Потерянная «дружба»

      Тренировка была назначена на полдень, и перед самым обедом Асока вошла в тренировочный зал, где её уже ждал учитель, стоя возле окна и разминаясь. Энакин начал с того, что активировал меч и сейчас крутил его в руке, отрабатывая нужные элементы, чтобы потом повторить их вместе с ученицей.       — Привет, наставник, ну как, готов получить по шее? — прозвучал от дверей весёлый смеющийся голос тогруты.       Асока была явно в ударе и спешила сюда, чтобы сбить лившуюся через край энергию.       — Привет, мой самоуверенный падаван Тано, иди скорее сюда, я собью с тебя спесь, — ответил Скайуокер ей в тон, и та быстро встала напротив него и взяла в руки оба своих меча.       — Сдавайся, вражеский захватчик, сейчас же ты будешь побеждён и низвергнут, — хищно улыбнулась тогрута и приняла боевую стойку.       — Не в этой жизни, джедайский лазутчик! — ответно прищурился Энакин и занял защитное положение.       Асока наскочила сверху, атакуя с двух сторон, Скайуокер тут же поднырнул под низ и выскочил с другой стороны. Тано не растерялась и зашла с диагонали, чтобы потом перевернуться в воздухе и выскочить за спиной. Энакин сперва уворачивался и ловко парировал удары, но в скором времени почему-то стал реагировать медленнее и словно вообще не соображал, как ему быть, но Асока решила, что поединок всегда поединок, даже если учебный и потому воспользовалась ситуацией и, нанеся вертикальный удар, ловко выбила меч оппонента.       Тано несказанно обрадовалась такой лёгкой победе и улыбаясь взглянула на Энакина, ожидая его похвалы или замечаний, но этого не последовало, и улыбка постепенно растаяла, едва столкнувшись с выражением лица Скайуокера. Оно было совершенно не таким, каким тогрута привыкла видеть его во время их общения и тренировок, не воодушевленное и горящее взглядом после жаркого спора, а какое-то безучастное и отстраненное, глаза же имели отсутствующее выражение и словно существовали отдельно от тела. Асока припомнила и странную заторможенность Энакина, и действия словно на отвали, и внезапно всё поняла. У него явно что-то случилось, причём, нечто серьёзное и точно не рабочего характера. Если бы что-то произошло в Ордене, Асока бы это давно узнала.       — Энакин, что с тобой происходит? — спросила она, легко касаясь рукой плеча друга, — Я же вижу, что ты сегодня сам не свой. Что такое? Скайуокер поднял на неё взгляд, и в нём заплескалось непривычно смущение и какая-то растерянность, прежде совершено не свойственные ему, и Тано сделалось совсем уж не по себе.       — Асока, понимаешь, это так сложно, так нереально, что я не могу даже себе в этом признаться, — ответил он наконец, отведя глаза и сильно краснея.       — Это касается Падме? — казалось бы, сразу поняла всё Асока, иначе с чего бы ему так краснеть, да ещё и при ней, которая знала о нём всё и даже больше.       — Эээ... Да... С ней... — после недолгого молчания решился Энакин, — Она больше не любит меня. Мы никогда не будем вместе.       Последние две фразы Скайуокер произнёс более громко и волнительно, очевидно в них и крылось ключевое значение произошедшего.       — Вы, что поссорились? — попробовала тогрута выяснить истину.       — Хуже! Мы расстались! И скорее всего, навсегда! — ещё отчаяннее вырвалось у Энакина, — Да и может ли быть иначе после того, как я поступил. Я не сдержался, я пришёл к финалу слишком рано, я не смог понравиться ей!       — Так, давай рассказывай, что у вас там случилось, — деловито произнесла тогрута и, взяв Энакин за руку, повела к матам в углу зала, - Кажется, без трезвого ума тут не разобраться.       Мужчина послушно отправился за ней и, присев на мягкий матрас напротив Тано, уже устроившейся там в медитативной позе, уставился на неё, словно в ожидании если не совета, то хотя бы объяснения тому, как же так вышло, что любовь его жизни никогда больше не посмотрит в его сторону. Она тоже смотрела на него с ожиданием, и Энакин наконец-то сумел произнести самое страшное для него:       — Видишь ли, мы с Падме начали встречаться, я сделал всё, как ты сказала, и она смогла разглядеть во мне мужчину и согласилась на то, чтобы стать моей девушкой. Мы были вместе чуть больше недели и всё было очень хорошо, но вчера... Вчера...       Скайуокер снова замялся, а Асока решила ему помочь:       — Что вчера? Ты напился и начал говорить ей всякий бред? Ну и дурак, знаешь ведь, что тебе нельзя напиваться, забыл уже, как тебя из багажника спидера доставали? А я вот нет, до сих пор помню, как у меня руки потом болели, а у Кеноби щека, по которой ты попал сапогом, когда мы тебя оттуда за ноги вытягивали. И ещё пол Ордена слышало, как ты ими от нас отбивался и орал: «Отвалите от меня, сепы придурочные! Всё равно вам живым не дамся!»       