***
То, что Чуя просто невероятно очаровательный, Дазай знал всегда. Конечно, большую часть времени он старался не показывать этого, потому что… черт возьми, он не может вкрашиться в собственного ученика, даже если знает еще с того момента, как Накахара ходил пешком под стол. Но правда как раз-таки и заключается в том, что Осаму стремительно начал понимать и осознавать, что бесконечно влюблен в этого наглого, колючего и вечно злого рыжика, когда тот заболел и начал жить у него, потому что у школьника не было никого, кто смог бы позаботиться о нем. А в больницу тот отказывался ложиться наотрез, да и шатен не пустил бы его туда, поэтому Чуя благополучно разлегся у своего соседа на кровати, выгнав учителя на футон рядом. Впрочем, не сказать, что Дазай особенно расстроен или против этого, ведь он наконец-то впервые за очень долгое время может спокойно рассмотреть и полюбоваться безмятежно спящим лицом Накахары, не опасаясь, что тот может это заметить. Все-таки, переутомленный из-за болезни организм спит очень крепко, а учитывая, что Осаму рыжика на всякий случай еще и очень сытно кормит, давая небольшие дозы снотворного, то окончательно становится понятно, что он не проснется, даже если рядом с ним пролетит самолет. Вот что значит выстрелом не разбудишь! Разумеется, шатен далеко не сразу пришел к шокирующей мысли, что ему действительно нра… вернее, что он действительно влюблен в ребенка, которого знал еще в пятилетнем возрасте и о котором ненавязчиво заботился еще с того времени. Сначала он просто радовался тому, что школьник находится рядом с ним, получая какое-то странное удовлетворение от того, что тот живет у него дома. Потом он начал любоваться его чертами лица и ненавязчиво касаться, даже если знал, что он не проснется. В самом начале делал это из любопытства, потому, что ему и правда хотелось более подробно и детально изучить внешность Чуи, когда тот не может исказить свое красивое лицо в жуткой и крайне недовольной гримасе, а потом… Дазай и сам не понял, когда рассматривания лица Накахары, ощущение его присутствие и тихое дыхание стали жизненно необходимыми, без чего Осаму просто больше не мог представить своей жизни. Не мог представить, что сможет заснуть, если не полюбуется, не потрогает, не услышит, не почувствует. Именно тогда, когда шатен понял столь удивительный факт и стал искать причину, то довольно быстро пришел к выводу, который одновременно его донельзя шокировал и вызвал крайнюю… радость? Он просто влюбился. Влюбился, словно ребенок, в подростка, который младше него на добрых десять с чем-то лет. Втюрился, словно школьник, в понравившуюся девушку. И самое удивительное, что это впервые вызвало столь яростный внутренний протест, когда он подумал о том, чтобы отстраниться от мальчика и забыть эту глупую любовь. Дазай никогда не был особенно влюбчивым, однако и во времена школы, и во времена института встречался со многими девушками. С кем-то он делал это на полном серьезе, а кого-то заводил лишь для того, чтобы переспать и кинуть, но… Ни одна — ни одна — не вызывала желания постоянно быть рядом, заботиться, носить на руках, отгородить от всех опасностей в мире и вместе дожить до старости, держась за руки. Вообще, Осаму никогда не думал, что когда-нибудь сможет испытать такое же желание, как и все нормальные люди, ведь он еще с подросткового возраста четко понял, что не хочет быть стариком и хочет умереть молодым и красивым, чтобы не мучаться со всевозможными болячками. Однако, сейчас… Шатен впервые за всю свою жизнь подумал, что не против прожить долгую-долгую жизнь, если он будет рядом с Чуей и сможет оберегать его и защищать от всего, что ему угрожает. Он никогда не был слишком добрым или тактильным, но Накахара всегда был исключением, а после того, как учитель понял, что именно испытывает к рыжику, то все… Дазай испытывал навязчивое желание пойти и проверить самочувствие и состояние подопечного двадцать четыре на семь, чтобы убедиться, что все хорошо. И то, что в случае чего, Чуя может ему позвонить, за аргумент не принималось, потому что расцветшая ярким цветом паранойя то и дело напоминала, что тот может быть так слаб или ему может быть так плохо, что он просто не в состоянии доползти до трубки. Именно поэтому каждый поход на работу превращался чуть ли не в цирк, когда Осаму нескончаемо трясло и он постоянно держал в руке телефон, бесконечно перепроверяя его, даже если знал, что у него стоит звуковое уведомление. Шатен бы вообще не ходил, но, во-первых, кто-то же должен учить детей, и он не может на ровном месте отказаться; во-вторых, он не хотел, чтобы о их соседстве узнали, как и о том, что последний месяц Накахара буквально прописался у него — еще не хватало испортить репутацию мальчику; В-третьих, Дазай не хотел заставлять волноваться своих коллег — в частности, Одасаку, Анго и Куникиду, с которыми довольно неплохо общался еще с института. Еще не хватало, что бы они, беспокоясь о нем, выдумали ему какую-нибудь несуществующую девушку или ударились в игру в детективов, вообразив себя настоящими Шерлоками. Эти обалдуи ТАКОГО накопать (вернее, понапридумывать) могут, что пожалеешь о том, что они настоящую правду не обнаружили. Это уж точно было бы куда безопаснее. А потом, когда рыжик очнулся и более-менее пришел в себя — ровно настолько, чтобы перестать изображать бессловесный труп и начать изображать труп иногда шевелящийся и ругающийся, то шатену и вовсе из дома выходить не хотелось. Ах, подросток был таким милашкой… И его голубые глазки, и его рыжие волосы, и его аристократичное лицо, и его утонченные руки с длинными музыкальными пальцами, и его прекрасное тело, и его очаровательные бровки… А уж веснушки… Дазаю хотелось фанбоить буквально от всего и сразу. В основном, только потому, что Чуя, какой бы он ни был, всегда Чуей и останется. Осаму не знал, что можно влюбиться сильнее, чем он был влюблен до этого, но после того, как Накахара начал открываться ему и позволял себе капризничать и требовать всего, что ему захочется, то шатен окончательно понял, что влюбился. И опять-таки, разительное отличие со всеми прошлыми отношениями — тогда требования девушек мужчину разве что раздражали и заставляли испытывать желание поднять их на смех, а тут… Школьник же был такой прелестью, ну! Дазай никогда не заглядывал в далекое будущее, но одна только мысль о том, что у Чуи может быть девушкаИ жили они долго и счастливо.