Эйлин, Эллочка, Элька

Утром, проснувшись и сладко потянувшись, я поняла очень чётко и ясно — хватит. Сегодня ведьма берёт выходной! Слишком много всего. Внезапные родственнички, болезни и выздоровления, непонятный жених. Бобик сдох! И эта мысль вдруг вселила какую-то бесшабашную радость. Хотелось быть живой, радоваться молодости, тому, что снова есть мелкий, с которым можно гулять и играть, ничего не болит, и все мои проблемы, на самом деле, решаемы. Я влетела в спальню Северуса, и мы затеяли возню на кровати, я щекотала его пятки и дула в пузо с выразительным звуком. Северус хохотал. Пришедший на звуки домовик заламывал руки в ужасе. Но нам было всё равно. Среди бесконечной череды неприятностей просто необходимо было чувствовать, что мы ещё живы. Потому мы оделись и покушали принесённой домовиком прямо в детскую молочной каши. Сидели за детским столом на стульчиках, и Северус с серьезным лицом, ухаживал за мамой, наливая ей чай. А затем мы осуществили побег. Домовик перенёс нас в Лутон с наказом вернуться вечером, и мы с сыном отправились на прогулку. В процессе вылазок за разными мелочами, которые можно было бы восстановить, Северус полюбил барахолки. Ему нравилось ходить среди гор различных предметов, представляя, что они с мамой искатели сокровищ, а то и пираты, а это их пещера с награбленным добром. Так что в процессе прогулки мы обошли несколько барахолок, приобретя пресс-папье и старинные часы с кукушкой. Северус стал обладателям самой настоящей треуголки! Ели мороженое, стоя на мосту через реку, с аппетитом хрустя вафельными стаканчиками. Покатались на карусели около ратуши. Северус с удовольствием гарцевал на белом коне в яблоках. Возвратившись домой, мы умяли пирог, купленный в кафе около дома, и счастливый Северус завалился спать. Я же решила, что для полного счастья мне не хватает чисто женского отдыха. Залила овсяные хлопья прохладным йогуртом, полежала в ванной с медово-коричной маской на волосах и овсяной — на лице и руках. Пропиллинговала ноги и тело кофейным жмыхом с тем же йогуртом. После потёрла пятки пемзой, тщательно высушила волосы и, заварив себе крепкий кофе, уселась у окна, чувствуя себя отдохнувшей и максимально чистой. Словно вместе с грязью ушла часть того говна, которое свалилось на меня за прошедшие сутки. Чтобы счастье стало абсолютным, не хватало только яркого маникюра. Потому, когда Северус проснулся, мы отправились на мою работу. Девочки были рады меня видеть, а Энн привычно уволокла Северуса. Она была из большой семьи, но переехала в другой город, здесь платили больше, и, чего греха таить, было гораздо больше шансов удачно выйти замуж. Но по братишкам скучала, потому и отрывалась на Северусе. Ногти хотелось сделать яркими и вульгарно-красными, в пику новому родственничку, но я подавила в себе это ребячество, выбрав нежно-розовый с перламутром. Разговорились и девчонки, слово за слово вытянули из меня историю, правда, в неволшебной интерпретации. Мол, вначале объявился пропавший папаша, который пять лет и носа не казал, потом женишок всплыл с кабальным брачным контрактом. Мнения разделились. Часть мастеров и клиенток встали на сторону женишка. Мол, нечего думать, выходи замуж, и дело с концом. И сыну будет папа, и ты будешь жить спокойно. Как-то я забыла в пылу импровизированной исповеди, что на дворе 60-е, и патриархат ещё не ослабил позиций. Для многих до сих пор выйти удачно замуж было вершиной личного успеха. Другая, гораздо меньшая половина, предлагала слать всё к чертям и соглашаться на работу диспетчером в больнице — о предложении Сметвика я тоже упомянула, хоть и вскользь. А ведь это была