***
Посреди огромного зала раскинулась пентаграмма, которую очень долго и очень тщательно вырисовывает битых четыре часа главный волшебник королевства — Куникида Доппо. Разумеется, на это можно было убить гораздо меньше времени, но ведь тот — идеалист и перфекционист, а значит не закончит работать, пока не убедится, что все нарисовано просто и-д-е-а-л-ь-н-о. Король Фукудзава Юкичи уже не раз расстроенно вздыхал и думал, что лучше бы взял кого-то менее стремящегося к идеалам, потому что из-за Куникиды вечно приходится задерживаться или откладывать то или иное событие. На первый взгляд в этом ничего страшного нет, но какой удар по репутации, учитывая, что даже встречи иностранных послов приходится переносить! — Готово уже, Куникида-сан? — вздыхает Ацуши, который с нетерпением приплясывает на месте и посматривает на часы, расстроено выдыхая, что они снова опоздали, а ведь должны были закончить уже полтора часа назад как! Хоть заставляй Доппо приступать к своим прямым обязанностям заранее, но у него такой плотный график, а идеалист так громко ругается, стоит лишь заикнуться о перестановке пунктов, что лучше просто не возникать и смириться. — Нет, не готово. — раздраженно произнес мужчина, который стоял на коленях и с недовольством смотрел на черту, которая у него не получалась снова и снова. Та должна быть почти идеально ровно, а потом иметь очень плавный изгиб, который также аккуратно и плавно перетекает в руну-символ, который обозначает «честь». Всегда получалось, а сейчас будто назло… — Стоит поторопиться! — прокричала его ученица — малышка Ая, уперев руки в бока. — Куникида-сенсей, вы сами сбиваете свой идеальный график. — Мой график! — Доппо подскакивает и с ужасом смотрит в тетрадку, которую держит в руках девочка. Он и сам уже видит, что непозволительно опаздывает, но этот символ. Накаджима расстроенно вздыхает, с недовольством снова косясь на время. От этого оно не отмоталось обратно, но ему хоть немного стало лучше. Совсем чуть-чуть. — Да не кипишуй ты так, Ацуши-кун. — усмехаются сбоку. Юноша раздраженно вздыхает и смотрит на бездельничающих Кенджи, Джуничиро и Рампо, которые занимаются чем угодно, но только не торопят главного мага. И не помогают ему. Пепельноволосый в очередной раз думает, что эти люди — хуже детей, а еще и главные лица всего их королевства! Интересно, как оно еще не развалилось, учитывая, кто именно состоит у власти? Впрочем, Ацуши тут же себя одергивает и вспоминает, что все держится исключительно на Фукудзаве-сане и Куникиде-сане. Даже страшно подумать, что будет, если они разом заболеют. — Вам легко говорить! — взвыл он, снова глядя на часы. Стрелка неумолимо шла вперед. — У нас очередная задержка! — Ммм… Почему бы не насладиться происходящим и видом из этого чудесного окна? — вопросительно спрашивает Эдогава, который больше заинтересован конфетами у себя в кульке, а не решением проблемы. Накаджима расстроенно почти рычит, после чего смотрит на Куникиду, который снова приступает к чертежу, но делает это уже в спешке, потому что его идеальный график и так уже был порушен. Все было готово за двадцать минут, и Ацуши, вздохнув с настоящим облегчением, убежал к королю, чтобы доложить, что все готово. Дальше все было делом техники — собрать встречающий народ, привести оракулов и священников, созвать будущему герою, который появится, заранее заготовленную команду для борьбы со злом. Наоми — жрица Богини Судьбы хорошо поставленным голосом репетировала заготовленную речь, чтобы герой сразу же проникся возложенной на него миссией и не стал задавать неудобных вопросов (например, сколько ему за это все заплатят). Впрочем, девушку гораздо