***
Подростки добирались до нужного дома чуть больше получаса. Анна продолжала сетовать на джинсы, разорванные на коленках, а Атос слушать ее болтовню с легкой улыбкой на лице. Ему было плевать, как она выглядела — для него она была прекрасна всегда. Да, он был тем еще романтиком. Атос довольно хмыкнул, а его глаза заблестели, когда он увидел открытые ворота отцовского гаража. Он был готов ради своей влюбленности на подвиги, но велосипед казался ему чересчур тяжелым. — Пап, — протяжно крикнул он, закатывая велосипед в гараж. — Нам нужна твоя помощь. — Нам? — удивленно поинтересовался Тревиль, не сразу отрываясь от своего прошлого занятия — ремонта машины, из-под которой ему пришлось выползти, чтобы увидеть своих юных гостей. Мужчина дружелюбно улыбнулся, глядя на спутницу сына. Он на все сто был уверен, что это та, которой он добивался на протяжении полугода. В успехе Атоса был виноват и Тревиль, поэтому он улыбнулся еще шире, рассматривая Анну, про себя отметив, что кого-то она ему напоминает. — Привет, молодежь. — Здравствуйте, месье… — девушка стушевалась, потому что знала, что у Атоса и его отца разные фамилии по неизвестной ей причине. — Просто Жан. У вас что-то случилось? — Да, — вклинился в разговор Атос, не желая отвлекаться на лишние неловкости. — Пап, это Анна, она моя девушка. Анна, это папа. Мы прогуляли школу, чтобы провести весь день вместе, но случилась неприятность, и теперь велосипед Анны сломан, за что ее убьет отец. Починишь? Атос на минуту зажмурил глаза, хоть и понимал, что сильно ему не влетит. Анна стояла в оцепенении, боясь повернуть голову в сторону отца своего парня. Единственным, кто не удивился ни слову в этой чудесной реплике, был Тревиль. Возможно, было неправильно столько спускать с рук своему сыну, но он не умел иначе. Как можно было запрещать ребенку что-то, когда ты и сам такой? Тревиль считал личный опыт лучшим учителем, нежели долгие нравоучения. — Понятно все, — заключил мужчина, поглядывая на велосипед. — В принципе выглядит не так уж и плохо. Тревиль забрал велосипед и предложил ребятам остаться в гараже. У Анны не было выбора — вернуться без велосипеда она не могла, а Атос не упустил возможность похвастаться. Сначала он показал ей прошлогодние фотографии с отцом с мотогонки, потом небольшую коллекцию странных на вид человечков из ржавых нерабочих деталей, затем музыкальный уголок с барабанами, двумя гитарами и микрофоном. — Но петь у меня получается плохо, — сознался Атос. — У папы выходит гораздо лучше. — У меня просто больше практики, Атос. Еще минут десять парень продолжал рассказывать обо всем, что видел. Анна чувствовала себя лучше: во-первых, Жан, как он попросил себя называть, почти закончил с велосипедом, во-вторых, Атос развлекал ее, как мог, и, в-третьих, здесь, в этом гараже, она не встречала постоянных отцовских осуждений… — У Анны о-очень строгий отец, — для Тревиля разъяснил Атос. — Он следит за каждым ее шагом. — Да, с его связями это нетрудно. — А кто он? — поинтересовался Жан, отдавая починенный велосипед владелице. — Как новенький! — с радостью воскликнула Анна, а потом неохотно завела речь за отца: — Он успешный адвокат… — Ришелье, — кратко поприветствовал Тревиль, глядя на приближающегося мужчину. — Откуда вы… — Анна перевела взгляд в сторону ворот и увидела собственного отца, который точно был зол. — Узнали… Тревиль усмехнулся, но больше эта усмешка относилась к Ришелье. Конечно, он его знал: слишком много совместных дел они вели с ним. А про вторую сторону отношений адвоката и прокурора их детям лучше было не знать… — Тревиль, — презрительно ответил