Пересекая

У Бэкхёна нет друзей и никогда не было. Чанёль очень хочет, чтобы он смог поладить хотя бы с его, но долго не решается на знакомство. Поотому что для не совсем стабильного Бэкхёна мог стать перебором даже короткий обмен любезностями, а общение с буйной и неуправляемой компанией парней и вовсе могло кончиться плохо. С некоторыми из них Чанёль знаком ещё со школы, с кем-то работал, с кем-то бухал. Кто-то вообще случайно заваливался со стороны: приходил однажды, будучи представлен как чей-то друг, и вписавшись в компанию, становится полноправным её членом. Бэкхён, естественно, был представлен не как друг, но это никого и не волновало. До тех пор пока ты делишь одну — последнюю — клетку мозга со всеми, ты самый что ни на есть свой, родимый. И Бэкхен пока отлично справляется с миссией своего. Друзья Чанёля любят Бэкхёна, потому что тот шутит смешные шутки и создаёт какую-то свою особенную, расслабленную атмосферу. А ещё у всех глаза на лоб вылезают, когда Бэкхён в ответ на вопрос о работе говорит, что занимает должность руководителя научно-исследовательской группы в сфере искусственного интеллекта. Лопающийся от гордости Чанёль ещё между делом вставляет, что Бэкхён пишет очень красивые стихи, но читает и показывает их только ему. Парни в ужасе думают, что раз в их компании появился такой образованный и интеллигентный человек (Чунмён почему-то никогда не брался в расчёт), значит и время, когда можно было спокойно отпускать за столом шутки про члены и еблю с собаками, подошло к концу. Но Бэкхён первым отмачивает пиписечную шутку, одну из тех, над которыми смеются младшеклассники, и все расслабленно выдыхают — Бэкхён свой. Они иногда собираются компанией по поводу и без. В основном — по причине того, что есть возможность. У всех уже давно своя личная жизнь, но пьяные посиделки с друзьями, которые могут разделить с тобой идиотские шутки — необходимы для психического здоровья и когда тебе двадцать, и тридцать и семьдесят лет. Обычно они собираются у кого-нибудь на квартире в порядке очереди, но когда появляются лишние деньги, то можно и выбраться в люди, как например сегодня. Чанёлю, честно говоря, всегда дома у Чунмёна нравилось гораздо больше, чем во всех барах вместе взятых: там как-то и обстановка побогаче и алкоголь получше. Правда, это всё будет продолжаться, лишь пока отец Чунмёна не спалит, что кто-то бессовестно периодически подхлебывает из его бара. Чунмён, естественно, не живёт с родителями, просто так вышло, что их семье принадлежит целое огромное здание с этажом на каждого из членов семьи. Бар в этот раз выбирает Сэхун. Говорит, что раз уж до следующего года своим золотым составом они встретиться больше не смогут, сегодняшний вечер засчитывается за рождественские и новогодние посиделки. А это значит, что самое время попробовать нечто более шикарное, чем обычно. Сэхун скидывает адрес в общую беседу и просит одеться поприличнее. У них десять минут до выхода, а Бэкхён ещё бегает по квартире с мокрыми волосами и даже не представляет, что надеть. У него осталось совсем мало времени, потому что сначала Чанёль на два часа занял ванную, а потом Бэкхён ещё полчаса подводил ему глаза, пытаясь добиться эффекта пережившего ночь макияжа. Как будто Чанёль с одной тусовки пришел на другую после того, как с кем-то трахался всю ночь и уснул в чужой постели, забыв смыть макияж. Чистый гранж. Бэкхён с головой ныряет в шкаф с кучей шмотья, что свалена где-то в его глубине. Чанёль, все это время старательно