Чонин возвращается уже затемно, когда большая часть компании уходит рыбачить. В лагере остаются лишь Минсок, Чанёль и Сэхун, чтобы обсосать последние сплетни, уютно устроившись у костра с чаем, маршмэллоу и чипсами.
— Же-есть, — Минсок в шоке касается рукой лица. — Реально опять беременна?
— Ага, я сам охренел, — втирает Сэхун. — Она же только в марте из декрета вышла, и вот опять залетела. А это у них третий уже.
— Капец, — комментирует Чанёль, вникая в ситуацию не меньше.
— Они ещё в прошлом году машину в кредит взяли и в отпуск слетали в Тайланд, — Сэхуна до глубины души задевает эта ситуация. — На какие шиши, спрашивается? Она — пятый год в декрете сидит, он — получает полтора миллиона в лучшем случае. Я почти шесть получаю, и мне одному еле хватает, а их пятеро! Им старшего в следующем году уже к школе готовить, они это тоже в кредит делать собираются, мне интересно?
— Мда, треш… — заключает Минсок.
— Опять сплетничаете? — осуждает Чонин, всё равно подсаживаясь в круг. — Вам самим ещё не надоело?
— Мы не сплетничаем, — сразу возражает Сэхун. — Просто обсуждаем.
— А какая разница?
— Не нам судить, тут я согласен, — поясняет Минсок. — Но просто обсудить ведь законом не запрещено?
— Ты расскажи лучше, как успехи на трах-фронте? — не терпится Сэхуну.
— Слушай, я…
— Кажется, рыбаки наши возвращаются, — оборачивается Чанёль, заслышав приближающиеся голоса.
Ребята, ушедшие час назад ловить рыбу, показываются из темноты один за другим, что-то возбуждённо обсуждая на ходу и рассаживаясь по свободным местам.
— Ну что, поймали кого-нибудь? — интересуется Минсок.
Про Чонина уже никто не вспоминает.
— Вот такого окуня поймал, — показывает Чондэ размер в полторы ладони. — Но Бэкхён заставил меня его отпустить, потому что я «живодёр и тварь бездушная».
— Ой, что ты треплешься, — фыркает Чунмён. — Там утипусечка вот такая была. Её смерть всё равно была бессмысленна — её бы даже Бусику поесть не хватило.
— А ещё?
— Больше ничего. Только грязь, — вздыхает Кёнсу, присаживаясь на единственное пустующее место слева от Чанёля. — Зря только удочки везли.
Реальность очень резко проступает ощущением тактильности, когда рука Бэкхёна опускается на плечи, а сам он забирается на колени. Приходит как к себе домой, но Чанёль только рад — он любит, когда Бэкхён сам приходит нежиться.
— Я соскучился, — тепло прижимается он своей холодной щекой.
— И я по тебе, — едва слышно отвечает Чанёль, мягко притягивая поближе.
— Ну вы ещё потрахайтесь тут, — осуждающе-громко вздыхает Чонин.
— Не завидуй, — снова защищает их Минсок.
Бусик, свернувшийся калачиком у ног Чанёля, поглядывает теперь на них несчастными глазами. Он вообще-то тоже хотел к хозяину на ручки…
— Это ты перед кем на коленях уже успел постоять? — доносится насмешливый голос Сэхуна.
— Просто упал.
Чанёль не сразу замечает в темноте влажные следы на джинсах — Бэкхён зашёл со спины, не было возможности разглядеть.
— Сильно? — сразу начинает переживать.
— Да нет, не очень, — Бэкхён демонстрирует ладони.
Тормозил руками — у запястий кожа немного сцарапана. Кровь выступила и подсохла крохотными точками, но ничего серьёзного.
— Больше обидно, что штаны испачкал.
— Да это я отстираю, не переживай, — успокаивает Чанёль.
Бэкхён, на самом деле, не такой уж и неуклюжий — он редко спотыкается или врезается во что-то. Половина его одежды вообще белого цвета. Чанёль, например, не настолько в себе уверен, чтобы носить что-то светлое. А Бэкхён спокойно носит по несколько лет, умудряясь никак не испортить. Но иногда случаются и менее удачные дни.
— Надо промыть нормально и помазать. Принесёшь аптечку из машины?
Чанёлю всё ещё удивительно, как Бэкхён вообще дожил до своих лет, не откинувшись от столбняка. Потому что такие царапины он просто обтряхивает об штанишки, поднимается и идёт дальше. Но теперь Чанёль лечит ему даже синяки, и никакие возражения не принимаются.
— Сейчас схожу, — аккуратно сползает Бэкхён, свешивая колени.
Ткань на и без того укороченных джинсах задирается, и голые щиколотки начинают уже смущать Чанёля с приближением вечернего похолодания.
— У тебя ноги не замёрзли?
— Потрогай, — предлагает Бэкхён.
Чанёль накрывает ладонью прохладную кожу, гладя выступающую косточку, и делает вид, что о чём-то размышляет. До красной тревоги пока рановато, но можно уже начинать потихоньку утепляться.
— Иди-ка штаны всё-таки подлиннее надень. И носки нормальные. Чтоб моя душа спокойна была.
— Хорошо, — не спорит Бэкхён. — Тебе принести что-нибудь?
— Да нет, пока вроде не холодно.
— А вкусненького что-нибудь?
— Там разве что-то ещё осталось?
— Я бы пошутил, что только я, но вообще есть шоколадка. Заныкал специально для тебя.
— С орешками?
— Ага.
— Неси быстрее. Ты не представляешь, как я её хочу.
Бэкхён хихикает и уходит. Он предвидел, что так будет: когда в компании куча голодных ртов, не важно, как много сладостей они купят и привезут с тобой — всё будет сожрано подчистую в первые же пару часов. А перед сном Чанёль обязательно захочет чего-нибудь сладкого.
— Какие у нас планы на сегодня? — спрашивает Чонин, обращаясь сразу ко всем. — Спать вроде рано, даже девяти нет.
— Можно просто посидеть у костра и поговорить, — предлагает Чунмён.
— Например, о чём?
— Не знаю, что обычно обсуждают парни в нашем возрасте? Политику?
— Мне кажется, обсуждать политику — это теперь прерогатива школьников… — замечает Кёнсу.
— А пить когда будем? — переживает Минсок.
— Кстати, да, мы же пиво покупали, — напоминает Сэхун.
— Тогда можно пить и заодно поиграть во что-нибудь, — исходит предложение от Чунмёна.
— Типа кто напьётся — тот проиграл? — ехидничает Чонин.
