Алоис, который пытается стать лучше

Летние каникулы. До чего же подросткам кажется, что этими словами веет лёгкостью и свежестью! И, право, так и было. Летние каникулы являлись самой настоящей отдушиной для школьников Лондона. Сиэль сразу понял всю суть свободы на каникулах, потому ушёл в отрыв. В его понимании, конечно же. На продолжительное летнее время он стал отшельником. Забрал кучи книг к себе в комнату и закрылся в ней. Алоис потерял с ним связь, но пообещал сам себе, что обязательно вытащит своего друга из комнаты. Но как-нибудь попозже. Ведь вернувшись домой он обнаружил не только свою маму, но и бабушку. Транси кинулся на шею Ханны, а та принялась кружить. В конечном итоге, бабуля потребовала прекратить это ребячество, ведь у нее закружилась голова. — А вы надолго? — спросил Алоис, выжидающе взглянув на своих родственников. — Н-не то, что бы мне хотелось торчать в этой Англии целое лето… — проворчала бабушка Ешитеру-сан. — Но твоя мать не оставила мне иного выбора. Переварив сказанное женщиной, Джим радостно чмокнул ее в щеку. Он предложил дамам осмотреть квартиру тройняшек, на что они и согласились. Присутствия самих тройняшек дома не наблюдалось. Вообще, хоть и прожив в Японии большую часть своей жизни, Алоис почти и не имел в себе хоть частичку японских генов. Все началось с англичанина-прадеда Джима по отцовской линии, что переехал в Японию за вдохновением для нового романа. В то время Япония была весьма нищей страной, но прадед по уши в нее влюбился, что решился прожить в ней остаток своей жизни. Там он встретил свою будущую жену-японку — простую, ничем непримечательную серую мышку, но харизматичную и авантюристичную. У них родилась девчонка, что внешность полностью ушла в отцу. Этой девочкой и являлась Ешитеру-сан. Как одновременно и японско-говорящая, и английско-говорящая, в возрасте тридцати лет, она поехала на курорт во Францию, где и познакомилась с англичанином-дедом Джима. Небольшая курортная интрижка превратилась в семейную жизнь в Японии с умным и хорошеньким сыном. Однако дед Алоиса скоропостижно отправился под землю из-за проблем с сердцем, Ешитеру пришлось воспитывать своего сына, — а то бишь отца Алоиса, — самостоятельно. И именно поэтому, Алоис мало чего имел общего с коренными японцами. «Ешитеру» — имя мужское. И самой Ешитеру-сан свое имя безумно нравилось. Высокая, статная блондинка с миловидным лицом и сияющими голубыми глазами. Очевидно, в кого именно пошел Алоис. Любила подчеркивать свои старческие морщины, которых, к удивлению, к шестидесяти годам было не так уж и много. Свою стройную фигуру подчеркивала облегающими длинными платьями, а сверху неизменно что-нибудь да накидывала. Чаще всего это был огромный пиджак ее мужа. Ко всему прочему, ненавидела юг, на котором родилась, поэтому, отправив своего двадцатилетнего сына в Англию на учебу, переехала на холодный Хоккайдо. За окном ее дома постоянная морозная вьюга, а в самом доме неизменная гармония: пахло стиральным порошком и вкусной едой. Из старой потрепанной музыкальной колонки чередами сменялись то Моцарт, то Штраус, то Эрик Сати. Правда, после смерти своего сына у Ешитеру появилась склонность к алкоголю, потому каждый угол ее дома был забит красивыми бутылками из-под вина, коньяка, виски или шампанского, ибо «жалко же их выкидывать». Тем не менее, она сохраняла гармонию с собой, своими стиральными порошками и алкоголем. И Алоис ее очень сильно любил, практически обожал. Ханна очень сильно изменилась. Она выглядела более чем свежо и будто бы помолодела. Остригла свои длинные локоны и теперь ходила с рваной пикси. Изменила стиль на более строгий: конечно же, все так же глубокое декольте, но теперь более деловое, что ли? Объяснялась резкая перемена стиля тем, что Ханна после лета пойдет переучиваться в педагогический. Она наконец-то получила постоянную работу, а так же всерьез занялась фрилансом. Джим был за нее счастлив, как никогда.  К вечеру домой пришли близняшки. Завидев старшую сестру, даже Кантербери не смог удержать восторга. Они впервые встретились и поговорили с бабушкой своего племянника. Остаток вечера близнецы, Анафелоуз и подвыпившая Ешитеру вспоминали свою юность, а Алоис сидел в уголке, пытаясь сдержать цитату как-то сказанную Пабло Пикассо, так и норовящую выйти из глотки. «У юности нет возраста». И вообще, она непостоянна и порой непостижима. Некоторые молодые люди все еще дожидаются начала своей юности, а иные старики довольствуются ею и по сей день. Алоис точно не мог сказать, переживает ли он юность в данный момент. В последнее время его мучает постоянная неразбериха в голове. Легкость лета вскружила его голову, и он все никак не мог прийти в себя. Ханна и Ешитеру решили первую ночь провести в квартире у тройняшек, что так любезно выделили им целую комнату. Когда Ешитеру ушла в душ, и в комнате осталась только Ханна, разбирающая вещи, Алоис подошел к входной двери, прислонившись о дверной проем. Ханна оглянулась на сына, улыбнувшись. — Давно мне ты не звонил, — проворчала она. — Дела, знаешь, — ответил Джим, — туда-сюда, я же занятой человек. — И чем ты был так занят? Чтением «Лолиты» Набокова? — усмехнулась она. Транси побледнел. — А что? Думал, не замечу на твоей кровати эту книжку?  — Да так, ради интереса почитал… Чтобы понять, похож ли я на эту девицу — Лолиту… — протянул он, спрятав взгляд. Конечно, более сходства он заметил не с Лолитой из книги, а с Лолитой из экранизации романа тысяча девятьсот девяносто седьмого года режиссера Эдриана Лайма. Лолита — двенадцатилетняя девочка, что отчаянно пыталась найти источник любви, который не получала от строгой матери. Потому, когда в ее доме снимает комнату сорокалетний литературовед Гумберт, она соблазняет его. Тот не на шутку влюбляется в юную девочку, найдя в ней сходство с давней возлюбленной из юности. Но сама Лолита болезненно любит взрослого писателя Куильти, с которым в будущем она сбежала от Гумберта. Однако, грязный Куильти не испытывал той же наивной любви к ней, что и Лолита. И лишь заставлял ее сниматься в детской порнографии.  Лолита из фильма Эдриана Лайма — своенравна, хитра, слишком взрослая для своих лет. Тем не менее, она все еще оставалась юной девчонкой, беззащитной и несчастной. Глубоко несчастной и травмированной. Алоис упорно видел в ней себя. — В каком это смысле? — спросила Ханна, нахмурившись. Алоиса током прошибло. Сравнив себя с Лолитой, он буквально намекнул о своей аморальной связи со взрослыми мужчинами, о которой Ханна даже и не догадывалась.  — Забудь, — улыбнулся он.  Анафелоуз напряженно выдохнула:  — И все же, ты очень сложный подросток. Лучше посмотри, что я привезла тебе! — радостно воскликнула она. Из чемодана она выудила фотографию улыбающегося Луки в желтой рамке. Она отдала эту фотографию Джиму. — Зачем.? — Почему бы и нет? Поставь ему алтарь как-нибудь.  — Я же и так брал с собой в Лондон его фотографию… — Вот как? Но почему-то в твоей комнате я ее не заметила, — она подошла к разочарованному сыну. Увидев в его взгляде тоску, она потрепала его по голове. — Если не хочешь ставить — не ставь. Однако, ты же знаешь, это знак уважения к ушедшим.  Алоис кивнул и поставил фотографию на близстоящий комод. В комнату вошла Ешитеру в красном шелковом халате.  — Я тут подумала, — задумчиво произнесла она, — почему бы не съездить на кладбище к Эрлу? — К отцу? Зачем?! — шокировано воскликнул Транси. — И вообще, где он похоронен? Разве не в Японии? — Вообще-то, я переправила его тело в Англию. Его могила находится на Лондонском кладбище. В последний раз я там была почти четыре года назад, когда состоялись похороны, — ответила Ешитеру, вытирая мокрые волосы полотенцем. — Там, верно, такой бардак сейчас! — И вы, безусловно, похоронили его на кладбище Скрещенных костей? — ухмыльнулась Анафелоуз. — Безусловно, — безучастно кивнула Ешитеру и поспешно вышла из комнаты. — Что за кладбище Скрещенных костей? — спросил Алоис у матери. — Ешитеру-сан рассказывала мне, что это кладбище очень старое: в Средневековье там хранили проституток, а позже и неопознанных людей без места жительства или родственников. Ну, короче, кладбище для отбросов. Какая ирония, что именно там сейчас покоится Эрл… — вздохнула Ханна, присев на кровать. — Если память меня подводит, Эрл был одним из последних людей, которых там похоронили. Сейчас там просто проводят экскурсии, но точно сказать ничего не могу. — Я-ясно… — прохрипел изумленный Алоис. — Я что, получается, все эти месяцы ходил на земле, под которой лежит отец? — Ну не практически, — Ханна усадила сына рядом с собой, приобняв его, — но фактически. Прости, что не рассказывала тебе об этом… Я не знала, как ты можешь на это отреагировать. — А Лука?! Где похоронен Лука?! Если в Японии, то почему мы никогда туда не ездили?! — воскликнул Алоис. Он вспомнил, что и полноценных похорон так у его младшего брата не состоялось. Просто в злополучное утро заплаканная Ханна подошла к Джиму и рассказала о смерти Луки и о причинах его смерти. И все. Больше ничего. — Тоже здесь, но за городом. Организацией погребения занималась Ешитеру-сан. Я доверила ей выбор мест для могил. Так что я и сама особо много не знаю. — Почему вы не рассказали мне про Луку? — тихо спросил Алоис, спрятав взгляд. — А разве тебя, по твоим словам, это не интересовало? — нахмурилась Ханна. — Сам ведь вел себя излишне отвлеченно. Даже и не пытался со мной наладить связь. — Знаешь! Уже поздно, так что я пойду спать! — громко перебил ее Транси, поднявшись с кровати. Он сердито пошел из комнаты прочь. — П-погоди, Джимми! — быстро произнесла Ханна. — Я не хотела тебя обвинить в чем-то, либо задеть! — Да-да-да, ладно, я это уже знаю! — вновь он ее перебил. — Просто я хочу спать, так что пойду. Лежа в своей постели глубокой ночью, Алоис обвинял себя в безразличии к происходящему, когда умер Лука. Он не понимал, что эта «отвлеченность» была лишь вынужденной мерой, созданной хрупкой психикой, чтобы защититься от горя. Транси корил себе, сжимаясь под одеялом в три погибели. Неожиданно экран телефона засветился. Кто-то звонил.  Джим неохотно прервался от самоистязания и взял трубку. На том конце провода послышался голос Сиэля, заставивший блондина непроизвольно улыбнуться. — Мы ужинали сегодня с Мидфордами, — с придыханием произносил Сиэль, — совершенно неожиданно, все разговорились. И внезапно начали говорить про спортивно-бальные танцы. Отец назвал это очень мужественным спортом, а дядюшка Алексис с ним согласился, — Сиэль засмеялся. — В чем мораль этой истории? — посмеялся Алоис за компанию.  