наглаживающий свою чёрную шёлковую рубашку, со смешком понимает, что Бэкхён проснулся сегодня явно не для того, чтобы выглядеть «прилично». Он не знает, какой логике подчиняются его перепады самоощущения, поведения и стиля, но психотерапевт говорит, что такая неоднородность в определенной степени нормальна для всех и встречается не так уж редко даже у здоровых людей. Что уж говорить о Бэкхёне, у которого есть справка. Он на обычную прогулку в парк иногда ходит в классическом костюме, а бывает напяливает девчачий парик, потому что «сегодня так себя чувствует». Чанёля это абсолютно никак не напрягает, ему даже нравится: никогда не знаешь, с кем проснешься завтра утром в одной постели. А наблюдать за Бэкхёном в обычной жизни — интересно. Он даже ничего особенного не делает, просто это всё абсолютно по-другому, альтернативно, необъяснимо, совершенно не так, как Чанёль привык видеть. Это завораживает и заставляет смотреть, глупо улыбаясь. В Бэкхёне словно больше жизни, чем во всех, кого знает Чанёль. И это так противоречиво и удивительно одновременно. Главное, чтобы все эти странности (сам Чанёль никогда не использует слово «странный») не мешали его Бэкхену нормально социализироваться и строить свою жизнь так, как он бы этого хотел. Всё ещё стоя перед шкафом, Бэкхён перебирает несколько одинаковых прямых брюк, но в итоге останавливается на разодранных джинсах. Чанёль затрудняется вспомнить, когда он видел их в последний раз. Кажется, ещё до того, как переехал в эту квартиру, и они частично сделали тут ремонт. Похоже, они оказались слишком глубоко похоронены под ворохом другой одежды, что Чанёль их даже не заметил. Так-то он давно уже повыкидывал все старые штаны Бэкхёна, чтобы они его не смущали и не напоминали о старой жизни. Бэкхён его в этом поддержал. Когда они только познакомились, он мог носить эти джинсы только с ремнём, а ткань висела на тощем теле даже не мешком, а занавесками. Джинсы даже сейчас ему свободны, что для Чанёля почти как личное оскорбление — нужно стараться готовить вкуснее и заботиться лучше. Но он всё равно не без удовольствия замечает, что Бэкхён сейчас выглядит куда здоровее. Ненормальные отношения с едой и собственной внешностью у Бэкхёна столько времени, сколько вообще себя помнит. Как будто он уже родился с ними. И отчасти так и есть. Чанёль даже боится прикинуть, сколько это уже длится в общей сложности по времени. Насколько Бэкхён, должно быть, устал бороться с этим каждый чёртов день. А джинсы на нём сейчас выглядят отлично. На Бэкхёне всё всегда выглядит отлично. Какую бы тряпку он на себя не натянул, он всё равно всегда выглядит отлично. Бэкхён каким-то непостижимым образом подстраивается под одежду. Он изменчивый, всегда разный. Он заставляет любую вещь смотреться на нем так, словно она была сшита специально для него. Бэкхёна меняет каждая деталь. Или это он собирает себя из совершенно разных, порой несочетаемых деталей. Чанель не знает. Знает лишь то, что Бэкхёну идёт абсолютно всё. — Ахуенно сидят. — Правда? — Да. — Ты мой парень, это твоя работа так говорить. Чанёль демонстративно закатывает глаза: — Сейчас мы пойдём с тобой в кровать, а не в бар. — Ладно-ладно, я верю. С верхом Бэкхён долго не возится, хватает и сразу же натягивает белую футболку, а следом — белую толстовку любимого бренда, чистую и мятую. Как из задницы — так всегда говорила мама Чанёля. — Бэкхёни, сними, давай я сначала поглажу. Бэкхён ненавидит гладить. А иногда просто обожает. Бывает, что за уши не