***
Чуя наслаждался происходящим и шел по тропинке, довольно насвистывая себе под нос. Он довольно мурлыкал и улыбался, жмурясь под ласковыми лучиками солнца. Настроение было на редкость замечательным. Сзади раздался свист стрелы. — Ацуши, осторожно! — закричал Чуя, в последний момент перехватывая стрелу, которая только что должна была попасть в него. Он закатил глаза и вздохнул, потирая ноющие виски. — В кого ты там хотел меня влюбить? В дерево? О! Я знаю, в камень! Ты просто издеваешься, да? — Прости! — закричал Накаджима, бросаясь к нему. Он начал кланяться и лепетать извинения, пока Накахара не остановил его взмахом руки, подтягивая поближе и трепля по непослушным светлым волосам. — Прости, Чуя-сан, я правда не хотел. Ты же знаешь, что я целился не в тебя, а вон в того парня. — мальчик кивнул на сидящего на скамейке человека с русыми длинными волосами, заплетенными в косу. Он радостно рассказывал что-то сидящему рядом брюнету, который то и дело посматривал на своего спутника, перелистывая страницы книги. — Из них же выйдет идеальная пара! Чуя мрачно вздохнул. Ацуши был очаровательным, добрым и честным мальчиком. Но иногда слишком наивным и неуклюжим. Очень неуклюжим, учитывая, что он чуть не подстрелил другого купидона (очень внимательного и сильного купидона), целясь в свою цель. К тому же… — Солнышко, тебя совсем не смущает, что твоя цель находилась в противоположной стороне от меня, а? — спросил Накахара, закатывая глаза. Он глядел на то, как Накаджима растерянно хлопает глазами, пока те не расширяются, становясь размером с пятирублевую монету. — О-ой? — Вот тебе и «ой»… — качает головой рыжик, поглаживая расстроенного друга по растрепанным волосам. — Ты же понимаешь, что тебе снова от Куникиды влетит, да? — Мне нравится быть купидоном. Это же так здорово, делать людей счастливыми! Но что… Что, если мне это просто не дано? — Так не бывает, Ацуши. Если бы тебе это было не дано, тебя бы не выбрали купидоном. — смеется Чуя, закидывая руки за голову. — Тебе просто нужно быть внимательнее. А еще больше не стрелять в мою сторону. Ладно, если это будет дерево или камень, а если это будет какой-нибудь демон или инкуб? Я даже не знаю, что хуже… — Д-демон или… инкуб? — робко спрашивает Накаджима, который про них слышит в первый раз. Он здесь совсем недавно, и еще не успел освоиться. — Да. Ты знаешь, что случится с демоном или инкубом, в которого попадет стрела Купидона? А главное, что случится с его жертвой? — спрашивает Накахара, поправляя ярко-рыжие пряди на плече и засовывая руки в карманы. Он смотрит на ярко-голубое небо и недовольно вздыхает, фыркая. Ну вот, снова вспомнил эту сволочь Дазая, и настроение полностью испортилось. — Э… нет? — Тебе лучше этого не знать. — это рыжик говорит настолько мрачно, что Ацуши ему безоговорочно верит. Пожалуй, и правда не стоит. — Эм… Чуя-сан, а я вот уже сколько с тобой общаюсь, и ни разу не видел твой лук. — говорит Накаджима, внимательно рассматривая свой — золотой с розовым. — Лук? Зачем он мне? У меня уже давно «любовный пистолет». — смеется Накахара, демонстрируя удивленному другу ярко-розовый пистолет с дулом-сердечком. — Скорость и меткость выше, а еще он не такой большой. — Хм… Может, мне тоже получить такой? — Пока лучше не стоит. — рыжик содрогается от ужаса, уже представляя, что именно Ацуши натворит со своей неуклюжестью и невезучестью. — Для начала научись обращаться с луком, и тогда получишь пистолет. — Хорошо! Я буду стараться! — радостно кричит Накаджима, сжимая кулаки и тут же чуть не падая, запнувшись о свою ногу. Накахара снова перехватывает стрелу и вздыхает, качая головой. Чуя надеется, что свой пистолет Ацуши получит либо после того, как научится стрелять; либо после того, как растеряет свою неуклюжесть и невезучесть. Что-то ему страшно представить результат усилий… этого очаровательного мальчика, учитывая его решимость и старательность, если у него будет пистолет. — Пожалуйста, будь осторожнее, Ацуши. — Хорошо! — кричит Накаджима, убегая куда-то. Рыжик качает головой и вздыхает, направляясь домой. У него заслуженный выходной, и он хочет наконец-то отдохнуть.***
