Истории по Соукоку (восстановлено)

      Это заказ для Просто-печенька. Мир омегаверса, где Дазай — альфа, а Чуя — омега. И у них есть пятилетний сын.       Приятного чтения)

***

— Твою мать! Дазай! — раздался возмущенный крик Чуи, который все-таки заставил горе-муженька со стоном подняться с кровати и отправиться на кухню, чтобы понять, чего тот так разбушевался, однако, активный каштановолосый маленький вихрь, который врезался в Осаму на полном ходу, быстро дал понять, в чем именно заключается проблема. — И чего ты озорничаешь, Фамия? — приподнимает бровь шатен, заглядывая в искренние-искренние невинные голубые глаза — того же потрясающего оттенка, что и у бывшего Накахары — сына. Альфа испытывает прилив нежности к обоим своим малышам, даже несмотря на то, что уже через секунду ему прилетает сильный подзатыльник от взбешенного рыжика.       Ну что поделать, если омега, у которого буквально гормоны скачут из-за второй его беременности, стал еще более вспыльчивым, чем обычно? А пятилетний Фамия, который ничего толком пока не понимает, будто на зло, становится все активнее и непоседливее с каждым днем. А разбираться с этим — успокаивать своего мужа и утихомиривать сына, как всегда, самому Дазаю. Впрочем, он не против и даже рад этому, ведь не променял бы такие дни, когда на него кричат, поднимают чуть ли не пинками с кровати, «заставляя» возиться с сыном, на свое очень тихое и спокойное, но одинокое и пустое существование.       Вечно занятый, ругающийся и порой слишком истеричный Чуя (особенно с его-то гормонами и так непростым до этого всего характером) ему дороже всех сокровищ на свете. И даже самоубийства, которое давно перестало быть актуальным, как только бывший Накахара согласился быть его мужем.       Озорничающий, ехидный, вредный и капризный Фамия — тоже самое дорогое, что вообще есть у Осаму в жизни.       У него было два самых ценных и важных сокровища, а уж теперь, когда рыжик, злясь и ругаясь последними словами (и отчаянно смущаясь), протянул ему тест на беременность с двумя полосками… Кажется, омега еще долго не мог отойти от того, как шатен подхватил его на руки и долго-долго кружил по комнате, выражая тем самым свое счастье.       Теперь у него три очень маленьких (как бы не возражал Чуя) и ценных сокровища, ради которых шатен готов на все — действительно на все.       Даже помыть посуду, прибрать за собой вещи или пойти гулять с Фамией, когда его мужу нужно убраться. На самом деле альфе абсолютно никакого труда не составит взять на себя абсолютно все домашние обязанности, ведь он очень долгое время жил один и сам себе и готовил, и убирался, и гладил, и стирал, и выполнял другие домашние обязанности. Честное слово, Дазай может взять на себя все — вернее, мог бы, если бы бывший Накахара не был убежден, что у него руки из жопы.       И не кричал так, будто Осаму кого-то убивает, когда тот пытался убраться. К тому же, рыжик выглядел таким милым, когда ругался на шатена, что тот просто не мог ничего с собой поделать. Он специально злил омегу, ведь тот был действительно очаровашкой и милашкой.       И пускай больно бил и отвешивал подзатыльники.       Это все равно стоило того. — Гулять! Гулять! — запрыгал Фамия, испытующе глядя на отца. Альфа замирает, а потом бросает взгляд на часы, понимая, что давно уже обещал сыну погулять с ним. Ну, видимо то, что в этот раз Чуя сразу не разбудил его пинками и не заставил встать, позволило ему проваляться в кровати до полудня. Дазай вздыхает и подходит к обиженному и раздраженному мужу, аккуратно обнимая его за плечи: — Прости, милый, я проспал.       