оттащишь, пока в доме не кончится все постельное бельё. Кто вообще гладит постельное бельё, недоумевает Чанёль, но после обострения тревожности Бэкхёна, они спят на идеально отглаженных простынях, которые даже немного жаль измять. Чанёль не знает, какой Бэкхён сегодня, ему просто хочется немного позаботиться. Бэкхён немного колеблется, наверное, чувствует себя неловко за то, что снова не справляется на ровном месте, недостаточно думает о своем внешнем виде, и это снова приходится делать за него Чанёлю. Бэкхён резко снимает толстовку, укладывает её на край гладильной доски, и Чанёль делает жест, приглашая подойти к себе. Оказавшись в объятиях теплой кожи, Бэкхёну моментально становится ещё более неловко. Так всё ещё иногда случается, когда к нему проявляют нежность. Чанёль чувствует, что ему неуютно, но не двигается с места, держит мягко и крепко одновременно, обвивая руками за плечи и прижимаясь щекой к виску. Бэкхён успокаивается под биение его сердца чувствует размеренное дыхание у самого уха, и по всему телу вмиг растекается тепло, окутывая с ног до головы. — Ты очень красивый, знаешь об этом? — неожиданно говорит Бэкхён, задумчиво гладя пальцами кожу. Говорит как бы между прочим, как нечто совершенно обыденное. Чанёль привычно смущается, как будто Бэкхён не говорит ему это примерно каждый день. — Я рад, что достался именно тебе. Бэкхён на это тепло смеётся куда-то в шею, и Чанёль хочет только одного — чтобы этот момент их спокойной доверчивой близости никогда не заканчивался. Но они решили идти и их ждут, а наслаждаться общением с Бэкхёном Чанёль будет чуть позже и всю оставшуюся жизнь. — Высушишь волосы? — Да, сейчас. Бэкхён уходит досушиваться, а Чанёль берётся за его толстовку. Раскладывает её на доске и начинает мерно разглаживать складки и заломы на дорогой белоснежной ткани. Чанёль думает о том, что приятное, мятое и чистое — это вообще очень о Бэкхёне. Его бы отгладить любовью и заботой. Чанёль будет стараться изо всех сил. Звук фена в ванной стихает практически сразу же после того, как включается. Короткие волосы сушатся быстро, а у Бэкхёна они еще и очень тонкие, практически прозрачные, потому что миллион раз обесцвеченные — не может он долго ходить с одним цветом. Друзья вообще удивляются, как он до сих пор ещё не лысый, как Кёнсу после того, как решил, что ему идёт побритая голова. Чанёль кое-как натягивает узкие чёрные джинсы с заклёпками, и выходит в коридор, накинув рубашку. Застёгивает её и поправляет у зеркала волосы. Кэжуал лук Чанёля для гей-клуба. Вроде неплохо подходит и для сегодня. Проверяет самое главное — наличие ключей и телефонов в карманах. Бэкхён заходит в прихожую следом, очаровательно являя миру свой гордый перламутровый блонд, который стоит колом во все стороны, забив на гравитацию и все законы физики. Чанель немного причёсывает пальцами всклоченные волосы, приглаживая непослушные, топорщащиеся во все стороны прядки. Помогает надеть его белую толстовку, и, поправляя капюшон, обязательно целует в макушку. Сегодня хотя бы не день развратной японской школьницы. Не то чтобы Чанёль имел что-то против дней развратной японской школьницы, просто Сэхун в таком случае бы весь вечер делал вид, что он их не знает. Они выходят из квартиры, держась за руки, и расцепляют их только на улице, когда из-за поворота появляется такси. Такси, потому что оба скорее всего захотят выпить. Чанёль по обыкновению пропускает Бэкхёна вперёд себя, садится и захлопывает дверь. Едут в тишине, ловя романтику от