Ришелье, не решаясь перевести взгляд на дочь. — Тревиль?! — тут уже не выдержала Анна. Она перевела взгляд на Атоса, будто переспрашивая, тот ли это Тревиль, который частенько портил настроение ее отцу. — Вот вы где, мадмуазель, — холодно заметил Ришелье. — Мне звонили из школы. Я так и знал, что ты проводишь время в компании… — он смотрел презрительно теперь на Атоса. — Младшего Тревиля. — Месье Ришелье, — предупредил Жан. — Я бы не советовал оскорблять моего сына, как сильно бы вам не хотелось. — Мне нет никакого дела до ваших советов, Тревиль, мы с Анной уходим отсюда. Атос умоляюще смотрел на отца, прося сделать хоть что-то, но что он мог сделать? Ришелье не терпел, когда ему перечили, это Тревиль точно знал. Да, ему было жалко девчушку, которую ждал домашний арест, да и сына ему было жалко… Но что он мог сделать?***
Ситуация с велосипедом произошла несколько недель назад. Атос ходил мрачнее тучи, ведь Анну посадили под домашний арест. Парень только и чертыхался, какой Ришелье отвратительный. Тревиль же едва мог протестовать. Да, Арман был странным, кроме того, постоянно грубил и даже не здоровался, а вне суда обращался только, когда хотел развлечься (пожалуй, этот пункт стоило вычеркнуть, ведь Жан был только «за» эти мимолетные ни к чему не принуждающие встречи, хоть и не всегда это признавал), но самым плохим в нем было обращение к дочери. Тревиль никогда не понимал таких родителей и соглашался с аргументами Атоса, но сыну об этом не говорил, прикрываясь фразой: «Это не мое дело». Этим утром прокурор был в прекрасном расположении духа, чего нельзя было сказать о его оппоненте. Эти два явления имели общие истоки — прошедшее судебное заседание. Нет, Тревиль не злорадствовал, просто его обрадовал тот факт, что одним ублюдком за решеткой будет больше. Поведение Ришелье же его беспокоило: тот никогда бы не позволил себе проиграть такое пустяковое дело. А поскольку Тревиль не был чужд ко всему, что его окружало, он решил выяснить причины увиденного. После заседания прокурор сразу направился за недовольным Ришелье и стал свидетелем сцены ссоры адвоката и клиента: — Вы обещали его вытащить! «Дело пустяковое»! Пустяковое! Сколько вы за него взяли… — разъяренный мужчина схватил адвоката за грудки и прижал к стене. Сделать это было несложно из-за худобы Ришелье. — Послушайте, — невозмутимо начал Арман, пытаясь успокоить недовольного клиента. — Отойдите, — вклинился в эту чудесную сцену Тревиль. Будь хоть у кого-нибудь из этих троих больше фантазии — прозвучало бы сравнение с принцем на белом коне. Но Тревиль уже давно возрастом не походил на принца, и, вместо коня, у него были только строгий деловой костюм и угрожающее выражение лица. — Я сказал, чтобы вы отошли. Я больше не буду повторять — вызову охрану. Видимо, Тревиль оказался достаточно убедительным, ведь разъяренный клиент поспешил отпустить адвоката и убраться прочь. Ришелье с минуту пытался отдышаться и не смотреть в сторону своего спасителя, но после выдавил из себя тихое: «Благодарю». Жан усмехнулся, понимая, что вежливость его оппонента — уже большая победа. — Как вы смотрите на счет обеда? — с самой радушной улыбкой поинтересовался прокурор, давая понять, что не потерпит отказа. Но Арман даже не думал отказываться, ведь и сам хотел обсудить некоторые дела. Не те, что обычно, но достаточно важные. В буфете Тревиль, не успевший позавтракать, с огромным желанием уплетал местные сэндвичи, запивая горячим шоколадом, в то время, как Ришелье позволил себе один кофе. — Моя дочь куда-то снова пропала, — прямолинейно объяснил Арман. В этот раз он не стал