— Чуечка, я хочу любви! — капризно тянет Дазай, который завис над Чуей в таком открытом и откровенном наряде, что если бы Накахара к этому уже не привык, то явно бы засмущался. А так он уже привык к Осаму и его тараканам, ведь общался с ним на протяжении нескольких лет. А еще они иногда спали вместе, когда им хотелось сбросить напряжение. — Ты — инкуб, тебе не нужна любовь. — недовольно вздыхает рыжик, накрываясь одеялом с головой. Он хочет поспать, и ему совсем не хочется трахаться, хотя шатен уже явно настроился на подобное. Все-таки, разве от инкуба что-то другое можно было ожидать? Чуя до сих пор не понимает, нахрена он связался с этим мудаком. Просто с Дазаем было… удобно. С ним можно было в любой момент потрахаться, и тот бы даже не стал возражать. Тем более, Осаму разрешал трахать себя, не обращая внимания на рост Накахары. И пускай он не забывал отпускать шуточки про рост рыжика, но на самом деле Осаму было плевать. Так как он был инкуб, ему было главное, чтобы его хорошо, сильно и долго трахали, а на все остальное ему было плевать. — Но, может быть, даже такому, как я, хочется любви! — капризно кричит шатен, стаскивая с Чуи одеяло. Тот устало вздыхает и трет виски, полуоткрытыми глазами рассматривая время на часах. Половина четвертого утра. Вот какого эта сволочь суицидальная от него хочет, а?! Он не мог после семи, а лучше после восьми прийти? — Ты просто хочешь потрахаться. — хмыкает Накахара, не сопротивляясь, когда Дазай стаскивает с него штаны и седлает его, с довольным вздохом насаживаясь на его член. Рыжик стонет, когда стеночки Осаму плотно и сильно сжимают его орган, как будто шатен — девственник, а не тот, кого перетрахала половина местного населения. Впрочем, чего еще от инкуба ожидать, верно? — Ну да. Мне нужно больше любви. — капризничает Дазай, активно двигаясь на члене Чуи. Он стонет и кусает губы, отдаваясь этому делу с такой самоотдачей, будто от этого зависит его жизнь. — Под любовью мы понимаем разные вещи. — бормочет Накахара, сильно сжимая бедра Осаму пальцами, чтобы сильнее насадить его на свой член, на что шатен громко стонет, бесстыдно запрокидывая голову. — Конечно. Ты же прекрасный Купидончик, соединяющий сердца людей. — недовольно фыркает тот, замирая. Он ерзает, заставляя Чую стонать, после чего наклоняется ниже, выгибаясь в спине, чтобы соблазнительно прошептать ему прямо в губы. — А ведь из тебя бы получился прекрасный инкуб. Я даже самолично присвоил бы тебя себе, и сделал бы только своим… — Нет, спасибо. Я же говорил тебе, что не дам в себя вставить. — недовольно рычит Чуя, которому уже надоело намеки на его хрупкую и женственную внешность. И хотя он понимал, что тот совсем не это имел ввиду, но он ничего не мог поделать со своей привычкой. Слишком часто ему намекали на его внешность и рост, что Накахару дико бесило. Разве он виноват, что такой низкий и хрупкий? Разве он виноват, что его личико такое красивое и даже смазливое? — Ну Чууяааа!!! — обиженно тянет Дазай, дуя губы. — Нет! — рычит рыжик, прикусывая губы. — Мы продолжим, или ты уйдешь? Чую не оставляет ощущение, что он сказал что-то не то, когда они продолжают заниматься сексом. Молчание Осаму очень нехорошее. Накахару не оставляет чувство, что он еще пожалеет об этом. Впрочем, как и со всем, что касается Дазая.***
