***
Чуя просыпается со стоном и вздохом, переходящими в нежные мяукания удовольствия. Таким сытым и удовлетворенным он не чувствовал себя давно. Он сладко жмурится и немного потягивается, чувствуя в своем состояние нечто странное. Накахара дергается и выгибается, понимая, что да, ему не показалось, после чего мгновенно просыпается и старается сбежать. Вот только узел, который до сих пор находится в нем, и невероятно крепкие и собственнические объятия Дазая, которыми тот до синяков прижимает его к своему телу, не дают ему это сделать. Рыжик вскидывает голову, кусая губу и еле заметно вздыхая, потому что от его ерзание узел перемещается в нем, и давит на простату, посылая по всему телу волны удовольствия. Бета вскидывает глаза, собираясь найти знакомую самодовольную усмешку, но натыкается лишь на трогательно сопящего Осаму, который выглядит таким счастливым и довольным, что у Чуи рука не поднимается будить его. Он с щемящим сердцем смотрит на то, как трепещут длинные коричневые ресницы, как приоткрыты пухлые розовые губы, как мерно с каждым глубоким вдохом приподнимается грудная клетка, а в груди шатена спокойно и умиротворенно бьется сердце. Разрушить эту мирную атмосферу кажется почти кощунственным, поэтому Накахара снова позволяет себе во всю длину растянуться на альфе, обнимая его всеми руками и ногами, после чего прикрыть глаза, рассчитывая на тихий и спокойный сон. В конце-то концов, как он может разбудить Дазая, который впервые за долгие месяцы спокойно и тихо спит без кошмаров? В следующий раз, когда Чуя просыпается, он чувствует, как в него медленно вонзаются, задевая простату. Он стонет и мяукает, морщась и царапая ногтями плечо Осаму, на котором лежит. Он хочет скатиться и сбежать от особенно сильной стимуляции, благо что узла уже нет, но у него ничего не получается, так как сильные руки шатена очень крепко прижимают его к себе. Тело Накахары вздрагивает и дрожит, а пальцы на ногах поджимаются, когда он чувствует, как альфа медленно, но сильно двигается в нем, каждый раз поражая простату. Он спазмирует вокруг большого члена, находящегося в нем, слыша над собой несдержанный рык. Действие обезболивающего давно прошло, и рыжик чувствует, как его задница ноет и болит после вчерашнего, а уж учитывая то, что шатен сейчас медленно трахает его, это добавляет в море удовольствия терпкую нотку боли. — Ммм… Д-да… ах!.. зай, что… что ты… — с трудом бормочет рыжик, потому что его язык заплетается, не давая нормально произносить слова и фразы. Удовольствия слишком много, а уставшее после вчерашнего, пусть и выспавшееся тело отказывается шевелиться. Особенно, когда его так прекрасно трахают, медленно, но верно доводя до грани. Чуя отчаянно сжимается и напрягается, вцепляясь судорожными объятиями в шею Осаму, до крови прикусывая губу, чтобы не разорвать своим воплем удовольствия весь дом. Даже как-то неловко, учитывая, как именно он шумел ночью, несдержанно крича и постанывая… — Да… ах! ах!.. за… ах!.. Дазай… Ах!.. по… ах!.. подо… ах!.. подожди… ах!.. Интересно, хотя бы один сосед шатена в итоге заснул и выспался? — Не сдерживайся, малыш, я хочу тебя слышать. — низко говорит альфа, начиная ускорять свой темп, делая толчки с каждым разом все сильнее. Чую просто выгнуло и закоротило, когда Осаму двигался с такой силой и скоростью, будто хотел вытрахать из него всю душу. Ну, или стремился свить внутри него гнездо и навсегда обосноваться там. Бета выгнулся и закричал, наконец-то кончая. Он плачет от удовольствия и стонет, безвольно растянувшись на теле Дазая. Почему у него такое ощущение, словно он до этого даже не спал, а трахался круглые сутки? По крайней мере, его тело вымотано в край, а сам он промокший насквозь от пота, как какая-то тряпочка. — Дазай… не… ах!.. могу… больше… не… могу… — рыдает Накахара, всхлипывая. В конце-то концов, он — бета, у него не в природе выдерживать пыл альфы. Он же не омега, которая способна трахаться круглыми сутками, когда у нее течка. Ему хочется поскорее заснуть, потому что кое-что ему подсказывает, что если он не сделает это, то пожалеет. — Не могу… — Ну уж нет, сладкий, тебе еще рано засыпать. — слышит он над собой недовольный голос шатена, после чего тот приоткрывает рот рыжика и кладет в него какую-то таблетку, заставляя проглотить. — В конце-то концов, мы еще не закончили. И я не удовлетворен. — Ч-что это? — тихо бормочет