расслабляющего бита, раздающегося из колонок, и от того, как их тела прижимаются друг к другу на поворотах. Ладонь Бэкхёна незаметно лежит на бедре Чанёля, а сам Чанёль ловит неоновые отсветы города на мягких линиях лица. На месте долго бар искать не приходится — вся честная компания уже галдит на всю улицу у его входа. Бэкхён в первые минуты всегда чувствует себя особенно неуверенно и неловко, поэтому подцепляет пальцами край рукава куртки Чанёля, безмолвно прося взять его за руку. Парни встречают их с таким громким улюлюканьем и одобрительным воплями, что даже Бэкхёну становится за них стыдно. Кёнсу единственный, кто не орёт, флегматично докуривает сигарету, давно уже смирившись с этим дерьмом. Переобнимавшись друг с другом, они заваливаются в бар и какое-то время ждут, когда их отведут на второй этаж к зарезервированному месту, а потом бегут чуть ли не наперегонки, моментально набиваясь за столик на восьмерых. Один Исин так и остается стоять. Идиотские идеи приходили корейской части тусовки в голову быстро и одновременно — Исин никогда не мог спорить в скорости реакций с этими придурками. Они всегда придумывали какую-то новую дичь быстрее, чем Исин успевал понять предыдущую. Не обходилось ни дня без локальных мемов в духе «Исин на самом деле не с нами», что появились то ли из-за его спокойности, граничащей с заторможенностью, то ли из-за того, что ему приходилось много работать на родине в Китае. А Чунмён, который единственный всегда был против подобных шуток, первым же делом оказывается придавлен к стене ехидным Чонином, чему поспособствовал Чондэ, потому что сам бы с Чунмёном ни за что не справился. — Это все потому что я китаец? — беззлобно сокрушается Исин, поблагодарив внимательный персонал, что уже успел принести ему стул, поставив его во главу стола. Чонин, наконец, ослабляет захват, больше не придавливая Чунмёна к стене, и тот, как всегда с иголочки одетый, брезгливо кривит губы, приглаживая волосы и отряхивая одежду. А ещё просит официанта протереть получше стол, желательно с моющим средством, чтобы он мог положить на него локти. Чанёль на это только посмеивается, вспоминая как минутой ранее они единственные с Бэкхёном, кто заглянул по дороге в туалет, чтобы помыть руки. Только Бэкхён потом с сушкой запариваться не стал — задрал толстовку и вытер мокрые ладони об футболку под ней. Очень удобно, кстати, Чанёль тоже так начал делать. — Ну что, кто сегодня платит? — в первую очередь интересуется Сэхун. — Чтобы я сразу прикинул, насколько дорого я могу зайти. — Бэкхён-хён ещё ни разу платил, — шутит Чонин, по обыкновению проверяя новенького на прочность. — А ничего, что это пока только второе его заседание? — защищает Чунмён. — Ты вообще только на девятом согласился заплатить. — У нас с Бэкхёном общий бюджет, поэтому мы считаемся за одного, — шутит Чанёль. — А я платил в прошлый раз. Чондэ издает звук недовольной овцы: — Авэээ! Нечестно. Бэкхён ещё и ест за двоих. Бэкхён под боком ощутимо вздрагивает. — Блять, я же просил, — не сдерживается Чанёль. Все за столом замирают. Чанель сжимает в руке ладонь Бэкхёна, и уже хочет попросить Сэхуна встать, чтобы он их выпустил, и выйти на улицу, привести Бэкхёна в чувства. Может быть, даже увести сразу домой. Но Бэкхён кладет руку поверх его, молча говоря, что он в порядке. — Бэкхен, прости, — извиняется Чондэ. — Это просто шутка. Тупая… — Всё в порядке. Ничего страшного, — тихо отвечает он, смаргивая мерзкое, удушливое наваждение, и стараясь дышать