Чуя сидит на траве и медитирует, то и дело лениво позевывая. Он краем глаза поглядывает на тренировки Ацуши, который сосредоточенно пыхтит, натягивая тетиву лука и целясь в мишень. Он видит, как тетива срывается, и стрела улетает куда-то в сторону, пока Накаджима расстроенно пыхтит, хмуря брови. Накахара тихо хихикает в кулак, тщательно скрывая это. Этот мальчик такой умилительный и забавный, что его хочется потискать за щечки. — Ты неправильно целишься, Ацуши. — говорит он, наконец поднимаясь и подходя к мальчишке ближе, чтобы помочь ему. В конце-то концов, если его не направить, то он сам едва ли разберется. — Итак, встань в стойку и… — он спокойно и мерно объясняет другу основы стрельбы из лука, чтобы помочь ребенку освоить столь сложную науку. В конце-то концов, Накаджима об этом буквально мечтал. — Не получается! — чуть ли не рыдает Ацуши, горестно кусая губы. Ну не дается ему лук, не дается. — Неужели мне и правда не дано быть купидоном? — Нет, все хорошо. Ты явно улучшил навыки. — пытается его подбодрить Чуя, хотя и видит, что на самом деле это не так. — Хм… Попробуешь из пистолета, хорошо? — Но… Не значит ли это, что я могу еще больше вреда нанести? — робко говорит Ацуши, всхлипывая. — Кому навредить? Мне? Я очень внимательный. — смеется Чуя, качая головой. — Тебе? Я не дам тебе самому себе навредить. А никого рядом больше нет. — Значит… Я могу пострелять из пистолета? — радостно улыбается Накаджима, с радостью рассматривает розовый пистолет. — Почему бы и нет. — пожимает плечами Накахара, задумчиво хмыкая. Он правда надеется, что все будет хорошо. В конце-то концов, Ацуши едва ли сможет навредить кому-либо еще сильнее, верно? Не может же его невезучесть и рассеянность распространяться так сильно? Именно поэтому Чуя вручает другу пистолет, чтобы его поддержать. В конце-то концов, Накаджиму это точно обрадует. Возможно, у того откроется неожиданный талант в стрельбе из пистолета, что вряд ли, конечно, но пусть хоть порадуется. О том, что все, как всегда пойдет по пи*де, рыжик понял не сразу. Нет, поначалу все было очень даже хорошо и цивильно. Ацуши взял пистолет, встал в нужную стойку и прицелился, нажимая на курок. К его удивлению, даже несмотря на то, что его руки немного дернулись от отдачи, в мишень он попал, пусть это и не была «десятка». — Чуя, ты видел? Ты видел? У меня получилось! Получилось!!! — радостно закричал тот, приплясывая от радости и счастья. — Что видел? — промурлыкал из ниоткуда взявшийся Дазай, повиснув рядом с Накахарой, тем самым напугав обоих. Мало того, что он получил под дых от раздраженного рыжика, так еще и Накаджима машинально нажал на курок, прекрасно попадая в Осаму сразу… пятью пулями. Чуя испуганно взвизгнул и закрыл шатену глаза, пока тот не успел кого-либо увидеть. Причем, он не знал, за кого сильнее переживал: за себя или за друга. — Какого… — Не сопротивляйся! — прикрикнул Накахара, продолжая удерживать глаза инкуба закрытыми. — Ацуши, кыш! Если что, пистолет ты и в глаза не видел. Его мне потом вернешь! — Д-да… — пробормотал побледневший мальчишка, со всех ног убегая. Рыжик надеялся, что тому хватит ума поставить его на предохранитель. Мда… Решил обучить на свою голову. — Чуя? — пробормотал удивленный Дазай, пока купидон быстро и тщательно завязывал ему глаза повязкой, чтобы он ничто не мог увидеть. — В тебя попали «специальные любовные пули». Не мне говорить тебе о том, что с вами, инкубами, после них случается. Поэтому я не собирался давать тебе возможность увидеть кого-либо из нас. — А