***
В семье Бочаровых всегда ужинали по отдельности — мать у себя в кабинете перед компьютером, отец перед телевизором и непременно с бокалом пива, а Косте вообще было без разницы, где есть — на кухне или у себя в комнате. Но сегодня все собрались за общим столом. — Сынок, я сегодня видела тетю Лилю, — мать положила себе в тарелку несколько ложек салата и развернулась всем корпусом к сидящему рядом сыну, — и знаешь, что она предложила? — Что бы она ни предложила, я в этом участвовать не буду. Мой ответ «нет», — глухо отозвался Костя, подперев подбородок кулаком. Юноша давно усвоил, что там, где появлялась тётя Лиля, мать Артура, не следовало ожидать ничего хорошего, и обязательно был уготован какой-то подвох. — Сынок, но ты ведь даже не знаешь, что я хотела сказать, — женщина растерялась и отодвинула свою тарелку на край стола. — Не знаю и знать не хочу, — буркнул себе под нос Костя, нехотя ковыряя вилкой свой ужин. — Ты как с матерью разговариваешь? — повысил голос отец, отвесив сыну ощутимый подзатыльник, — она предложила вместе съездить в Карпаты на новогодние праздники. Неужели ты против? — Я не поеду, — юноша втянул шею в плечи, словно ожидая нового удара. Голова болела все сильнее, а мозг горел огнем. Боль сосредоточилась в висках, пульсируя в ритме сердцебиения и почти затмевала поселившееся в затылке давление, — ни дня не хочу провести вместе с ним. Совместные каникулы с Артуром для Кости были равносильны погибели, круглосуточному кошмару. Куча мелких пакостей, замаскированных под случайности, ежедневные угрозы уничтожить самыми изощренными способами, трехэтажные маты со спокойным, безмятежным лицом и надменный, ледяной, как у кобры взгляд, от которого у Бочарова скручивало внутренности — все это Артур делал незаметно, исподтишка, оставаясь для всех эталоном вежливости, любезности и такта. Артур всё это воспринимал как игру и развлечение, а Костя — болью и стрессом. — Кость, ты пойми: мы должны поехать, ведь это отличная возможность сблизиться с семьей директора. А тебе нужен хороший аттестат. И с Артуром тебе лучше дружить. Он такой утонченный, ты мог бы у него многому научиться. Мы ведь плохого тебе не посоветуем, — мать мягко улыбнулась Косте, но эта её неуместная улыбка отозвалась в нём лишь новым раздражением. Костя саркастично хмыкнул. Чему он мог научиться у Артура? Ругаться, как сапожник, запугивать и подавлять морально других людей? А за родителей, готовых лебезить и заискивать перед кем-угодно ради аттестата сына, было обидно, ведь отец с матерью готовы были пожертвовать чувствами и интересами Кости, лишь бы угодить соседям. — Да что ты с ним рассусоливаешь? — отец был настроен решительно и начал нервничать, от чего его шея покрылась красными пятнами, — едем — и точка. А тебя, щенок, пороть нужно чаще, чтобы не смел перечить. Марш в свою комнату! Костя посмотрел на папу грустно и угрюмо и повиновался приказу с какой-то ожесточенной покорностью. — Посмотри, Валя, кого мы вырастили, — раздраженно сказал мужчина, хмуря брови, когда Костя, хлопнув дверью, вышел, — у нас совершенно распущенный сын. У него нет друзей, он не хочет общаться даже с Артуром. Хотя, казалось бы, что им мешает? Ничего… Он никуда не ходит, кроме своей музыкальной школы, сидит за уроками и за фортепиано. У него даже девушки нет. Он пытается бунтовать и грубить нам, а у самого слёзы в глазах. Он ничего не жрёт и поэтому весит меньше, чем в прошлом году, — отец так ударил кулаком по столу, рядом с Костиной тарелкой, которая так и осталась полной еды, что она зазвенела, — посуди сама, кого мы воспитали. Не должен мужчина, будущий защитник семьи, быть таким мямлей. Если сейчас из него не выбить эту дурь, то тяжело ему будет в жизни. Мать неопределенно пожала плечами. С одной стороны, она жалела сына, такого доброго и чувствительного, а с другой — признавала правоту мужа. Плотно закрыв дверь своей комнаты, Костя медленно сполз по стене вниз, прижав ладонь к губам, чтобы беззвучные рыдания не переросли в крик. Он давно убедился в том, что его нервная система полностью расшатана. Его трясло от пережитого за день, а окружающий мир казался несправедливым и жестоким. Если на травлю одноклассников Бочаров еще мог закрыть глаза, то поведение родителей расстроило его до глубины души и заставило в очередной раз размазывать слёзы по красивому бледному лицу и задаться вопросом: есть ли хоть один человек, который любил бы его таким, какой он есть, и не пытался переделать под свой вкус? Никогда он не станет циничным и грубым и не сможет дружить с Артуром, обладающим этими качествами. Юноша понимал, что остался один на один с суровой реальностью, когда нет ничьей поддержки — ни родных, ни друзей. Сердце грела лишь одна мысль: у него теперь есть парень. Дрожащей рукой Костя взял с прикроватной тумбочки свой телефон. Бочаров любил пересматривать совместные фото с Никитой, чья улыбка и теплый взгляд давали Косте силы жить, верить в лучшее, мириться с невзгодами, что давили тяжелым грузом, и преодолевать все испытания. Стоило Алексееву его обнять — проблемы уже не казались такими трудноразрешимыми, обидчики уходили куда-то на второй план. Казалось бы, банальное действие, но объятия любимого окрыляли Костю, дарили вдохновение. Никита проник в каждую клетку его тела.***