— Ну лично мне не обязательно играть, я и так напьюсь, — говорит за себя Минсок. — Пошли принесём.
Чондэ, которого позвали с собой, уходит, чтобы помочь, и как раз возвращается Бэкхён. Уже переодетый в тёплые штаны и на ходу доедающий банан.
— Ты проголодался?
— Просто догоняюсь, — объясняет он, снова влезая на колени и чувствуя на себе прожигающе-несчастный взгляд двух чёрных глаз.
Бусик становится очень печальным пёсиком, когда кто-то что-то ест, а с ним не делятся. Поэтому дома на кухонном столе у них теперь стоит баночка с надписью «для хорошего мальчика» с легальными собачьими вкусняшками. Можно по чуть-чуть скармливать их Бусику, чтобы он не чувствовал себя обделённым за семейным завтраком и ужином.
— Что, Буфик? Тоже хочеф банан? — щенок, будто всё понимая, принимается яростнее вилять хвостом. — Ну держи, — Бэкхён протягивает руку, чтобы Бусик мог откусить.
И очень вкусно потом облизываться, взглядом умоляя дать ему ещё.
— Всё, больфе не проси. Ты знаешь, что тебе можно только один куфочек, — спокойно откусывает после него Бэкхён.
— Хён, тебе норм? — уточняет Сэхун. — То есть после меня ты брезгуешь, а после собаки — нет?
— А что? Он же аккуратненько куснул — и фсё, а ты бы мне обсосал весь банан своей ядовитой флюной.
— Так. Мы не решили во что играем, — прерывает их голос Чонина.
— Давайте только во что-то, где нельзя проиграть, — разумно предлагает Чунмён. — А то всё закончится тем же, чем чуть не закончился Царь горы.
— Согласен, давайте в бутылочку, — шутит Сэхун.
— Ага, у нас же сегодня идеальный состав для этого — женатик, разведёнка и четыре гея.
— Два гея и две ванильные лесбиянки, я бы сказал, — не удерживается Лухань, и все одновременно прослеживают за его взглядом, направленным на Чанёля и Бэкхёна.
Один так и сидит на коленях, жуя банан и дёргая ногой, а второй очень осторожно стирает с запястья кровь и пыль, не забывая дуть, чтобы не сильно щипало.
— Семейка Аддамс, вы пьёте? — спрашивает у них Минсок, припарковав недалеко ящик с алкоголем.
— Я не буду, — отказывается Чанёль.
Настроение и так ни к чёрту, если он выпьет — всё кончится тем, что он пойдёт плакать в лес в одиночестве.
— А мне можно? — просит разрешения Бэкхён.
За приём таблеток у них ответственный Чанёль, поэтому все отступления от правил нужно сначала согласовывать с ним. Алкоголь снижает эффективность действующего вещества, поэтому лучше бы не пить его вообще, но завтра ещё один выходной, который они спокойно проведут на природе — ничего не должно пойти не так.
— Можно.
— Тебя Чанёль точно не бьёт? — спрашивает Чондэ, передавая Бэкхёну бутылку.
— В смысле? — не понимает он.
— Ты зачем-то на всё у него спрашиваешь разрешения. Как будто дома он держит тебя на цепи и избивает за каждую мелочь.
— Чондэ, отстань, — обиженно морщится Чанёль.
— Ты там не стесняйся, говори если что. Мы уж как-нибудь тебя вытащим.
— Я за Чанёлем давно уже наблюдаю, — негромко подаёт голос Кёнсу. — Жду, когда же он наконец проколется…
По поляне прокатывается волна смешков. Вот это да, потеха, что надо — глумиться над человеком, который никогда не отвечает и не обижается на издёвки.
— Открывашка у кого? — кричит Сэхун, едва получив в руки свою бутылку.
— Не знаю. Мы не покупали.
— А кто брал с собой?
Молчание.
— Что, нет открывашки, серьёзно? — возмущается Сэхун. — Вообще ни у кого?
— А что я крайний сразу? — не соглашается с обвинением Минсок. — Я думал, хотя бы у кого-то будет!
— Открой, пожалуйста, — Бэкхён всегда просто просит Чанёля, потому что тот может сделать это любым подручным средством, даже просто сложенным в несколько раз чеком из магазина.
Чанёль поддевает крышку широким кольцом на указательном пальце, и за одно маленькое движение дело сделано.
— Спасибо, — забирает бутылку Бэкхён, и делает первый глоток под громкие пыхтения Сэхуна.
— Тебе помочь, может? — предлагает Чанёль.
— Сам справлюсь, — гордо отказывается тот.
И потом картинно страдает следующие несколько минут, горестно вздыхая.
— Все пальцы уже исколол… А ты и рад смотреть, как я мучаюсь, да?
Чанёль даже не сразу понимает, что этот вопрос был адресован ему.
— Да дай ты её сюда, — отбирает бутылку Лухань, поддевает её ключом и возвращает обратно. — Вообще ничего без меня не можешь.
Бэкхён делает вид, что его абсолютно не интересуют чужие брачные игры, но одновременно переглядывается с Чанёлем тем самым взглядом, когда вы услышали что-то, что просто обязаны обсудить, как только останетесь наедине.
— Как вы познакомились, кстати? — без предупреждения спрашивает их Минсок, закончив обеспечивать всех пивом и присаживаясь на своё место. — Я до сих пор не знаю этой истории полностью. Как-то не по-человечески, получается.
Чанёль никому и не собирался рассказывать. Потому что это их с Бэкхёном личное. Больше никто не поймёт. Хватит того, что какую-то часть уже слышал Сэхун — Чанёль сам ему случайно распиздел в расстрёпанных чувствах, когда Бэкхён его выселил.
— Я же сто раз уже сказал «нет». Даже не просите.
— Ну нам же интересно!
— Можешь рассказать, если хочешь, — разрешает Бэкхён. — Я не против.
Ладно, хорошо. Уговорили. Чанёль расскажет. Но только без подробностей — как будто они познакомились, как нормальные люди. Ну или хотя бы почти.
— В тот день… я пошёл сдавать кровь, потому что мне нужна была справка для получения прав. Уже у выхода заметил, что Бэкхёну как-то хреновенько, хотел врача позвать, но оказалось, у него просто такая реакция на кровь. Он немного подождал и засобирался домой. Я вызвался проводить, потому глупо было как-то его одного отпускать, я уже время потратил, а он ещё не факт, что живым домой доберётся.
Бэкхён давится смешком:
— Вот так, значит, да? А мне ты другую версию рассказывал.