что, если я хочу подобного? — Так не терпится отключить мозги? — разъяренно шипит Накахара, аккуратно, но цепко придерживая Осаму за руку и таща его в сторону своего дома. Он правда надеется, что тому хватит здравомыслия не снимать повязку. В конце-то концов, шатен едва ли хочет испытать гон, усиленный в пять раз. Рыжик старается не думать о том, что нейтрализатора любовных стрел и пуль пока не придумали. Пожалуй, ему уже заранее жаль партнера инкуба: заездят. Чуя кусает губы и думает, что Дазая стоит привязать к кровати. Ну так, на всякий случай. Впрочем, не факт, что это хоть как-то поможет. — Итак, нам нужно что-то придумать, чтобы отменить то, что сделали пули. А значит, тебе нужен нейтрализатор. Возможно, мне стоит обратиться за помощью к Йосано, та точно что-нибудь придумает. Особенно когда узнает, что произошло. — судорожно бормочет Чуя, раздумывая, сильно ему влетит от сестрицы Кое-или все-таки нет. А от Куникиды, если тот это все-таки узнает, влетит сильно. — Чуя. — Не мешай, я думаю. — Чуя! — уже требовательно и капризно напоминает Осаму. — Что? — раздраженно рявкает Накахара и тут же замирает. От фигуры шатена идет такая энергия… Блин, почему ему каждый раз кажется, что что-то здесь в происходящим не то, а? Ну не может быть у инкуба такая сильная и властная аура, не может! — Мне не до твоих глупостей. Отстань, Дазай! — Раз уж я пострадал по твоей вине, я требую компенсации! — довольно мурлыкает Дазай, прижимаясь к шее партнера теплыми губами. Тот открывает рот и готов начать вопить от раздражения, но тут же нерешительно замирает. Это так. Осаму действительно пострадал из-за него… Чуя раздражается, потому что его бесит мысль о том, что он совсем не против, чтобы эта наглая сволочь вставила в него свой член. Вот только он никогда и никому не собирается в этом признаваться. Ни за что! — Нет! Никогда! — фыркает он, хватая того за запястье и таща за собой. — Пошли. Когда они оказываются у Чуи в спальне, Накахара отпускает Дазая и помогает тому сесть на кровать, облегченно выдыхая. Половина дела сделана (если бы). Теперь бы сделать так, чтобы Осаму остался в этом месте, не снимая повязку, как можно дольше. А рыжик собирается просить у Йосано нейтрализатор. На коленях умолять, если надо. — Так, ладно, сиди здесь, а я сейчас схожу и… — Нет! — фыркает инкуб, хватая его за запястья и тяня на себя, от чего купидон теряет равновесие и просто падает в наглые лапища. — Что ты… — Я хочу быть внутри тебя. — медленно говорит Дазай, сильнее сжимая руки на брыкающемся Чуе. — Еще чего! А больше ничего не хочешь?! Я же сказал, что не дам себе вставить! Я просто схожу за нейтрализатором, а ты пока посидишь здесь. — О, правда? — тон у Осаму такой, что Накахаре совсем не нравится. — Ты правда думаешь, что я стану сидеть здесь? Ты же знаешь, что такие, как я, долго не могут без секса. А мой был почти семнадцать часов назад. — Рекорд. — незаинтересованно фыркает рыжик. — Хочешь кому-то вставить? Вперед! Можешь найти кого угодно. Только повязку не снимай! — А если я ее сниму? — Ты сам знаешь, что будет. Я на это не подписывался. — закатывает глаза Чуя, хмыкая. Такая наглость и даже самоуверенность шатена насчет того, что будет если он снимет повязку, Накахару здорово напрягают. Рыжик не может отделаться от ощущения, что его просто сейчас подловят. Это еще одна причина, из-за которой он хочет побыстрее свалить. — Если это будешь не ты, может… — инкуб задумывается и мечтательно облизывает губы, отчего Чуя здорово напрягается. — Как насчет того мальчишки… Как там его, Накаджима, верно? — Не трожь Ацуши, Дазай! — О, его зовут А-цу-ши… Как мило. — смеется Дазай, медленно обнимая