ровнее. Чёрт. Каждый раз как по минному полю. Чанёль выдыхает от того, что всё обошлось. Ну почему люди просто не могут быть осторожнее? Думать хоть иногда, что они говорят? Чанёль не успевает ещё придумать, чем бы отвлечь внимание Бэкхёна, как вдруг слышит голос Кенсу: — Хочешь закажем что-нибудь вместе? Кажется, они неплохо друг с другом поладили с самого начала. Пожалуй, из всех Кёнсу стал Бэкхёну ближе всего. Да и не удивительно, уж кому-кому, а обществу адекватного Кёнсу Чанёль спокойно доверил бы Бэкхёна. Было, правда, немного неловко от того, что Кёнсу был с Бэкхёном заочно знаком, а вот сам Бэкхён об этом знакомстве был ни сном ни духом. — Вкусу Кёнсу можно доверять, — поддакивает Минсок. Чанёль отстраняется, давая молчаливый знак Бэкхёну, чтобы тот не стеснялся. — А мы разве не собираемся заказывать на всех? — удивляется Исин. — Нужно ведь уважать традиции. — Поддерживаю, — сразу отзывается Чунмён с другого конца стола. — Я тоже думаю, так удобнее, — соглашается Минсок. — А я просто хочу уже пожрать, давайте решать быстрее, — ворчит Чонин, который становится агрессивным, когда голодный. — А я хочу заказать то, что хочу я, а не все, — отстаивает Кёнсу. — Так, тихо. Нас слишком много, всем не угодишь, — дипломатично утихомиривает всех Чанёль, — поднимите руки, кто хочет заказать отдельно. Кёнсу, Бэкхён и Чонин поднимают руки. — Тогда все остальные заказывают вместе. Если кто-то у кого-то захочет что-то попробовать — то просто сначала спросите. Бэкхён думает, что Чанёль, должно быть, послан ему с небес. Потому что никто больше не умеет так разрешать конфликты, как он. Возможно, кроме Чанёля, Бэкхёна никто больше и не смог бы вытерпеть. Бэкхён сильнее сжимает руку Чанёля под столом, на что получает нежный взгляд. С едой Чанёль определяется быстро. А вот с напитками возникают проблемы. Он баловался алкоголем по молодости, но тогда выбора особо не было — приходилось пить либо бесплатное, либо самое дешёвое, поэтому смыслил он в этом не так чтобы много. Устав выбирать, в итоге просто заказывает для Бэкхёна его любимое клубничное мороженое. — Это прям очень по-гейски, знаешь? — тролль Чондэ никогда не дремлет. — Ой, молчал бы, тебе вообще жена запрещает пить, — не может промолчать Чонин. — Да ладно, серьёзно? — просыпается вдруг Исин, искренне сочувствуя. — Да я же с тобой из одной тарелки ел, а ты таким каблуком оказался! — всё не унимается Чонин. — Ну-ка, Чондэ, расскажи нам всем, что тебе пришлось сделать для того, чтобы Минджон согласилась отпустить тебя на целый вечер? — проницательно интересуется Сэхун, щуря насмешливые глаза. Вот уж кто действительно мог жестоко унижать людей при желании. По сидящим за столом прокатывается смешок, но Чанёль ржёт громче всех, хлопая с размаху Сэхуна по плечу. Чондэ решает промолчать, чтобы сохранить свою честь. И с грустными глазами поглядывает на Минсока, который недавно подал заявление на развод и теперь надиктовывает официанту, кажется, всю алкогольную карту. А сам Чанёль на его подъёбку мог бы ответить, что геем его на самом деле делает совсем не клубничное мороженое, а вот хотя бы этот безумый эротизм пальцев Бэкхёна, которыми он держит свой стакан пива, пафосно потягивая его из трубочки, явно стащенной из коктейля Кёнсу. Просто Чанёль решает ничего не говорить по этому поводу, потому что Бэкхён может почувствовать себя неловко. — Хочешь? — вдруг спрашивает он, поймав его залипший на стакане взгляд. Чанёль не хочет, он не любит слабый алкоголь, но ради того, чтобы