Тот обиженно фыркнул и отвернулся, хотя вырываться из объятий не стал. Осаму, воодушевленный своей маленькой победой, аккуратно положил одну руку на живот бывшему Накахаре, прижимая к себе поближе, а второй все еще удерживая за плечо. После этого он поцеловал его в шею прямо напротив метки и прошептал на ушко почти мгновенно расслабившемуся рыжику: — Я сейчас оденусь и пойду с ним гулять, как и обещал. А ты можешь убираться столько, сколько захочешь. Только пожалуйста, чиби, не поднимай ничего тяжелого!       Омега посмотрел на него с настоящим возмущением и открыл уже рот, чтобы возразить, но так и не смог нагрубить, глядя в любимые карие глаза. Лишь смущенно вздохнул, слабо улыбнулся кивнул. — И купишь мне клубничного и ванильного мороженого! — потребовал Чуя, быстро придя в благодушное настроение. — Как скажешь. — согласно кивнул Дазай, быстро уходя умываться, чистить зубы и переодеваться, пока у Чуи все еще благодушное настроение. Ему не хотелось ругаться с ним из-за такого пустяка, ведь бывшему Накахаре лучше вообще не нервничать.       Через двадцать минут рыжику удалось выпихнуть Осаму и Фамию на прогулку, ведь шатен, что совсем для него неудивительно, стал слишком прилипчивым, отходить от своего омеги даже на метр. После того, как те оказались за дверью и все-таки ушли на прогулку, Чуя вздохнул с облегчением, прислоняясь к ней спиной.       Конечно, он очень любил их и понимал, что очень скоро начнет скучать, но иногда ему тоже надо было отдохнуть от этих двоих. — Ну чибииии! — раздается плаксивое за дверью, и бывший Накахара раздраженно вздыхает, думая, что если и начнет скучать, то не скоро. Может быть. Еще некоторое время слышны крики и возмущения, после чего все стихает. Кажется, Фамия все-таки увлек своего папашу на площадку.       Рыжик вздохнул с облегчением и все-таки смог приступить к уборке. Это хоть и занимало у него достаточно сил, но всегда успокаивало, приводило в умиротворение и дарило так необходимое спокойствие, которое с непоседой сыном, сполна унаследовавшим шило в попе от своего отца-альфы, было просто необходимо.       Омега насвистывает себе под нос, убираясь и радуясь тому, что квартира буквально на глазах становится чистой. Кажется, Дазай говорил, что не нужно так сильно усердствовать, но иногда Чуя ничего не мог с собой поделать. Он находил в этом нечто медитативное, что позволяло ему перезагрузиться и подумать, а самое главное — успокоиться.       Особенно теперь, когда он мучался со скачущими во время беременности гормонами, это был самый нужный на данный момент вариант. Все-таки, срываться на муже или сыне не вариант, пусть Чуе и не всегда удается остановиться, но он старается — правда старается — и иногда даже у него получается вполне неплохо.       Бывший Накахара уже почти полностью заканчивает уборку, окончательно приходя в равновесие с самим собой, после чего натыкается на достаточно потрепанную книгу, весь вид которой буквально кричал, что ее читают даже излишне часто. Первое желание — отложить и вернуться к уборке, ведь до релаксирующего мозга не сразу доходит, что это за книга и откуда, а когда доходит…       Рыжик дрожащими от волнения и нетерпения руками открывает давно уже переполненный альбом, который куда-то примерно неделю назад засунул Осаму. Как тогда омега на него кричал… Иногда он думал, что шатен делает это специально — видимо, он и правда до сих пор остался тем еще ребенком.       Чуя нежно улыбается, рассматривая фотографии в альбоме. С ними у него столько прекрасных воспоминаний связано, что хочется разве что плакать от ностальгии и счастья. А учитывая, что он — беременный, бывший Накахара это и делает, рассматривает их фото, где они такие молодые и такие счастливые.       Он помнит, что они начали заполнять этот альбом, когда только-только признались друг другу в любви. Здесь они такие еще молодые и наивные, и такие счастливые… Здесь их свидания, поцелуи, милые и забавные моменты, и даже зуб Дазая (по счастью, зуб мудрости), который ему выбил рыжик в момент первой их ссоры. Здесь их предложение, подготовка к свадьбе и сама свадьба.       