На следующий день в школе намечался турнир по мини-футболу. С начала учебного года выпускники боролись за честь выйти в финал и в случае победы получить немаленький призовой фонд. В соперники им досталась очень сильная команда из Василькова, прошедшая весь чемпионат на одном дыхании. Игроки хозяев уступали гостям в технике и физической подготовке, но всё же не теряли надежды если не выиграть, то дать сопернику настоящий бой. Физрук сразу предупредил Артура и Сашу, что им, как нападающим высокого уровня, предстоит пахать по полной программе и отыграть весь матч без замен. Не было равноценной замены и вратарю, а по совместительству и капитану команды Серёже, готовому стоять в рамке все 40 минут игры, лишь бы защитить честь школы. Стражем ворот он был отменным: мощного телосложения, широкоплечим и мускулистым. Он уверенно чувствовал себя на последнем рубеже: пропускал редко, брал даже «мертвые» мячи, отбивал пенальти. Как и полагается лидеру, он умел подбодрить товарищей и повести команду вперед, а мог прикрикнуть и даже отругать. На уроках он говорил редко, а вот во время матчей отводил душу, и его громкий низкий голос разносился по всему спортзалу. Нападающие соперников боялись Сергея, ведь заведомо знали, что дуэль с ним проиграют. Он получил прозвище Танчик, но вовсе не за грозный вид и габариты, а за фамилию Танчинец, и всегда был нацелен на ужесточенную борьбу. Для Кости день матча начался ужасно. Он не выспался, ведь мысли о собственной ненужности и ущербности не давали ему покоя всю ночь, и он спал урывками, через каждые полчаса просыпаясь и глядя на время. Когда будильник наконец-то прозвенел, Костя едва поднялся с постели, чувствуя себя совершенно разбитым. Тяжело было даже передвигаться, а уж о том, как отыграть матч, он думал с содроганием. Придя в школу, Бочаров обнаружил, что кто-то порезал лезвием его кроссовки, изрядно постаравшись превратить обувь в нечто бесформенное и годное разве что на выброс. Костя долго смотрел на это безобразие, оценивая ситуацию и размышляя, что ему делать. Слёз не было, от одной мысли о них юноше становилось тошно. Он их все выплакал вчера, получив своего рода передоз. Испуганного и уставившегося диким взглядом в испорченные вещи, Костю, Никита нашел в раздевалке в полном одиночестве. — Да не парься ты, — за время пребывания в новой школе, Алексеев успел выучить манеру Костиного поведения и знал, что если начать его жалеть, Бочарова может накрыть такой истерикой, что и до вечера не просохнет, — я дам тебе свои запасные кроссовки. Только… у меня размер немного меньше. Тебе некомфортно будет. Но лучше так, чем никак. В общем, решай сам. Нужно рассказать об этом случае классухе. Не глядя Никите в глаза, Костя отрицательно замотал головой. Он считал лишним рассказывать Татьяне Ивановне об этом инциденте. И так ясно, чьих рук это дело, а разбираться, кто из четверки его недоброжелателей виноват больше остальных, Бочарову не хотелось. Он не любил привлекать к себе внимание и предпочитал получить нагоняй от родителей, чем огласку на всю школу. Никита огляделся по сторонам и, убедившись, что в раздевалке они только вдвоем — остальные парни слушали последние наставления перед матчем — положил руки Косте на плечи, притянул к себе и накрыл его губы коротким поцелуем. И тотчас отпустил, словно боясь, что их кто-то увидит. — Я не люблю, когда ты грустишь, Костенька, — Алексеев смотрел так ласково своими темно-карими бархатистыми глазами, как может смотреть только родной человек. У Кости иногда складывалось впечатление, что он даже сердиться не умеет и всегда пребывает в хорошем настроении, — а о кроссовках забудь. Обувай мои. Я попрошу отца прислать с Испании самые лучшие, твоего размера. А сейчас поторопись, а то опоздаем на разминку. Мы с тобой оба в основе. Тесная обувь не казалась для Кости чем-то страшным, ведь ко всему в этой жизни можно привыкнуть. Он выйдет на площадку и поможет товарищам завоевать кубок. Он будет бороться до тех пор, пока не упадет от усталости и кровавых мозолей. Главное, что он будет играть бок-о-бок с Никитой, в которого влюбился всем своим еще детским сердцем и с каждым днем все больше убеждался, что эти чувства взаимны.