Сиэль тяжело вздохнул:  — Я взял свою волю в кулак и… Рассказал им, что занимаюсь бальными танцами с тобой. Это просто.! — Фантомхайв опять посмеялся. — Видел бы ты их лица!  — Да ну? Тебя прибили за недосказанность или ты все же смог оклематься? — Да так… — было слышно, как Фантомхайв плюхнулся на кровать. — Я ожидал больше поддержки. Они удивились, но потом продолжили обсуждать все подряд, а про мое признание будто и забыли, — пожаловался Сиэль. Выдохнув, он продолжил: — Хотя их поддержка мне лишь помешает. Так вот, я хотел сказать тебе вовсе не это. Не хочешь научиться свингу? — Тому самому танцу из двадцатых годов Америки того века?! — Алоис энергично вскочил с кровати. — Который танцуется под джаз?! Да ты, верно, издеваешься! Мой ответ — да! — А я вот не очень хочу, — лениво признался Сиэль. — Тогда зачем предложил?  — А почему бы и нет? Заглянем завтра в студию и расспросим про свинг. Транси радостно кивнул. И все же, неплохое начало летних каникул. *** — Я не хочу вас разочаровать, — улыбнулась Момо. — Но я не видела нашего учителя по свингу более пяти лет. И вообще, почти ничего о нем не знаю. Это Закари надо спрашивать. Единственное, что я о нем знаю, так это то, что он был знаком с вашими тренерами. Подростки притащились в студию под самый утренний дождь. Прохлада и свежесть властвовала на улице. Момо пролистала спортивные журналы, отмечая на них фотки Закари Льюиса. — Мы что, зря сюда добирались?! — устало простонал Алоис. Он еле как отпросился у матери потратить день не с ней. — Просто удивительно, что вы так рветесь заниматься, когда я устроила вам отдых на целое лето, — улыбнулась Момо. — Кстати, скоро сюда придет работать еще один человек. Наконец я не буду одинока! — протянула она. — Знаете, я могу вам дать адрес работы ваших тренеров. Вдруг они смогут подсказать, где находится наш учитель свинга в данный момент. — Так бы сразу и сказали! — хором воскликнули подростки, уже было потерявшие надежду научиться свингу. Как оказалось, офис Грелля и Рональда оказался не так уж и далеко. Добрались на полупустом автобусе за двадцать минут и тут же нашли наткнулись на квадратное офисное здание с серой планировкой. — Уныние… — вздохнул Алоис, оглядывая здание. — Никогда не буду работать в офисе! — Все в твоих руках.  Подростки вошли в здание. И будто бы попали в пчелиный улей. Работа кипела, люди постоянно куда-то быстро стремились, неся бесконечное количество бумажек в своих руках. Но были два человека, сильно выделяющиеся от этих офисных чопорных работников. Они стояли в потоке жизни, спокойно общаясь друг с другом. Один был высок и мужественен. Блондинистые волосы зачесаны набок. Небольшая бородка дополняла его образ. Рядом с ним стоял человек поменьше. Взгляд спокойный и равнодушный. Коричневые волосы немного непослушны и коротки. Оба в очках и черных костюмах. Сиэль подошел к ним, потянув за собой Транси. — Прошу прощения… — начал Фантомхайв. — О, ребенок, — улыбнулся высокий мужчина. Мужчина пониже вопросительно взглянул сначала на своего оппонента, после чего на Сиэля. Сиэль нахмурился:  — Вообще-то, невежливо с вашей стороны так меня называть. — Ну ладно-ладно! — усмехнулся высокий мужчина, потрепав Сиэля по голове. — Эрик Слингби, — он указал на себя, — а также Алан Хамфриз, — он указал на своего оппонента, — к Вашим услугам, сэр! — он приметил Алоис. — Точнее, господа. — Так-то лучше, мистер Слингби. Не подскажите, где сейчас находится Грелль Саттклиф, если вы его знаете?  Алан удивленно поднял брови: — Он вам зачем?  — Он наш тренер, — ответил Алоис. — Х-м-м-м, в каком-же это смысле… — протянул Эрик. — Знаете, меня это вообще не волнует. Алан, погляди, это же дети у нас в офисе! — прошептал Слингби ехидно. — Чего ты завелся? Дети — ну и дети, — проворчал Алан. — Ну они вроде прикольные, мне так кто-то сказал как-то.  — Они не должны здесь находится. — Скажите, пожалуйста, где Грелль Саттклиф! — громко обратил на себя внимание Сиэль. Повисло недолгое молчание. Алоис от накатившей тоски чуть-ли не вышел поспешно на улицу. — Ну правда они классные! — улыбнулся Эрик. — Господи, Эрик, — устало вздохнул Алан, потирая виски. — Что тут происходит? — послышался строгий голос сзади. — А, Уильям, тут дети ищут Грелля, — ответил Слингби. Показался невысокий, но статный мужчина с зачесанным каштановыми волосами. Абсолютная опрятность во всем: в движениях, одежде, взгляде, отличала его от весьма потрепанного Эрика. — Зачем вам нужен Грелль? — спросил Уильям. — Он наш тренер, — вздохнул Алоис. Уильям поправил очки, те у него ярко блеснули. Он повернулся спиной к подросткам, коротко замкнув:  — Тогда за мной.  Сиэль лениво покачал головой, но покорно пошел за Уильямом, потащив с собой Транси, совершившего неудачную попытку побега.  В неловком молчании, в угрюмом переглядывании, троица передвигалась по всему офисному зданию, сначала по лестницам, затем на лифте, после этого по бесконечным коридорам. Интерьер офиса был до того бел и минималистичен, что Алоису слепло глаза и волей-неволей он недовольно сообщал об этом своим спутникам. Уильям лишь фыркал в ответ.  