— Какую? — уточняет Чанёль.
— Что ты влюбился в меня с первого взгляда.
— Не, ну это само собой. Просто я не мог быть уверен на сто процентов. Это же самый большой страх любого гея — подкатить к парню, который строит тебе глазки, а потом окажется, что он натурал, просто у него нервный тик и глаз дёргается. Ну и всё, как-то так мы и познакомились.
— А как же бомбическая история про то, как ты ночевал у Бэкхён-хёна в тот же день? — докапывается Сэхун.
— Что? — округляет глаза Минсок. — Вы прям сразу переспали?
— Ну… зависит от того, как посмотреть?
— В смысле?
— Заснули мы в итоге вместе, но ничего такого.
— В смысле заснули вместе? — тоже удивляется Бэкхён, как будто история не про него.
— Ну в прямом.
— Тебе это приснилось, наверное?
— Почему приснилось? Ты сказал, что я могу занять кровать, а ты ляжешь на диван, но ночью мы пересеклись на кухне и ты попросил меня поспать с тобой. И до утра мы уже спали вместе.
— Да не могло быть такого.
— Ты не помнишь?
— Нет!
Чанёль его провалам в памяти уже не удивляется. Бэкхён рассказывал, что практически ничего не помнит из детства. Его психика привыкла так защищаться, и похоже, что до сих пор какие-то воспоминания просто неконтролируемо выпадают или затираются.
Бэкхён вообще всегда на удивление быстро прощал обиды. Как-то уж слишком легко для человека, которому они причиняли так много боли. Уже через пару дней он даже не помнил причины ссоры. Помнил, что вроде бы они выясняли какие-то отношения, но совершенно не мог вспомнить, что конкретно там было. Он не прощал, а реально, похоже, просто забывал.
По этой же причине Бэкхён всегда так старательно хранит фотографии и даже скрины переписок. Он просто боится, что может забыть эти моменты и навсегда их лишиться. Чанёль никогда ещё не встречал человека, который настолько бы ценил общие воспоминания.
— Я помню, что у меня кровь носом пошла перед самым твоим приходом, — припоминает Бэкхён. — Пришлось даже футболку переодевать. И мы вроде сидели в гостиной… и потом ты ушёл спать в мою комнату, а я остался.
— Да, и ночью ты пришёл ко мне.
— Да не могло быть такого. Ты прикалываешься.
— Зачем мне над тобой прикалываться?
— То есть мы реально спали с тобой вместе в первый день?
— Ну да.
— О, боже, — обречённо выдыхает Бэкхён, касаясь пальцами брови. — Я шлюха.
Все разом дико выпадают от смеха. А Сэхун и Лухань потом ещё долго ржут с чего-то своего, перекидываясь странными взглядами.
— Я нашёл нормальное приложение для правды или действия, — торжественно объявляет Чонин. — Можем начинать.
— Отдай телефон Чондэ, у него голос громкий. Пусть зачитывает.
— Круто, я тамада!
— Снова эти ваши детские игры… — один Кёнсу опять недоволен.
— Сейчас просто категорию восемнадцать плюс выставлю, и будут взрослые, — Чондэ принимается что-то тыкать на экране переданного ему телефона.
— Давайте, начинаем, — поддерживает Минсок. — Можно с меня — и по кругу.
— Тогда первый вопрос тебе, хён. «Если бы ты был геем, кого бы ты выбрал для отношений?»
— Чего? — переспрашивает в растерянности Минсок. — Я без понятия.
— Тебе всё равно нужно ответить на вопрос. Такие правила.
— Не знаю, мне не нравятся парни… Как я могу решить?
— Ну а ты представь, что нравятся, — настаивает Чонин.
— Тогда Чондэ.
— Так неинтересно, — цокает Сэхун. — Давай хотя бы топ-три.
— Да не знаю я!
— Подумай, значит!
— Не знаю… Пусть будет Чондэ… Чунмён и ещё кто-нибудь.
— Ладно, неинтересно. Давайте дальше.
— Кёнсу, правда или действие?
— Если я выберу действие, можно просто загадать мне пойти спать?
— Нет. У нас плановый тимбилдинг.
— Тогда правда.
— «Какой секс тебе нравится больше: игривый или страстный?» — зачитывает Чондэ.
— А есть темы не про секс?
— Нет, я выбрал только вопросы категории восемнадцать плюс. Ты же сам просил, чтоб не было детских вопросов.
— Я не то имел в виду.
— Я знаю, но я уже выбрал.
— Тогда страстный.
На секунду на поляне снова подвисает тишина.
— А я всегда знал, что Кёнсу на самом деле горячий парень, — первым отходит от неожиданности Чунмён.
— Только я даже не знаю, как об этом шутить… — тихо замечает Сэхун.
— Кто из вас будет следующим? — уточняет Чондэ у сидящей друг на друге парочке.
— Давай я, — предлагает Бэкхён.
— Хорошо, тогда вопрос: «С какой знаменитостью ты бы хотел переспать»?
— С Чанёлем, — не задумываясь ни на секунду.
— А с каких пор Чанёль знаменитость? — не улавливает логики ответа Чондэ.
— С тех, что у него почти тридцать тысяч подписчиков в Инстаграме?
— У тебя просто нет Инстаграма, вот ты и не в курсе, — поддакивает Сэхун.
— Тут имеется в виду знаменитость, которую мы все знаем.
— А кто из вас не знает Чанёля?
— Ну какой ты душный… Просто ответь на вопрос и чтобы это был не Чанёль, окей? — устаёт доказывать Чондэ.
— Ладно. По какому принципу я тогда должен выбрать?
— Ну по предпочтениям.
— Каким?
— Внешним.
— Почему внешним? Я же не могу по внешности определить, хорошо трахается человек или не очень, — объясняет Бэкхён. — И если он симпатичный и даже богатый — ещё не факт, что он классно трахается, разве нет? А вопрос задан про секс. И вообще, он, может, и классно ебётся, но просто лично мне не зайдёт.
— Тут не надо настолько глубоко копать. Это простой вопрос.
— Но в нём нет никакого смысла, — продолжает настаивать Бэкхён. — Вопрос задан про секс, но выбирать почему-то надо по внешности. А, по-хорошему, это два разных вопроса, на которые будут два разных ответа.
— И каждый раз так? — ужасается Лухань, обращаясь к Чанёлю. — Как ты это выдерживаешь вообще?..
Чанёль никогда даже думал, что ему нужно Бэкхёна выдерживать. Ему никогда не казалось, что он душнит или как-то придирается к словам. Бэкхён просто всегда старался понять. Искренне. Как никто никогда не пытался понять Чанёля.
