Эйлин, Эллочка, Элька

      Мммм… Как вкусно! Пища Богов! Хрустнул огурчик, я прожевала и заела картошкой. О, да! Какая в этом году картошка вкусная, да с маслицем, да с селёдочкой, да с огурчиком солененьким, под холодненькую водочку, на зубровке настоянную!       Мы отмечали конец инвентаризации. Длилась она почти год и успела затрахать всех до зелёных чертей. Началось всё с недостачи золотых ореховых скорлупок на складе. Егеря регулярно занимаются отловом браконьеров и ворюг, но Лукоморье огромное, всех не переловишь. Но чтобы прямо со склада! Совсем распоясались! СанСеич принял решение срочно проводить инвентаризацию, чтобы понимать, чего ещё утащили. Первичная проверка показала нехватку яиц золотой гусыни, молодильных яблок, перьев жар-птицы и птицы Рух, изумрудов, золотых ореховых скорлупок и почему-то одного бутафорского человеческого черепа. Яга ругалась страшно! Она его так старательно трансфигурировала, чтобы на кол перед избушкой надеть. Столько сил потратила, чтобы у него глаза светились, и он каждого пришедшего матом крыл. Спёрли! Ох, не завидую я браконьерам. Яга Никитична, несмотря на свой почтенный возраст, так проклянёт — мало не покажется. Мировая бабка, если не злить. Шурик носился как ошпаренный по всему заповеднику, всех стажеров припахал, вешал следилки, капканы заговаривал. Границы обходили со штатным ведуном Фёдорычем. А нас припахал к полной инвентаризации складов. Воров поймали, часть несбытого вернули, но инвентаризацию было уже не остановить. Грёбаный компот! Теперь стажёры ходили за мной с самопишущими перьями, а я без устали диктовала: слёзы Алконоста — три флакона; перья хвостовые — двенадцать штук; перья Сирин — тридцать две штуки, слёзы Сирин — один флакон…       Обнаружилось, что летучие жар-крысы, коих расплодилось немеряно, подожрали запасы овса и пропитанного пивом пшена, без которого от жар-птицы хрен чего допросишься. И пропалили сбрую Сивки-Бурки. Пришлось срочно вылавливать мантикору, которая шляется неизвестно где, вместо того чтобы работать! Мантикоре Муське было обещано, что пока она крыс не отловит, то кроме этих крыс питаться ей будет нечем. Сбрую починили, хотя в процессе ремонта одного стажера, которого никто не удосужился предупредить о сволочном нраве лошадки, затянуло в одно ухо коня и с другого выплюнуло, благодаря чему мы узнали, что с кафтана добра-молодца кто-то спорол золочёную фурнитуру.       И вот теперь, наконец, всё было описано, пронумеровано и опечатано. Продано, передано и подарено кому следовало, и мы могли заслуженно отметить это эпохальное событие. СанСеич обещал всем стажерам поставить отлично по магозоологии и отправить с практики заранее. Хотя некоторых отсюда поганой метлой не вышибешь! Вернутся, как пить дать, только закроют экзамены в академии. Степанов, долбаный Айболит, точно вернётся. Как же без него самка Горыныча-то разродится?! Она во время беременности шибко вредная стала, никого кроме него не подпускает, а так как Горыныч — единственный вид живородящих драконов, придется парня звать.       Я бахнула водочки, закусила солёным помидором и встала из-за стола. Надо было проветриться. Северус убежал с Ягой кататься в ступе, ребята ещё долго будут сидеть, а мне хотелось свежего воздуха. Вышла на крыльцо и вгляделась в солёную морскую даль. Жилые здания заповедника, так же как и основной корпус, располагались на утёсе у моря, рядом с тем самым огромным дубом, оккупированным вредными котищами. Здесь было ветрено, пахло йодом и солью. А если повернуться к морю спиной, можно было увидеть самый невероятный ландшафт, который только можно себе представить. Куда только можно дотянуться взглядом, раскинулось травяное море, вдали белели вершины гор, зеленели холмы и леса. Лукоморье походило на странный, собранный неверно паззл. Сплошная природная аномалия, в которую невозможно было не влюбиться. И я влюбилась.       