Наконец, Уильям завел подростков в непродолжительный ослепительный коридор, из которого они нырнули в небольшую светлую комнату с четырьмя рабочими местами. Видимо, работники этой комнаты филонили, перекуривая и разговаривая между собой, но как только  они увидели Уильяма, судя по всему, своего начальника, то сразу же, рывком, вернулись к работе. Сиэль сразу приметил хихикающего Рональда. Из самого дальнего стола поспешно выглянул Грелль, к удивлению одетый в строгую одежду даже без каких-либо элементов красного, воскликнув:  — О-о-о, Уилли, ну вот ты снова с нами! — Саттклиф подбежал к своему начальнику и повис у него на шее. Сиэль обратил на себя внимание кашлем. Грелль заворчал и сполз с начальника, взглянув на своих воспитанников. — Ну и что вы здесь забыли? — спросил он, медленно возвращаясь к своему рабочему месту. — Хотели спросить кое-что, — ответил Алоис, последовавший за Греллем. Сиэля же насильно усадил на свое место Рональд, дружелюбно смотрящий за своими учениками. — А позвонить не судьба?  — А зачем нам облегчать ситуацию, если можно ее усложнить? — Убедил, — зевнул Грелль. — Ну что там? Он последовал примеру Рональда и предложил Алоису стул. Тот на него устало плюхнулся. — Момо сказала, — обратился Сиэль к своим тренерам, — что вы, в общем-то, были знакомы с бывшим преподавателем свинга в нашей студии.  — Отелло? — моргнул Уильям, садясь за свое рабочее место. — Он работал здесь. Не увольнялся, но я уже давно его не видел. — Я пробовал с ним связаться, но он не брал трубку, — размыслил Рональд. — Зачем он вам? — спросил Грелль. — Пора бы изучить свинг? — улыбнулся Алоис и тут же зажмурился от яркой вспышки фотоаппарата откуда-то сбоку. Он повернулся на раздражающий фактор и увидел перед собой миловидную девушку с короткими волосами, круглыми очками, строгим черным костюмом на ней и с фотоаппаратом в руках. Присмотревшись, он понял, что это почти не леди, а джентльмен, причем самый настоящий. — Этакая гармония здесь кружила, поэтому и сфоткал, — произнес парень симпатичным тоненьким голосом. — А кто такой Отелло? — Он работал здесь еще до того, как ты приехал с Людгером приехали из Германии и начали здесь работать, — ответил Уильям. Саша кивнул, обвел взглядом помещение и сфоткал Сиэля. — А вот это я точно знаю, это Фантомхайв! — радостно воскликнул Саша. — Я изучал вашу биографию! — С-спасибо, — смутился Сиэль. Он важно прокашлялся. — Ну так что там с Отелло?  — Я могу подсказать вам его место жительства, но не более того, — произнес Уильям. — Но я не даю никакой гарантии, что он до сих пор там живет.  — Как давно он здесь работал? — спросил Саша. — Очень давно. Когда я еще был стажером здесь, он уже работал более десяти лет. И, кажется, застукал того самого бывшего директора этого офиса, что потом стал работать в морге, — ответил начальник, поправив очки. Те ярко блеснули. — Это тот самый «бывший директор этого офиса, что потом стал работать в морге» участвовал в моей жизни с моего рождения, — изумленно сказал Сиэль. — Проще гвоворя, он близкий друг моего отца. — Становится жутко от того, что наш мир настолько тесен, — передернулся Алоис. — Кстати, о жути, — улыбнулся Саша, показав пальцем на дверь. Оттуда, сквозь маленькую защелку, выглядывали глаза Эрика и Алана. — Дети, эхе-хе-хе… — глухо прошелестел голос Эрика. — Я не с ним, клянусь, — раздраженно вздохнул Алан. *** — Далеко он все же живет, — сказал Алоис, рассматривая жилой многоэтажный дом, к которому подростки добирались более часа.  — Какой-то старый дом, да еще и на окраине Лондона! — вышел из себя Фантомхайв. — Вообще, наше приключение стоило того? Вдруг нам не откроют и прогонят ко всем чертям? — Ну ты и душнила, — простонал Транси. — Пошли и проверим это! Не будь таким пессимистичным! Но им не открыли. И когда они постучали во второй раз, и в пятый. Когда они попробовали позвонить в дверной звонок, то за дверью произошла некая тихая оживленность. Через пару секунд все прошло, а вот теперь выбесился Алоис. — В квартире, значит, но не открывает?! — сердито пробормотал он. — Ладно уж, — устало вздохнул Сиэль. — Мистер Отелло, если не хотите — не открывайте. Мы всего-то хотели попросить один урок свинга. Мы больше не станем беспокоить вас. До свидания… — Что? Мы так просто сдадимся и уйдем? — в ужасе воскликнул Алоис. Сиэль взял за шкирку Транси и потащил его прочь. — И все же! — упрямо произнес Алоис, уже когда подростки до своих домов, сидя на автобусе. Сиэль пытался игнорировать его, упорно вглядываясь в сменяющиеся пейзажи за окном, но от него не так легко избавиться. — Не думаешь, что он как-то невежливо поступил? Не только с нами, но и со всем его окружением. — Какая разница? — выдохнул Сиэль. — Не наше это дело, Джи… — Подумаешь, не наше…! — шикнул Алоис, угрюмо закинув ногу на ногу. — Знаешь, такие идиоты в Японии называются «хиккикомори» — а то бишь, затворники, отшельники… В Японии часто бывает, что человек без каких-либо проблем становится хиккой. Постоянный стресс и слишком быстрый ритм жизни может привести к стрессу, впоследствии к социальной изоляции… Эти люди не работают, не учатся, чаще всего, тунеядствуют. Не выходят из дома. Психика препятствует любой социализации… — Ну вот. Может, Отелло просто вынудили обстоятельства стать отшельником. Всякое бывает… Мы не должны в это лезть, если не хотим сами утонуть, ты меня понял?  