***
Длинные, пышные, каштановые волосы мягко укрывают плечи Бэкхёна, пушистыми локонами спадая на грудь, щекоча шею. В парике душно и жарко, но это мелочи, по сравнению с тем, как он ощущает себя в нём. И Чанёль чувствует это, заводясь ещё сильнее. Он снова не раздевается до конца, лишь наспех стягивает футболку и нетерпеливо лезет руками под тёмно-синюю юбку, сразу же перебираясь на заднюю сторону бедра. Складки ткани сдвигаются, гладят по ногам невесомо, от щекотных прикосновений Бэкхён поджимает колени, бесстыдно неприкрытые тканью. Ему до сих пор проще быть кем угодно, только не самим собой. Играть какую-то роль для Бэкхёна более привычное и простое дело, чем открываться. Он стыдится своей инфантильности и неопытности, стыдится себя, своего тела, и это ещё сильнее рвёт его контакты с самим собой. Бэкхён расстраивается, что не может соответствовать своим нереалистичным представлениям, но когда выбирает быть не собой — это снимает с него ответственность быть идеальным. Чанёлю хочется с ним более полной эмоциональной связи, хочется долгих прелюдий, но Бэкхёну это сложно, сложно не быть поверхностным. Но так у него хотя бы ненадолго получается отпустить себя, а остальное получится позже. До Чанёля вдруг доходит, что со всеми этими переодеваниями у него абсолютно вылетело из головы, что нужно узнать у Бэкхёна про концепт игры. И теперь он без малейшего понятия, что должен был делать, говорить и должен ли вообще. — Я, кажется, спросить забыл… а какой у нас сценарий? — Не знаю, я как-то не думал, — Бэкхён говорит растерянно, вполголоса. — Мне просто… так проще отвлечься. Не обязательно что-то специально делать. Эти слова снова напоминают о том, почему они всё это начали. Чанёль не представляет, что нужно было делать с ребёнком, чтобы он потом настолько боялся быть собой. Они ещё даже не дошли до того уровня, когда уже так хорошо знают друг друга, что подобные вещи помогают раскрыться по-новому. И сейчас это лишь попытка сбежать от реальности. Бэкхён будто пытается обезличить их близость — так проявляется иногда его подавляемая тревога. Чанёль не хочет, чтобы так было, чтобы Бэкхён чувствовал что-то подобное, но злиться и обижаться тут не на кого. Чанёль не будет разводить истерику из-за того, что ему хочется представить что-то другое, не себя и не его, потому что единственная причина — это сквозная дыра в личности Бэкхёна. Проблема не в нём. И не в их отношениях. — Тебе не нравится? — Бэкхён всё чувствует, стоит только Чанёлю немного засомневаться, остановившись. — Прости… Чанёль же всегда ясно давал понять, что его интересуют только парни. Почему вообще Бэкхён решил, что он должен нормально отнестись к тому, что его парень вдруг решит вырядиться в девочку-школьницу? Бэкхён чувствует себя ужасно глупо, щурясь, утыкается носом ему в шею. Подкатывающие рыдания раздражают слизистую, и начинает неприятно щипать в носу. — Бэкхён, Бэкхён… — в исступлении шепчет Чанёль, пытаясь отцепить его от себя. — Подожди, за что ты извиняешься? — За то, что я напялил это на себя… — Нет, Бэкхён, с этим всё в порядке, можешь напялить на себя хоть мешок из-под картошки, у меня всё равно встанет. Я просто переживаю. Если сегодня плохой день, может быть лучше не надо? Тебе не станет хуже? — Да н-нет, не думаю. Мне просто так легче расслабиться. И перестать думать не о том. Его голос звучит жалобно, но почти ровно, Чанёль с облегчением выдыхает. Он ничего не успел испортить. — Хорошо. Ладно. Бэкхён шмыгает носом. — Дать тебе салфетку? Салфетки у них всегда под рукой, чтобы не пачкать лишний раз друг друга и постель. — Нет, я нормально, — Бэкхён уже почти восстанавливает дыхание, укладываясь обратно. — Не переживай, конфетка, сэмпай сделает всё очень аккуратно. Больно будет совсем чуть-чуть. Бэкхён на это аж хрюкает. — Я ведь буду твоим первым? — продолжает Чанёль, не обращая внимания на пытающегося сдержать смех Бэкхёна. — Кого ты изображаешь? — Импровизирую. Бэкхён снова хихикает с его актерской игры, а Чанёлю просто нравится эта вакханалия. Он даже не слишком расстроится, если сексом сегодня они так и не займутся. На Бэкхёне тёмно-синяя юбка, туго перехватывающая талию, и заправленная в неё белая блузка, застёгнутая на все пуговицы, с перетянутой через воротник тонкой лентой. Окрепшие плечи скрывает короткий рукав, но из-за открытых худощавых локтей Бэкхён всё равно кажется младше своего возраста. Чанёль привыкает видеть своего парня в расслабленной, комфортной одежде, полностью скрывающей силуэт, и сейчас для него как откровение — сразу столько открытых частей тела. А красивое, сформированное тело Бэкхёна — как издёвка. Физически он восстанавливается намного быстрее, чем может его покалеченная психика. Пальцы сами тянутся поправить растрепавшуюся чёлку, уводя её немного вбок, чтобы не падала на глаза и не мешала. — Я похож на девочку-школьницу? — Честно? — Да. — Тогда ты похож на красивого парня в парике и девчачьей школьной форме. — Сойдёт, — успевает в последний раз фыркнуть Бэкхён, прежде чем Чанёль наклоняется, чтобы поцеловать его и обернуть вокруг талии руку, прижимая к себе. Дыхание моментально сбивается, но больше не от всхлипов. Первые минуты Бэкхён всегда немного потерянный, чувствует себя неуверенно и зажато. Почему-то ему кажется, что Чанёлю обязательно что-то не понравится, ему будет неприятно, что он обвинит его в миллионе разных вещей. Но это и неудивительно после того, что пережил от других людей Бэкхён. Проблема даже не в ориентации, а в его отношении к самому себе. Бэкхёну стыдно быть тем, кто он есть, но он старается не показывать этого в обычной жизни, научившись подпитывать свою уверенность знаниями и навыками в разных сферах. Но когда он вот так просто остаётся Чанёлем наедине, обнажённый и открытый — всё всплывает. Чанёль не тот, кто будет осуждать Бэкхёна за