больше интересовал не текст, который она и так знала наизусть, а ее брат Танидзаки, в сторону которого она то и дело кидала игривые взгляды. Никто в королевстве не хотел знать, чем они занимаются, когда остаются наедине. В конце-то концов, если Богиню Судьбы все устраивает, то кто они такие, чтобы спорить с ней? — Итак, все готовы? — звучным голосом спросил Фукудзава Юкичи, внимательно осматривая весь зал, чтобы убедиться, что действительно все тут совершенно идеально, как они и планировали. В конце-то концов, разве они каждый день вызывают величайших героев, чтобы отправить их на борьбу со злом? Если бы кто-то спросил Ацуши, то он сказал бы, что героев они вызывают примерно раз в месяц — этого времени как раз хватает, чтобы гора мускулов или очередной самовлюбленный красавчик, которого они призвали, погиб, пытаясь убить местного главного злодея — страшного и ужасного Дазая Осаму, чья кровь темна настолько, что ее можно сравнить разве что с мазутом. Этот Лорд Демонов — настоящий бич всего мира, но выбрал в итоге почему-то именно их королевство, которое постоянно страдает только потому, что, видите ли, этой сволочи безумно скучно! Вот им и приходится раз в месяц вызывать очередного героя и отправлять его на подвиги, которые закончатся его бесславной гибелью, чтобы хоть как-то разогнать скуку этого существа — тогда Дазай их не трогает. Ну, или трогает, но в четыре раза меньше, чем обычно. Накаджима вздыхает, думая, закончится это когда-нибудь или нет. В конце-то концов, никому из них совершенно не хочется превращать самих себя в конвеер по доставке «героев», которые потом просто погибнут, в лучшем случае продержавшись разве что месяц. Интересно, найдется хотя бы один герой, который раз и навсегда сделает так, чтобы Осаму перестал совершать набеги на их королевство? — Ну, уже все готово? — слышится от окна, и ближайшие ряды встречающих с ужасом шарахаются назад, наблюдая за тем, как на подоконнике невозмутимо стоит высокая черная фигура с огромными черными крыльями за спиной. У Дазая Осаму черные волосы, кроваво-красные глаза, в которых в прямом смысле этого слова черти пляшут, саркастичная усмешка, бледная кожа и целая куча повязок, от чего он отдаленно похож на мумию. А его высокие черные витые рога… Ацуши передергивает от животного ужаса, который чувствует каждый, с кем этот Демонический лорд оказывается в непосредственной близости. Рядом с ним никто не может нормально дышать и себя чувствовать, потому что у всех ощущение, что если они не тогда вздохнут или сделают неправильное движение, их просто убьют. И это так страшно… — Черт! Снова ты! — раздраженно рычит Куникида, и Накаджима снова чувствует восхищение от того, что их главный маг так легко и просто разговаривает с Дазаем. — Если ты развлекаешься за наш счет, то делай это хотя бы молча! Осаму пожимает плечами, но по нему видно, что ему совсем не интересны слова Доппо. Гораздо больше его интересует пентаграмма посреди тронного зала. — Ты знаешь, что нарисовал неправильную руну? — с доброжелательным любопытством спрашивает он, но все вздрагивают, потому что доброжелательность… Это не то, что может быть присуще такому существу. — Что?! Вот черт… — бормочет Куникида, еще раз осматривая пентаграмму и пытаясь понять, где эта неправильность. Но ведь все правильно и ровно. — Я пошутил. — пожимает плечами Дазай, и Доппо взрывается новыми криками. Ацуши видит легкую насмешливую усмешку на губах Осаму, но он также видит, что у того глаза холодные-холодные, будто льдинки, окрашенные в алый. — Какого хрена ты вообще приперся?! — рычит Куникида, раздраженно глядя на брюнета. Тот пожимает плечами, будто и сам не