***
— Давай поможем ему? — осторожно предложил Костя, потянувшись в шкафчик за курткой, и во все глаза глядя на Никиту, который складывал в рюкзак вещи. Алексеев на минуту задумался, приложив указательный палец к щеке, огляделся по сторонам, словно оценивая фронт работы. — Поможем, конечно же, поможем, — с наигранной серьезностью произнес Никита, а затем, порывшись в карманах куртки, высыпал их содержимое на линолеум. Увидев валяющиеся на полу фантики от конфет, мелкие монетки, шелуху от семечек, к Алексееву подскочила Алина. Девушка была готова если не удушить его, то испепелить взглядом — точно. — Я тебе сейчас в жопу запихну этот мусор, — крикнула она громко и пронзительно, что не возымело на Никиту никакого действия. Он схватил Костю за руку и направился в коридор. — Ничего ты мне не сделаешь, дура, — равнодушно пожал плечами Никита, глядя на Алину как на человека низшего сословия. — Прости, Алина, я сейчас все уберу, — пролепетал Костя, безрезультатно пытаясь освободить руку из крепкой хватки Алексеева. — Только попробуй, — с неприкрытой угрозой предупредил его Никита, — пойдем отсюда. Костя притих и испуганно съежился, ожидая чего-то неприятного. Он решил поддаться Алексееву и не ссориться с ним.***
Солнце стояло высоко в небе и согревало все вокруг своими лучами. Едва заметные облака, лениво проплывая в вышине, красноречиво намекали, что в ближайшие дни погода будет ясная и теплая. Деревья в парке становились все пышнее, покрываясь молодыми клейкими листиками. Изумрудные тона вокруг наполняли тело легкостью и грацией. «Все хорошо, эта весна станет самой волшебной в моей жизни», — в такт шагам думалось Косте, и на душе стало еще более безмятежно. Наверху резко и неприятно вскричали скворцы, выдернув юношу из мира грез и вернув в реальность. Вспомнился неприятный инцидент с Никитой и Андреем, от чего сразу стало гадко, и Бочаров засомневался, хватит ли у него теперь совести честно смотреть в глаза Андрея. У многих были свежи в памяти воспоминания о Костином заявлении в полицию, и как его обидчикам удалось выйти сухими из воды. А вот Андрей не смог и пострадал за всех. Его семье присудили выплатить большой штраф, лишь бы на юношу не повесили условную судимость, которая бы легла на его репутацию несмываемым пятном позора. Костя видел, как несладко приходилось Андрею, каким-то незримым чутьем ощущал, что ему достается от отца, да еще и как. Он прятал от Андрея глаза и старался меньше пересекаться, насколько это возможно, учась в одном классе. А тот ходил хмурый, бледный и молчаливый. Судя по тому, каким тихим он был, и как часто отпрашивался с уроков, закрадывались подозрения, что ему действительно плохо. Косте не хотелось верить, что это он был причиной обострения болезни одноклассника, равно как и касаться этой истории с полицией. Но Андрей и сам избегал ее и ни в чем Бочарова не упрекал. Сегодня Костя хотел сделать для него хоть что-то хорошее, искренне и ненавязчиво, ни в коем случае не подчеркивая свое превосходство. Но Алексеев не позволил. Костя с любовью взглянул на идущего рядом Никиту, и губы невольно вытянулись в улыбку. Шквал эмоций с новой силой накатил на него, от чувств к Алексееву Косте хотелось плакать и петь одновременно. Бочаров аккуратно взял его за руку, но Никита сразу же ее одернул резким движением. — Костя, прекращай этот детский сад. Все и так знают, что мы вместе. Незачем держаться за руки. У Кости больно кольнуло внутри. Он давно чувствовал: что-то изменилось в их отношениях с Алексеевым. В былые времена, когда его обижал Артур с компанией, Никита излучал заботу, внимание и нежность. А Бочаров даже представить себе не мог, что в его жизни когда-нибудь будет такое чудо. А теперь, когда издевательства прекратились, Костя больше всего этого не чувствовал. Никита целовал его намного реже, обнимал — только если Бочаров об этом просил, а когда они последний раз занимались любовью, Костя даже не помнил. Ему иногда казалось, что Никите больше неинтересно с ним, потому что не от кого больше защищать. И Костя с грустью задумывался: а что же он собственно выиграл, написав на одноклассников заявление? — Может, пойдем ко мне? Мама сегодня будет поздно, — осторожно произнес Бочаров, пытаясь придумать, как лучше поддержать разговор, который не клеился. — Сегодня не могу, — ответил Никита, глядя себе под