Логика и мышление Бэкхёна вообще слишком простые и понятные для Земли. Бэкхён — он как ребёнок-инопланетянин, которого Чанёль по какой-то невероятной случайности нашёл на улице и притащил домой. И теперь Бэкхён живёт с ним и любит только его, потому что даже не предполагает, что в этом мире есть ещё люди. Он всё ещё диковатый, непредсказуемый и недоверчивый — может укусить за руку или случайно порвать глотку, просто испугавшись резких звуков.
— Я не выдерживаю, давайте другой вопрос, — сдаётся Чондэ. — Этот должен быть полегче. «Сколько у тебя было сексуальных партнёров?»
Бэкхён задумывается неожиданно даже сам для себя. Сказать: двое — это будет считаться мало? Или вроде как приемлемо? Он никогда не переживал, что этого самого секса у него отродясь не было, но если сказать правдивое количество вслух — насколько станет очевидно, что с ним что-то не так? Бэкхён так и не смог смириться с диагнозом, и подобные мысли иногда приводят его к выводу о том, что он, наверное, хуже других…
И это всё ещё очень больно.
— Пятнадцать, — приходит на помощь Чанёль. — Если у нас в среднем на двоих посчитать.
— Так мало? — удивляется Бэкхён, которому хватает одной секунды, чтобы посчитать, сколько из тридцати человек на совести Чанёля.
— В смысле мало? — шутливо обижается он. — Нормально.
— Погодите, — влезает Сэхун, — я что-то уже не помню… как много из них твоих?
— А надо было слушать, когда я тебе рассказывал. Ещё друг называется.
— Всё, Чанёль, давай следующий тебе. Правда или действие?
— Правда.
Чондэ закрывает глаза на то, что Бэкхён так и не ответил ни на один вопрос, хотя до этого заставил Кёнсу признаться, что тот любит страстный секс. Почему-то никто и не возражает. Наверное, они уже о чём-то догадываются.
Бэкхён прижимается к Чанёлю поближе, чувствуя себя немного не в безопасности.
— «Кого бы ты хотел позвать для секса втроём? Если состоишь в отношениях — назови одного человека, если нет — то двух».
— Не помню… кто у нас там был номер один? — уточняет он у Бэкхёна.
— Если убрать всех выдуманных персонажей, то вроде Сон Ган.
— Тогда Сон Ган, — отвечает Чанёль.
Все просто смотрят на них, явно недовольные, что ответ нашёлся так легко.
— Убрать откуда? — всё-таки спрашивает Чондэ.
— Из нашего списка людей, кого мы бы позвали на тройничок.
— Вы уже серьёзно намылились что ли?
— Нет.
— А зачем он вам тогда?
— Ну, слушай, как бы объяснить… — начинает Чанёль.
Они с Бэкхёном встречаются уже год. И весь этот год они пиздят, не затыкаясь, без остановок, прерываясь разве что на госпитализации и на сон.
Они обсудили друг с другом уже практически… всё?
Чанёль знает историю каждого шрама на теле Бэкхёна. Знает, что до пяти лет у него были кудрявые волосы, а потом они почему-то выпрямились и перестали виться навсегда. Знает, что в детстве Бэкхён обожал яблочный сок, а теперь его ненавидит. Знает, какие фильмы он смотрел, когда был подростком, и в какие игрушки играл в детском саду. Как у него выпал первый молочный зуб, как он сказал своё первое «блять», как учился плавать и кататься на велосипеде.
Знает и о том, что Бэкхён не рассказывал даже врачу.
И Чанёль хочет помнить это для него. Чтобы помочь вспомнить, если Бэкхён опять вдруг забудет, кто он такой и откуда взялся.
Чондэ просто не поймёт. Никто не поймёт.
— Знаешь, списки кандидатов для тройничка — это вообще даже не самое странное из того, что мы обсуждали, — ограничивается в итоге Чанёль.
— Для тройничка у нас даже несколько списков. Есть отдельный с нашими общими знакомыми, — палит всю контору Бэкхён.
— И мы там тоже есть?
— Естественно.
— А на каком месте я? — интересно Чонину.
— На каком Чонин? — спрашивает Чанёль.
— Я не помню, вроде где-то снизу. А, нет, ты сказал, что тебе нравилось ебаться с танцорами, типа у них растяжка хорошая, я согласился, что прикольно, и мы его подняли на пару пунктов.
— Я не просил об этом… — Кёнсу уже их, наверное, ненавидит.
— Я тоже… — с отвращением вздыхает Чунмён.
— Подождите. Мне интересно, на каком я месте!
— На седьмом, — удовлетворяет любопытство Чонина Бэкхён, открыв заметки на телефоне.
— Почему так низко?!
— Прости, — просто отвечает Чанёль.
— А я? — интересуется и Сэхун.
— На последнем.
— Что? Как это произошло?
— Чанёль предложил, и я в целом согласился, — невинно пожимает плечами Бэкхён.
И даже не догадывается, как сильно тешит самолюбие Чанёля этот маленький факт.
Очередь как раз доходит до Сэхуна, и тот просит действие. Чондэ на правах ведущего загадывает ему играть на гитаре, пока всем не надоест. Чанёль свою тоже брал, но сейчас даже музыка не сможет поднять ему настроение.
— Ты в порядке? — тихо спрашивает Бэкхён.
— Да. Просто немного сонный уже, — врёт Чанёль и зевает, чтобы скрыть нервозность.
— Хочешь, пойдём спать? Или поиграем в отбой в детском лагере…
— Что за игра? — не очень прилично влезает Лухань.
Бэкхён всё время забывает, что они здесь не одни.
— Тебе рассказать, что происходит в детских лагерях после отбоя?
— Что?
— Разврат, который взрослые не могут себе представить даже в самых смелых фантазиях, — отвечает Бэкхён, не моргая.
Сэхун быстро возвращается, и сразу сыпятся нестройные выкрики, чьё желание он должен удовлетворить первым. Заказы выстраиваются в длинную очередь — диджей сегодня безотказный, потому что самый младший. А сколько чужой еды он поел, лучше даже не вспоминать, иначе придётся отрабатывать ему всю ночь.
Бэкхён укладывает голову Чанёлю на плечо, обнимает теснее и прикрывает глаза, не особо вслушиваясь в то, как Сэхун подбирает аккорды к первому треку. От толстовки Чанёля пахнет травой, июльским вечером и костром. А ещё запахом их квартиры, смятой постели и теплой кожи — теперь это их общий запах. Бэкхён чувствует себя дома.