Сразу, с первого взгляда. Как только международный портал перенёс нас с сыном из фойе Министерства магии на площадку перед основным корпусом заповедника. И вот уже два года, как мы не покидали это чудесное место. В Лукоморье жили и работали десятки волшебников и сотни сквибов. Здесь произрастали десятки тысяч растений, и водилась уйма всякой волшебной и неволшебной живности. Обычные зайцы соседствовали с лешими, почему-то любившими именно этот облик. Рядом с обыкновенными лошадьми вполне можно увидеть, как скачет в табуне златогривый конь-огонь, и ноздри его искрами пышут. У моря можно было поболтать с Царевной-Лебедь, которая, на самом деле, особый вид бессмертной химеры и может принимать человеческий облик. С ней интересно поговорить, и обладает она своеобразной, ни на что не похожей магией. Институт паранормальных явлений Китеж-града написал не одну диссертацию, изучая её чары.       Золотая рыбка часто приплывает поговорить с Котом-учёным, хотя с остальными сотрудниками не контактирует. Выглядит эта зараза как карась размером с хорошую касатку. Вредная и мстительная тварь, хоть и красивая. Целый табун келпи обитает на другом краю заповедника в бухте. Также в Лукоморье находится одна из самых больших общин оборотней на территории России-магической. Они отлично ладят с животными, а некоторые дети-оборотни, которым посчастливилось родиться волшебниками, вернулись к нам после школы — работать ветеринарами, мастерами чар, травниками и зельеварами. Теперь заповедник — это и наш с Севером дом.              Я окунулась в воспоминания. Два года назад, после подписания всех необходимых документов в банке Гринготтс, мы с Северусом собрали вещи, я доработала положенный срок, отец уладил вопросы с Ноттами. Чарльз встретился со мной ещё раз, предлагал не горячиться и попробовать пожить вместе недолго, вдруг срастётся. Но я считала, что надо рубить. И так затянули донельзя. Мужик отличный, найдёт себе красотку под стать, настоящую леди. Он, кажется, понял. Мы подписали соглашение. Я выплатила неустойку. СанСеич перевёл нужную сумму. Теперь я должна была отработать на него три года и отдать деньги. Их автоматически должны были изымать у меня из зарплаты до тех пор, пока не погашу долг. Отец предлагал выплатить часть суммы, но я отказалась. Пускай будут Северусу на образование. Мою ставку в больнице забрала Маша. Работа ей нравилась, а может, дело было вовсе не в ней, а в симпатичном целителе Гиппократе? И вот, после того, как мы уладили все формальности, нас ждало Лукоморье.       Первое время я зашивалась. В документах был жутчайший бардак, я никак не могла запомнить всех сотрудников, познакомиться с обитателями заповедника, путалась в стационарных аппарционных порталах, объединяющих заповедник в сеть. Потом втянулась, таскала везде с собой сына. Научилась ездить верхом и с удовольствием рассекала не только на Сивке, но и на метле и даже на гиппогрифе. Меня повысили до завхоза и подняли зарплату. Свой долг я уже выплатила. В следующем году Северусу поступать в школу при Колдовстворце, и уже сейчас было понятно, что ему там самое место. Колдовстворец славится своей школой зельеваров, а мой сын растёт настоящим самородком. Лучшими материалами для дальнейшей работы я его обеспечу. А дед присмотрит — его запрос на должность преподавателя одобрили, он недавно прислал нам письмо. Теперь будет рядом с обожаемым внучком.       Маша долго переписывалась с Шуриком, но что-то у них не срослось. Недавно она отправила старшую дочь в Хогвартс и выскочила замуж за Сметвика. Пушкин уволился из посольства и работает помощником какой-то шишки в русском Министерстве волшебного взаимодействия — так здесь называется Министерство магии. К нему вовсю подбивает клинья дочка маминой подруги Сонечка, и, видимо, вскоре мы с Шуриком погуляем на их свадьбе. Шурик пока так и не женился, но теперь, когда я ему ничего не должна, кто знает, кто знает…       Лукоморье готовилось ко сну, солнце опускалось за море, над морем с диким гиканьем пролетала ступа с Бабою Ягою и моим сыном. Я курила на крыльце заповедника и думала, что жизнь, чёрт возьми, прекрасна!