Омега мечтательно вздыхает и улыбается, вспоминая, как они вместе выбирали торт, быстро отказываясь от любых предложенных вариантов, ведь хотели себе все самое-самое лучшее. Торт в итоге они выбрали лишь через шесть долгих часов, чем довели старика-кондитера почти до нервного срыва.       Дальше идет фотография ошеломленного Чуи с положительным тестом на беременность. Накахара хихикает, вспоминая, как паниковал Осаму, когда узнал о первой беременности мужа. Да, это лицо надо было видеть. А уж каким прилипчивым и внимательным он был… Одно то, что он купил рыжику арбуз и очистил его ото всех-всех косточек о многом говорит.       Следующие несколько страниц заполнены теми фото, где у омеги постепенно растет живот. Особое умиление вызывает фотография, сделанная Кое, где шатен сидит перед беременным омегой на коленях и с абсолютно серьезным лицом разговаривает с его животом. Чуя помнит, что ребенок как раз тогда начал пинаться, словно реагируя на слова своего горе-папаши.       Следующее фото — их сын. Маленькое-маленькое сморщенное красное личико, закрытые глазки, недовольное выражение лица и сжатые крохотные кулачки. Чуя до сих пор помнит, как волновался и боялся навредить ему, когда врачи впервые дали Фамию ему на руки. И успокаивающие слова со стороны медсестер не помогли ему прийти в себя.       Лишь альфа — такой же испуганный и взволнованный, но старающийся успокоить бывшего Накахару — смог придать рыжику сил для взятия ребенка на руки.       Он вспоминает, как они иногда целыми ночами не спали, успокаивая своего ребёнка. Как они ходили хуже зомби и чуть ли не молились на Кое или Ацуши, которые иногда давали им несколько часов отдохнуть от Фамии, забирая его себе.       Омега вспоминает и про то, как малыш начал переворачиваться и держать головку, как он сел, как начал ползать, как у него начали резаться зубы (ох уж эти бессонные ночи…), как сделал первый шаг. Как Фамия в первый раз пошёл в садик, подружился там с некоторыми ребятами и подрался с местным задирой, защищая подружку от него. Как тот поймал рыбку на фестивале, как они сходили в парк, как они побывали в зоопарке, и их сын увидел большую кису, которую сразу же назвал Ацу.       Чуя смотрит на альбом, наполненный прекрасными и теплыми воспоминаниями, и сам не замечает, что у него по щекам струятся слезы.       Слезы счастья.       Он ласково гладит фотографию Фамии, которую они сделали на его третий день рождения. Тот на ней такой милый и до забавности серьезный. А уж подозрительный взгляд, которым он смотрит на приглашенного клоуна! И сжимает леденец на палочке с такой силой, будто собирается сражаться им, как мечом. Бывший Накахара хихикает, вспоминая, что в конце праздника их сын потом сильно пнул актера в коленку, так как подумал, что тот слишком уж подозрительный. Представьте их удивление, когда выяснилось, что клоуном действительно был один из врагов мафии и Чуи в частности, надеющийся таким образом добраться до его сына.       Кажется, такого зверского выражения лица рыжик у Дазая давно не видел.       Но то, что этого человека столь легко раскрыл трехлетка… Видимо, Фамия сполна унаследовал гениальные мозги своего отца-альфы.       Омега качает головой и смотрит на альбом, счастливо улыбаясь. — Мы вернулись! — раздается через пару секунд после хлопнувшей двери. Голосок у Фамии так и звенит от нетерпения. — Пап, мы тебе мороженое купили, как ты и просил! — Иду! — кричит Чуя, поднимаясь с кровати и убирая альбом на полку к еще пяти — таким же толстым и забитым счастливыми воспоминаниями под завязку — после чего устремляется в коридор.       К семье. — Как погуляли?