что-то лишь потому, что у него самого нет подобных проблем. Ему наоборот хочется быть достаточно убедительным, чтобы пугающийся Бэкхён позволял ему зажимать себя в прихожей сразу после тренировки, не доходя до душа. Потому что секс для Чанёля — естественное выражение его натуры и чувств, и он не понимает, как с этими переживаниями вообще может быть связано что-то плохое. Как секс может не быть приятным и не затеваться ради веселья и удовольствия. Но Бэкхён не умеет веселиться, у него с трудом получается расслабляться. Ему кажется, будто у секса есть какая-то конечная точка, определённая цель, и Чанёль ему ещё в конце выставит оценки, как в фигурном катании — за технику и артистизм. Чанёлю приходится потратить немного времени на то, чтобы объяснить, что всё, что имеет сейчас значение — это он сам, Чанёль и их чувства, разделённые на двоих. Он подставляется под робкие попытки Бэкхёна коснуться, держит его крепче, унимая растерянность в глазах, осторожно целует, шарит руками по телу, и в каждом его неспешном движении сквозит глубокая жадность. Под пальцами шуршит гладкая ткань, такая воздушная, почти нереальная, под ней — ровная гибкая спина, и, наверное, именно так ощущается мечта. Дыхание замедляется и углубляется, внутренности приятно стягивает от одних воспоминаний, как Чанёль умеет касаться. Бэкхён может чувствовать, как его тело тоскует, привыкая к нему. Оно помнит руки Чанёля, реагирует даже быстрее, чем Бэкхён успевает о чём-то подумать. Запах Чанёля сгущается вокруг него, как и желание, всегда такое густое и очевидное, укутывающее и заставляющее думать только о нём. Чанёль раскрепощённый, смелый, уверенный, весь обращённый в чувства. Нежен, но не ведёт. Чувствует свою сексуальность и шарм — и это завораживающе красиво. Он и сам безумно красивый, хоть никогда не акцентирует внимание на этом. Чанёль сексуальный просто и абсолютно естественно, ему даже не нужно ничего специально для этого делать. При этом Чанёль не знает, как так вышло, что именно с Бэкхёном у него был лучший секс, даже когда тот ещё ничего не умел. Бэкхён удивительным образом расслабляет его, Чанёлю не нужно больше прикладывать усилий, чтобы что-то доказать, взять верх, подчинить. Бэкхён ему легко уступает, доверяясь, и Чанёль может просто наслаждаться им, ласкать его и получать в ответ нежность и благодарность. Чанёль до этого и не осознавал, как любит комфорт. Что любит заниматься сексом дома, не спеша, на удобной кровати. Раньше ему будто не хватало ощущений, тянуло сделать это на колесе обозрения или ещё где-нибудь, лишь бы убежать от того откровения, что могло настигнуть, когда они оставались один на один. Но теперь внутри всё переворачивается, даже когда Бэкхён просто проводит руками по волосам. Первое время Бэкхён мог только перенимать предпочтения Чанёля, и это было даже как-то невероятно мило. Но сейчас обычно это Бэкхён именно тот, кто тащит что-то в их постель, потому что ему хочется всё попробовать, всё исследовать, использовать своё тело на полную. И Чанёль думает, что они могут далеко в этом зайти, потому что ему на самом деле тоже нравится. В самый первый раз, когда им захотелось зайти дальше, Чанёль подпихнул Бэкхёна побыть сверху, потому что не хотел укладывать его под себя, пока Бэкхён ещё не совсем понимал, о чём просит. Ему вообще всегда казалось, что быть сверху проще. Можно самому касаться, действовать, навязывать, и совсем не обязательно для этого доверять и терпеть чужую неловкость и неопытность. К Бэкхёну, естественно, ничего из этого не относится, потому что у Чанёля к нему не только секс. И сейчас он даже рад, что не хранил свою верность, потому что Бэкхён заслуживает внимательного и опытного партнёра. Но тот день и эту свою дурацкую идею Чанёль потом от души проклял, потому что в итоге не случилось ничего, кроме истерики Бэкхёна. Он панически испугался, что может сделать больно, всё ещё не чувствуя уверенности в контроле собственного тела. Провал был очевиден, но Чанёль понял это слишком поздно. Как Бэкхён должен был это сделать, если у него не было ни опыта, ни какого-либо представления вообще? Ему в принципе нереально решиться на какие-то действия над другими людьми, если перед этим он сам на себе это не испробовал. Чанёль прикасается губами к коже предельно осторожно, потому что Бэкхён просил его быть аккуратным с укусами и засосами. Это обычные кровоподтёки, а Бэкхён не может переносить даже мысли о крови. Он рассказывал, как однажды в старшей школе на перемене какой-то припизднутый одноклассник попросил одолжить ему руку, чтобы потренироваться ставить засосы. Бэкхёну было как-то всё равно и он разрешил ему присосаться к внутренней стороне локтя, после чего хлопнулся в обморок. Было потом очень неловко объяснять медсестре, откуда у него свежее покрасневшее пятно очень похожее на засос, когда она изволила мерить ему давление именно на помеченной руке. Чанёль не уверен, что может до конца поверить в эту историю, но желания рисковать нет. Одной рукой он снова лезет под юбку, но не задирает её, пока только трогает. Кожа там — гладкая, непривычная, шелковистая. На голых ногах лишь извечные носки, которые давно уже переквалифицировались из носков для сна в носки для секса. Ладони поднимаются вверх по бедру, проскальзывают кончиками пальцев под резинку белья, растирая остающиеся на коже зудящие следы. Чанёль трогает между ног, гладит через ткань, и Бэкхён немного смещается под ним, отчего складки короткой юбки задираются окончательно. Взгляд непроизвольно скатывается вниз, где угловатый изгиб бедра обнимают голубые хлопковые трусики с белыми рюшами. Бэкхён раньше до трясучки ненавидел, когда кто-то касался его слишком резко, даже во время секса ужасно дестабилизировало, если трогали неожиданно и слишком откровенно, будто в насмешку. Становилось обидно до омерзения, Бэкхён