Чую за тонкую талию и прижимая к себе, чуть ли не мурлыча от восторга. Чтобы эта взбалмошная прелесть так спокойно и, главное, покорно сидела у него на коленях? Даже жаль, что он не может видеть его лица. — Ты же понимаешь, что я могу в любой момент попросить Акутагаву притащить его, верно? — У него все еще есть пистолет. — бросает Накахара, и тут же смущается, чувствуя неловкость. Учитывая силу и выносливость Рюноске, у Ацуши будет очень долгое и бурное траханье. Пожалуй, лучше без этого. — Не трогай мальчишку, и я сделаю все, что ты хочешь. — Прямо все-все? — Да. — выдавливает рыжик из себя, покорно ожидая, что именно запросит его личный демон. Все-таки, инкуб — в каком-то смысле тоже демон, верно? — Раздевайся, прелесть моя!***
Сколько эта сладостная мука уже длится? Час? Два? Три? Гораздо дольше? Чуя выгибается и стонет, сжимая простыни в руках и подмахивая бедрами. Он чувствует, как Дазай позади него сильнее сжимает пальцами его бедра, наверняка оставляя синяки, чтобы особенно сильно начать вколачиваться в него. Если бы Накахара знал, что пассивы могут получать от этого такое удовольствие, он бы куда раньше поменялся с Осаму ролями. Рыжик кричит и выгибается на особенно сильный толчок, кончая, когда шатен особенно сильно попадает по его простате. Он не успевает даже ничего понять, как его партнер сильнее хватает его за бедра и буквально натягивает на свой член, массируя простату до тех пор, пока Чуя не зарыдал от удовольствия, постанывая и мяукая. — Тебе нравится, малыш? — тихо шипит ему на ухо инкуб, одной рукой обнимая его за талию, а пальцами другой покатывая его сосок. Накахара буквально видит, что Дазай торжествующе и сыто улыбается, оставляя на его шее и плечах собственнические засосы и укусы. Рыжик может лишь бездумно кивнуть, чувствуя, как его бедра сильно дрожат от острой стимуляции, от которой под его закрытыми веками вспыхивают фейерверки. — Я так и знал, что тебе понравится. Стоило ли сопротивляться так долго? — Д-да… — шепчет Чуя, и за это он получает в наказание особенно сильный толчок, от чего снова кончает, громко простонав. Он не может удержаться на подгибающихся руках и ногах и безвольной лужицей растекается по простыням, краем сознания отмечая, что из него наконец-то вышли. Неужели Осаму наконец-то надоело трахаться? Впрочем, когда его резко перевернули на спину, снова разводя бедра, чтобы толкнуться в него, Накахара понял, что сильно недооценил выносливость партнера. Их прошлые секс-марафоны казались ему длинными? Забудьте, они всего лишь короткое мгновение по сравнению с тем, что происходит сейчас. Рыжик кричит и стонет, не сдерживаясь, плача и кусая губы, когда Дазай сильно и беспощадно вколачивается в него, подводя к краю. Чуя выгибается и замирает, пронзенный стрелой, раскрыв рот в беззвучном крике, когда его поражает очередной мощный оргазм. Когда он смог наконец-таки проморгаться от слез, размывающих его зрение, он увидел, что… Осаму снял с глаз повязку, жадно разглядывая его исказившееся в сладкой муке оргазма лицо. Ранее карие глаза полностью черные из-за расширившихся до предела зрачков, как у наркомана. Дыхание прерывистое и тяжелое. Тело шатена просто каменное и безумно напряженное, и Накахара буквально чувствует, что член, который находится в нем, становится больше и тяжелее, из-за чего не может не застонать. — Дазай, я же просил… — тихо шепчет Чуя, уже понимая, что его слов просто не услышали. Уже некому слушать его. Он видит, как Дазай медленно склоняется над ним, напоминая тем самым хищника, готового поймать и загрызть добычу, после чего жадно впивается в его губы грубым поцелуем, вылизывая его рот изнутри. Накахара