мысль. Не зря я того поймала на слове. Нужно было как-то с ним связаться, и я решила сделать это вечером. В кино письма слали совы, но где её взять в оживлённом городе?! Решила, что у папашки сова точно должна иметься. Вспомнила, как в больнице ведьма и Сепсис ловко вызывали серебристую живность и передавали сообщения. Кажется, что-то такое упоминалось и в фильме, вроде у Поттера было какое-то копытное. Нужно поискать в конспектах Эйлин, знать бы ещё, что ищу. Незаметно наступил вечер. Девушки разошлись, я в три маха палочкой прибралась, взяла Северуса за руку, и мы быстро оказались дома, где нас уже поджидал домовик. И папаша в ярости. Я не удосужилась оставить записку, подумав, что домовик доложит, но Абрахас не додумался задать вопрос слуге, решив, что я снова исчезла. Идиот, шмотки-то на месте! Или думал, что я, услышав условия помолвки, рвала когти налегке? Оборвала начавшуюся лекцию на тему «приличным женщинам надо дома сидеть» и предложила вернуться, потому что сын голоден. Северус состроил мордочку кота, которого никогда-никогда не кормили, и дед поплыл. Я от трапезы воздержалась, огромная столовая навевала тоску. Спросила у домовика о сове, и как отправить письмо. Меня познакомили с симпатичным самцом совы — Олле. Попросила у того же домовика бумагу и писчие принадлежности. Волшебники реально писали перьями. Дергали из несчастных птиц и писали! Бумага тоже была странная, плотная и желтоватая, пергаментная. Решив обязательно прикупить перьевую ручку, уселась за стол и стала вспоминать школьные уроки каллиграфии, когда мы писали ужасными металлическими перьями. Я всё ждала, когда же пригодится, и вот он, настал этот миг! Итогом получасовых мучений стал шедевр эпистолярного творчества: «Уважаемый Гиппократ! Если ваше предложение о работе в Мунго не было шуткой, я бы попытала счастья. Буду благодарна любому вашему ответу. Эйлин». Фамилию решила не указывать. Я уже не Снейп, но подписываться фамилией Принц не хотелось. Привязала письмо к лапе совы, ощущая себя хулиганкой и живодёркой, и птица улетела в ночь. Пока я сочиняла свой опус, стемнело. Сын поел, поиграл и сидел на кровати, рассматривая движущиеся картинки в книге сказок. Я присоединилась. Злой волшебник похитил и проклял принцессу, превратив ту в камень. Но храбрый юноша, сварив оборотное зелье, пробрался в логово злодея, напоил принцессу отваром мандрагорового корня, и она ожила. Вместе они раскатали логово злого волшебника по камушкам, а самого волшебника сдали в Азкабан и стали жить-поживать и добра наживать. Конец. Я бы даже сказала, финиш. Охренительная сказка! Хотя ничем не лучше тех же Гримм, Гауфа или Андерсена. Не удивлюсь, если те были волшебниками. Сын заснул. Укутала его в одеяло и ещё долго сидела, рассматривая маленькое личико. Он уже начал наедать щеки, и синяки под глазами пропали. И хотя был по-прежнему бледен, уже не смахивал на того заморыша, который недавно жался к моим ногам в загаженной ванной дома Снейпов. Встала, накинула на новое клетчатое платье вязаную шаль — в доме было прохладно — и спустилась по лестнице вниз. Ужин я пропустила, но на кухне точно что-то должно было остаться. Осталось её найти, эту кухню. Вместо кухни я нашла Чарльза Нотта. Тот сидел около камина в одной из гостиных и попивал нечто горячительное из стакана. Рядом на столике стоял ещё один стакан, видимо, пил он в компании моего отца. Чудненько. Попыталась тихонько выскользнуть за дверь, но не вышло. Нотт развернулся, заметил меня и вежливо встал. Я кивнула. — Не стоит, отдыхайте, я уже ухожу. — Доброго вечера вам, мисс Принц, — кивнул гость. Но обращение меня смутило. Странно