знает. Но даже если это так, то никто не рискнет спрашивать — своя шкура дороже, и не стоит привлекать к себе внимание главного зла этого мира. — Просто мне хотелось посмотреть, кого вы мне подкинете на этот раз. И стоит ли мне тратить на него свое время. Угрозу в голосе почувствовали абсолютно все — Дазай позволил им завлечь себя в своеобразную игру с «героями», но ему было все также нестерпимо скучно. Ни один из них не мог развлечь или заинтересовать его, но Осаму продолжал следовать их сюжету, чтобы посмотреть, найдется кто-то в итоге достойный или нет. Однако, за последние семьдесят лет история двигалась по абсолютно цикличному сюжету, и ни один герой так и не смог разорвать этот порочный круг. И сейчас Лорд Демонов прямо заявил им всем, что ему окончательно надоело. У них есть последний шанс, чтобы они призвали какого-нибудь героя, который сможет все исправить. А если нет… Ну что же, это королевство будет уничтожено, как и многие-многие другие. Куникида скрипит зубами от злости, но не возражает. Лишь мрачно кивает, принимая это. У них всех действительно есть лишь последний шанс. Все расходятся по своим местам, как делали это всегда — получается на диво слаженно, словно они уже не раз репетировали это. А впрочем, почему словно? И правда же репетировали — из месяца в месяц на протяжении последних ста с лишним лет. Молитва-заклинания мрачная и унылая, наводящая тоску. Ацуши не понимает, почему она не может быть более веселой, но, наверное, если ее не сделали такой, то придется смириться с этим. Мелодия сотен голосов сливается в нескончаемый рокот, который отражается от стен и потолка, от чего в итоге все это похоже на шум прибоя. С каждым новым словом пентаграмма начинает светиться все ярче, а потом все поглощает вспышка нестерпимо-яркого света. — Здравствуй, уважаемый ге… — начинает было Наоми, но тут же затыкается, потому что… То, что они получили, героем назвать нельзя. Они всегда призывали взрослых мужчин, которые имели мускулы и умели сражаться — именно у таких имелось больше всего шансов выжить в той бесконечной чехарде ловушек и полос препятствий, которые им устраивал Дазай. Посреди пола безмятежно спит ребенок — мальчик лет восьми с самыми яркими волосами, которые Ацуши вообще видел когда-либо. Они полыхают, словно костер или пожар, раскинувшись вокруг его головы, словно образуя нимб. Он свернулся клубочком, кутаясь в слишком большую для себя кофту, которая съехала с одного плеча, обнажая отвратительные темно-фиолетовые синяки. У ребенка бледная кожа, изможденное личико, рыжие бровки, длинные рыжие ресницы, курносый нос и пухлые розовые губы. — К… Как же это?.. — растерянно шепчет Наоми, беспомощно смотря на остальных. Люди с ужасом переглядываются, думая, что произойдет теперь, когда Лорд Демонов увидел такого героя. Куникида почти хватается за голову, думая, что он все испортил. Накаджима переводит затравленный взгляд на демона, но тут же замирает, потому что… — Упс? Ошибочка вышла… — пытается разрядить атмосферу Рампо, но потом понимает, что это никому не нужно. И смотрит на демона, словно показывая, что нужно сделать. И король, и все остальные делают точно также. И то, что они видят, бесконечно шокирует. Дазай Осаму подался вперед, с небывалой жадностью наблюдая за тем, как ребенок дышит во сне, причмокивая пухлыми губами. Почему-то никого не оставляет ощущение, что еще немного, и тот облизнется. Вдруг все ахают и подаются назад, когда ребенок внезапно просыпается и открывает глаза. Он смотрит на них самыми голубыми глазами в мире — и взгляд затравленный, словно у волчонка. Из таких героев точно не получается. Дазай восхищенно выдыхает. — Как тебя