Джим рассеяно кивнул. Что-то зря он погорячился на этого многострадального хикку… *** Через неделю,  Ханна упрямо объявила, что хочет поехать и посмотреть на имения, оставшиеся посла Эрла. Эрл питал страсть к строительству и даже построил сарай за Лондоном, к которому и хотела поехать Ханна. Ешитеру была неизменно в своем длинном платье и в теплом пиджаке мужа, из-за чего быстро вспотела и сидела в тени. И это они еще даже не отъехали, стояли у дома тройняшек. — Я арендовала нам машинку, — улыбнулась Ханна, потрепав сына по голове. Она гордо продемонстрировала компактную красную машину. «Компактную» в глобальном смысле.  — А ты уверена, Ханна, что мы все там поместимся? — недовольно воскликнула Ешитеру, сидя на корточках в теньке.  — Да… — Анафелоуз неловко почесала затылок. — Да… Мы все тут худые, чего греха таить. Туда и обратно, поместимся. — На большее денег не хватило? — ехидно начал Алоис. Но судя по смущенному лицу Ханны, это была правда. Ешитеру долго ворчала и все же полезла в машинку, и места на переднем сидении ей более чем хватило. Было всего восемь утра, спальные районы Лондона все еще спали в тишине и умиротворенности. Алоис следил за спокойными домами и от глупости завидовал им. Все, о чем он желал — это сон, но спать он себе не позволял. Ханна начала рассказывать о своей жизни, после отъезда Алоис в Лондон. Может, прошло часа полтора, но машина добралась до пункта назначения. Анафелоуз сначала проехала по небольшой пустой территорию рядом с полем и остановилась у жилых участков. Как выяснилось, заброшенных. Троица прошла сквозь череду заброшенных домов, заросших листвой и паутинами. Туман почти мешал разглядеть что-либо, так что оставалось лишь идти вслепую. Вскоре, они вышли на заросшую местность, на которой и стояло небольшое обшарпанное, развалившееся здание, обнесенное густой листвой. Ешитеру разочарованно выдохнула, присев на близстоящий пенек. Она с грустью взглянула на здание. — Эрл сказал, что построил этот сарай со своими коллегами на прошлой работе. Дружба у них была крепкая, а вот это, — Ханна указала на здание, — что-то не очень. — Он с самого детства меня уговаривал отдать его в инженерию. Что я и сделала, но… — улыбнулась Ешитеру. — Потом он просто приехал домой с вами, сообщив, что обменял будущее на семью. И что в итоге…? Может, я где-то ошиблась в его воспитании, что он принес вам столько неудобств…? — Может, пока у меня есть машина, то съездим к Эрлу на кладбище, а потом к Луке? — осторожно начала Анафелоуз. Алоис тяжело вздохнул, Ешитеру кивнула. *** Был человек — и нет человека. Еще недавно он воспитывал тебя и твоего брата, еще недавно он поступил, как настоящий подонок. Еще недавно тебе сообщили, что его убили из-за долгов и что, в общем, эти долги на плечи твоей матери. И все. Теперь он лежит именно там, под землей. Он не был хорошим, не плохим. Он просто и был, и будто бы его вообще не было.  Он подарил Джиму брата. И это единственный достойный поступок с его стороны. Алоис смотрел на могилу своего отца запутанным, тем не менее, равнодушным взглядом. Ешитеру тихо потрепала своего внука по голове и удалилась в машину. Ханна тоже немного постояла около могилы, посмотрела на мимопроходящих туристов, исследующих кладбище, перекинулась парой слов с Алоисом и ушла в ближайший киоск. Зачем? Она не сообщила. Джим меланхолично присел у могилы и прислонился рукой к каменному надгробию. После чего быстро встал и плюнул на могилу, злобно топнув ногой. Он вновь присел на корточки, пряча свое лицо в руках. Был человек — и нет человека. И все же он оставил после себя несмываемый след: черную и вязкую ненависть в юной и хрупкой душе своего сына. Ханна купила Алоису шоколад, пытаясь его приободрить. Ешитеру приобрела банку пива. Та надменно фыркнула, ведь считала пиво пойлом для быдла и биомусора. Тем не менее, с огромным удовольствием опустошила всю банку. Троица решилась поехать к Луке. Однако, не решились на самом деле. Поехали домой. Но Ешитеру с Ханной захотели съездить в центр и освежить свою память о достопримечательностях Лондона. Алоис отбился от них довольно быстро и поплелся исследовать Лондон самостоятельно. Он и сам не заметил, как сел на, кажется, знакомый автобус. Засмотревшись на сменяющиеся пейзажи Лондона, он почувствовал сонливость. Он поздно заснул и рано проснулся, поэтому, прикрыв на секунду глаза, он провалился в глубокий сон. Джима пробудил незнакомец. Незнакомец поинтересовался, на какой остановке надо выйти Транси, тот пожал плечами. Равнодушно окинув знакомую местность за окном, Алоис решил выйти. До чего же он удивился, когда увидел тот самый дом Отелло. — Хикка, — вздохнул Алоис. Неведомая сила потянула его к квартире Отелло. Вскоре, он поднялся на шестой этаж, отсчитал три двери от лифта и оказался около квартиры бывшего учителя свинга. Эту обшарпанную дверь окружала меланхолия, что была так присуща Транси в данный период его жизни. Он сполз по двери, упав на колени. — Мистер хиккикомори, — Джим постучал костяшками по двери. Послышалась возня. — Помните меня? Ну, такой визит уж точно не забыть. Попросили вернуться к прежней работе, оторвали от одиночества… Ну что за вздор? Вы ведь знаете термин «хиккикомори»? Да знаете, конечно же, вы все абсолютно знаете! — насмешливо протянул Джим. Но потом затих. — Извините. Правда, извините. Гнусно я как-то поступил… Но гнуснее меня может быть только мой отец, гм, черт возьми! — воскликнул Алоис, сжав