Сэхун начинает играть, легко и расслабленно делая сложные переборы, об которые Бэкхён пока мог только сломать себе пальцы. Музыка, исполненная профессионалом, без запинок и дрожащих рук, всегда действует успокаивающе, какие бы эмоции она в себе ни несла. По ощущениям напоминает нежную прелюдию, но то, как играет Чанёль — больше напоминает оргазм.
— Можно мне на пару минут? — просит Бэкхён, когда песня заканчивается.
— Можешь даже не возвращать, — с готовностью отдаёт Сэхун ему инструмент.
Чанёль немного удивляется, когда Бэкхён действительно встаёт его забрать. Наверное, просто как обычно хочет немного побрынчать.
— Только мне надо куда-то сесть…
— Иди на моё, — сразу предлагает Лухань, поднимаясь со своего места.
Бэкхён даже не успевает поблагодарить за благородство, как тот уже пристраивается на колено к Чанёлю. Ни у кого это не вызывает ничего, кроме приступа смеха — то, как опешивший Чанёль поднимает ладони и чуть не падает спиной назад, пытаясь избежать контакта.
Бэкхён тоже усмехается от комичности сцены и не чувствует ни капли ревности. После всего, что произошло, нужно будет придумать что-то посерьёзнее, чтобы он усомнился в любви и преданности Чанёля.
За последний год личность Бэкхёна сильно окрепла, и отношения людей перестали выглядеть для него такими хаотичными, как раньше. Когда столь кропотливо собираешь себя по кусочкам изо дня в день — уже невозможно не замечать ценность того, что получилось. И какое-то каре вальтов Луханя не перебьёт те карты, что держит в своих руках Бэкхён.
Теперь он куда лучше осознаёт, что он за человек, и прекрасно понимает, почему Чанёль выбрал именно его. Почему они оба выбрали друг друга.
Да и вообще… что Чанёль мог бы искать на стороне? Секс? Пф-ф. Какие-то невероятные эмоции? Тоже — пф-ф. Вряд ли кто-то сможет устраивать ему эмоциональные качели сильнее Бэкхёна. Да и куда ещё сильнее? Так ведь и блевануть можно.
— Бэкхён тебя всё равно не ревнует, что ты меня прогоняешь, — недовольно пыхтит Лухань, когда Чанёль отмирает от шока и отпихивает его от себя.
— А я никогда не говорил, что меня устраивает такой расклад… Вали к Сэхуну.
— Не надо мне такого счастья! — тут же протестует Сэхун. — У меня и так колени больные. Вчера опять ныли на погоду.
— Ну поднимайся тогда, сядешь ко мне, — командует Лухань, которого всё равно сгоняют.
— Ты умеешь играть? — интересуется Кёнсу, когда все наконец утихомириваются.
— Чанёль научил, — отвечает Бэкхён, пробегаясь пальцами по струнам, чтобы привыкнуть к незнакомому инструменту.
Дома он, конечно, много гитар перетрогал, но трогать чужую — это то же самое, что трогать чужую девушку. Бэкхён никогда не понимал, что это значит, но так всё время шутил Чанёль.
Вступления нет — и Бэкхён сразу начинает петь. Текст на английском, так что его смысл пройдёт мимо всех присутствующих. Чанёль и сам не силён в языках, но он знает эту песню и просматривал её перевод ни единожды.
I need a lover to keep me sane
Pull me from hell bring me back again
Play me the classics
Something romantic
Give him my all when I don't even have it
Мурашки проходятся по локтям до самых плечей.
You came out the blue on a rainy night
I tell you how I almost died
While you're bringing me back to life
Бэкхён немного деревянно зажимает аккорды и смотрит на руки, не открывая взгляда. Темп достаточно быстрый, отчего переборы местами звучат грязновато, но Чанёль всё равно впечатлён — Бэкхён выбрал и освоил непростой бой. Всё сам.
I just wanna live in this moment forever
'Cause I'm afraid that living couldn't get any better
Started giving up on the world forever
Until you give up heaven so we could be together
Ко второму куплету Бэкхён распевается — голос становится увереннее и насыщеннее, даже поддержка гитары уже не ощущается необходимой. Верхние ноты даются ему легко и без напряжения. Нижний регистр звучит совсем иначе, неожиданно красиво раскрываясь почти баритоном, хоть переходы и звучят неуклюже.
У Бэкхёна хороший слух, Чанёль заметил это сразу. Он слышит фальшь, но ему пока не хватает контроля над голосом из-за отсутствия достаточного количества опыта.
I’ll fall in love with the little things
Counting the tattoos on your skin
Tell me a secret
And baby I’ll keep it
На лице Бэкхёна мерцают оранжевые отблески костра, и Чанёль смотрит, затаив дыхание, очень сильно надеясь, что это не просто выбранная наугад песня.
All the sick and twisted nights that I’ve been waiting for you
They were worth it all along
Звучит последний припев, и так не хочется, чтобы трек заканчивался. Чанёль хотел бы остаться в этом моменте на подольше. В этой секунде, где Бэкхён поёт для него, и не существует ни завтра, ни вчера.
— Ничего не понял, но круто, — комментирует Чунмён, когда затухает звучание последнего аккорда.
— Я старался, — стиснуто выдыхает Бэкхён.
Это было даже не самое лучшее его исполнение. Наедине с самим собой получалось куда лучше, но он усилием воли подавляет дурацкое желание начать извиняться и оправдываться. Когда-то надо уже перестать принижать свои старания — он сделал всё, что мог из тех исходных данных, которые имел.
В конце концов, никто не хочет получить подарок со словами: «прости, получилось так себе, но вот».
Бэкхён отдаёт гитару и возвращается на своё место. Чанёль пытается всмотреться в него, ждёт, что он что-нибудь скажет или хотя бы просто улыбнётся. Но Бэкхён даже не смотрит. Как будто сейчас ничего не произошло.
Похоже, так и есть. Ничего и не произошло. Почему Чанёль вообще решил, что песня для него? Или уж тем более — про него?
В плейлисте Бэкхёна всё такое. Спокойное или грустное. В основном — баллады, напоминающие колыбельные. Иногда — что-то более динамичное и эмоциональное, но обязательно с болюче-сладкой мелодией. В текст он никогда особо не вслушивается. Ему просто понравилась песня — и он решил научиться её играть. Не более того.
— Пора, наверное, укладываться, — предлагает Чунмён, замечая, как все уже начинают по очереди зевать. — Все устали.