Чуя. Его сонный мозг медленно обрабатывает информацию, и поэтому он не успевает испугаться, когда Дазай говорит: — Это стимулятор. Ты уж прости, но я не могу позволить тебе вырубиться, пока я не буду полностью удовлетворен. — говорит Осаму многообещающим голосом, отчего у Накахары по спине бегут мурашки от страха. — Просто немного подожди. Почему ему в этот момент показалось, что он заключил сделку с дьяволом? Они спокойно лежат некоторое время, лениво и мягко целуясь. Чуя видел, насколько именно шатену уже хотелось начать его трахать, но он не спешил делать это, терпеливо дожидаясь начала действия таблетки. Он лишь иногда двигался в рыжике, заставляя того стонать и плакать от восторга. Через несколько мгновений Накахара резко вздрагивает всем телом, ощущая, как внутри него стремительно вспыхивает невероятный пожар, который хочется погасить. Хочется… хочется… Ему нестерпимо хочется, чтобы Дазай наконец-то начал двигаться. Он уже в нем, но этого мало. Слишком мало. Рыжика лихорадит и он выгибается, неосознанно подаваясь бедрами так, чтобы сильнее насадиться на член Осаму, который чувствуется так прекрасно и превосходно в нем. Именно так, как надо. Бета сам себе не может признаться в том, что с удовольствием бы провел так остаток своей жизни, сидя на члене шатена. — О, неужели все-таки подействовало, Чуя? — низко мурлычет альфа, с довольным стоном и рыком наконец-то начиная двигаться в полную силу, потому что его больше ничто не сдерживает. Его прелесть стонет и мяукает от удовольствия, сильно сжимаясь и царапая его плечи. Накахара слишком занят тем, что все внутри него пылает и горит яркой, нестерпимой необходимостью почувствовать член Дазая в себе, отчего мысли становятся туманными и неясными. У рыжика закатываются глаза, когда он кончает, громко простонав и сжавшись до боли. Шатен тут же охает и толкается как можно дальше, до предела натягивая партнера на свой член до побелевших костяшек на руках, после чего кончает, вгоняя узел. Чуя тоненько взвизгивает и снова изливается, не в силах даже пошевелиться. Он чувствует, как Осаму без перерыва кончает в него, отчего он все сильнее наполняется горячей спермой. Из-за узла та не имеет выхода, и Накахара постепенно замечает, как его живот начинает все сильнее раздуваться. Он отчаянно кричит и плачет, потому что не может всю ту вместить в себя, и хочет ее поскорее выпустить из себя, но не может. — Хей, Чуя… — бормочет Дазай, аккуратно поглаживая обеими руками округлившийся живот партнера. Ему нестерпимо сильно хочется, чтобы рыжик понес от него ребенка. Он облизывается и сильнее вцепляется в бедра партнера, сжимая их до синяков, чтобы начать аккуратно трахать того на своем узле. Конечно, такой реакции, как от омеги, он не дождется, но его малыш так превосходно сжимается и спазмирует вокруг узла, доставляя неземное блаженство. А учитывая, какой тот узенький даже несмотря на то, сколько они вчера и сегодня трахались… Как жаль, что тот — бета, да и еще противозачаточное выпил. Хотя постойте-ка… Зная ослиное упрямство рыжика… Осаму и сам не замечает, как расплывается в дьявольской улыбке. — Хей, малыш… — по-лисьи хитро тянет он, пряча горящие адским пламенем потемневшие глаза. — М… ммм? — с трудом тянет Чуя, отходя от последнего оргазма и стараясь собрать мозги в кучу. Получалось не очень, но он правда старался. Он старается вспомнить, когда ему на работу, хотя, судя по всему, он сегодня уже едва ли уйдет отсюда. Дазай явно не отпустит. — Скажи-ка, прелесть моя, ты противозачаточные пил? — Осаму с трудом удается скрывать нетерпение в голосе, от которого зависит так много. — З… АХ!.. — Чуя стонет, когда его особенно сильно насаживают на узел, отчего сперма внутри него громко хлюпает, а его живот ненадолго раздувается сильнее. Накахара с трудом стонет и кряхтит, чувствуя себя слишком переполненным изнутри, машинально сжимаясь вокруг узла, когда снова кончает. Через несколько долгих мгновений он наконец-то может собрать мозги в кучу и понимает, что Дазай терпеливо ждет его ответа. — Нет… Зачем? Я же… — Ты же бета, да к тому же еще и мужчина, верно? — спрашивает Осаму, дьявольски улыбаясь. Ах, упрямство когда-нибудь погубит Чую. Уже погубило, если учесть, что именно шатен собирается провернуть. Правда, пожалуй, для этого нужны специальные таблетки, которых в данный момент у него нет. А жаль. Ему не терпится стать папой