Бэкхён придвинулся ближе, позволив ему отпить, не задумываясь говорит «да». Сэхун потом предлагает Бэкхёну свой виски со льдом, который потягивал до этого с видом крутого парня, и когда Бэкхён соглашается, Чанель просит официанта принести ему то же самое, что у Сэхуна. Бэкхён пытается не морщиться слишком сильно от режущего вкуса спирта и, никак не прокомментировав, возвращает Сэхуну его стакан. Кёнсу и Минсок вдруг тоже предлагают ему попробовать свои напитки, и Бэкхён, немного смущённый вниманием, охотно пробует всё предложенное. Всех почему-то это очень забавляет и через минуту уже весь алкоголь идёт по кругу. В обход бедолаги Чондэ. — Это карма, дорогуша, — важно замечает Минсок, демонстративно потягивая из трубочек сразу три разных коктейля. Только Бэкхён протягивает Чондэ своё пиво и мило улыбается, когда тот принимает его. Чондэ в этот момент думает о том, что Бэкхён — воплощение всего самого лучшего, что он когда-либо вообще мог желать своему лучшему другу. А ещё он думает, что от пары-тройки глоточков пива, ему уж точно ничего не будет. Стол постепенно заполняется едой, и наконец настаёт блаженная тишина. Только Кёнсу изредка что-то комментирует благодарному слушателю Бэкхёну — хоть кто-то, наконец, согласился слушать его бесконечный трёп о готовке — что-то про специи, сочетаемость продуктов, соусы, степени прожарки мяса на пальцах — и это буквально. И только Чанель знает, что Бэкхёну на самом деле по боку готовка, он просто привык слушать трёп своего парня о еде. Это уже просто как безусловный рефлекс. За столом все расслабленно разговаривают кто о чём. Бэкхён смеётся и хлопает в ладони так, как будто сейчас задохнётся — дурацкая привычка передавшаяся от Чанёля. Слышать, как Бэкхён смеётся над шутками кого-то другого, не Чанёля, непривычно, поэтому тот периодически поглядывает в его сторону, чтобы проверить, действительно ли он в порядке. Чанель вспоминает, как Бэкхён иногда смеётся лишь с ним одним — мягко, с придыханием, как то очень интимно, и как будто даже не понимает насколько сильно это сводит с ума. — Давайте первый тост, — предлагает Чунмён. — Да, за нас, красивых! — поднимает свои бокалы Минсок. — Нужно сначала за любовь, — со знанием дела говорит Исин. — Может, всё-таки сначала за дружбу? — встревает Чунмён. — Ой, кого ты пытаешься надуть, дружитель? — подстёбывает Чонин. — Так всё, вздрогнули! За любовь! — решает всё за всех Сехун, нетвердо вставая со своим стаканом. — Чтоб стол ломился от еды, а кровати — от любви. — Отличный тост, — остаётся доволен Кёнсу. — Уже думали, кстати, над тем, чтоб завести ребенка? — спрашивает Минсок, и непонятно — в шутку он это или серьезно. — Да, думаю возьмём с улицы, — отвечает Бэкхён. И всем смешно, но Чанёль понимает, что никакая это не шутка. А самая настоящая реальность. Дети оказываются ненужными и нелюбимыми сплошь и рядом. — Мы на самом деле очень переживали, когда Чанёль отказался нас знакомить с тобой, — делится переживаниями Чонин. — Думали, ну всё, приплыли. — Да, у Чанёля отстойный вкус на парней, — подтверждает Чондэ. — Так что готов поспорить, что это ты с ним познакомился, а не он с тобой. — Вообще-то нет, — отрицает Чанёль. — Я… — У нас за столом мент, Чанёль, не надо, — ржёт Бэкхён, останавливая его от рассказа про их первую встречу. — Никогда не понимал, почему ты просто не женишься на Сэхуне, — вдруг говорит Исин. — Он же хороший парень. — Фу, как представлю, — кривится Сэхун. — Ой, знаешь, я тоже не в восторге от этой идеи, — соглашается