— Да. Сегодня был тяжёлый день.
— Вчера тоже, — со вздохом замечает Минсок. — И позавчера. И позапозавчера…
— Это период такой, — делает вывод Сэхун.
— Да. Это период такой…
— Я хочу искупаться, — один Бэкхён полон энергии.
— Купаться? Ночью? — удивляется Кёнсу.
— Ну да. Кто пойдёт?
— Я точно пас. Всё, о чем я мечтаю последний час — это просто полежать.
— Да, я тоже, — соглашается Чонин.
— Староваты мы уже для афтепати, — кряхтит Сэхун, поднимаясь с места.
— Где-то она моя молодость… эх, — ностальгически вздыхает Минсок.
— И не говори, хён…
— Тебе в другую сторону, дорогуша, — утягивает Лухань пьяненького Сэхуна в правильном направлении.
Остальные, тоже вымотавшись за день, медленно разбредаются по палаткам, вразнобой желая друг другу спокойной ночи.
— Я схожу с тобой, если хочешь, — не уходит один лишь Чанёль. — Только купаться не буду.
— Спасибо, — воодушевляется Бэкхён.
Они захватывают с растяжки сухое полотенце, а вот шорты всё ещё влажные — не успели просохнуть из-за подкладки.
— Да зачем они мне? Мы же только вдвоём.
В другое время Чанёль бы обязательно поддержал игривое настроение Бэкхёна, но не сегодня. В этот прекрасный вечер ему хочется только остаться одному и загрызть себя с потрохами.
Удобный спуск к воде есть и буквально в нескольких метрах от них, но вместо песка там какой-то топкий ил, поэтому топать им придётся до ближайшего пляжа.
Бэкхён с нескрываемой радостью подхватывает Чанёля под локоть, но спустя несколько шагов опускает ладонь, чтобы переплести пальцы. По дороге им встречаются всего две палатки — смельчаков, оставшихся ночевать, оказывается совсем немного. Пейзаж ощущается теперь куда более пустынными, когда отсюда разъехались все машины.
Ночь настолько бархатно-тихая, что не ощущается на коже совсем. С другого берега за ними молча следит тёмный лес. Лишь по воде едва-едва идёт живая рябь.
Чанёль находит для себя большой камень на берегу, присаживаясь и собираясь ждать. Бэкхён тоже опускается рядом.
— Ты передумал?
— Захотелось просто посидеть с тобой, — негромко говорит Бэкхён, будто боясь кого-то спугнуть. — Нельзя?
— Можно, — сразу отвечает Чанёль без особого выражения.
Слышать такое обидно.
Но Бэкхён гонит это чувство. Убеждает себя в том, что у Чанёля нет и никогда не было цели его обидеть. Просто дикий отдых совсем не для него. Жара, насекомые, песок в волосах — это напрягает и перекрывает разом все приятные моменты.
Бэкхён ощущает свою вину, смотря на расстроенного Чанёля. Потому что это из-за него они здесь. Чанёль организовал сегодняшнюю вылазку специально для него, просто чтобы порадовать. Конечно, Бэкхён понял. Очень хочется попросить прощения за все причинённые неудобства, но так он только всё испортит. Чанёль достоин того, чтобы получить в ответ благодарность, а не какие-то жалкие извинения.
Порыв искупаться гаснет окончательно.
— Спасибо, что привёз меня сюда… — несмело благодарит Бэкхён. — Природа тут красивая. И мне было весело… Даже когда упал на этой размокшей глине — меня что-то вынесло от смеха. Я прям смачно навернулся.
— Я рад, что тебе понравилось, — ограничивается Чанёль и продолжает молчать.
Бэкхён поднимает взгляд к небу, не зная, что ещё сказать.
— Звёзды такие яркие здесь, правда?
— Ага, — незамедлительно отзывается Чанёль.
Но налёт грусти в его голосе улавливается слишком явно.
Бэкхён чувствует себя отвратительно. Каждый раз, когда Чанёль отвечает чуть более коротко или сухо. В глазах начинает щипать — он смахивает кончиками пальцев выступившие слёзы, сделав вид, будто просто зачесались уголки глаз. В темноте не заметно, как он дышит ртом, чтобы не было слышно всхлипов.
— У нас точно всё в порядке? — тихо спрашивает Бэкхён.
— Конечно, — отвечает Чанёль без запинки.
— И ты на меня не злишься?
— Нет, всё в порядке, — повторяет в десятый раз за сегодня, а Бэкхён готов разрыдаться от интонации, с которой это было сказано.
Но надо держаться. Он ведь ничего плохого не сделал. Иначе Чанёль бы сказал, а Бэкхён извинился.
— Будем возвращаться?
— Уже? — удивляется Чанёль.
— Ну да. Я что-то расхотел мокнуть.
Если честно, Бэкхён хотел бы посидеть здесь ещё. Просто посидеть вдвоём.
Очень хочется сесть вплотную, обнять, уложить голову на плечо, как он всегда это делает. Но у Чанёля абсолютно нет настроения. А Бэкхён не хочет навязываться и раздражать собой ещё сильнее.
— Может, поедем домой? — предпринимает он ещё попытку. — Мы и так пробыли здесь целый день. Нужно было, наверное, предложить раньше… но мы можем поехать сейчас. К двенадцати уже точно будем дома.
— Поздно уже, — отмахивается Чанёль. — Поедем завтра, как и планировали.
Они поднимаются, отряхивают друг друга от песка и не спеша возвращаются обратно. Бэкхён не понимает, что и в какой момент пошло не так. Он совершенно не знает, что ему делать.
— Давай, в следующий раз поедем, куда ты захочешь? — пытается разговорить он Чанёля. — Куда бы ты хотел?
— Сложно выбрать сразу, мне надо подумать.
— А какой вообще список?
— Мне нужно будет его составить.
— Покажешь мне, когда сделаешь?
— Хорошо.
От того, что Чанёль говорит с ним как обычно, привычно мягко держа за руку, Бэкхён чувствует ужас. Он так давно этого не чувствовал, что слёзы начинают течь сами.
— Ты спать? — с тревогой спрашивает он, когда они подходят к палатке.
— Да нет пока, — Чанёль наклоняется, чтобы открыть вход. — Просто потуплю в телефон.
— Ладно…
Больше ничего не говорит. Бэкхён совсем не хочет давить, удерживать рядом с собой и тем более рыдать. Чанёль и так устаёт от его эмоций — ему тоже нужен отдых хотя бы иногда.
Чанёль скрывается в палатке, и Бэкхён остаётся один на улице. А по ощущениям — сразу во всей вселенной.