ноги, — репетитор по английскому. Не обижайся. В следующий раз обязательно зайду. — Я не обижаюсь, — Костя старался сохранять невозмутимое выражение лица, хотя горло давило что-то непонятное, то ли боль, то ли тоска. Где-то глубоко закралось нехорошее предчувствие. Алексеев улыбнулся, слегка приобняв Костю за плечи, скорее дружески, нежели любовно. — Ну, вот и славно. Пойдем, провожу тебя. Они шли по улицам и проспектам, со всех сторон окруженных каштанами, мимо высоток и торговых центров, и Бочаров с трудом сдерживал слезы. Но у своего подъезда, после того, как Никита невесомо прикоснулся губами к его щеке, Костя все-таки заплакал. Мимо дежуривших на лавочке старушек он прошел со спокойным лицом, но потом самообладание оставило его. А когда отчаяние и боль стали постепенно утихать, на смену им пришла злость. Злость на самого себя.***
Когда класс был убран и сиял чистотой, Алина засобиралась домой: — Тебе осталось только вынести мусор и расставить стулья по местам. Если я не потороплюсь, то могу опоздать на курсы. Андрей тепло улыбнулся однокласснице: — Спасибо тебе. Я очень тронут твоей заботой. Без тебя я бы не справился. — Справился бы. Но вдвоем легче и веселее. Разве не так? Андрей с благодарностью взглянул на девушку, кудрявую и черноглазую. Ее необыкновенная простота подкупала и окружала ореолом обаяния, а чувство заботливого участия к другим, вселяло безграничное уважение даже со стороны тех, кто ее недолюбливал. Алина была из тех учениц, кому были присущи ответственность, несгибаемая воля и самоотверженность. Причем с младших классов. Всегда активная и жизнерадостная, она часто выручала класс. На уроках, когда не в состоянии были выкрутиться отличники, блистала хорошистка Алина. Не было такой общественной работы, за которую она не согласилась бы взяться, будь то постановка художественного произведения, выпечка пирожков для благотворительной ярмарки или шефство над младшими товарищами. Андрею нравилась эта девушка, высокая, красивая, с глазами, в которых бушевало пламя, и длинными локонами. Но будучи влюбленным в Сережу, Андрей видел в ней только друга, готового в любой момент прийти на помощь. Алина единственная не боялась его приступов. Вместо того, чтобы испуганно хлопать глазами и наблюдать за происходящим, она вела одноклассника в медпункт, а потом, если было нужно, звонила матери Андрея. Юноше хотелось, чтобы хоть капелька такого сочувствия и сострадания была присуща и Сергею. Но тот относился к своему парню, как к вещи, бесплатному приложению. Поэтому Андрей не решался открыть ему израненную пустоту своей души, поделиться сокровенным. От этого безысходного одиночества хотелось взвыть сильнее, чем от преследующей его с детства головной боли. Взвыть, как раненный зверь — тихо, бесслезно и поэтому страшно. — Если что — сразу звони, — Алина на прощание коснулась щеки Андрея, а увидев след от своей пурпурной помады, сразу же стерла. Юноша, опустив голову, кивнул и что-то невнятное промычал в ответ. Когда Андрей наклонился вынести мусор, голова вдруг закружилась, а окружающий мир стал мутным. Юноша тряхнул головой, прогоняя лиловый туман перед глазами. Иногда это срабатывало, иногда нет. Сейчас не сработало. В висках стучала кровь, волны боли накатывали со стороны затылка. Таблетки во время обострения помогали слабо, но Андрей на всякий случай выпил две. Только сейчас он понял, насколько задержался в школе. А еще нужно было забрать с продленки сестру, которая наверное уже волнуется и непременно закатит скандал. Сначала брату по дороге домой, а дома отцу из-за того, что Андрей заставил ее долго ждать. Юноша знал, что ему в любом случае попадет. До синяков, а может даже и до крови. От мысли об отце сердце зашлось истерической дробью, но Андрей сразу же себя одернул, приказав успокоиться. Иногда ему от самого себя становилось странно, насколько он зависим от собственных эмоций. Стоило ему хотя бы немного переволноваться — он каким-то непостижимым образом чувствовал, как напрягаются сосуды в его голове, вызывая боль, и юноша старался по возможности не нервничать совсем. Но Андрей был учеником исполнительным, к тому же шел на золотую медаль, поэтому быть спокойным не получалось. В период ремиссии было терпимо, но когда наступало обострение, приходилось пить таблетки горстями.***