Чанёль. — Ребят, может, кто-нибудь объяснит мне, почему каждый раз, когда мы собираемся вместе, обязательно нужно обсуждать чьи-то гейские отношения? — Отвергаешь — предлагай, — мстительно обращается к Чунмёну Чондэ. — Ну я не знаю, можно же обсудить… да хоть футбол. — А что там обсуждать? — встревает в разговор Чанёль. — Нашу сборную, которая сосёт, не успевая глотать? — Фу, — с отвращением морщится Чунмён, — может, хватит уже о таком за столом? Но Чанёлю плевать, он безмерно доволен собой, любуясь на ухахатывающегося с его шутки Бэкхёна, едва не сползающего от смеха под стол. — Чанёль так-то прав, — встаёт на его сторону Чонин. — Мы реально вылетаем каждый раз на первом же отборочном матче. Но хоть квалификацию проходим — и то спасибо. — Да, но не обязательно было опять всё сводить к членам, — веско заявляет своё мнение Кёнсу, поддерживая Чунмёна. — А то что? Боишься, что из-за этого пострадает твоя мужественность? — подначивает Чонин, гаденько ухмыляясь. — Ты прекрасно знаешь, что моей мужественности хватит для того, чтобы пососать чей-нибудь член, — так же спокойно отвечает Кёнсу с такой интонацией, будто он собирается кого-то убить. — Ого, — тихо выдыхает Бэкхён, завороженно наблюдая за развернувшимся перед ним хаосом. — У вас тут всегда так? — Да это просто они перед тобой выделываются, — объясняет Чанёль. — Не, ну как бы, глядя на Бэкхён-хёна, — продолжает мысль Чонин, подперев рукой подбородок, — я тоже иногда думаю: может не настолько я и гетеро? — Да вы чё, поохриневали все? — не выдерживают уже нервы Чанёля. Увернувшись от ответственности за свои издевательства, Чонин практически трезвый уходит танцевать. Следом за ним танцор просыпается и в пьяненьком Сэхуне, который тащит за собой Бэкхёна. Чанёль остаётся за столом и разговаривает с оставшимися взрослые разговоры без детских ушей. Только когда Чонин возвращается, один раз встаёт, чтобы глянуть с балкона, как там Бэкхён, потому что оставлять его без присмотра с пьяным Сэхуном — идея так себе. Чанёль быстро находит их даже не по цвету волос, а потому что те за ручку залезли на пустующий парапет для танцоров. Никто их оттуда не прогонял, да и ничего такого они не делали: просто скакали в такт музыке. Чанёль мог бы ревновать, но глаза Бэкхёна не смотрят на Сэхуна так, как на Чанёля. Он не смущается простых взглядов, брошенных вскользь. Не тянет губы в улыбке, когда получает возможность смотреть, оставаясь незамеченным. Чанёль просто знает, как выглядят взгляды, касания и улыбки заинтересованного, влюбленного Бэкхёна. Чанёль знает, какая его любовь на вкус. Другим Бэкхён никогда не расскажет того же, что и ему. Не позволит узнать себя настоящего. Никто не знает Бэкхёна лучше Чанёля. Такого человека просто никогда не существовало. И Чанёль даже собой немного гордится. Гордится тем, что у них получилось выстроить доверительные отношения. Чанёль улыбается, глядя вниз, а потом возвращается обратно за стол. — Слушай, если ты его обидишь — тебе пизда. — Чего? — не понимает Чанёль. — Того, — отвечает Чонин. С каких это пор друзья стали переживать за парня своего друга больше, чем за самого друга? Или это только у Чанёля так? Минут через пятнадцать к компании возвращается и Бэкхён. — Сэхун подцепил себе какого-то оленя, — докладывает он, плюхаясь рядом с Чанёлем. — Ну почему сразу оленя, — Чунмен всегда на страже чужой чести и справедливости. — Не знаю, он так представился, — пожимает плечами Бэкхён. — Вот и вся наша дружба — до первого симпатичного