Академики

Я, снова я, и снова я. Тщательно бреясь перед зеркалом, Твайс вспоминал, когда у него было последнее свидание. Точно, в той жизни, где голову не ломало пополам от чужого-своего голоса. Кажется, он водил в кафе какую-то девчонку с маленькими сиськами. Она всю встречу пялилась в экран телефона, а когда Твайс положил руку ей на колено, выплеснула ему кофе в лицо. Тога придумала бы что-то более изощренное, например, нож-бабочку в ладонь. И долго смеялась над тем, какой Твайс идиот. Твайс — идиот. Клинический. Который согласился дать образец своей крови за поход в кино, и все еще наивно полагал, что Тога идет с ним не только ради этого. На станции было людно. Твайс посмотрел на большие электронные часы, затушил подошвой сигарету, сжал билеты в правом кармане и маску в левом. Она не придет. Даже за образец твоей крови. На что ты рассчитываешь, неудачник? Те школьницы над тобой смеются. Вернись домой, не позорься. Загривок обдало дыханием, мягкие ладони закрыли глаза. — Угадай, кто, — Тога рассмеялась и, не дожидаясь ответа, отпустила. Твайс повернулся и застыл, даже голос в голове вежливо заткнулся. На ней был черный сарафан и бархатка на шее. Сквозь тонкую гладкую ткань проглядывали соски. По лицу плеснуло жаром. — Что? Плохо? — Тога крутанулась, придерживая юбку. — Ненавижу повседневную одежду. Фу. Но ты же просил. Он просил. Потому что два злодея в толпе могут остаться незамеченными, а взрослый мужик со школьницей — нет. — Ты, пиздец, красивая! — воскликнул он. Тога широко улыбнулась и вцепилась ему в плечо. — Пойдем уже! А на что мы пойдем? — На ужастик, где много крови. — Обожаю ужастики, где много крови! А я обожаю тебя, подумал он. Ты просто хочешь ее трахнуть. Пока они шли до кинотеатра Тога трещала о студентах Юэй. Твайс знал эту песню наизусть, и сквозь зубы ворчал «заткнись, заткнись, заткнись». Ревность бежала по венам колотым стеклом. Ее сиськи обнимают нашу руку. Радуйся уже этому, старик. — Блядь! — Твайс встретился с испуганным взглядом билетерши. — Извините. Пальцы Тоги успокаивающе гладили запястье. Выключили свет, со всех сторон зашуршали едой и напитками. Твайс запоздало подумал, что не купил попкорн. Может, Тога любила попкорн, а он, дебил, забыл его купить! О, да брось, попкорн не спас бы твое положение. Твайс крепко зажмурился и клацнул зубами. Это был самый короткий фильм — час двадцать. Он решил, что сможет высидеть его, не сломавшись, но уже был не уверен ни в чем. Начиналась мигрень, боль пульсировала в висках, лбу, шрам жгло, а ведь еще только прошли трейлеры. Он дернулся, поднимаясь на ноги, но Тога крепко схватила его руку и уронила назад. Шепнула на ухо: — Ты что, собрался сбежать со свидания со мной? — Я, нет, я… Да разве я могу! Тога хихикнула и взяла его ладонь двумя руками, коснулась губами подушечек пальцев и отпустила. Прикосновения въелись в кожу. Твайс потер ими шрам и с удивлением обнаружил, что приступ отступил. Ты отвалил столько денег за билеты, чтобы посмотреть на бабу? С экрана раздавалось хлюпанье, чавканье и душераздирающие крики, свет мелькал, словно в кошмаре эпилептика. На лице Тоги читался, конечно, не полный восторг, но удовлетворение кровавой киношной оргией. Твайс решился и под под звук топора, рубящего мясо, положил ладонь на голое колено. Извращенец, мне от тебя тошно. Провел выше, кайфуя от ощущения гладкой теплой кожи, сдвинул подол юбки, съехал на внутреннюю сторону бедра. Рот Тоги приоткрылся, язык очертил нижнюю губу. Не отрывая взгляд от экрана, она раздвинула колени и скользнула в кресле, так что пальцы Твайса оказались в промежности. Дыхание сорвало, волосы встали дыбом. Он резко глянул на экран, где какой-то псих посасывал человеческий палец, и у него встало — оттого, что что Тога накрыла его руку своей и помогла сдвинуть трусики. Молодец, ты купил школьницу за образец своей крове. О, нет, ты серьезно веришь, что симпатичен ей? Между ног у Тоги было мокро и охуеть, как горячо. Твайс невидящим взглядом смотрел в экран и представлял, как вошел бы в нее не пальцами, а членом. А, вдруг, она девственница? От одной мысли порвать Тогу, тело скручивало в раскаленную тугую пружину. Тога кусала губы, ее глаза в голубом свете экрана хаотично блестели. Твайс всадил в нее два пальца и остатки сознания растворились в хриплом стоне, там же погиб голос, и стыд от присутствия людей рядом. Тога сжала его и царапнула ногтями предплечье. Все это напоминало глубокий сладкий сон. Твайс взял в рот пальцы и облизал их. На языке был вкус Тоги, он чувствал запах Тоги, он мог протянуть руку и еще раз потрогать ее где захочет, а, может, даже поцеловать. Поцеловать — казалось даже более интимным, чем то, что он делал только что. Тога сказала: — Я кончила два раза. И Твайса накрыло оргазмом. Без рук, как школьника. По брюкам расползалось мокрое пятно, когда фильм кончился и в зале зажгли свет. Зрители потянулись к выходу, а они остались сидеть. Тога протянула ему картонный веер с рекламой, чтобы прикрылся. — Я провожу тебя до станции, — Твайс думал, что по дороге угостит ее кофе с пирожными или отведет погулять в парк. Ты только отсрочишь неминуемое. Наивный дурак. — Ладно, — Тога прижалась к нему всем телом, притянула за воротник и выдохнула в рот. — А потом мы исполним наш уговор. Я жду не дождусь. В голове взорвался смех. Твайс опустился перед Тогой на пол, обцеловал колени, бедра, нырнул рукой под подол, схватил нож с ремня и воткнул в живот. Провернул, чувствуя как греет руки кровь. Тога смотрела на него широко распахнутыми глазами, пока не разлилась по креслу черной жидкостью. Смех, долбивший по черепной коробке, оборвался коротким кашлем. Неудачник. Неудачник.