чувствовал себя таким униженным, что не мог даже продолжать. Мог вскакивать и просто уходить, запираясь в другой комнате. Бэкхён включается медленнее, потому что сам по себе намного более вдумчивый и рассудительный. Но манипулировать им из-за его отзывчивости очень просто — его легко спровоцировать на близость и также легко оттолкнуть. Нужно быть внимательным к его состоянию, чтобы не сделать чего-нибудь лишнего, к которому он ещё не готов и от которого закрыт. Чтобы не продавливать его границы, не лезть напролом так, будто их там нет. Чанёль наоборот старается показывать, что видит их, чтобы Бэкхён элементарно не чувствовал себя рядом с ним пустым местом, чьи чувства можно игнорировать. Чанёль перебирает тонкие оборки, оттягивает резинку, сдвигает кромку кружева, касаясь раскрытых мышц. Пальцы легко проскальзывают внутрь — Бэкхён мягкий и растянутый, от того, какой он шёлковый внутри, всё сводит внизу живота, когда Чанёль вставляет до самых костяшек. Бэкхёну нравится, когда он делает это быстро и плавно, заставляя разом ощутить всё, и едва слышно, мягко стонет, сжимается, сдавленно изгибаясь, сводя к позвоночнику лопатки. Чанёль не вытаскивает сразу, делает всё медленно и аккуратно, разгоняет кровь, растирая крупными суставами нежные стеночки. Упирается одной рукой возле плеча, склоняется к самому лицу, и Бэкхён уже знает, что сейчас он войдёт глубже, тронет нужное место внутри. Не дожидаясь, приподнимает бёдра, чтобы подставиться под толчок — и хнычет, жмурится, зажимая коленями бока. Первые прикосновения всегда слишком чувствительные, на грани того, чтобы выдержать. Чанёль на секунду отрывается добавить ещё смазки, чтобы было приятнее, и снова растягивает, гладко ласкает пальцами, не пытаясь заставить кончить, касаясь чувствительного места лишь вскользь. Бэкхён невольно придерживает на весу одну ногу, потому что так приятнее, когда мышцы немного напряжены, и Чанёль целует маячившую перед лицом коленку, тут же несдержанно и чувствительно её кусая. Свободной рукой раскрывает бёдра сильнее, заставляя мышцы натянуться, и снова толкается. Бэкхён измученно стонет, запрокидывая голову. Дразнить его сейчас одно удовольствие, когда он уже так сильно возбуждён. Пальцев становится больше, но Бэкхён едва ли замечает. — Это… уже четыре? — неустойчиво спрашивает он. — Три, — выдох обжигает щёку. — Четыре — это ты мне польстил, — ухмылку Чанёля можно ощутить даже кожей. Бэкхён на это тянет вниз не слишком тугую резинку его штанов, ведёт стопами по ногам, помогая стащить оставшуюся одежду. Чанёль отстраняется, чтобы раздеться до конца, усаживается на колени. Бэкхён приподнимается следом, устраиваясь глубоко между его разведённых бёдер, перекинув через них ноги. Пальцы скользят по правильной линии икр, очерчивают выступающие косточки на коленях и забираются под юбку, сжимая чуть припухшие, натруженные мышцы, стараясь не тревожить болезненные небольшие синячки, оставленные седлом. Бэкхён сразу тянется за поцелуем, касается ладонью щеки, прося Чанёля наклониться к нему, и очень осторожно, будто первый раз, целует, касаясь кончика его языка своим. Слегка оттягивает его нижнюю губу и мягко отпускает, проводит ногтями от ключиц вниз по груди к животу, цепляя соски. Раскрытыми губами шарит по шее, чтобы найти любимое местечко у воротника и слегка прикусить, чувствуя, как вздрагивает Чанёль от ошпаривших тело мурашек. Кончики пальцев соскальзывают по мягкому рельефу нижнего пресса, обхватывая лоснящийся естественной смазкой член. Чанёль длинно выдыхает, утыкаясь носом в висок и оставляя тёплый поцелуй у самой кромки парика, который сам же и помогал Бэкхёну натягивать пятнадцать минут назад. Ненастоящие волосы пахнут искусственно, Чанёлю не слишком нравится, но где-то на задней стороне шеи, согретой волосами, ловится естественный приятный запах разгорячённой кожи. Бэкхён двигает ладонью, но чувствует, как Чанёль хмурится, смазки недостаточно, кожа на руках очень сухая, и он выдавливает на пальцы немного лубриканта. Гладит смазанными подушечками, обводя по краю набухшую головку, и опускается ниже, обхватывая целиком и ощущая слабую пульсацию крови на кончиках пальцев. Чанёль не знает, что его возбуждает сильнее: сами прикосновения, или красивые руки Бэкхёна на его члене, изгиб худых кистей и перекаты пястных косточек под тонкой кожей. Между ног чувствуется лёгкое онемение, которое сменяется льющимся теплом, когда Бэкхён неожиданно трогает соски и ощущения разом усиливаются. Чанёль стиснуто выдыхает ему куда-то в плечо, прогибаясь мягко в его руках, потому что уже привык кончать с пальцами, тискающими его соски. Он старается не дёргать бёдрами, чувствуя, как истекает смазкой член, как Бэкхён выцеловывает солнечное сплетение и жилистые ключицы, рукой гладя поджавшийся живот. Раньше Бэкхён активничал только потому, что ему было неловко из-за того, что один Чанёль что-то делал. Но теперь он проникся тем удовольствием, что получаешь, когда из-за твоих действий извиваются и стонут, разжигая и подстёгивая, заставляя желать каждый слудующий слабый вздох сильнее предыдущего. Невероятно азартная и приятная игра. Бэкхён зубами разрывает упаковку презерватива и раскатывает двумя руками. С ним ощущения отличаются, всё чувствуется чуть более смазано и гладко. Бэкхён едва потирает отверстие уретры, которое слишком болезненно трогать напрямую, и слышит над ухом короткие, подхрипывающие стоны, чувствуя, как заходится в резких вдохах широкая грудь. Чанёль наклоняется вперёд, роняя Бэкхёна обратно на спину и подхватывает его колени на сгиб локтя, стягивая к себе. Блузка задирается — оголяет худой живот и рёбра, теперь почти не выпирающие, а соблазнительно проступающие под кожей. Юбка болтается уже где-то на талии, открывая вид на чуть дрожащие бёдра и вымокшее насквозь от смазки бельё. Бэкхён чуть