На стены школьного коридора ложились косматые тени. День медленно перетекал в тихое сизое предвечерье. Все классы были пусты, учительская заперта. Но в том, что в школе никого не было, Андрей сомневался. Кабинет информатики был приоткрыт. Последнее время это место облюбовали спонсоры — арабы, которые грозились сделать в лицее капитальный ремонт и установить новейшую технику взамен старой. Директор восхищался гостями и видел в них едва ли не арабских шейхов с несметными богатствами. Ученики привыкли, что по лицею разгуливают мужчины восточной внешности, слышится их раздражающий слух язык. Но сейчас что-то настораживало в их подозрительно громком шепоте, и юноша замер за дверью, затаив дыхание, словно в засаде. Он вжался в стену, опасаясь, как бы в кабинете не заметили его тень, и прислушался. Благодаря отцу-ливанцу Андрей понимал арабский язык так же хорошо, как русский и украинский. Юноша отлично слышал каждое слово, хоть мужчины и говорили негромко. У Андрея не было цели шпионить, им овладел интерес, каким изменениям подвергнется его родной лицей. Хотя какой резон ему беспокоиться о школе, из которой он через пару месяцев уйдет в университет? «В этот лицей моей сестре поступать через несколько лет, так что пусть тут все будет красиво»… Андрей искренне верил, что после ремонта, сделанного арабами, лицей преобразится, и в нем станет светлее и уютнее. Но спонсоры вели разговор вовсе не о комфорте. На краю подсознания юноша догадывался, что дело нечисто, поэтому беззвучным движением включил на телефоне диктофон, настроив запись на максимальную громкость. «Как ты думаешь, этот белобрысый идиот ничего не пронюхал?» «Не говори глупостей! Что он мог пронюхать?» «Что сертификаты качества поддельные и на компьютеры, и на стройматериалы» — бородатый смуглый мужчина испуганно оглядел потолок на наличие камер, и, не обнаружив их, облегченно выдохнул. «А если он додумается отправить образцы на экспертизу и протестировать технику до установки?» Мужчина помоложе, с черными вьющимися волосами, так и прыснул со смеха: «Кто? Этот-то? Да он с собственным сыном совладать не может и верит всем подряд. Когда до него дойдет, что его старые компьютеры были в сто раз лучше наших, а от стройматериалов больше вреда, чем пользы, мы будем далеко». «План хороший, но слишком рискованный. Слушай, иди проверь, не подслушивает ли кто, а то у меня паранойя и кажется, что даже у стен есть уши». Голоса вдруг стихли, и послышался звук приближающихся шагов. Андрей отскочил от двери. Самое время убегать! Он рванул с места, в мгновение ока пересек коридор и скрылся за углом, сам от себя не ожидая такой прыти. Услышав за спиной отрывки фраз, юноша перешел с ходьбы на бег. Он знал, что если сейчас он выйдет со школы на улицу, его увидят из окна, и этим он себя выдаст. Спустившись на первый этаж и рискуя быть настигнутым врасплох уборщицей, Андрей юркнул в подсобку под лестницей и быстрым движением задвинул щеколду. Внутри было пыльно и темно. Единственным источником света служила узкая прорезь, сквозь которую Андрею было хорошо видно, как его преследователи, немного покрутившись у выхода, побрели наверх. «Интересно, что бы они со мной сделали, если бы застукали?» — подумал Андрей, и от этой мысли ноги стали ватными, а под ребрами похолодело. На лбу выступили капли пота, в висках пульсировало так, словно под кожей находилась раскаленная лава. Боль стала сильнее, а из носа потекло что-то теплое. Инстинктивно прижав к нему ладонь, юноша ощущал, как капли крови щекочут руку. Он боялся взглянуть на свою куртку бежевого цвета, ведь на ней уже скопилось большое красное пятно. Андрей присел на корточки, достал из рюкзака пузырек с таблетками и бросил под язык еще две. Нужно было какое-то время, чтобы остановить кровь и привести в порядок нервы. Перенесенный только что стресс и спровоцировал приступ. Андрей больше не боялся, что его найдут. Пугало другое — его ждала младшая сестренка, которую забрать со школы больше некому. Время позднее, а им еще ехать на другой конец города.***