Хочется куда-то спрятаться, но некуда. Просто некуда. Такого места никогда не было, нет и, видимо, никогда уже не будет.
Давно Бэкхёну не было так паршиво. Чувства даже не ощущается его собственным. Он попросту отвык. Отвык их терпеть. Бэкхён не готов и совсем не хочет переживать это всё снова. Так не хочет этого чувствовать. Он так надеялся, что ему больше не будет плохо.
Он даже не понимает, почему так больно. Не понимает, отчего так обидно. Не понимает, на кого злится. Это чувство отвратительное. Оно не имеет направления, не имеет ни начала, ни конца. Оно иррационально, не основано ни на чём, но Бэкхён всё равно вынужден его чувствовать.
Оно накатывает. Оно ужасно сильное и пугающее. Ему не получается сопротивляться. Бэкхён чувствует себя абсолютно беспомощным перед ним.
Единственное, в чём он уверен: всё плохое происходит из-за него. Из-за него их отношения портятся, и Бэкхён чувствует себя слишком разбитым, чтобы бороться с этими мыслями сейчас.
Но нужно как-то успокоиться. Или хотя бы не сделать хуже. Нужно сделать для себя хоть что-то.
Бэкхён не сможет сейчас видеть Чанёля. Лучше ему побыть одному. Просто переждать. Завтра он проснётся и всё будет в порядке. Всё снова будет хорошо.
Бэкхён утирает рукавом лицо, приводит дыхание в порядок. Ждёт, чтобы хоть немного спало покраснение на глазах, накидывает капюшон и всё-таки забирается в палатку следом. Внутри Лухань с Сэхуном тихо перебирают какие-то вещи, не обращая на него никакого внимания, а Чанёль лежит, укрывшись, и действительно что-то листает на телефоне. Бэкхён чуть не всхлипывает от того, что совсем ничего не сможет сейчас для него сделать. Только убеждается в том, что не сможет здесь остаться. Лучше он посидит в машине, как и собирался.
Лезет в карман брошенных в углу джинсов и достаёт ключи. Чанёль не зовёт его, и Бэкхён не решается попросить его обнять себя и побыть с ним. Чанёль явно не хочет. Бэкхён всё понимает. Он тоже от себя устал.
Лучше ему просто уйти. Он справится сам. Поплачет и ляжет спать.
А завтра уже всё будет хорошо.
Сегодня просто плохой день. Сегодня он чувствует себя хуже, так бывает, это ничего. С ним такое иногда случается.
Он был в порядке вчера и он будет в порядке завтра. Нужно просто пережить эту ночь.
Бэкхён гладит Чанёля по ноге, попрощавшись, и выбирается обратно в темноту. Идёт к машине, снимает блокировку, дёргает на себя заднюю дверь и забирается в холодный салон, сразу укладываясь на сидения. Натягивает капюшон на лицо, закрывает глаза и обхватывает себя руками. Объятия немного успокаивают, даже если это тепло он пытается дать сам себе.
Надо просто пережить эту ночь, повторяет себе как молитву. Завтра будет легче. Нужно просто ничего не трогать. Никуда не ходить. Никуда не лезть. Просто лежать и не двигаться. Просто не дать себе наделать глупостей.
Надо постараться заснуть.
Таблетки. Надо выпить ночные таблетки. Они могут помочь.
Бэкхён пил дневные, так и оставив всё в машине, чтобы не пугать людей своим мешком абонентской платы за нормальную жизнь — огромным пакетом таблеток. Алкоголя он выпил не так много, даже бутылку не закончил, так что есть смысл выпить ночные по расписанию, они должны подействовать.
В кармашке у переднего сидения даже находится бутылка воды, чтобы запить.
Закинувшись своей обычной дозой, Бэкхён снова ложится. Но легче не становится. Ни через пять минут, но через пятнадцать. Боль в груди просто невыносимая. Уже не ноет, а раздирает, ломая рёбра и задевая внутренности. Бэкхён пытается не думать, пытается заснуть, но он просто не понимает — что сделал не так?
Раньше Чанёль в основном расстраивался из-за работы, но так её больше нет. От людей он тоже не устаёт за один день. И всегда говорит, если ему что-то не нравится. У Чанёля нет с этим проблем. Он бы сказал, если бы захотел домой. Сказал бы Сэхуну и Луханю смотаться в другую палатку, чтобы побыть в одиночестве. Но он никому ничего не сказал.
Значит, это Бэкхён расстроил Чанёля.
Он перебирает в голове все свои проёбы с самого рождения. Пытается вспомнить последнее, но его тошнит и хочется сдохнуть. Все виски уже вымокли от слёз. Голова кружится от недостатка кислорода, и кажется, что он просто сейчас потеряет сознание от слабости.
Раньше в такие моменты Чанёль всегда был рядом и обнимал. Потому что Бэкхён уже не мог говорить, только плакать. Он понимает, что уже не справится сам.
Если Бэкхён напишет ему сейчас — Чанёль всё поймёт. Должен понять. Если Бэкхён всё расскажет — они смогут поговорить. Такое уже происходило, они справлялись с этим.
Чанёль и раньше мог не рассказывать о каких-то проблемах, скрывать что-то из прошлого, просто чтобы Бэкхён не переживал — ранило даже это. Сегодня случилось что-то намного хуже, но если Бэкхён откроет свои чувства первым, тогда и ему будет проще. Они смогут поговорить и понять друг друга. Всё обязательно будет хорошо.
Чанёль всегда приходил к нему мириться первым, но Бэкхён тоже должен стараться. Ничего страшного, что им обоим грустно. Они всё ещё могут друг друга понять.
Бэкхён садится на сидении и открывает диалог. Ему просто нужно честно обо всём рассказать. Сказать о своих чувствах. Они справятся. Они уже справлялись с таким.
Бэкхён ведь так Чанёля любит. Даже успокаивается просто от мыслей об этом.
Печатает:
Мне грустно
Мы можем поговорить?
Кусает губы и добавляет «немного» перед «грустно».
Думает ещё пару секунд и стирает всё.
Снова он лезет к Чанёлю своими проблемами. Сколько можно?
Бэкхён бьётся виском об дверь и набирает заново:
Чанёли, как ты?
Ответ приходит сразу же:
устал
но всё в порядке
Бэкхён знает, что это ложь. Знает. И от этих глупых заверений, что всё хорошо, у него раздваивается реальность. Это сводит с ума. Потому что он своими глазами видит одно, а говорят ему совершенно другое.
За что Чанёль так жестоко с ним?