сгибает колени, помогая стянуть его с себя, и снова раскрывает бёдра, позволяя уложить их на себя. — Хочешь на боку? Как в прошлый раз, — тихо спрашивает Чанёль, склоняясь к самому лицу. — Давай так? — На спине? — Да, — выдыхает так тихо, будто это что-то невероятно сакральное. Чанёль не против попробовать с Бэкхёном вообще всё, что только можно представить, но считает своей обязанностью предупредить: — В этой позе весь контроль у меня, уверен, что нормально? — и улавливает короткий утвердительный кивок. Если весь контроль у Чанёля — это лишь значит, что всё будет в порядке. — Хорошо, — он оставляет на губах короткий поцелуй, спускаясь ниже. Касается оголённого живота языком и снова лезет пальцами внутрь. Бэкхён достаточно подготовлен, больше не нужно, но Чанёль просто не может отказать себе в удовольствии трогать его, когда он такой тёплый, мягкий, растянутый. Потому что Бэкхён создан для этого. Для того, чтобы портить его тело нежностью. Чтобы быть обласканным и довольным, наполненным любовью до краёв. Чанёль придерживает его за бёдра, вставляя головку. Бэкхён вдыхает прерывисто, растерянно упираясь ладонями в грудь. Не больно, Бэкхён реагирует на боль по-другому, просто ещё не понимает этих ощущений. Чанёль останавливается, сдерживаясь, стиснуто дышит, утыкаясь носом в щёку. Нервы будто стягиваются в клубок, Бэкхён коротко и сбито дышит, сжимает Чанёля ногами, не в состоянии пережить это чувство, сковавшее тело. Он ещё не привык, спазмы иногда охватывают его, и становится тяжело двигаться, нужно немного подождать. Чанёль останавливается на несколько минут, чтобы приласкать раскрытое, но ещё слишком зажатое под ним тело, пока собственное дыхание оседает в ямках напряжённых ключиц. Бэкхён стонет почти потеряно, когда Чанёль входит до конца, и это едва не лишает рассудка и тормозов. Изначальный накал возбуждения успевает немного спасть, но тем приятнее достигать вместе пика вновь. Чанёль берёт медленный, удобный темп. Взгляд у него плавящий, мутный, и волосы ошалело торчат в разные стороны. Бэкхён очерчивает кончиками пальцев лопатки, чувствуя перекатывающиеся под ладонями выразительные мышцы, его щёки теплеют, он это чувствует, но румянец выступает так деликатно, что почти незаметно, лишь тон кожи становится немного более ярким. У Бэкхёна мягкая, тёплая внешность, у Чанёля наоборот — контрастная и холодная. Кожа бледная и настолько тонкая, что голубоватые вены просвечивают практически по всему телу. Сбегают вниз из-под горла и расплетаются крупной венозной сеткой по груди, будто корни какого-то мифического дерева, вросшего под кожу. Это сексуально и совсем немного пугающе, но Бэкхён уже привык к этой особенности. На коже Чанёля сразу заметен даже лёгкий оттенок румянца, у него всегда ярко краснеют уши, грудь и плечи трогают розовыми пятнами, когда он распаляется. И это ужасно мило и горячо. Но сам Чанёль думает, что Бэкхёну румянец идёт больше — с ним его карамельный тон кожи становится богаче и насыщеннее. Бэкхён поплывше смотрит с обожанием снизу вверх, смеживает ресницы и счастливо улыбается, когда Чанёль целует маленькую родинку на переносице, что обычно скрыта очками. В голове наконец-то пусто. Чувство реальности растворяется в приятных ощущениях и равномерных толчках, но это больше не то страшное чувство, что накрывает Бэкхёна при приступах дереализации. Сейчас оно лёгкое, парящее, невесомое. Бэкхён расслабляется и стонет приглушённо, низко, глуховато, почти на грани выдоха. Он немного теряется в удовольствии, но Чанёль помогает ему чувствовать, проживать его. Поначалу кажется, что на этот раз Чанёль позволит себе ускориться, но ничего такого не происходит — тот продолжает двигаться всё так же медленно, вдумчиво, прочувствованно. Толчки со временем едва ли становятся быстрее, превращаясь в горячее скольжение и тугие вспышки. Бэкхён ощущает, что Чанёль начинает понемногу уставать, когда крепкие руки несколько раз трогательно вздрагивают, и Бэкхён обвивается за шею, горячённо шепча куда-то в скулу «хочу сверху». Чанёль скользит ласково ладонями по бокам и, чуть переведя дыхание, аккуратно подтягивает его к себе поближе. Бэкхён изворачивается и ловко меняет их местами, проезжаясь голыми бёдрами по низу живота, ощутив под собой крепкие мышцы и чужое возбуждение, привычное и приятное. Руки оглаживают тело Бэкхёна вслед за жадным взглядом, ладони с нажимом проводят по напряжённым ногам, чувствуя прорезающиеся мышцы, и задирают полы юбки, сминая ткань. Чанёль вновь сокращает расстояние между ними, садясь на кровати, чтобы Бэкхёну было удобнее. Коротко целует губы, плавные скулы, маленькую родинку на кромке уха. Кончики волос растрепавшегося парика щекотливо касаются предплечий, и Чанёль стаскивает его за загривок, отбрасывая куда-то в сторону, прикасаясь, наконец, к чуть взмокшему затылку. Бэкхён понимает всё правильно, упирается локтями в плечи, приподнимаясь на коленях. Он податливый и лёгкий, Чанёлю с ним просто. С ним Чанёль чувствует себя большим и надёжным, а не большим, неуклюжим и неуместным, как часто бывало раньше. Он целует Бэкхёна под самым горлом, вынуждая откинуть голову назад, и сжимает в руках пояс юбки, фиксируя, сдавив худую талию. Складки ткани открывают зажатую между телами маленькую блестящую головку, в тот же оттенок, что и раскрасневшиеся губы Бэкхёна. Запинаясь о собственные шумные вдохи, он медленно опускается, облизывая губы и крадя короткие поцелуи. В этой позе член входит глубже, и Бэкхён выдыхает судорожно, касаясь бёдрами живота, смущается, пряча лицо в сгибе шеи. Дыхание шатается и подрагивает так, будто он сейчас расплачется, но Чанёль стонет первым, когда Бэкхён на пробу приподнимается, отчего ужасно остро и сладко подводит внутренности. Бэкхён растерянно держится за руки Чанёля и пробует двигаться ещё. По тому, как он это делает — сразу видно, что впервые: пробует осторожно, каждый раз меняя наклон, положение тела. Становится смелее, когда у Чанёля сбивается дыхание. Целуясь, укладывает его на спину, и продолжает неспешно двигаться, слушая, как тело само подсказывает, как Чанёлю нравится больше всего. Быстро улавливает, что стимуляция выходит сильнее, когда он сильно склоняет корпус вперёд. Ему нравится, каким смелым и бесстыдным он становится рядом с Чанёлем. Он и не знал, что может быть таким. Что бывает так: когда никто не давит, ничего не советует, не комментирует, не вздыхает, не встаёт в позу «надо что-то с этим делать». Когда ты знаешь, что от тебя не откажутся, из-за того, что ты — это ты. Когда можно эмоционально расслабиться, метафорически вытянуть лапки и просто наслаждаться происходящим. Между ними нет больше ничего лишнего. Никаких сомнений и страхов Бэкхёна, только нагое, как и они сами, желание и восхищение. Только влажная кожа и горячие взгляды. В мире вообще нет ничего более яркого и блестящего, чем глаза Бэкхёна, когда он смотрит на Чанёля. Сейчас он упирается в колени и почти ложится, двигаясь скользящими движениями вдоль тела. Чанёль ещё крепче и чувственней прижимает его к себе, гладит ласково спину, очерчивает свод лопаток, скользит к пояснице. Бэкхён ловит его руки прижимает за запястья к кровати, ловя ртом возбуждённый выдох. Губами скользит по подбородку, прикусывает, лижет солёную кожу шеи, ямочку между ключиц. Засасывает кожу под кадыком, и Чанёль выгибается, сильнее подставляя чувствительную шею. Он такой отзывчивый, что Бэкхён, наверное, никогда к этому не привыкнет. Раздразнённые соски ноют, и стоит их коснуться, как Чанёль тут же напрягается от того, что внутренности опаляет болезненным возбуждением. Его низкий голос ломается в высоких стонах, переходящих в щекочущий слух скулёж, который трогает у Бэкхёна что-то тонкое и нежное внутри. Мышцы на ногах начинает тянуть из-за долгого напряжения, Чанёль чувствует, как Бэкхён всё сильнее ложится на него, сбито и поверхностно дыша, распаляя ещё сильнее, заставляя всего исходить мурашками. Тело в преддверии оргазма становится слишком восприимчивым, Чанёль стонет коротко на каждое движение, и уже непонятно, где и как ему приятнее. Голос всё сильнее истончается, появляется хрипотца. Чанёль чувствует, что уже близко, и опускает руку, трёт пару раз уздечку, чтобы довести сначала Бэкхёна, но тот лишь аккуратно убирает его ладонь, возвращая её себе на бедро. Обычно Чанёль позволяет ему кончить первым, потому что нравится держать Бэкхёна перед оргазмом, обнимая его, пока по телу отрывочной пульсацией проходят повторяющиеся спазмы, до тех пор, пока тот не замрёт в последний раз, беззвучно кончая в его руках. После оргазмов Бэкхёна всегда особенно сильно хочется закурить. Чанёль подталкивает его за бёдра вверх, чтобы сделать всё самому, как ему нравится. Бэкхён слушается, но терпеть уже нет сил, он устал и хочет сдвинуться, подставиться под правильный угол. Но не может даже шевельнуться — так безудержно дрожат слабые колени, и Чанёль делает это за него. Мышечная память ещё не успевает сформироваться, но он помнит, что у Бэкхёна чувствительная точка смещена немного вправо. Ладонями держит за тазовые косточки, подхватывает, приподнимая чуточку выше, делает несколько движений, пытаясь найти идеальное положение для обоих. Бэкхёну кажется, что он вот-вот кончит, но ощущение лишь растягивается, истощая, а глубокие толчки не дают сделать даже вдох. Чанёль входит снова, прижимаясь, двигается долго, плавно, изводяще. Всё стягивает внутри от того, как тело Бэкхёна подходит ему, каким мягким и упругим оно становится, когда тот правильно возбуждён. Уже нет никаких сил держаться за плечи Чанёля, хоть Бэкхён уже и лежит на нём, ослабевший и вымокший от пота. Почти ничего не соображая, он утыкается лбом в плечо, чувствуя, как вибрирует чужая грудь от низких гортанных стонов, и впитывает кожей эту тихую рябь вместе с последними спазмами. Чувство неторопливого удовольствия ускользает, на своей щеке он чувствует беспорядочные влажные поцелуи, а потом снова оказывается на спине. Почти сразу Бэкхён чувствует внутри себя гибкие пальцы, которые легко скользят внутрь, трогают по самым кончикам воспалённых рецепторов. Надавливают чуть сильнее, и он дёргается, сводит колени, зажимает бёдрами ласкающую его руку и измученно стонет. Чанёль двигается ровно, умело, именно так, как нравится. Доводит его пальцами, заставляя хныкать от выматывающего удовольствия, которое всё никак не может найти выход. Живот садняще тянет, Бэкхён сильнее разводит колени — не хватает совсем немного, но эти последние крупицы никак не получается получить. Ощущений уже через край, они переливаются из тела со слезами, скапливаются в уголках глаз и скатываются по вискам, теряясь в волосах. Бэкхён задерживает кислород в болящей от быстро стучащего сердца груди и весь напрягается, поджимая живот, на котором отчётливее обрисовываются мышцы. Чанёль всё чувствует и понимает, научившись по одному лишь дыханию понимать его тело. Бэкхён всегда зажимается перед оргазмом так сильно, что у него потом мышцы болят так, как не болят после тренировок. — Расслабься, Бэкхёни, старайся дышать глубже. Бэкхён выдыхает резко, отпуская сведённой судорогой тело, и делает полноценный вдох, глотая необходимый воздух. Ощущения резко становятся слабее, но продолжают подкатывать всё так же неумолимо. Он старается глубоко и размеренно дышать, но кажется, что сейчас просто умрёт. Они оба пропускают момент, когда наступает оргазм. Это происходит слишком резко и неожиданно даже для Чанёля, но кончает Бэкхён долго, почти вымученно, выгибаясь и скользя по скомканным простыням. Чанёль прижимает его к себе в каком-то ревностно защитном жесте, утыкаясь носом в волосы и чувствуя каждую проходящую по телу волну. Делает