— А я расскажу папе, что мы, вместо того, чтобы ехать домой, шляемся непонятно где, — тараторила сестра Андрея, Далия, — и что ты меня поздно забрал с продленки. Вот скажи, почему у всех братья нормальные, а мне достался ты. Девочка кивнула на испачканную кровью куртку брата и брезгливо поморщилась. Андрей пропустил мимо ушей высказывания сестры, он давно привык к ее колкостям. Далия часто унижала его, несмотря на разницу в возрасте, но Андрей не отвечал ей, как и полагается сдержанному и уравновешенному мужчине. Обижаться на сестру было некогда, в голове роились совсем иные мысли, мучили размышления о том, что же происходит в лицее. Измученный мозг юноши устал от попыток выстроить хоть какой-то план действий. Осознавать свою беспомощность было ужасно. Единственное, что Андрей мог сделать в данной ситуации — рассказать все директору и дать прослушать аудиозапись, предварительно переведя ее на русский с помощью специальной программы. Ведь под угрозой благополучие лицея, а он, Андрей, сегодня увидел истинное лицо спонсоров. Мошенников, готовых заменить качественные, но устаревшие компьютеры, на ненадежные, которые сломаются через день, а для ремонта использовать дешевые токсичные материалы. Ведь несмотря на высокую должность, Александр Юрьевич доверчивый. Человек, который ждет от других такой же честности и ответственности, на которую способен сам. Но в жизни это правило не всегда работает. «Не люблю Артура, но его отец делал мне только добро, поэтому я не оставлю его в беде». С сыном директора у Андрея не сложились отношения еще с детского сада. Артур хоть и не обижал его, но и на теплую дружбу не распылялся и относился прохладно. К единственному из их компании. Да Андрей и претендовал на его симпатию.***
Пока Александр Юрьевич слушал аудиозапись, его лицо становилось все более сосредоточенным и строгим. На моменте, где арабы нелицеприятно о нем отзывались, мужчина помрачнел, а в глазах сверкнула ярость. — Ах вот как, значит? За моей спиной замышлять против меня махинации? Не бывать этому! Скажи, я похож на идиота? Андрей впервые видел Александра Юрьевича в гневе. Для него директор всегда был воплощением невозмутимости и солидности. А сейчас юноше было немного боязно, и в то же время жаль Александра Юрьевича. Неприятно разочаровываться в людях, пусть даже и спонсорах, когда ты доверяешь, а тебя за дурака держат. Поэтому Андрей даже не нашел, что ответить, только молча смотрел на директора. Зато Далия соображала быстрее: — Нет, что вы. Вы лучший директор в мире. Мужчина улыбнулся одними лишь глазами. Глаза у него были ярко-голубые. Они вспыхивали, когда он сердился, а когда был доволен, в зрачках плясали крошечные золотые искорки: — Вот что, Андрюша, скинь мне этот файл. Завтра же эти аферисты вылетят из лицея, как пробка из бутылки. А тебя я официально поблагодарю на торжественной линейке. Так что готовься. Оденься празднично. Юноша мысленно возблагодарил небеса за то, что директор был настолько озадачен, и не обратил внимания на его испачканную одежду. Александр Юрьевич пожал руку своему ученику на прощание, учтиво кивнул Далии, и уже был готов захлопнуть дверь квартиры, но вдруг добавил: — Ты, кстати, куда собираешься поступать? В Драгоманова? Я дам тебе рекомендательное письмо, и тебя примут в университет даже без собеседования. Сердцем Андрея овладела радость, затмившая горечь и болезни, и неудач. Он чувствовал себя рыцарем, спасшим доброе имя своего вассала. Юноша нажал кнопку лифта, но тут его окликнул знакомы голос. Андрею на миг показалось, что это Артур. Но нет. Интонация была другой, не надменной, а теплой. В подъезде стоял Костя и мягко улыбался. В руках он держал свою куртку. — Возьми. Твоя же испачкалась. Переоденься. Андрей с недоверием покосился на одежду: — Я надеюсь, в этот раз без подвоха? Тебе сколько не помогай, а результат один… Андрей сглотнул ком в горле из-за нахлынувших воспоминаний о том, сколько раз он выручал Бочарова. Стало до слез обидно и не понятно, кого больше жалко — себя или Костю. — Я не хочу, чтобы тебе снова попало. Ты хороший. Ты не такой, как они, — серые, с длинными ресницами, глаза Кости смотрели ласково, с каким-то согревающим светом. — Но тем не менее, заявление ты написал на всех четверых. А ты же знал, что мне спуску не дадут, — печально произнес Андрей, невольно воскрешая в памяти те страшные дни, когда отец ежедневно избивал его из-за проблем с полицией, — ладно… Забудь. Я тоже виноват. Не нужно было с этой компанией связываться. Андрей задумчиво потер лоб и взял куртку. В тусклом свете Костины глаза показались ему блестящими и красными. — Ты что, опять ревел? Благоверный обидел? — спросил Андрей, стараясь