разыгрывать драму и обвинять в чем-либо Атоса. Ему было не до этого. — Мы накануне сильно поссорились. Ума не приложу, куда она делась. Я звонил ее бабушке, но Анна ушла от нее на рассвете. Она опять бунтует. Непослушный ребенок, — это прозвучало достаточно безысходно. Тревилю даже стало жалко Ришелье, хоть вслух этого не сказал. — Ваш сын, если я попрошу, поможет мне в поисках? — Ну, — Жан тяжело вздохнул, не отрывая взгляд от собеседника. — Это вряд ли. Атос болеет уже несколько дней и не поднимается с кровати. — Значит последняя ниточка оборвалась, — уныло заметил Арман, снявший с себя маску презрения и безразличия. — Пусть выздоравливает. Я уже начинаю жалеть, что был так груб с ними. Пожалуй, это было неправильно. Первая влюбленность же самая прекрасная… Я давно уже думаю об этом, но… — «Но я упертый осел и не готов сказать своей дочери, что был неправ», — продолжил за него Тревиль. — Я давно тебе говорил, что это не доведет до хорошего. — Ты прекрасно знаешь, что в наши редкие встречи меня меньше всего интересует твоя болтовня. — И это очень обидно, — признался Жан, доедая последний сэндвич. — Есть что-нибудь, что помогло бы нам ее найти? — Анна отключила телефон. Осталась только кредитка, но она еще не использовала ее. — Значит, будем ждать, — Тревиль мягко улыбнулся, пытаясь подбодрить собеседника, но тот все равно был не в духе. Ришелье отвернулся в сторону окна и еще пятнадцать минут всматривался в голубое небо, не обращая внимания на не отводившего с него взгляда Тревиля. Прокурор прекрасно понимал, что чувствовал этот несколько скверный человек. Пропади куда-либо Атос на два дня — он сошел бы с ума и полностью поседел. С другой стороны, он был бы рад, будь во всей этой ситуации замешан его сын… Видел Бог, Тревиль только об этом и просил. Ему не нравился несчастный Ришелье, какой бы тот гад не был. Тишину разрушил звук уведомления, пришедшего на телефон. — Любимые сладости вашего сына, Тревиль, быстро, — скомандовал Арман, не отрываясь от экрана смартфона. Жан удивленно уставился на собеседника, но перечислил все, что тот просил. С каждой новой сладостью лицо Ришелье становилось спокойнее, и Тревиль понял, что сверху услышали его просьбу. — Поехали, — все в том же тоне произнес адвокат, подскакивая со своего места. — Куда? — К вам домой! — У меня ребенок дома. — Я к нему и еду, Тревиль! — не выдержав, крикнул Ришелье, привлекая к себе внимание присутствующих в буфете. До Тревиля, поскольку до этого он думал о своем, информация доходила медленно. Сложив два и два, он понял, что соблюдение Атосом постельного режима никак не помешает Анне увидится с ним, более того, она наоборот захочет навестить больного. Это была настолько гениальная простая идея, до которой не могли даже додуматься эти мужчины без любви в сердцах. Нет, пожалуй, она там была, но кто же в этом сознается? Дальше события двигались слишком стремительно. Прокурор даже не заметил, как пролетело время от буфета до двери собственной квартиры, за которой слышался шорох. Как только хозяин закончил возиться с ключами, Ришелье бестактно оттолкнул его и прошел внутрь. Атос и Анна действительно были в этой квартире и счастливо поедали сладости в комнате первого, а на столе их ждала пицца. Судя по всему, подростки даже не подозревали, что могут попасться с поличным. — Пиццу будете? — дружелюбно, но со страхом в голосе поинтересовался парень. Тревиль увидел, как опустились плечи Армана от облегчения. Ришелье смотрел на дочь без злости, что было несколько неожиданно. Жан взял его под руку. — Пойдемте, я налью вам успокоительного, Арман. — Благодарю.