было слышать обращение мисс. Словно в комнате был кто-то ещё, а ко мне обратились по ошибке. — И вам, — замешкалась я, — мистер Нотт. В ответ снова вежливый кивок. — Присоединитесь ко мне? Ваш батюшка отправился почивать. Он предложил мне недолго погостить в его доме. — Вот как? — я всё еще не спешила отходить от дверей. Вот папашка, вот удружил. Обложили со всех сторон. Ладно. Если всё равно собралась перекусить, почему бы не сделать этого в приятной компании? — Непременно присоединюсь. — Дилли! — передо мной появился домовик. — Сообрази мне лёгкий ужин и что-то из закусок, — я покосилась на жидкость в хрустальном штофе, — пожалуй, сыр и фрукты. Я прошла к камину, присела в кресло и вытянула ноги к огню. Стало не так зябко. Присел и Чарльз. — Виски? Я подумала и согласилась. Напиток отказалась разбавлять содовой, так же как и добавлять лёд. Фу, только портить. Сделала маленький глоток, наслаждаясь тем, как мягко жидкость потекла вниз по горлу, согревая. Да, пожалуй, это великолепное завершение замечательного дня. Камин, виски, красивый мужчина. Скоро подали ужин. Эльфы сообразили десяток маленьких сэндвичей с индюшатиной, сыром помидорами и салатом. Ещё перед нами появилась тарелка с сырами и вяленым мясом. Я, не торопясь, поела. Взяла стакан и уставилась на пламя в камине. Сняла шаль. Чарльз сидел тихо и почти неподвижно, тоже смотрел на огонь. В его присутствии не чувствовалось той неловкости, которую обычно ощущаешь с незнакомцами. Он иногда поглядывал в мою сторону, и во взгляде его читалось едва уловимое любопытство, особенно когда я сбросила шаль. — Так теперь одеваются у магглов? — вежливо поинтересовался он. — Да. Это один из самых скромных фасонов. Маггловские костюмы, как бы сказать, ярче и экстравагантнее. Но, боюсь, мои брюки сильно расстроили бы отца. — Вы носите брюки? — его удивление было искренним. — А почему нет? — Волшебницы носят только юбки и платья. Так принято. — Мистер Нотт, — я устало вздохнула и повернулась к нему. — Вчера отец, кажется, упоминал, что я ничего не помню о волшебном мире. И вспоминать не жажду. Я одеваюсь как неволшебница, думаю как неволшебница и живу в неволшебном мире. И мне там в последнее время очень и очень неплохо. Хотя волшебство здорово помогает в быту, не спорю. Нотт выглядел слегка ошарашенным. Но только слегка. Его осанка, положение рук и корпуса, мимика не выдавали, что он удивлён. Только глаза. Такое самообладание вызывало у меня уважение. — Но здесь ваш дом. Вы чистокровная волшебница, Эйлин. Вы окончили волшебную школу, ваш сын волшебник, и ваше место здесь! — И что я видела хорошего в этом волшебном мире? — вдруг страшно захотелось курить. — В школе у меня особо друзей не было, судя по тому, что меня много лет никто не искал. Собственная бабка выкинула меня на улицу, подложив под первого встречного ради возрождения былого величия рода, — из меня сочился яд. — Ни отец, ни жених палец о палец не ударили, чтобы меня найти! Я жила с алкоголиком, который меня бил, жила впроголодь, в халупе, в обносках. Мой сын голодал! — я едва сдерживалась, чтобы не начать орать, потому срывалась на шипение. — Вы пропали, Эйлин, поймите, поисковые артефакты сообщали лишь о том, что вы живы. А поиск на крови давал знать, что не покидали Британию. Ваши подруги ничего не знали. Мы потеряли вас! Я сделала несколько глотков виски, закусила сырочком. Сделала несколько вдохов и выходов. — Если бы пропал Мой сын, — начала я, — я бы землю носом рыла. Провела бы все возможные и невозможные ритуалы, опросила бы всех, не просто друзей, но знакомых, знакомых знакомых и даже тех, кто встречался с