глубокий вдох, но по-прежнему не чувствует ничего, кроме тепла кожи, уже привыкнув к тому, что от Бэкхёна никогда ничем не пахнет, как бы он не пытался извалять его по простыням. Первые несколько минут Бэкхёну не нужно ничего, он не двигается вообще. В голове кромешная пустота, и получается только всхлипывающе и чувствительно дышать надсаженным горлом, уставшим от стонов. Чанёль укладывается под боком, вытягиваясь рядом, с удовольствием до тянущей боли потягивается, напрягая затёкшие мышцы. Бэкхён находит себя спевшимся с Чанёлем в костлявый клубок, когда вновь начинает чувствовать вес своего тела. Различает под руками влажные плечи Чанёля. Испарина быстро остывает, холодя кожу, и Бэкхён принимается выводить пальцами узоры, ощущая температурный контраст. Ему кажется, что он начинает понемногу засыпать, поэтому тянется за поцелуем, чтобы не оставить их без самого главного ритуала после секса, растягивая момент благодарной нежности мягкими, неглубокими поцелуями. Почти сразу Чанёль чувствует в себе силы двигаться и укладывает Бэкхёна на себя, чтобы было удобнее обниматься. Бэкхёну сразу было понятно, что Чанёль из тех людей, которым после секса обязательно нужны обнимашки. Но он и сам не против. Про то, что нужно бы сходить в ванную они не вспомнят еще ближайшие минут сорок. Не так давно Чанёль после секса предложил Бэкхёну пойти сразу душ, потому что самолично на него кончил несколькими минутами ранее, но никак не ожидал, что брезгливый Бэкхён просто размажет по животу его сперму и скажет «норм, впитается и будет заебись антивозрастной крем». Всё-таки со временем сказывается положительное влияние Чанёля. Сейчас только намокшая местами одежда доставляет неприятные ощущения, прохладно налипая на кожу. У Бэкхёна болит всё тело, но он упрямо привстаёт, чтобы стянуть её с себя. Чанёль молча к нему присоединяется, получая возможность, наконец, целовать его румяные плечи, пока помогает расстёгивать пуговицы на блузке. Прикосновения оголённой кожей к коже — как кончить ещё один раз. Бэкхён весь растрёпанный и довольный, такой сумасшедше красивый сейчас. Чанёль всё ещё не может видеть чётко, в ушах немного шумит и сердце сходит с ума, чувства зажимают лёгкие. Они снова целуются, как дикие, беспорядочно тискаются, гладятся, и уже не разобрать даже, где чьи руки. В гладких волосах Чанёля снова пальцы. Маленькие, упругие губы Бэкхёна снова на его, но каждый раз будто лучше предыдущего. Чанёль немного растроган, но уже опять возбуждён. А ещё почему-то очень смешно сейчас хихикать над этим фактом, пока Бэкхён не понимает, что происходит и хихикает над тем, как не может перестать хихикать Чанёль, пока не выдыхаются окончательно оба. — О нет, ты выкинул её. — Кого? — Чанёль даже не открывает глаз, не в состоянии особо вдумываться, что ему говорят. — Бэкки. — Кого? — глупо повторяет он. — Моё альтер-эго, — Бэкхён приподнимается на коленях, чтобы подтащить к себе парик и усесться обратно, криво-косо напяливая его на себя обратно. — Какое по счёту? — Чанёль всё-таки приоткрывает один глаз. — Двадцать восьмое, — склоняется Бэкхён ниже, отчего волосы непривычно занавешивают почти весь обзор по бокам. — Хочешь, я накрашу губы и отсосу тебе? — шепчет он в чувствительное место за ухом, позволяя скользнуть по губам почти развязной усмешке. — Я не могу пошевелить даже пальцем, не то что… ну ты понял. Бэкхён щекотно смеётся ему в шею, и обниматься хочется ещё. Чанёль это и делает.***
— Бэкхён, почему ты не отвечаешь на мои сообщения и звонки? — сходу начинает Чанель, едва успев снять уличную обувь и пройти в комнату. — Меня обижает, когда ты специально меня игнорируешь. И я волнуюсь. Бэкхён сидит на диване, смотрит перед собой бессмысленным взглядом и хочет перестать существовать. Никак не реагирует, будто ничего и не слышал, словно ему безразлично. Чанёль уговаривает себя быть помягче. Бэкхён легко отвлекается на телефон, поэтому если не отвечает за первые десять секунд — это игнор. Игнор значит, что что-то случилось. Ещё игнор может значить, что Бэкхён просто не чувствует в себе сил ответить прямо сейчас. Такое бывает, поэтому, хоть Чанёль и не хочет лишний раз к нему приставать с подобным, просит в таком случае присылать кодовое смс. Просто просит его не игнорировать совсем, если не хочешь говорить — так и напиши. Иначе Чанёль будет переживать, что случилось что-то серьёзное. Сам он не такой мультизадачный, поэтому обычно не держит телефон под рукой, чтобы не отвлекаться на него лишний раз. Бэкхён знает об этом, и не возникает никаких проблем из-за того, что Чанёль отвечает обычно спустя пару часов. — Бэкхён, я люблю тебя. Ты меня любишь тоже. Мы встречаемся. Нам нужно просто решить этот вопрос, чтобы скорректировать поведение обоих так, чтобы всем было комфортно. — Нет никаких отношений. И я не люблю тебя. Бэкхён безжалостен и жесток к нему сейчас. Но по отношению к себе он безжалостен и жесток в разы больше. Чанёль знает, что не должен реагировать на эти выпады. Он сам выбрал заботиться о Бэкхёне, поддерживать его и помогать. И он не отступится. Бэкхён мог не выспаться, и поэтому болезнь сегодня нападает на него сильнее. Чанёль ставит себе пунктик. Наверное, он ещё слишком рано ослабил контроль. Бэкхён не маленький глупый ребёнок, но именно в таких простых вещах нуждается в помощи больше всего. Он очень чувствителен к неравномерному сну и недоеданию, но при этом постоянно сбивает режим и пропускает приёмы пищи. Бэкхён просто не железный. Он не может устойчиво себе помогать и поддерживать себя постоянно. Иногда он забывает, что ему нужно себе помочь. Бэкхён использует абсолютно детские уловки и манипуляции, они прозрачные, как стекло, за которым Чанёль отчётливо видит страхи и боль. Всё, что он может — это насмерть обижаться и униженно просить внимания. Когда Бэкхён напуган, он