Вдогонку прилетает:
(´｡• ᵕ •｡`) ♡
Какой же уёбский смайлик.
Бэкхён глупо обновляет диалог, не веря, что Чанёль больше ничего не написал. И, похоже, уже не напишет.
Бэкхён чувствует беспомощность, наравне с такой, когда на твоих руках умирает любимый человек, истекая кровью.
Чанёлю плевать?
Очевидно, да.
Если бы Бэкхён хоть что-то для него значил — то написал бы хоть слово. Хоть что-то, кроме лжи и уёбского смайлика.
Ирония в том, что раньше Бэкхён бы легко это пережил. Потому что знал, что в любом это случае закончится. Его всегда бросали и предавали — это было нормально. Так было всегда.
К ненужности вообще быстро привыкаешь. Когда Бэкхён уехал из родительского дома и начал жить один — чувство брошенности перестало его преследовать и просто стало его верным другом. Больше не было ни злости, ни ярости, ни обиды — он был никому не нужен и никто не был нужен ему. Он просто был один.
Он привык быть один.
А теперь Бэкхён не представляет, как он сможет успокоиться, если ещё несколько часов назад он был счастлив. Ещё несколько минут назад он был уверен, что не все люди такие, что он ничем не заслужил вновь быть брошенным.
Что Чанёль особенный. Что их связь была чем-то особенным.
Бэкхён ведь старался. Он всё делал. Всё, что мог. Он пил таблетки. Снова начал ходить на терапию. Изо всех сил старался быть хорошим, поддерживающим, надёжным. Он выкладывался каждый день, как на дистанции. Отдавал последние крохи жизни, что в нём были. Наскребал немногочисленные силы, чтобы заботиться и радовать Чанеля. Он всего себя отдал этим отношениям.
И этого всё равно оказалось недостаточно.
Бэкхён старается не рыдать в голос, но слышит свой собственный слулёж и задыхается от спазмов в груди.
Он правда проверил, что всё у них будет хорошо. А теперь — снова унижение и снова боль.
Бэкхён готов был бесконечно стараться, если оставался хотя бы маленький шанс, что они смогут снова быть вместе, как раньше. Он всё ради этого делал, сам не зная, откуда брались силы. Он даже не чувствовал усталости. Потому что всё было не бессмысленно. Всё не казалось таким страшным. Всё имело смысл, потому что была надежда.
А теперь её нет.
Бэкхён, кажется, впервые в жизни чувствует, как смертельно устал. За последние месяцы. За последний год. Устал просыпаться каждое утро и собирать свою жизнь по кусочкам. Какой смысл в его жалких попытках? Просыпаться каждый день в бесконечных сомнениях и с непроходящим чувством страха, будто на тебя всё время с бешеной скоростью несётся поезд.
Открывать глаза и вновь и вновь задаваться вопросом: как люди будут носиться ко мне сегодня? Заметят ли они что-то? Как Чанёль ко мне относится? Он действительно любит? Он правда добр или это просто такая стратегия? Он что-то хочет взамен? Я правда не раздражаю его? Он говорит мне правду?
Но… теперь это всё.
Это конец.
Бэкхён больше не сможет.
И это видится таким ясным. Бэкхён знал исход с самого начала. Просто очень сильно хотелось верить в лучшее. Бэкхён верил. И пытался. До самого конца.
Разве он сделал недостаточно?
Где-то в глубине души он всегда знал, каким будет конец. И никогда действительно не сомневался. В нём даже нет разочарования таким исходом. Всё было очевидно с самого начала. Нужно было просто быть более смелым и признать это раньше. Не соглашаться на очередные отношения. Не доверять, не позволять стать ближе, не открывать душу.
Бэкхён знал, что всё закончится именно так. Знал, что всё закончится для них ничем.
Ну и зачем убиваться по тому, чего никогда не было и быть не могло?
Незачем.
Бэкхён ни о чём и не жалеет. Ни по кому не скучает.
Запрокидывает голову, чувствуя как высыхают слёзы. Наконец, перестаёт быть больно. Пустота внутри схлопывается. Или он сам превращается в неё.
Чанёль никогда действительно не вдумывался. Не понимал Бэкхёна. А, значит, и не любил.
Но это больше не имеет значения.
Просто Чанёль такой же, как и все остальные. Его любовь ничего не стоит. Вся его любовь — это страдать потом из-за разрыва, строить из себя жертву, такую жалкую, несправедливо брошенную, несчастную… Наверняка, даже театрально поплачет в подушку пару вечеров, но как насчёт того, чтобы подумать о Бэкхёне, когда он ещё рядом? Когда они ещё вместе?
Такое Чанёлю, видимо, совершенно не интересно.
Бэкхён ведь думал о его чувствах до самого конца. Почему Чанёль просто не может сделать то же самое?
Пальцы истерично скребут по экрану, обновляя диалог, но результат всё тот же. Значок входящих сообщений продолжает молчать.
А потом эти люди будут говорить, что Бэкхён — чёртов психопат, который не умеет испытывать привязанность к людям. Потому что он даже не будет жалеть о том, что они расстались.
А о чём жалеть? О человеке, которому на тебя плевать? Об отношениях, в которых о тебе ничего не знают и не понимают?
Это не проблема Бэкхёна, что люди испытывают привязанность, основанную ни на чём. Что собственные эмоции для них куда важнее человека рядом. Им плевать на тебя, будь им плохо или хорошо — тм просто нравится испытывать эмоции. Никто из них действительно не думал о Бэкхёне.
Люди — просто сборище клоунов с изуродованным мышлением, которые при этом коллективно пытаются внушить Бэкхёну, что ненормальный здесь — он.
Как удобно.
Взгляд скатывается на лежащие рядом таблетки.
Самое тяжелое — это принять решение. А найти способ — лишь вопрос изобретательности.
Бэкхён смахивает открытый диалог, чтобы открыть поисковик, набирая:
литий передозировка
Открывает первую попавшуюся ссылку. Не получается особо вчитываться в расплывающуюся инструкцию, только цепляется за цифру — 2,4 грамма.
Каждая таблетка по 300 миллиграмм. Значит, восьми будет достаточно.
С собой у него почти в два раза больше, хоть таблетница и наполовину пустая — сегодня суббота, отсеки с понедельника по пятницу уже пустые. С учётом сегодняшнего пропуска — таблеток у него на полтора дня. Но он всегда носит с собой чуть больше, чем нужно — на случай, если станет хуже, и нужно будет повысить дозировку.
Похоже, что сегодня именно такой день.