зовут? — спрашивает он, подходя к ребенку и присаживаясь перед ним на корточки. Рыжик смотрит настороженно, прищурившись, словно пытается понять, стоит ли доверять этому странному существу или нет, но тот его совершенно не пугает — в отличие от остальных. В итоге мальчик все-таки говорит: — Накахара Чуя. — Чуя… — Осаму перекатывает это короткое имя по всему рту, будто сладкую конфету. Почти у всех от этой интонации щеки невольно покраснели, потому что только демон может говорить так… жаждуще и с таким восхищением… Только Чуя ничего не заметил, но это и не удивительно — он ведь совсем маленький. — Чуя, а сколько тебе лет? — Мне? — тот щурит глаза и склоняет голову набок, но потом все-таки произносит. — Одиннадцать. Дазай хмурится, потому что знает, что человеческие дети в одиннадцать должны быть сильнее и выше, чем Чуя. Тому даже восемь с трудом дашь — до того он низкий, хрупкий и просто маленький. — Понятно… — Осаму кивает каким-то своим мыслям, а потом спрашивает. — Пойдешь ко мне, Чуя? У Накахары настороженность в глазах и скрытое недовольство, но он опять-таки почему-то слишком доверяет этому странному человеку с рогами, поэтому он лишь спрашивает: — А ты меня не будешь обижать? — Что ты. Конечно, не буду! — клянется — действительно клянется демон, и протягивает руки, чтобы мальчик смог сделать выбор. Тот недолго колеблется, а потом лезет на руки и крепко обхватывает за шею, устраиваясь так, будто всегда сидел именно так и там. Демон поднимается одним плавным кошачьим движением, покрепче прижимая к себе драгоценную хрупкую ношу и направляется к окну. — Куда ты понес этого несчастного ребенка? — спрашивает Куникида, перегораживая дорогу. Он явно хочет отобрать мальчика, чтобы не отдавать демону на верную смерть, но Дазай просто отталкивает его в сторону, крыльями защищая доверчиво прижавшегося к его груди маленького Чую, и продолжает свой путь к окну. — Дазай! — Вы свою часть сделки выполнили, Доппо-кун. — тянет Осаму, лишь слегка поворачивая голову. — Вы достали мне такого героя, которого я давно хотел. Больше я никогда не побеспокою вас. — Но… — пытается возразить мужчина, все еще не оставляющий надежды спасти ребенка, но Лорд Демонов уже исчезает в неизвестном направлении, унося с собой последнего героя. Люди молчат, не зная, то ли им радоваться освобождению, то ли, наоборот, расстраиваться тому, что за это последний маленький герой заплатил жизнью. — Мы избавились от Лорда Демонов! — объявляет Фукудзава, наконец взяв себя в руки. Народ тут же радостно кричит, почти сразу забывая про то, что только что произошло. Лишь Ацуши смотрит в окно и думает, что случится с Чуей в руках Дазая. — С ним все будет хорошо. — выдыхает Куникида, который неожиданно появляется рядом. Накаджима вздрагивает и недоуменно смотрит на мужчину, пытаясь понять, почему. Однако, ответа у него нет совершенно, поэтому он все-таки тихо спрашивает: — Почему? — Ты когда-нибудь слышал легенду о первом герое, который пожертвовал своей жизнью, чтобы победить Лорда Демонов и спасти человека, которого он любил? Ацуши качает головой, но чувствует, как его сердце ёкает, словно чувствует что-то. — В общем, дело было так. Это произошло лет сто десять назад, когда мы вызвали самого первого героя, чтобы тот смог победить Лорда Демонов и освободить весь мир. Тогда Лордом Демонов был не Дазай Осаму, а тогда еще Огай Мори, но характеры их были схожи. У героя были ярко-рыжие волосы и самые голубые глаза в мире. В этот мир он прибыл не один — с ним был высокий шатен, замотанный в кучу повязок. Накаджима вздрагивает и недоверчиво смотрит на Доппо, на что лишь получает кивок подтверждения: — Тот