Академики

Бакуго/fem!Мидория Бакуго четко осознает, что это самая хуевая на свете отмазка, но прижимая худое тело к матам, повторяет ее как исповедь. «Она виновата сама». Бакуго не железный, Бакуго гормональная бомба, которую тревожат раз за разом. Уже второй месяц Деку подворачивает юбку и носит взрослое белье. Наклоняется за карандашом, и у Бакуго предохранители срывает от вида кружевной ткани. Белые плотные гольфы сменяются на черные гладкие, они плотно обтягивают икры и смотрятся так, что мысли Бакуго чернеют им в тон. Деку первая целует его посреди тирады о том, как она бесит, и Бакуго пробуксовывает, трогая пальцем губы. Деку сама виновата — вот что. Это она берет его руку и засовывает себе в трусики, она стонет, присасывается к шее Бакуго. А потом вдруг: — Подожди, стой! — ладони на груди, плотно сдвинутые ноги, опущенный взгляд. — Хочешь, я подрочу тебе, Каччан? Или возьму в рот? Бакуго хочет выебать Деку, и все остальные предложения идут нахуй. Деку не кричит, но пытается отбиваться. Бакуго представляет, как завтра проснется весь в синяках. Он роняет ее на маты в темной кладовке спортзала. Скручивает запястья скакалкой, затыкает рот ее же галстуком. Деку под ним мечется, с мерзким скрипом скользят колени по матам. Юбка сбивается на поясницу, и Бакуго забирается под нее ладонью, цепляет трусики, проводит по ним языком. Запускает руку между ног, грубо дрочит промежность, сжимает, шлепает, притирается членом к заднице, не снимая одежды. Деку выплевывает галстук, просит: — Не надо, Каччан, не здесь, Каччан. И ее жалостливый голос заводит еще больше. Бакуго дергает лифчик и мнет грудь. Когда у Деку успели вырасти такие сиськи? Ему нравится мысль, что ей больно, когда он оттягивает и царапает соски. Нравится, как она ерзает и все еще пытается отбиться. Нравится пятно на трусиках и юбка комком на пояснице. Бакуго прижимает ее ноги своими, берет под живот, ставит на колени. Судорожно спускает брюки вместе с плавками. Натягивает резинку, спрятанную в заднем кармане. Трусики снимать несподручно, и он просто сдвигает их в сторону. Набухшая головка упирается во влажные губы. — Охуеть, как ты течешь. Деку затихает, ее всю трясет. Бакуго толкается внутрь, так тесно, узко, мокро, что в глазах темнеет. — Аах. Он входит полностью, потому что заебался ждать, Деку кусает себя за предплечье и глухо кричит. Бакуго срывается в движение, получается рвано, неуклюже, Деку такая узкая, что член еле входит. Бакуго раздвигает ладонью ягодицы, впивается пальцами — о, да, он оставит следы везде по телу Деку, — и замечает кровь. На члене, на пальцах, на белой коже и кружеве. — Ты что, блядь, девственница? Деку кивает, не поднимая на него лица и тихо всхлипывает. Бакуго сглатывает. В голове пусто, как после атомного взрыва. Он наваливается Деку на спину и толкается внутрь уже осторожнее, трогает мокрое от слез лицо, пихает пальцы ей в рот. Деку прикусывает их и тяжело хрипит. Деку пробует на вкус себя же, и это охренеть, как сексуально. Член въезжает до основания. Бакуго дергается, падая в забытье, не от ощущений — от осознания. Колени Деку разъезжаются, и они валятся на маты вдвоем. Первое, что Бакуго видит, когда приходит в себя, запястья, обмотанные скакалкой. — Развяжи, Каччан, — просит Деку шепотом. От скакалки на коже остаются глубокие синие следы. Деку поправляет одежду, скрывая синяки, засосы, укусы, пятна засохшей крови на ляжках. Бакуго тупо пялиться, а потом выплевывает: — Дура! Деку вздрагивает и роняет из рук заколку. Бакуго подхватывает ее и ломает пополам. — Я пыталась сказать, — ее лицо остается спокойным. — Но ты никого и никогда не слушаешь, Каччан. И Бакуго прихлопывает мыслью, что она не злиться. — Ты кончила? — спрашивает он. — Только честно. Деку мотает головой. Он подползает к ней ближе. Ведет ладонью по ноге, под юбку, приспускает трусики и целует колено. Деку выдыхает: — Каччан... Бакуго ведет языком по внутренней стороне бедра и бурчит: — Сама виновата.