кулаки. В голову ударил адреналин. Транси быстро поднялся. И что он вообще делает? Как нелепо. Пришёл, потревожил беднягу, начал с ним разговаривать. Наверняка, там, за дверью, сидит испуганный мужчина, беспомощный тунеядец, рубящийся в компьютер дни напролёт, мастурбируя жирными пальцами на жёсткую порнушку с изнасилованием. Джим гордо выпрямился и пошёл прочь от квартиры Отелло. Но не прошло и двадцати минут, как он снова уютно пристроился у обшарпанной двери Отелло, несущей одну разрушительную меланхолию. — Насколько помню, — вздохнул Алоис, — в Великобритании вас, хиккикомори, называют «NEET»? Кстати, посмотрите «Добро пожаловать в NHK». Там про таких, как вы. Может поможет восстановить социализацию. Я тут… — Алоис посмотрел уведомления на телефоне. Никто не писал, не звонил. Просто отлично. — Посижу немного, лады? Совсем чуть-чуть. Сегодня мне было ужасно неловко, много чего произошло… Алоис помолчал немного. И начал выливать свою душу в эту чёртову дверь. Джим рассказал, как чувствовал вину за Луку, как ненавидел отца, тем не менее, относясь к нему равнодушно. Он рассказал про свою маму, бабушку, Сиэля, произошедшее за это начало летних каникул. Алоис не мог остановиться, хотя безумно этого желал. Но он продолжал выливать из своего сознания всю гадость и горечь, что ему пришлось испытать. Его прервал короткий телефонный звонок. Звонила Салливан. Как оказалось, просто ошиблась номером. Потом предложила как-нибудь снова встретиться, но Транси дал неточный ответ. Алоис вздохнул и потянулся, посмотрел на время. Всё близилось к вечеру, день заканчивался. — Я пойду, — блондин легонько постучал ногой по двери. — Знаете, мне стало как-то спокойнее. И вправду, все как рукой сняло. Возвращался Алоис домой уже пританцовывая квикстеп. Он без жалости возложил свои проблемы на плечи безответственного хикки, заставляя того вспомнить, что помимо него, его комнаты и жёсткой порнушки с изнасилованием, существовали ещё и дети, и отцы, оставляющие шрамы на своих детей и сараи, потрепанные со временем. Через день, Отелло пришлось выслушивать Алоиса вновь. Джим быстро приучился рассказывать о своих проблемах Отелло. Он доезжал до конечной, поднимался на лифте на шестой этаж, отсчитывал три двери до квартиры Отелло, уютно пристраивался возле неё, иногда принося с собой либо шоколад, либо печенье, начиная пояснять за свою биографию. Бедный Отелло был погружен во всю жизнь Алоиса. В его отношения, чувства или эмоции. Через месяц, Отелло, верно, знал биографию Транси наизусть. И более того, случалось то, что Джим считал своим достижением: блондин слышал, как Отелло бесстрашно начинал приближаться поближе ко входу, чтобы лучше слушать. Алоис начал чаще задумываться о жизни Отелло и представлять его внешний вид, его рацион питания, его прошлое. Джим расспрашивал хиккикомори обо всем, что его интересовало, но в ответ получал лишь молчание и возню за дверью. На это Транси лишь улыбался. Он завел тетрадку, где вёл наблюдения о Отелло. Под конец августа, Джим уже без проблем составил предполагаемый портрет хикки. Алоис предполагал, что Отелло являлся полноватым, тем не менее высоким мужчиной уже престарелого возраста. Его детство было связано с такими задорными и весёлыми танцами, как квикстеп, чечётка, свинг поэтому в будущем он специализировался именно на свинге. Но характер у него был сложный. Угрюм, трудный на подъем человек, вымотанный окружением других людей. Он устал плыть, тяжело гребя ластами. И он перестал. Стал отшельником. Конечно же, Алоис не озвучивал эту теорию самому Отелло. Было как-то неохота. Как-то, уже на закате, Алоис рассказывал Отелло, как, ещё очень давно, сломал ногу и руку, подскользнувшись о собаку и упав в сугроб. Он так громко хохотал с этой истории, что потревожил соседей из квартиры, стоящей левее двери Отелло. Вышла разъяренная мадам в бигудях и строго спросила, что здесь делает Алоис. Сам Алоис ничего не смог сказать в ответ, лишь убежал, быстро попрощавшись с хиккикомори. И это был последний раз, когда они разговаривали летом. *** Каникулы кончились весьма быстро. Делать нечего, пора идти в школу и набираться знаний. Первый учебный день был непримечателен и отвратителен. Сиэля не было в школе. Заболел. Обострилась астма. Алоис поставил себе в задачах его как-нибудь навестить. Но позже. Сейчас Алоис был слишком вымотан из-за странных перемен, так внезапно легших на его душу. Возвращаясь домой, он не ожидал там увидеть кого-либо. Ешитеру и Ханна решили остаться ещё на пару дней. Сама же Ешитеру прошла прогуливаться с одной, по её словам, очаровательной дамой, с которой недавно познакомилась в центре Лондона. Тройняшки и Ханна должны были отъехать куда-то, но вовсе они не отъехали. Придя домой, Алоис услышал, как Анафелоуз разговаривали с какими-то незнакомцами на кухне. Транси неуверенно подошёл к кухне, рассматривая происходящее в ней. Он увидел, как у столешницы стоял угрюмый Кантербери, а за столом сидели Ханна, Тимбер и Томпсон и ещё одна незнакомая смуглая женщина с чёрными волосами с оттенками лилового, а также мужчина преклонного возраста с белыми волосами, которые на свету переливались чуть чем-то голубоватым. Алоис сразу понял, кто это. Это были его бабушка и дедушка материнской линии. Бабушка его заметила. Алоис испуганно