возвращается в то состояние, когда ему делали больно самые близкие люди, от которых он зависел. Когда его раз за разом предавал самый первый и самый важный в его жизни человек. Этот багаж прошлого до сих пор тянется за ним, заставляя чувствовать себя нелюбимым, никчёмным, брошенным. И эта внутренняя боль заставляет его защищаться, даже когда нет никакой угрозы. Как затравленный шакал она постоянно отслеживает пространство вокруг, крадя у Бэкхёна силы, выискивая любые подтверждения тому, что его страхи оправдываются, чтобы предотвратить любую возможность сблизиться с кем-то и довериться. Чтобы избежать новой боли. Потому что больше Бэкхён не защищён ничем. У него сдёрнута кожа, и если Чанёль неаккуратно заденет его — Бэкхён эмоционально истечёт кровью до смерти. Бэкхёну страшно и больно, он пытается спровоцировать Чанёля, чтобы понять: любят ли его всё так же, как и раньше, или от него уже давно отвернулись и сейчас только дай повод — и его со скандалом вышвырнут из жизни. Но даже такие моменты Чанёль воспринимает как признак прогресса. Это хороший знак, если Бэкхён чувствует, что может позволить своей травмированной стороне захватить контроль, когда его силы истощаются и он больше не может справляться с болезнью в одиночку. Потому что он всё ещё может позволить Чанёлю помочь ему справиться. Потому что Чанёль обещал, что Бэкхён может на него положиться. Чанёль больше не хочет чувствовать себя испуганным и беспомощным. Не хочет больше видеть, как Бэкхён страдает и вредит себе в психозах, не в состоянии ничем себе помочь. — Бэкхён… — Это не любовь, Чанёль, — Бэкхён даже не смотрит на него, уводя взгляд. — Ты просто единственный человек, который меня терпит. Я не умею любить, я даже не знаю, как это. Наши отношения просто зависимость, — он делает небольшую паузу, собираясь с силами, чтобы тихо, но твёрдо добавить: — Давай расстанемся. — Бэкхён, я прошу тебя, давай поговорим, — Чанёль подходит к нему ближе и опускается на колени, пропуская мимо, всё что он сказал — в этом не нужно пытаться искать какой-то смысл, это болезнь говорит за него, не Бэкхён. — Нам не нужно расставаться… — Нужно. — Бэкхён… — Я хочу расстаться. Давай хотя бы один сделаем так, как хочу я, а не ты. Чанёль незаметно выдыхает, чтобы притормозить себя, не сорваться, не ответить. Не накричать на Бэкхёна, что он вообще-то только и делает, что делает что-то для него, если Бэкхён не заметил. Но раздражение со стороны Чанёля в такой момент может просто убить его. Нужно смотреть глубже. Что Чанёль мог упустить и что Бэкхёну так сильно не хватает, если вдруг всё представляется ему таким? — Почему тебе так кажется? — Чанёль накрывает ладонями его колени, пытаясь заглянуть в лицо. — Что случилось? Бэкхён недоверчиво поднимает на него глаза. — Я серьёзно, я постараюсь исправиться. Чтобы ты больше не чувствовал себя так. Просто скажи. А потом мы вернёмся к обсуждению того, что ты хотел. Так подойдёт? Бэкхён теряется. Он сам не знает, какой реакции хотел добиться, и не помнит, зачем он это начал вообще. Его готовы слушать. Прямо сейчас. Всё, что угодно, Чанёль сам сказал. Это возвращает Бэкхёна в реальность. Где у них всё хорошо, где они любят друг друга, где у них семья и они живут вместе. Где Бэкхён старается ради них каждую секунду. — Послушай меня, — Чанёль берёт его ладони в свои. — Меня абсолютно устраивает то, как ты меня любишь. Ответь мне просто на один вопрос, ладно? Бэкхён щурится от подступающих слёз, но кивает утвердительно, не задумываясь. — Ты хочешь, чтобы мы были вместе? Слёзы всё-таки полосят щёки, и Бэкхён отворачивается, закрываясь руками. Чанёль садится рядом, обнимая за плечи и позволяя спрятать лицо у себя на груди. — Больше всего на свете, — сломлено всхлипывает он. — Вот и ответ на твой вопрос. — Всё же не так просто… — Что не просто? — Я опять делаю тебе больно. И это постоянно. Мне так плохо от этого, — Бэкхён судорожно цепляется пальцами за ткань на лопатках Чанёля и раскаивается так же искренне, как пытался оттолкнуть его от себя ещё несколько секунд назад. Это, должно быть, невероятно ломает. — Прости, — плечи едва дрожат от сдерживаемых рыданий. — Я не должен был так говорить. Я вообще не то имел в виду. — Это не ты, Бэкхён. Это просто твои страхи и защиты, — Чанёль растирает ладонью его спину, чтобы приободрить. — Это не ты. Всё хорошо. — Но я всё равно не хочу, — несчастно скулит он. — Никогда не хочу делать тебе больно… — Я знаю, Бэкхёни, — Чанёль зовёт его ласково, но от этого только больнее. — Ненавижу себя за это. Опять его затягивает в трясину вины и стыда. — Бэкхён, пожалуйста, не нужно. Ты ни в чём не виноват. Ему нужно стараться сочувствовать себе, а не ненавидеть эту поломанную часть себя. Она просто несчастная и напуганная, её нужно пожалеть. — Не правда… — снова несчастный всхлип. Тут Чанёль уже не выдерживает и щипает пальцами его за бок. Не больно, едва ощутимо, но слишком резко, и Бэкхён весь дёргается от неожиданности. — Эй, ты чего? — Это не я. — А кто? — Ты сам себя бьёшь, ты что, не видишь? — Чанёль начинает играться с его рукой, шлёпая ей по его же коленке. — Что за детский сад? — Ну, а что? В любви, как на войне, все средства хороши. Знаешь такую поговорку? Бэкхён даже вскользь улыбается. Чем более принимающим и понимающим становится Чанёль, тем меньше он осуждает и атакует себя. Перестаёт сходить с ума, когда чувствует, что ситуация выходит из-под контроля. Чанёль может перетащить его на свою сторону, чувствуя контакт с его спокойной, уверенной, внимательной, целостной личностью. Бэкхён всё ещё поверхностно дышит и дрожит, но это уже больше от того, что перенервничал. — В реальном мире не получится никогда никому не причинять боль, — вдруг серьёзно говорит Чанёль. — Это нормально, если иногда мы задеваем друг друга. Нормально, если иногда делаем больно. Так