и надеть на пальчик беты простое помолвочное кольцо. Он не сможет успокоится, пока не убедится, что никто больше не претендует на его прелесть. — Не пил противозачаточные… Ты просто прелесть, Чуя. — смеется он, чувствуя, что узел еще долго не спадет. В конце-то концов, он самолично позаботится об этом. И сделает все, чтобы Накахара забеременел от него. Если это единственный способ навсегда привязать того к себе, Осаму это сделает без сомнений. — Дазай, работа… мне… нужно. — бормочет окончательно вымотанный рыжик, зевая и стараясь не заснуть. — Тебе ничего не нужно. — дьявольски улыбается тот, начиная снова трахать бету на узле до тех пор, пока тот не потерял последнее здравомыслие. — Если тебе станет легче, я отпросил тебя на три дня у Кое. Сказал, что устроим мальчишник, будем есть, пить и веселиться. — Хор… хорош маль… мальчишник. — заплетающимся языком выдавливает Чуя, мелко подрагивая от всего произошедшего. — А что? Разве я неправду сказал? — усмехается шатен, поглаживая партнера по хрупкой спинке. Ками-сама, как можно было эту рыжеволосую прелесть сделать бетой? Ну почему не омегой? Почему? Он с самого детства караулил Чую, отгоняя от него абсолютно всех, кто бы интересовался им. Он сразу заявил, что Накахара — его. А потом, как назло, оказалось, что рыжик — бета! Знали бы какую ярость испытывал Дазай каждый раз, когда вспоминал его диагноз. Он крушил свою комнату, ломал мебель, до окровавленных костяшек бил кулаками о стену, чтобы позорно не разрыдаться. Он старался отгородиться от Чуи, и пустился в круговорот романов и секса с омежками и бетами, к которым абсолютно ничего не испытывал. Он пробовал пить и курить, это не давало нужного чувства удовлетворения. Он даже почти попробовал наркотики. Если бы не Одасаку, который поймал его с травкой и начал расспрашивать, наверное всего этого бы сейчас просто не было. Как сильно Дазаю сейчас хочется вмазать себе-подростку за то, что он полностью тогда опустил руки, ведь желанная цель оказалась просто недоступной. Он до сих пор не может простить себе обиженных голубых глаз, в которых застыли слезы предательства. К счастью, Ода быстро вправил ему мозги, довольно просто и популярно объяснив, что бета — это не особенно плохо. Это не альфа с альфой и не омега с омегой. Ну да, будут странно пялится и осуждать. И что? Ты знаешь этих людей? Нет? Так не наплевать ли тебе на их мнение? Что же до детей… Всегда можно купить специальные таблетки, которые смогли бы позволить бете выносить абсолютно здорового малыша. Именно тогда Осаму возвел желание обладать Чуей в свою идею-фикс, а уж получить от него ребенка… Ммм… он о таком и думать боялся, чтобы не сглазить. Он довольно усмехается, представляя реакцию Накахары, когда он узнает, что все-таки забеременел.***
— Ты чудовище, Дазай! — капризно заявляет Чуя, устало вздыхая и потягиваясь, машинально придерживаясь за поясницу. Несмотря на то, что живот у него только-только начал расти, и еще был не особенно большим, поясница у него все равно ныла. К счастью, он не страдал токсикозом, да и ноги у него не распухали. Правда, он теперь довольно много спал, как кот, отчего в его сутках на бодрствование уделялось меньше десяти-одиннадцати часов, но это не страшно. — То не делай, туда не ходи, это ешь, это не ешь, не застужайся, не одевайся легко, не… — Ну я же волнуюсь, малыш! — тянет Дазай, с довольным хмыком обвивая руками тонкую талию бывшего Накахары, скрепляя ладони под немного округлившимся животиком. Осаму чуть не визжит от восторга, что его детская мечта все-таки сбылась. И рыжик теперь его муж, а еще беременный их ребенком. — Ты же бета, поэтому… — Я знаю. — закатывает глаза Чуя, вздыхая. Он машинально поглаживает свой небольшой упругий животик. — Вообще не понимаю, как так умудрился влипнуть. И не понимаю, почему дал свое согласие на предложение, шпала! — Просто ты меня любишь, Чууяааа! — тянет шатен, наклоняясь, чтобы поцеловать бету в шею, где была его метка. Рыжик ежится и недовольно фыркает, стараясь спрятать нежность во взгляде. Ну разве он может обижаться на этого большого ребенка? Другое дело, его немного беспокоит то, как один ребенок будет воспитывать другого, но… Если альфе что-то действительно нужно, он мир перевернет, но добьется своего. Дазай абсолютно счастлив и доволен своей жизнью. Интересно, сам рыжик вообще понимает, сколько именно Осаму его караулил?