ним лишь однажды. Наняла бы неволшебных и волшебных сыщиков. Нет, я решительно не понимаю… Когда отец пригрозил портрету его сжечь, тот признался. Что мешало пригрозить спалить эти чёртовы картины раньше?! Нотт молчал. Видимо, думал. Это хорошо, пусть думает. Может, надумает, что жена с такой репутацией, которая чувствует и ведёт себя как маггла, ему не нужна, и согласится на расторжение помолвки. Виски кончился. Я снова запахнулась в шаль, встала, попрощалась, пожелав мистеру Совершенство спокойной ночи, и тихонько поднялась наверх. А на подоконнике моей спальни сидела сова. Я осторожно сняла у той с лапы письмо. Сметвик ждал меня завтра утром в Мунго, портключ прилагался. Этаж пятый, седьмой кабинет.        Утро встретило меня пением птиц и свалившимся на голову Северусом. Он спешил похвастаться сном и новым волшебным дракончиком. Выпила в своей комнате кофе с булочкой и, попросив эльфа присмотреть за сыном и предупредить папу и моём отбытии в лечебницу, сжала портключ, выполненный в виде старой дверной ручки. Больница огорошила шумом и руганью привет-ведьмы с мужчиной, у которого вместо головы был чайник. Я кивнула, сообщила, что я к Сметвику, та тут же потеряла ко мне интерес и вернулась к своим обязанностям. Я поднялась и отворила дверь в кабинет целителя. Тот обрадовался мне, как старой знакомой, хотя это была всего лишь наша третья встреча. Как оказалось, я действительно очень нужна была волшебной больнице. Ранее на первом этаже в приемном покое дежурила бригада целителей и несколько медиковедьм. Они встречали посетителей, оказывали первую помощь и направляли по этажам. Сейчас все обязанности по распределению легли на хрупкие плечи привет-ведьмы. Она одна должна была встретить и рассортировать посетителей на срочных и несрочных и разогнать тех по палатам, предупредив нужного целителя. Бригада же дежурных колдомедиков была прикомандирована к аврорам. И аппарировала по координатам на зелёный код. Текучка среди привет-ведьм была страшная, так как на них были не только первичные посетители, но и пришедшие под запись. Короче, здесь срочно нужен был админ. Платить могли немного, клиника существовала на дотации, но Сметвик пообещал, если приживусь, то к тридцати пяти галлеонам зарплаты добавить бесплатное лечение меня и сына и любые витаминно-косметические зелья за счёт клиники. Мы ударили по рукам. Меня тут же сдали симпатичной пухленькой медиковедьме, которая тоже была излишне рада меня видеть. Меня галопом прогнали по всем этажам, выдав памятку для посетителей: что и где находится. Показали маленькую сестринскую с двумя столами, парой кушеток, ширмой и большой кофемашиной. Всучили салатовый халат, чтобы посетители отличали меня от медиков, и с улыбкой впихнули за стойку рядом с замученной привет-ведьмой. Та кивнула: — Новенькая? — Да. — Эрика. Ты медведьма? — Эйлин. Нет, просто волшебница, на стажировку. Эрика устало кивнула и начала: — Значит так, наша с тобой задача — наводить хоть какой-то порядок в этом бедламе. Здесь, — показала она на стол, — каждое утро отражаются дежурные целители по отделениям. У каждого этажа свой цвет: 1 этаж. Красный. Травмы от рукотворных предметов. 2 этаж. Оранжевый. Ранения от живых существ. 3 этаж. Жёлтый. Волшебные вирусы. 4 этаж. Зелёный. Отравления растениями и зельями. 