просто бывает. Если приходится преодолевать трудности, это не значит, что наша любовь ненастоящая. — Иногда мне кажется, что у меня вообще нет никакой любви. Мне её никто не давал. Откуда я могу её взять? — Что ты имеешь в виду под любовью? — Ну, чувство. Наверное. — Любовь — это действия, Бэкхён. — В каком смысле? — Ну, а как ты узнаешь, что я тебя люблю, если я ничего не буду делать? — Просто… просто иногда мне кажется, что ты делаешь что-то не потому, что правда меня любишь, — неуверенно начинает Бэкхён. — А чтобы что? Чтобы подлизаться? — Да. И чтобы использовать потом меня. Чанёль вздыхает. — Нет, я делаю это именно потому, что люблю. Если бы не любил, я бы вообще ничего не делал. — Логично, но… иногда мне всё равно, что я нужен тебе только как красивая домашняя игрушка. «Не почему-то, а потому что ко мне всю жизнь так относились». Бэкхён привык, что любовь и внимание нужно заслуживать. Он никогда не чувствовал, что интересен, как человек. Людям вокруг нравились его достижения, широкий кругозор, количество языков, которые он знает. Он был как трофей, который можно показать друзьям, родителям, обществу. Как доказательство, что ты такой классный, раз встречаешься с кем-то таким классным. Бэкхён не понимает, как у других людей это получается так просто. Они самые обычные и они любят друг друга. Ни за что. Просто потому, что они есть. Просто потому что они друг у друга. А в нём самом, выходит, нет ничего хорошего, за что его можно было бы любить. Только внешняя блестящая мишура успешности, которую он сам на себя нацепил, чтобы скрыть то, что под ней. Бэкхён не знает, что здесь причина, а что следствие. Может быть, он сам не был уверен в себе и поэтому так отчаянно пытался заслужить любовь успехами, чтобы доказать, что он хороший, что он достоин. Поэтому так и складывалось, что такие люди находили его. Бэкхён не хочет больше, чтобы так было. Чанёль хмурится. Он начинает понимать, о чём говорит Бэкхён. — Прости, — сразу униженно начинает извиняется он. — Ты вообще тут ни при чём. — Я просто пытаюсь понять, что именно ты хочешь сказать, — мягко и ровно говорит Чанёль. — Как часто ты чувствуешь что-то такое? — Ну, бывает… когда мне кажется, что ты игнорируешь меня. — Это когда? Бэкхён задумывается. — Или скажи, что мне делать? Что бы помогло тебе чувствовать себя любимым мной? Выбор-то небольшой, — подсказывает Чанёль. — Подарки? Разговоры? Больше делать по дому? — Я очень боюсь об этом просить... это неправильно. Но мне очень больно, когда мне грустно, и мы уже ложимся спать, ты просто говоришь, что завтра будет легче, нужно просто отдохнуть. Я чувствую, будто остаюсь один во всем мире. — Хорошо. Я буду говорить с тобой, — слишком легко соглашается Чанёль. — Что-нибудь ещё? — Нет, — Бэкхён, кажется, сам удивляется тому, как всё просто. — А ты? Каким образом бы ты хотел получать любовь от меня? — Не знаю даже. В смысле, мне кажется, всегда, когда я прошу тебя о чём-то, ты это делаешь. Но, наверное, всё-таки хотел бы проводить больше времени вместе. — Я думал, ты скажешь секс, — усмехается Бэкхён. — Ну да, конечно, вот такого ты значит обо мне мнения? — передразнивает Чанёль, повторяя его фразу.***
— Бэкхён, пожалуйста, помой пол. Твоя очередь. Иначе я задохнусь от этой грязи и умру. — У меня нет сил. — Тебе плохо? Что-то болит? — Нет. — А что не так? — Всё. — Что? — Ничего. — Ну скажи, что не так? — Всё. Видеть Бэкхёна разбитым невыносимо. Но Чанёль должен помочь ему справиться, даже если это значит заставить его подняться с кровати, когда у него нет на это никаких сил. Подтолкнуть его самого преодолеть очередной барьер. — Хочешь, мы поговорим об этом? Давай, я тебе помогу, м? — Нет, я устал. Бэкхён чувствует недостаток энергии. Но он у него всегда. Нужно просто перетерпеть. — Бэкхён, ну дава-ай. Чанёлю нельзя сейчас прогибаться, иначе это только навредит. Потому что потом Бэкхён будет злится на то, что Чанёль злится на то, что тот ничего не делает. Нужно запастись терпением и немного с ним повозиться. Обнять, поговорить без обвинений и претензий, но и не делать его работу за него, мешая своей гиперопекой ему справиться самому. А потом ещё выставить счёт за помощь. Чанёль представляет, по какому сценарию у него до этого проходили отношения с другими людьми. Они сами велись на его детские манипуляции, делая что-то за него, а Бэкхёну такое было нужно в последнюю очередь. Он может справиться со всем сам. Ему не нужны ничьи подачки. А если люди демонстративно делали за него что-то, требуя от него ещё и благодарности потом, не удивительно, что отношения портились. — Как мне тебе помочь? Я не хочу, чтобы ты грустил. И не хочу, чтобы думал, что ты ничего не можешь и ни на что не годишься. Ты всё можешь. — Тебе всегда плевать на то, что мне плохо, — ну всё, пошла тяжёлая артиллерия. — Бэкхён, мне не плевать, ты же знаешь, — Чанёль никак не реагирует на его провокации. — Я люблю тебя больше всего на свете. Но справиться ты должен сам, помнишь? — Ты не понимаешь… — Бэкхён укрывается одеялом с головой и, кажется, плачет. — Я бесполезный, у меня никогда нет сил. Но нужно просто дать ему терпение и заботу, пока он будет воевать со своей болью. — Бэкхён, ты не бесполезный. Ты можешь с этим справиться. Мы оба знаем, почему такие вещи происходят. Ну иди, я пожалею тебя. Хочешь? — Чанёль гладит ласково по руке, но не настаивает на контакте. Бэкхён резко шмыгает носом. Борется с собой ещё минуту и берёт себя в руки. Поддержка Чанёля всегда помогает. Бэкхёну просто нужно, чтобы рядом был кто-то родной, близкий, поддерживающий. А сделать всё остальное он может и сам. — Я всё сделаю сейчас, — Бэкхён вытирает рукавом лицо и садится на кровати. — Прости. — Ничего, я не обижаюсь на тебя. Уверен, что нормально себя чувствуешь? — Да, вроде нормально. Чанёль продолжает держать его за руку.