стонет, обвивая талию Осаму ногами и прижимая его ближе к себе. Ему нравился секс с шатеном, каким бы экстремальным и странным тот ни был. Рыжик стонет, когда инкуб снова начинает трахать его, на этот раз почти не выходя до конца и попадая прямо по простате с большой силой. Ему понадобилось всего несколько таких толчков, чтобы кончить, плача и крича от удовольствия. — Сладкий… Чу… Мой… Мой сладкий и вкусный малыш Чу… — почти бессвязно бормочет Дазай, прислоняясь спиной к спинке кровати и усаживая Чую на себя сверху, чтобы тот мог чувствовать в себе каждый сантиметр этого блядски огромного члена. Накахара взвизгивает от чересчур сильной стимуляции, когда Осаму, даже не дав ему привыкнуть к смене позы, сразу же задает такой быстрый и сильный темп, что он почти сразу же сдается, просто содрогаясь и вскрикивая от удовольствия, безмолвно распластавшись на горячем и сильном теле партнера, царапая его спину. Рыжик даже не может пошевелиться, он просто позволяет шатену делать все, что тот хочет, испытывая небольшую боль от слишком сильной стимуляции и одновременно почти мазохистское удовольствие от этого же. — Мой… Мой… Мой… Серьезно, если бы Чуя знал, что это будет так здорово и ужасно одновременно, он бы еще раньше нашинковал Дазая любовными пулями. Интересно, можно ли сказать, что они действуют на инкубов, как афродизиак? «Вполне возможно» — отстраненно думает Накахара, пока Осаму продолжает вколачиваться в него, заставляя снова и снова кончать, крича и срывая голос. Наконец, когда бешеный темп спустя час прекратился, и шатен все-таки кончил, Чуя с довольным вздохом распластался на кровати, собираясь выспаться. — Чу… Ты правда думаешь, что это все? — шепчет ему на ухо томным и многообещающим голосом Дазай, снова переворачивая на живот и приподнимая бедра, чтобы уже спустя мгновение начать сильно толкаться в него, с каждым мгновением все увеличивая темп. Рыжик зарыдал от удовольствия, кусая губы и всхлипывая от каждого сильного толчка, который беспощадно бил по его простате. У Чуи закатились глаза и он кончил, безвольно рухнув на кровать. Если бы не руки Осаму, поддерживающие его за бедра, тот бы просто растянулся на кровати, не в силах удерживать бедра на весу. «Как долго это будет длиться?» — краем сознания подумал Накахара, всхлипывая и до побелевших костяшек сжимая в руках простыни. Он не думал, что смог бы выдержать еще хоть сколько-нибудь. — О, малыш Чу, еще долго. Еще очень-очень долго. — пообещал Дазай, перехватывая бедра Чуи, чтобы особенно сильно толкнуться. — В конце-то концов, в первые за десять лет знакомства ты допустил меня до себя. Думаешь, несколько жалких часов меня полностью удовлетворят?! Рыжик почувствовал, как у него по позвоночнику пробежал холодок. Учитывая многообещающие слова шатена и то, сколько именно пуль в него попало… Он влип. — Расслабься и наслаждайся, сладкий мой. — хрипло смеется Осаму, снова возобновляя сильные и мерные толчки. Разве Накахара когда-нибудь поймет, какого это, желать кого-то недоступного и настолько прекрасного, чтобы дыхание захватывало? Разве тот когда-нибудь поймет, как отчаянно хотеть то, что тебе не принадлежит? Разве тот когда-нибудь поймет, что Дазай — неправильный инкуб, которому ничего кроме его прекрасного рыжика не нужно? Неужели тот правда считает, что ему хватит нескольких дней, чтобы полностью распробовать тело Чуи? О! Осаму совершенно точно собирался оставаться с Накахарой еще долгие и долгие годы. И трахать его, разумеется. Пули просто оказались удачным поводом. В конце-то концов, он слишком силен, чтобы те могли на него хоть как-то повлиять. Ах, наивность этого милого рыжика просто очаровательна!