными наручниками к ручкам медицинского кресла. Того самого, где ему когда-то приделывали протез к плечу. Грудь держала металлическая цепь и даже ноги в военных чёрных ботинках прикрутили к креплениям в полу. — Что это значит, полковник? — удивленно спросил солдат, оглядывая крепления и себя самого. — Я что, совершенно голый? — Дайр с ужасом окинул взглядом свое обнаженное тело в шрамах и залеченных ожогах. — Что вы собираетесь со мной делать? — он попытался встать, но его сил не хватило, чтобы разорвать цепи и сломать наручники. — Не дёргайся, тринадцать двадцать-шесть, это и так достаточно унизительно для людей! Ты же считаешь себя человеком? — произнесли насмешливо. — Быстрее даешь нам то, что мы хотим, и тебя отпустят! А нет — я прикажу привести её, и твоя любимая Анастасия увидит это «незабываемое зрелище». — Я не понимаю, что вам надо? — это было сказано уже испуганно, Дайр огляделся вокруг, здесь стояли чуть ли не все доктора, живущие на станции и грустно смотрели на него. — Я хочу проверить, сможешь ли ты возбудиться и кончить. «Оргазм» — знаешь, что это такое? — Знаю, но я не могу так… при всех… — Боюсь, что ты вообще не сможешь. Доктор Озчивичь, прошу вас. Грузный мужчина скривился, но всё же надел на руку латексную перчатку, вылил на ладонь жидкий медицинский вазелин из прозрачного флакона, подошёл и начал дрочить безжизненный член Дайра. Тот самый, которым он уже даже и не писал с момента пробуждения после взрыва. Ничего не происходило, и врач добавлял силы в каждое следующее движение руки. Солдат почувствовал ещё и боль, как будто других неприятных ощущений было мало. Казалось, что эта ненужная на самом деле «деталь» скоро оторвётся, обрызгав всех присутствующих фонтанами бурой, от добавления в неё железа, крови. Позже пришлось добавить масло, крем и разные другие мази. Но ничего не даровало нужного результата. — Мне больно! — орал Дайр, потом уже сорванным горлом перешел на визг. — Прекратите немедленно! Я так не могу! Он же мужчина! Мужчины меня совершенно не возбуждают! Все вокруг здесь стоят и смотрят! — после этого заявления большинство врачей с затаённой радостью покинули место представления. — Не ори так! Распугаешь всю округу! Не можешь с мужиком, так закрой глаза к подумай о женщине, — насмешливо посоветовал полковник. — Подсказать о ком? — Не надо! — Хочешь, мы её позовём? Может, хочешь, она сделает здесь стриптиз только для тебя? — и полковник несдержанно рассмеялся. Из физических ощущений Дайр ощущал только боль, из моральных — унижение , короче,ничего такого, чтобы привело его в сексуальный восторг, добавляя в событие возбуждения. Через двадцать минут бесполезного унижения доктор осторожно произнёс, косясь на полковника: — У меня уже рука отваливается от усталости. Кажется, это совершенно бесполезно. — А мы сейчас простимулируем сексуальное возбуждение нашего «любимого» биомара тринадцать-двадцать шесть, — и полковник грозно посмотрел на Дайра, — давай, быстро, возбудился, а то я действительно позову сюда Настю и вместе с ней весь женский коллектив нашей станции! — Но может быть это просто невозможно! — плакал уже Дайр. — Как так «невозможно»? — саркастически заметил полковник, которому тоже надоело бездарно тратить своё рабочее время. — Ты же у нас считаешь себя человеком, а, тринадцать-двадцать шесть, так будь им! Возбудись и кончи! — Я. Не. Могу! — заорал Дайр и потерял сознание от мучительной боли. Следующее пробуждение Дайра было покрыто белым маревом боли и усталости, он еле-еле слышал чьи-то голоса в отдалении: — Стэф, не мучь его, видимо это действительно просто невозможно, — между ног ощущалось всё тоже болезненное давление, чуть скрашенное нежностью чужих маленьких пальчиков, — технологии шамахмаков совсем не изучены. Мы не знаем работают ли они в сфере воспроизводства или нет. Да и как роботы могут плодить себе подобных… — Ты права в одном, здесь ключевые слова «мы не знаем»! А мы должны знать всё, изучить каждый винтик и каждую живую клетку, иначе как мы сможем подчинить себе эти новые космические технологии, — ответили басом. — Стэф, не скажи, наш прогресс на лицо. Первые двенадцать биомаров вообще умерли, протезы не приживались на человеческой коже. А первые двадцать пять тринадцатых закорачивало от боли. И только этот нормально работает. Даже обучается новому! Не требуй от него невозможного!