мальчик с рыжими волосами был слишком добрый, и он не хотел сражаться с Лордом Демонов. Но не было другого способа вернуться домой. В итоге герою пришлось идти, а за ним увязался тот, кто любил его и кого любил он. Не буду говорить, сколько именно они путешествовали и сколько сражались, но в итоге герой и его возлюбленный пришли в замок того Лорда Демонов. Герой не хотел сражаться с Лордом Демонов, и тот это знал, но он хотел этой смерти. Именно поэтому он напал на возлюбленного героя и смертельно ранил его. — И… и что? — тихо спросил Ацуши, жадно слушая. — Герой был в отчаянии, но в его сердце все равно не было ненависти или зла. Тогда к нему снизошла Богиня Судьбы и предложила сделку, чтобы он пожертвовал своей жизнью, в обмен на которую она обещала вылечить его возлюбленного и помочь Лорду Демонов обрести покой. Герой согласился, не раздумывая. — А что дальше? — Герой умер, просто рассыпавшись, словно песочная скульптура. Лорд Демонов погиб, а возлюбленный героя выжил. Вот только он сошел с ума от горя и добровольно примерил на себя проклятие Лорда Демонов, чтобы иметь возможность отомстить этому миру. — Так почему он больше не придет? Или… — юноша запнулся, наконец-то все сопоставляя. — Да. — кивнул Доппо на его взгляд. — Сейчас он свободен, ведь наконец обрел возлюбленного, которого когда-то давно потерял. И я готов поспорить, что он сделает все, чтобы всеми возможными способами обезопасить Чую. Он не позволит судьбе второй раз отнять у него его сокровище. — А волосы и глаза?.. — Это часть проклятия, но теперь со временем они вернутся к тому цвету, который был изначально. Накаджима кивает, завороженно приоткрыв рот. Он смотрит в окно и думает, что очень хочет, чтобы у этих двоих все было хорошо. Его будто обнимают чьи-то руки, от чего по всему телу проносится волна тепла, и юноша готов поспорить, что это были объятия Богини Судьбы. Теперь он уверен, что с Дазаем и Чуей все будет хорошо. Иначе просто быть не может.***
— Чуя, я беспокоюсь. — тихий шепот и судорожные объятия, в которых сейчас зажат целый мир с голубыми глазами и яркими рыжими волосами. — Я знаю, скумбрия. — у Накахары очаровательная улыбка и теплые мягкие губы, когда он касается ими его виска. — Но мы ведь с миром. Думаю, что мы обязательно сможем договориться с ним, и тогда вернемся домой. Уверен, что Ане-сан себе места не находит от волнения. — Ты слишком добрый, Чу. — горько поджатые губы и ласковый поцелуй в лоб. Объятия становятся только крепче. У Дазая сейчас на душе такая тяжесть… Будто кто-то сердце по живому режет. — Разве это плохо? — Нет, но… — Осаму отводит глаза, а потом шепчет на грани слышимости, чтобы рыжик не услышал. — Но в случае с тобой я иногда думаю, что да.***
Дазай наконец-то сжимает в своих объятиях того, кто исчез из них сто с лишним лет назад. Пусть Чуя его совсем не помнит. Пусть он гораздо младше. Пусть у него другие интересы и другие любимые люди. Пусть. Самое главное, что Осаму снова получил Накахару — наконец-то сжалилась злодейка-Судьба, отобравшая у брюнета смысл жизни давным-давно. Теперь, когда он снова получил рыжика в свои руки, он сделает все возможное, чтобы тот остался с ним и больше никогда не исчезал. — Ты меня так сжимаешь, что мне почти больно. — тихо жалуется Чуя. — Но я почему-то знаю, что тебе гораздо больнее. — Это не так, малыш. — усмехается Дазай. — Мне больше не больно. Мне больше никогда не будет больно. Теперь, когда ты со мной. Накахара серьезно кивает, умильно нахмурив бровки, а Осаму готов кричать от восторга и любви. Брюнет уверен, что он готов пойти на все, что угодно, чтобы рыжик навсегда остался с ним. Его первый и последний герой.