5 этаж. Голубой. Недуги от заклятий. Синий означает дежурного целителя по больнице, фиолетовый — детское и родильное отделения. Запиши себе, запомнить легко, как цвета радуги. Дежурная бригада сидит в первом кабинете направо по коридору, они в основном катаются по вызовам с аврорами, но если совсем аврал, помогают нам. В этот момент из стены перед нами вышли два парня, одного из которых рвало куриными перьями. Эрика тут же подорвалась и бросила его спутнику: «Зелье или чары?» Тот ответил: «Чары». Ведьма нажала на панель голубого цвета, на ней тут же отразилось нечто вроде зеркала, за которым мелькнуло женское лицо. — Пернель! — рявкнула привет-ведьма. — Принимай, парень, лет, — она подняла глаза на спутника горемычного колдуна. — Семнадцать. — Семнадцать лет, чары, перьями рыгает. — Давай его сюда, пусть топают, — лицо в зеркале озабоченно сморщилось и пропало. — Чего стоим? Пятый этаж, первый кабинет, целитель Пернель Асмус, БЕГОМ! И вернулась к разговору со мной. Я перьями впечатлилась. Работёнка мне предстоит просто блеск! — Итак, — продолжила Эрика как ни в чем не бывало, — на панели дежурные целители, есть ещё медведьмы, они обслуживают палаты. Вот этот камень — вызов сестринской, — показала она мне на кусок хрусталя. — Ведущие врачи больницы на месте каждый день до пяти. Список у тебя за спиной, быстро выучишь. Их вызывать по особым случаям. Мы им отправляем патронуса. Так, есть ещё книга записи больных, — и Эрика ловко крутнулась на стуле вправо, там на подставке располагался толстенный талмуд. — Книга зачарована, на каждой странице таблица. Первая колонка — этаж, вторая — палата, третья — фамилия больного, четвертая — целитель, пятая — диагноз и последняя — допущенные лица. Если в колонке прочерк, никого не пускать. Могут быть указаны отдельные фамилии, или же стоять пометка «семья». Если колонка пуста, к пациенту можно пускать кого угодно. Для того, чтобы узнать, есть ли у посетителя допуск, положи правую руку на книгу и чётко скажи фамилию пациента. Данные появятся на странице. Так, что же я забыла… А, вот! — привет-ведьма провела по столу палочкой, и на том отразилась ещё одна таблица. — Это список зелий и артефактов по палатам. Если высвечивается нехватка чего-то в конце дня, мы с тобой должны оформить запрос в отдел поставок. Голова у меня шла кругом, но я понимала, что это только на первое время. Потом привыкну. Но времени не было. В приёмный покой ввалилась толпа волшебников с самыми различными травмами. Среди них выделялись трое амбалов в алом, которые тащили на себе четвёртого. — Авроры! — крикнула Эрика, вылетая из-за стойки. Я поднялась за ней следом. Эрика выяснила у одного из авроров, что имела место стычка квиддичных фанатов в пабе. Итог — коктейль из различных чар. И несколько пренеприятных травм. Двоих с травмами мы с Эрикой сразу направили направо по коридору в первый кабинет. Остальных я сопроводила на пятый. Аврора транспортировал один из его товарищей. Уже знакомая Пернель приняла ребят, ловко, с помощью пока незнакомого мне заклятия, разбросав тех по койкам и вызвав патронусом какого-то Аву, которому харе кофе в буфете хлебать, пока она тут отдувается. Кстати, её патронус оказался серебристым крупным грызуном, то ли суслик, то ли лемминг. Дальше был приём посетителей, кофе в сестринской и сопровождение рожающей ведьмы в родильное. Каталку катили вручную, так как применять магию в процессе родов к роженице запрещено. И наша смена закончилась. В сестринской меня встретили, чахло поаплодировав, и налили стакан вина. После чего всучили пару брошюр, скопированный у кого-то конспект, в котором было указано, кто есть кто, и что делать в различных ситуациях, выдали портключ, который успели на меня зачаровать, и отправили домой до завтра. Я взялась за клизму — ох уж этот медицинский юморок — и отправилась домой. Чувствовала себя, словно по мне проехал танк. Но это давало ощущение, которого мне очень и очень не хватало. Я была жива.