Просто возьми отпуск

Несмотря на врачебные запреты по поводу активной деятельности, Михалыча было не удержать. Катаясь на катере утром и на банане вечером, он, тем не менее, позволял Дулину сопровождать его. Принимая его заботу о руке, Виктор и сам не медлил помочь, помогая тому держаться за него при долгой ходьбе или, если тот садился, обслужить его. Таким Дулин нравился ему больше — не приставал, не лез, не домогался, слушал, сам охотно говорил. Да даже проигрывать ему в домино было не так обидно, как раньше. И, удивительно, приступы кашля отступали сами собой, никакого лечения не понадобилось. -Слушай, Михалыч, я тут сон такой видел… -Опять со мной? -Да не, там другое. Представляешь, я плыл по морю, всю ночь в нём барахтался, до берега добраться не мог. Уж думал утону — а тут дельфин подплыл. Красивый такой, блестящий весь, как стразы от Сваровски. Я на него сел, он меня до острова довёз, а там пальмы разные, кокосовые, банановые, красота! Уж хотел тебе ящик нарвать да привезти. -Кстати, мне тут сын рассказывал недавно. Ты знаешь, что бананы — это ягоды? — Спросил Виктор, попивая коктейль через трубочку. -Да ладно? -Сам удивился! Всю жизнь фруктами звал и нормально, а тут вон оно как! -Ты тогда не коктейль, а сок пьёшь! — Засмеялся Дулин. Михалыч, и сам не сдержавшись, захихикал. — Как и этот, ну томатный сок. -Томаты тоже ягоды! И арбуз тоже! -Ох мне мама томатного варенья к зиме наделала… Смеясь, мужчины не заметили, как наступил вечер.

***

Отпуск близился к концу, хотя и очень этого не хотелось. Дулин ещё не мог нормально стоять, так что вечера на лежаках стали обыденностью. Михалыч, заметно при нём расслабившись, удивлялся простоте их разговоров и полному отсутствию напряжения между ними. Тем более Иван, когда хотел, был тем ещё джентльменом… -Ты правда меня так сильно любишь? Подняв брови, Дулин, глянув на спросившего Виктора, медленно вздохнул. Не сразу ответив, тот, глядя на волны, с печалью кивнул: -Я ж, если надо, и жениться могу. Ты для меня не на один день. Я ради тебя всю свою жизнь перечеркну. -Знаешь, что меня удивляет? -Что же? Михалыч, ковыряясь в зубах оставшейся после ужина зубочисткой, всё ещё стеснялся своих мыслей. Но деваться от них уже было некуда. -Все, кто меня поддерживал, предавали при первой же возможности. Ты один оставался рядом. Какой бы ужас ни творился. Приставал, доставал, но оставался возле меня. Почему? Дулин, протянув было руку к нему, нерешительно сжал кулак и, вернув ту обратно на место, ответил: -Потому что ты — моя жизнь, Михалыч. Вот так, говоря простым языком, Иван, оставаясь для него открытой книгой, искренне выразился перед тем, кого до сих пор любил всем сердцем. А Виктор, растерянный от пережитого, уже и сомневался, в самом ли деле он его ненавидел или лишь оборонялся? Ведь если уж на то пошло, общество вокруг них привыкло к их перебранкам. А что он сам? Бабы бабами, коллеги коллегами, а домой он шёл один. И отдыхал он тоже в одиночестве. До поры до времени, как говорится. -И я сколько угодно буду ждать. Только не отталкивай меня. Не люби, но не посылай, как посылал раньше. — Прошептал Иван. — Всё терпимо, только не равнодушие. Больно мне. Едва закончив говорить, Дулин, казалось, весь обмер, стоило здоровой руке Михалыча опуститься ему на плечо. К глазам подступили слёзы, но Иван, не дёрнувшись, так и не решился что-либо сказать. Он ожидал, что рука вот-вот отдёрнется, что Михалыч скажет «довольно нежностей!» и прервёт их разговор… Но не было этого. -Дурак ты, Дулин. — Только и сказал Виктор, погладив Ивана по плечу. На что тот, не смея даже утереть слёзы, молча кивнул.