отшатнулся от удручающего взгляда женщины. — Джимми, — улыбнулась Ханна, — подойди, пожалуйста. — Нет, не сейчас. Он будет мешать, — покачал головой дедушка. Но Алоис ослушался его и подошёл к Ханне. Она потрепала его по голове. — Здравствуйте? — осторожно начал Алоис, неловко взглянув на незнакомых родственников. Те его демонстративно проигнорировали, хотя Транси отчётливо видел в их глазах панику и замешательство. — Да что с вами такое?! — рявкнул Кантербери, громко стукнув по столу. — Почему вы не можете поздороваться со своим внуком, а, черт возьми?! Или что?! Не будете с ним общаться только потому, что он вылез из, «якобы», грязной девки?! — Дядя, не надо, — Алоис улыбнулся. — Я действительно помешаю вашему разговору. Транси вышел из кухни и сделал вид, будто поднялся на лестнице в свою комнату. На самом деле, он тихо присел у входа, выслушивая следующее: — Алоис? Так вырос, боже, — вздохнула бабушка. — Я на самом деле не знала, как он выглядит. Симпатичный, ей богу. — Игнорировала его существование на протяжении более пятнадцати лет, и что теперь? Он для тебя просто симпатичный? Да ещё это «ей богу»… — фыркнула Ханна. — Ну все, хватит вам, мы сюда пришли мириться, ведь так? — дружелюбно сказал дедушка. — У меня уже башка трещит от ваших «примирений»! — воскликнул Тимбер. — Почему именно сейчас? Снова попали в какую-то религиозную секту, в которой затронули тему семьи и детей, потому и решили с нами «мириться»? — К твоему сведению, — устало вздохнул дедушка, — мы никогда не были в религиозных сектах. Вера — наш личный выбор. — Не путайте веру с фанатизмом, папаша, — сказал Кантербери, — к тому же, вера — была исключительно вашим личным выбором. Например, мне ваше религиозное воспитание много чего затуманило в жизни. Не проще ли нас было научить, что мы сами должны выбирать себе путь? — Это… Такой вопрос… — прошептала бабушка. — Ханна, — строго перебил её дедушка, — не сиди за столом в телефоне! — А ты не попутал, как там тебя, «папаша»? Мне лет тридцать, а реплики и замечания ко мне все те же, что и в пятнадцать лет! — Как же вы меня все бесите, ублюдки… — наконец подал свой голос весьма оптимистичный и безобидный Томпсон. Недолгое молчание. — Ханна, ну… — нелепо начала бабушка. — Мне бы хотелось исправить твое безобразное отношение ко мне. — Оно заслуженно. — Черт возьми, Ханна, заткнись и дай послушать, что они скажут! — устало простонал Кантербери. — Мы тогда… Поступили неправильно, узнав о твоей неожиданной беременности. Видишь ли, тебе было всего семнадцать, мы не воспитывали тебя, как продажную девицу… — сказал дедушка. — И эта новость слегка кольнула нашу… Э-э-э… — Слегка кольнула вашу гордость? — подсказала Ханна. — Неверно, — нервно усмехнулся дедушка. — Нет-нет, все верно, не будем это скрывать, — толкнула его в бок бабушка. — Но сейчас мы полностью поменяли наши взгляды. Мы рады, что ты смогла построить себе личную жизнь и вырастить такого… Симпатичного… — Его имя Алоис. Алоис Джеймс Транси, — вновь подсказала Ханна. — Грубо было с твоей стороны предполагать, что я забыла его имя. Но он симпатичный, не стоит этого отрицать! — продолжала бабушка. — И я хочу поддерживать с ним отношения, я ведь его бабушка, в конце концов. Мы виноваты, что выгнали тебя. Мы правда поступили гнусно, но, Ханна, мы готовы сделать все, дабы искупить нашу вину, наш грех! Повисло молчание. — Я вынужден попросить вас остаться на чай, — начал Тимбер. — Поверьте, нам ещё многое предстоит обсудить… *** Прошло ещё несколько часов, и начало темнеть. Алоис все же ушёл в свою комнату, однако не мог найти себе покоя. Когда бабушка и дедушка пошли домой, Транси быстро оделся и вызвался их проводить. На самом деле, он просто использовал это как предлог, чтобы сбежать к Отелло. — На какие оценки ты учишься? — после неловкой паузы, дружелюбно спросила бабушка. Алоис оглядел ее. — Да так… На нормальные. — Кем хочешь стать, когда вырастешь?  — Взрослым человеком. — Что, прости? — наконец-таки подал свой голос дедушука. — Зачем вы просите у меня прощения? А вот, сами поймите: не каждый выросший человек становится взрослым. Мне все равно на свою будущую профессию, — выдохнул Алоис, — лишь бы я смог стать тем, с кого могла бы брать пример малышня. Бабушка улыбнулась, запутавшись в тонкой философии внука. — Ну вот прямо никаких мыслей, насчет будущего места работы? — Ну… — Так нельзя, это слишком безответственно, — строго покачал головой дедушка. — Юрист, может быть, врач? — Буду юристом — люди будут меня ненавидеть, а я хочу, чтобы меня любили. Пойду на врача — потрачу полжизни на учебу, начну работать лет в сорок. Да еще столько денег придется отдать… — Это того стоит. Обеспеченное настоящее и будущее, чем это плохо? Бабушка злобно толкнула дедушка в бок: — Дай-ка ему самому решить! Алоис перегнал их и пошел впереди, вдыхая осенний вечерний воздух. На улице было еще много прогуливающихся людей, тем не менее, свет был зажжен почти во всех окнах жилых домов. — Сама погоди, — заворчал дедушка. — Может, полицейский? Судья? Менеджер по продажам, как тебе? Маркетолог, педагог, инженер, нотариус… — Ни там, ни там, ни там, ни там, ни там, ни там и ни там у меня не получится! — таки воскликнул Алоис, остановившись. Он повернулся к родственникам. — Я тупой. У меня не получится. — С