Асока умышленно вспомнила тот давний случай, надеясь развеселить Энакина и немного отвлечь, но тот даже не улыбнулся и совсем упавшим голосом добавил:       — Асока, вчера я решил, что пора и предложил Падме... В общем... Стать немного ближе. И она... И ей... Нет, она согласилась, но потом, когда всё произошло, она... Нет, это ужасно... Ей не понравилось, я просто в отчаянии. Так стыдно мне никогда ещё не было и не будет. Я хотел сделать всё идеально, но вышло... Не так... И она никогда больше не захочет меня увидеть!       — Она сама тебе это сказала? — продолжила Асока допрос, прекрасно поняв, о чем идёт речь, это другие может и не поняли бы, но для неё мысли и чувства Энакина всегда были открытой книгой, а она для него — зеркалом, в котором тот видел своё отражение.       — Нет, не сказала, но так посмотрела на меня, что я всё понял и ушёл, — закончил он свою речь, заставив Тано горестно вздохнуть.       Вот она-классическая ошибка многих мужчин. В том, что они считают, что поняв одну женщину, смогли понять всех, а ведь это совсем не так. Энакин просто привык к ней, Асоке, к тому, что знает и понимает в ней всё, вплоть до тональностей дыхания, не то, что реакций, вот и подумал, что все женщины такие же, ведь если бы такой конфуз вышел у неё, то Асока бы именно так и поступила, но Падме же не она, поэтому, кто знает, что имела ввиду под своим поведением. Поэтому тут надо было узнать всё более подробно, а ещё лучше, прочувствовать на себе все ошибки друга и попробовать ему помочь, она даже прикинула как это сделает, осталось только узнать, согласиться ли Энакин пойти на такое. Всё же, это не совсем этично, если посмотреть глобально, хотя, у них уже столько общих тайн, что одной больше или меньше это уже не так важно. Но для начала по-любому следовало выяснить всё до конца.       — Расскажи мне, как всё было, — попросила она как можно мягче, — Только не стесняйся и не закрывайся, я здесь для того, чтобы тебе помочь.       Энакин несколько секунд смотрел на неё и, примерив на себя будущее откровение, а заодно и пережив ещё раз вчерашний позор, начал рассказывать про то, что начало прошлым вечером было очень хорошим. Они с Падме пошли в оперу, которая длилась около четырёх часов, и бедный Скайуокер просто устал уже сдерживать свой храп и челюсти его страшно ныли от необходимости предотвращать скучавшие зевки.       И за что только народ любит этот протяжный вой на одной ноте? Вот даже Падме смотрит на сцену, закатив глаза от восторга, один только Энакин не знает, куда себя девать. Какой уж тут благоговейный трепет перед высоким искусством, досидеть бы до конца и не схрапнуть. Ну это всё лирика, а теперь по существу.       В общем, представление закончилось поздно, и Энакин как и всегда, пошёл провожать свою даму до жилого здания и хотел уже было привычно поцеловать её в щеку и придержать дверь, как вдруг понял, что просто не сможет просто так сегодня расстаться с Падме. Ведь в своём небесно-синем платье с полу открытыми плечами и треугольным вырезом она была чудо как хороша, а волосы, два трогательных завитка, выбившихся на виске из красивой причёски...       И сам не контролируя себя, Скайуокер потянулся к ней и, положив одну руку на плечо Амидалы, притянул ту к себе и коснулся губами этих нежных, пахнущих лилиями волос. Падме подняла на него взгляд и удивлённо посмотрела Энакину в глаза, он наклонился и встретился губами с её. Стало без слов понятно, как закончится этот вечер и с чего начнётся ночь.       Они взялись за руки и быстро вошли в квартиру. А дальше... Даже вспомнить невозможно без стыда. Поняв, что остался с любимой наедине и главное, она позволила ему зайти дальше прогулок и поцелуев, Энакин просто потерял голову и полностью перестал отвечать за себя. Страсть затуманила разум, и тело начало жить отдельной от него жизнью. Руки притягивали и сжимали до хруста в костях. Губы впивались в нежную кожу, оставляя красные следы. Пальцы срывали одежду, почти разрывая тонкую дорогую ткань. Сильный толчок и падение двух тел на мягкое покрывало. Ожидание блаженства, готовность к таинству и... Позорно быстрый финал, наградой за который стал взгляд, полный недоумения и... Презрения. Да, именно его, которое и заставило Скайуокера вскочить с помятой кровати и, кое-как натянув на себя штаны и робу, закатав остальное в узел, броситься в коридор и, влезая в сапоги босыми ногами, выскочить на улицу, скрываясь от этого обвиняющего и разочарованного взгляда.       Асока выслушала его и поняла, что нужно делать, осталось только решиться это озвучить.