китайца, — жалуется он, приваливаясь к боку Чанёля и устало кладя голову на плечо. Слабый алкоголь — коварная штука, Бэкхён чувствует, что перебрал с непривычки. Его не шатает, никуда не тащит, ему лишь немного некомфортно и он старается держаться поближе к Чанёлю, чтобы чувствовать себя в безопасности. Бэкхён просто сидит рядышком под боком, изредка смеясь над чьей-нибудь шуткой, а Чанёль узнаёт, что Бэкхён милый даже когда пьяненький. Семейным людям засидеться на этом празднике жизни не получится, поэтому вскоре Чондэ уходит. Следом за ним к своей девушке возвращается Кёнсу, а Чунмён и Исин — к своей работе. Попрощавшись со всеми, уходят и Чанёль и Бэкхёном. В предыдущие разы они разделялись: Бэкхён первым ехал домой, а Чанёль оставался покутить в числе холостяков до утра — ну или насколько сил хватит, всё-таки тридцатник не за горами. Но в этот раз у Чанёля настроение приехать домой, провести немного времени с Бэкхёном и завалиться спать. Из бара они выходят вместе, но Чанёлю мало держать Бэкхёна за руку, ему хочется не выпускать его из рук хотя бы до завтрашнего утра, потому что он все-таки совсем капельку ревнует. Не к кому-то конкретному, а просто — к миру, потому что успел соскучиться за вечер. Уже дома, когда Чанёль возвращается из ванной, Бэкхён ещё одетый лежит на кровати с выключенным светом, свернувшись клубком и отвернувшись к стене. Тревога моментально заставляет сердце забиться чаще. Чанель прислушивается. Вроде бы не плачет. Уже хорошо. Он быстро перебирает варианты в голове. Чанёль всегда был рядом и не видел, чтобы кто-то сказал или сделал что-то не так, помимо того раза. Может быть, просто устал от такого количества людей? Чанёль коленями забирается на кровать и мягко обнимает Бэкхёна, склонившись к нему, целуя в висок. От волос непривычно пахнет алкоголем, дымом и сигаретами. Бэкхён разворачивается в его руках. — Ты злишься на меня? — слёзно спрашивает он, и это «злишься» режет Чанёлю по ушам, потому что тот не представляет, как на Бэкхёна вообще можно злиться. — Разве я похож на того, кто злится? — мягко шепчет Чанёль. — Ты так быстро ушел в ванную, что мне показалось, ты злишься. Чанёлю хочется извиниться за то, что заставил переживать, но это не пойдет на пользу. Бэкхёну нужно научиться самостоятельно справляться с такими вещами, научиться отличать реальность от фантазий. — Если бы меня что-то разозлило, я бы тебе сразу сказал. — Ладно… — Ты из-за этого запереживал? — Я испугался, что расстроил тебя своим поведением. Чанёль чувствует непреодолимое желание шлёпнуть себя ладонью по лбу. — Прости, я опять потерял связь с реальностью, — извиняется Бэкхён сквозь слёзы. — Бэкхёни, всё хорошо. Не нужно плакать, — выдыхает Чанёль. — Иди ко мне. Они садятся в ворохе одеял, и Бэкхён жмётся ближе. Чанёль удобно устраивает его в своих объятиях, обнимает и гладит по голове. Сердце заполошно бьётся, Бэкхён немного дрожит, но Чанёль успокаивает. Говорит фразу, без которой обычно ничего не получается: — Я хорошо к тебе отношусь, Бэкхён, правда. Всё в порядке, у нас все хорошо. Посмотри на меня… Я так тебя люблю, слышишь? Всё хорошо. Я люблю тебя. — Я тебя тоже очень люблю, — смотрит Бэкхён в его глаза. В них столько любви, обожания и благодарности, что сдавливает горло. Слепая преданность, горящая в глубине его глаз, отрезвляет. Чанель просит себя не рыдать. Он ответственен за этого человека. Чанёль целует его в уголок поджатых губ. «Всё в порядке, Бэкхён» «До тех пор, пока ты смотришь на меня так».