чего ты взял, что ты тупой? — испуганно подбежала к нему бабушка. — И вовсе ты не тупой. Умный. Да, умный. — Вам-то откуда знать, что я умный? Меня впервые сегодня увидели. Разве я не просто «симпатичный, ей богу»? — буркнул Джим. Дедушка скрестил руки. Зевнул. Похлопал в ладоши. — Так, — он усадил жену и внука на близстоящую свободную скамейку. Он сел сбоку от Алоиса так, что он оказался посередине между бабушкой и дедушкой. — С какими предметами у тебя выходит более всего? — Не знаю, — пожал плечами Алоис. — Мне нравятся математические предметы, но я не люблю решать всякие уравнения. Биология мне тоже нравится. Английский и история… И все. Но, наверное, биология и химия мне нравятся больше всех, хотя… Я не знаю…! Просто, эти предметы нравятся моему другу, поэтому мне тоже нравятся. — Эй, — дедушка позвал бабушку, — перед нами потенциальный биохимик. — Ой, да ну! Как по мне, он больше подходит на социального педагога. — И все же, может, ветеринар? — Фармацевт, — внезапно пришло Алоису на ум. — Фармацевт? Дедушка устало вздохнул:  — У меня, вроде, был знакомый-фармацевт. Он может помочь с учебой в этом направлении, а также в будущем месте работы. — Я… Ну… — Джим на секунду спрятал взгляд в небе. — Спасибо. *** Тем не менее, эти наглые вопросы быстро его опустошили. Он практически добежал до дома Отелло, старательно сдерживая в себе бурлящие возмущения о сегодняшнем. Он будто бы держал полностью наполненное ведро, содержимое которого постоянно шатало туда-сюда из-за любых движений. Немного уже расплескалось, но ведро все еще было наполнено полностью специально для Отелло. Специально, чтобы вновь облить его содержимым, сотканным из того, что происходило за пределами его небольшой квартирки. Доехать до конечной, подняться на шестой этаж, отсчитать три двери до квартиры Отелло. Дело сделано. Алоис, тяжело дыша, упал ничком о подъездную плитку, практически задыхаясь. Сквозь шумные вдохи и выдохи, Транси все же смог услышать, как Отелло заинтересованно подобрался поближе к двери. Джим быстро прислонился ухом к двери, прислушиваясь к любым шорохам и движениям. И стоило ему назвать хикку по имени, как все чувства и эмоции полились из его глотки. Алоис и смеялся, и чуть-чуть плакал, и злился, до чего же он злился. Но через некоторое время, Транси одернул себя и утихомирился. Он уютно пристроился к двери Отелло, давая оценку всем его словам. — Такое чувство, будто я стою на месте, — тихо произнес Джим, следя за теплым мерцанием лампочки. — Не развиваясь. Вообще. А вот Сиэль мой… — улыбнулся блондин. — Кажется, мы поменялись местами. Я правда рад за него и за его успехи. Он рвется вперед, становится все красивее и мудрее, а меня будто оставил позади. Будто абсолютно все решило оставить меня позади. Конечно, эгоистично говорить такое про Сиэля, он так редко рассказывает мне про свои чувства, поэтому я вообще ничего о нем не знаю… И тем не менее, что я? Кто я теперь? Почему более не движусь? Что со мной случилось… И я глупый, совершенно глупый. И я совершенно более не расту. Я… Будто оставлен всем миром на обочине, где-то вдалеке… Он произнес эти слова и испуганно вздохнул. Ему ли говорить об этом, когда рядом брошенный отшельник? Смеет ли он рассказывать об этом брошенному хикки? Сердце упало в пятки, когда Транси услышал щелчок замка. Внутренности будто кто-то сильно сжал и рывком выбросил их вниз, освободив место ярым бабочкам в животе, что питались плотью и пили кровь своего владельца. Алоис испуганно отполз от двери в противоположном направлении, неуклюже встав. Вот он, самый трепещущий момент в его жизни. Не первый секс, не первый поцелуй, не ощущения пред аварией и осознание о скорой кончине не сравнятся с тем, когда отшельник, практически не контактирующий с социумом, добровольно открывается ребенку. Алоис удивленно вздохнул, увидев настоящего Отелло. Отелло вовсе не был полным высоким мужчиной престарелого возраста. Это был худенький парень с бледной кожей, растрепанными зеленоватыми волосами, неуверенными бегающими глазами, которые прикрывали очки. И одежда его была на удивление чистой. Он носил докторский халат, рубашку и брюки, а также азиатские деревянные тапочки. И из квартиры его вовсе не воняло спермой или вредным питанием быстрого приготовления. Это был запах больниц, принтера и спирта. А также очень сильно несло разной долгоработающей техникой.  Джим порозовел. Смутившись, он отвернулся. Кажется, Отелло стало от этого легче.  — Т-ты… Смеяться. Нет, — прохрипел Отелло, собираясь с мыслями. — Я ученый… Машина времени… Там, эм… — он большим пальцем показал на свою квартиру. — Я… Ты… Я, эм, смеяться… — П-погоди! Сначала успокойся, — попытался вежливо улыбнуться Джим. Но Отелло это лишь отпугнуло. Он настороженно прикрыл дверь своей квартиры. — Нет, стой! Не надо.  — Ученый… Но свинг… — Отелло вздохнул, поморгав от напряжения глаз. — Зайти? — он кивнул внутрь своей квартиры. — Ты… Приглашаешь меня в гости? — изумился Алоис. Отелло вновь прикрыл дверь, нерешительно взглянув на тело Транси. В лицо взглянуть не мог. Транси осторожно подошел к Отелло, пытаясь его не спугнуть. Он глубоко вздохнул этот странный меланхоличный запах квартиры хикки, смешанный из больницы, принтера, спирта и долгоработающей техники. Бог ты мой, так вот чем пахло лето?