не показывать участия. Костя молчал, опустив взгляд, и весь сжался, словно ожидая нападения. — Ничего в этом мире не стоит слез, — философски сказал Андрей, надевая Костину куртку, которая была ему великовата, и пришлось подкатить рукава, — кроме здоровья и жизни родных. Юноше на миг показалось, что из-под опущенных ресниц Кости скатилась слеза: — Если бы я ревел из-за всего, что со мной происходит, я давно бы сошел с ума. Не расстраивайся. Все наладится. И спасибо за куртку. Поздний вечер — не время для разговоров, особенно если рядом недовольная и голодная сестренка, а дома ждет суровое наказание от отца. Андрей наперед знал, что ему будет, но страшно не было ни капли. Ужасная апатия расслабляла мысли и тело: «Дожить бы до завтра. Может, что-то интересное произойдет. Александр Юрьевич слов на ветер не бросает».***
В школу Андрей пришел, как в полусне. В голове не было ни одной связной мысли, и юноша понятия не имел, как будет отвечать на уроках. Он двигался на автопилоте, как зомби, пытаясь абстрагироваться от головной боли, и чувствуя, что еще немного — и его стошнит. Или еще хуже — он рухнет на землю, как подкошенный. Отец вчера снова его избил за то, что пришел поздно и якобы подверг опасности Далию. На стоянке возле школы не было ни одного автомобиля с арабскими номерами, да и самих спонсоров в лицее не наблюдалось. Это наталкивало на мысль, что Александр Юрьевич разорвал с ними контракт. На торжественной линейке директор выступил с пламенной речью, что ему удалось избавиться от мошенников, посягающих на финансовое благополучие школы. — А вывести их на чистую воду мне помог один из наших лучших учеников, Хайат Андрей Мехдиевич. За эти заслуги он награждается похвальной грамотой, рекомендательным письмом и ценным призом. Андрей стоял ни жив ни мертв. Особенно, когда услышал, что ко всему прочему прилагается денежное вознаграждение. Он отдаст эти деньги отцу, чтобы возместить штраф. «Лишь бы перестал бить… Лишь бы мама перестала плакать… А мне… Лишь бы не сломаться». После линейки, когда до начала первого урока оставалось десять минут, к Андрею подскочил Сережа и повис на шее своего парня, что тот едва на ногах устоял. — Да ты крут, любимый, — громко прошептал Сергей, прижимаясь щекой к щеке Андрея, — слушай, может, после уроков в клуб рванем? У тебя же как раз денежки появились. А потом ко мне. Мы с тобой давно не чпокались. С тех самых пор, как ты начал симулировать свою болезнь. Ты долго отлынивал, но теперь наступило время доставить удовольствие Сереженьке, которого ты безумно любишь. — Нет, — неожиданно отрезал Андрей. Не готовый к такому повороту событий Сергей, удивленно отпрянул: — Что ты сказал? — Я сказал «нет», — повторил Андрей, и в его словах не было ни волнения, ни злобы, они звучали как заранее подготовленный ответ, — отныне мы не вместе. Вот и вся любовь, Сереженька. Карие глаза Сергея еще больше потемнели от гнева: — Ну и пошел ты… Это не ты меня бросаешь, а я тебя. Мне нужен сильный человек рядом, а не такой никчемный, как ты. Да и к тому же ты в постели ноль. — Может, два ноля? И семерка? — хмыкнул Андрей, удивившись самому себе, своему умению придумать столь остроумную шутку, — ты не возражаешь, если я отсяду от тебя? Так будет лучше для нас обоих. Лицо Сережи исказилось от злости, он весь затрясся от негодования и готов был броситься на Андрея с кулаками, но опомнился и сдержал себя: — Неблагодарная тварь… Я же для тебя столько добра сделал… А ты… Тьфу, блять… — и не оборачиваясь пошел в класс. У Андрея больно сжалось сердце. Но он не жалел о своем поступке. Иногда нужно жечь мосты. Не потому, что ты не любишь, а потому, что тебя не любят. Кто-то тронул Андрея за плечо. — А, это ты, Костя? Хотел чего? Бочаров смотрел на него с уважением и улыбался: — Ты молодец. И лицей спас, и избавился от разрушительных отношений. — Так значит ты все слышал? — Андреем овладело странное чувство. Он не сердился на Костю за подслушанный разговор, скорее наоборот. Пусть знает, что между ними с Сережей все кончено. Костя кивнул: — Если нужна помощь, обращайся. — А как же твой благоверный? Ревновать не станет? Костя, застенчиво улыбнувшись, отвел глаза, и Андрей понял, что его вопрос был неуместным: — Ладно. Зачем ко мне ревновать? Мы же с детского сада друг друга знаем. Пойдем лучше в класс, верну тебе куртку.