Потерянная «дружба»

      Каждый год, в конце апреля, в последнюю его пятницу, для юнлингов, отучившихся уже несколько лет, готовых в скором времени быть представленными будущим учителям, устраивали традиционный слёт. Он заключался в полёте на покрытую вечными льдами планету Илум, где, в огромной пещере тут и там росли разноцветные кайбер-кристаллы, что необходимы каждому ученику для создания светового меча. Сопровождать эту группу младших следовало одному джедаю и одному ученику. И в этом году подобная честь выпала Скайуокеру и Тано.       Детей было всего пятеро, трое мальчиков: коррелианец, вуки и иторианец и две девочки: талотианка и родианка. Они сидели в салоне корабля и весело переговаривались, предвкушая необычайно приключение. Ещё не успев толком понять того, что являет собой жизнь джедая, дети радовались любой возможности походить чуть больше на старших товарищей.       Асока сидела в кабине пилота в кресле второго из них и искоса поглядывала на Энакина, ведущего корабль. Он выглядел сегодня необычайно красивым, наверное потому, что был счастлив, хотя он и до этого всегда был очень миловидным. Сила, какой же бред говорят те, кто считает иное. Кто утверждает, что у него ужасные волосы, торчащие вверх и имевшие невнятный грязно-бежевый цвет. А уж кто смеет утверждать, что цвет его кожи не соответствует типу внешности, тех вообще хочется прилюдно искупать в дюнном море. Ведь всё это полный бред и клевета недоброжелателей. У него очень красивый и приятный цвет кожи, навевающий мысли о солнечных планетах, на которых только и возможно получить такой ровный и естественный загар. А уж про волосы вообще, пусть сам облысеет тот, кто смеет так говорить. У Энакина они такие блестящие и так красиво вьются, что так и хочется смотреть бесконечно, а цвет не ужасный у них, а необычный, как будто солнце запуталось в них и потом, передумав выбираться, осталось навсегда. Асока знала какие они наощупь, ведь не так давно в них запутался листок от дерева, и Тано протянула руку, чтобы его убрать, да так и замерла на несколько мгновений, пораженная удивительной шелковистой мягкостью волос друга. Она вообще знала его, как никто, и часто даже заведомо могла сказать, что он ответит на тот или иной вопрос. Вот и сейчас.       — Как твои дела на личном фронте? — спросила Асока, нарушая их молчание, — Скажи, что я была права, и сенатор Амидала просто без ума от тебя?       Сейчас, по принятой у них теории вероятности, Скайуокер должен был улыбнуться и ответить что-то шутливое и острое, но на самом деле случилось иначе. Впервые за всё время их дружбы. Энакин первые секунды никак не отреагировал на её слова, и Асоке пришлось потрогать его за плечо, только тогда Скайуокер встрепенулся и медленно, словно проснувшись от крепкого сна, повернулся к ней и, поморгав глазами, чтобы вернуть им осмысленное выражение, всеми силами пытался понять, что хочет от него тогрута и чего ради выдернула из сладких мечтаний. Ей пришлось повторить вопрос.       — Всё просто замечательно, никогда я не был ещё так счастлив, — ответил Энакин наконец, он старался быть искренним и непринуждённым, но Тано всё равно уловила в голосе Скайуокера нежелание разговаривать и то, что куда больше он сейчас хочет побыть наедине со своими мыслями, и потому подвела итог ею же начатой беседы:       — Ладно, не буду тебя пытать, каждому надо хоть раз в жизни сойти с ума.       Сказала и отвернулась к окну, не заметив, что теперь ситуация поменялась, и сейчас уже Энакин пристально рассматривает её. Ведь он, как она его, прекрасно понимал и чувствовал свою подругу, и потому Скайуокеру не составило большого труда заметить, как в голосе Тано мелькнула тщательно скрываемое недовольство и что-то, похожее на обиду. Однако, при всём при этом Энакин отметил, что несмотря на данные чувства, Асока проявила деликатность и не стала настаивать на продолжении разговора, хотя он видел, что ей до боли хотелось обсудить его начинавшийся роман с Падме. Вот вся она была в этом. Порывистая, открытая и, главное, сильная. Ей в голову не придет попросить о помощи, скорее, она сама всегда готова прийти на помощь другим. Нет, как бы то ни было, а Асока всегда была светлым пятном в жизни Энакина.       — Как думаешь, — заговорил Скауокер, спустя ещё полчаса пути, — В пещере могут быть кристаллы бирюзового цвета?       — Там есть любые, даже радужные, хотя и встречаются они редко, — ответила тогрута, отвлекаясь от своих мыслей, — А зачем тебе? Или с меня решил пример взять, обзаведясь вторым мечом?       — Да нет, Шпилька, — сказал он с улыбкой, — Видишь ли, я специально вызвался на эту миссию, чтобы найти красивый и необычный кристалл. Ведь я собрался сделать Падме предложение руки и сердца и хочу подарить ей особенное кольцо.       Тогрута ничего не ответила, ограничилась нейтральным кивком, означавшим, что она поняла услышанное и приняла к сведению, но поспешила отвернуться к окну, с удивлением ощущая, что ей не хочется больше говорить о романе друга. И даже больше, как-то неприятно стало его обсуждать и захотелось сменить тему. Отчего-то показалось даже, что Энакин был неправ, решив обсудить это именно с ней.       «Других друзей, что ли, для этого нет?» — подумала она недовольно, хотя и знала, что их действительно нет, Кеноби только, но с ним про такое не поговоришь.       Вот и с ней не надо было, ибо Асока ему не кладбище чужих романов, пора бы ей и свой завести, не всё же время страдать от безответного чувства. Между тем, полёт близился к завершению, и скоро стало не до самокопаний, следовало собрать детей всех вместе и, проследив, чтобы они надели меховые накидки, уже на улице объяснить всей этой группе как вести себя в пещере и как успеть вернуться до того, как закончится световой день планеты и вход закроется до завтрашнего утра.       Асока взяла на себя эту задачу, а Энакин взялся проводить детей до пещеры, попутно рассказав им про виды кристаллов и для чего они нужны. Про мечи рассказывать не стал, это чуть позже сделает Мастер Хьюянг, когда те придут к нему с добытыми кристаллами. И когда последний ученик скрылся под сводами пещеры, Асока вспомнила о том, что скоро праздники, а значит им всем дадут отпуск, который, лично она, собиралась провести на родной планете, в доме своей семьи.       В мае на Шили очень хорошо, ещё не жарко, но уже не холодно, солнце греет, но не печёт, как летом, и под ним так приятно прогуливаться среди деревьев или на лугу. А можно устроить пикник возле озера, как в прошлом году. Прекрасное было время, Энакину очень понравилось, вот и в этот раз они тоже здорово проведут свободные дни. Желая поговорить на эту тему прямо сейчас, Асока приблизилась к Скайуокеру и тронула его за рукав. Сама того не осознавая, девушка тем самым хотела сказать самой себе, что ничего не поменялось, и они с другом, как и прежде, близки и неразлучны, поэтому нисколько не сомневалась в его ответе, когда сказала:       — Энакин, ты не забыл, что у нас скоро отпуск? Так вот, как ты смотришь на то, чтобы провести его, как и в прошлом году, на моей родине? Будем гулять по полю, устроим пикник, разведем костёр. Правда заманчиво?       Но вот уже в который раз за этот день обычная система их общения дала сбой и, услышав это предложение, Скайуокер ответил с долей сожаления:       — Что ж, звучит и правда очень заманчиво, но, извини, не получится, как раз в это время я собирался сделать предложение Падме, потому, сама понимаешь, составить тебе компанию не смогу...       Мужчина ещё пытался о чём-то говорить, смягчая удар и стараясь загладить обиду, но Тано его уже не слышала. Ей стало попросту всё равно, ровно с той секунды, когда он сказал "Нет" на предложение о совместном отпуске. Первый раз отказал так решительно и безапелляционно. Настроение было окончательно испорчено, и предстоящий отпуск был уже не в радость. Да и какая она может быть, если тебя бросили, променяв на другого человека? Может быть это было и не так, но именно такое ощущение возникло сейчас у Асоки. То, что её предали и выбросили за борт, как вещь, отслужившую своё и не представляющую более интереса. И улыбнувшись, давая понять, что всё осознала и со всем согласна, Асока повернулась к пещере.       — Ну не расстраивайся, Шпилька, ты же знаешь, я всё равно тебя люблю, — сказал Энакин, подходя к ней сзади и обнимая со спины, — Поверь, то, что я не полечу с тобой, ничего не значит.       — Я тоже люблю тебя, учитель, — произнесла она, помимо воли, потеревшись затылком о его грудь.       И хотя обида ещё не прошла, оставив внутри неприятный осадок, тогрута ответила именно то, что всегда отвечала, привычно не заметив, насколько по-разному звучат эти признания.       «Ну всё, хватит уже», — мысленно приказала она себе строго, — «Пора уже научиться контролировать свои эмоции, тебе давно уже не четырнадцать».       Но сказать всегда проще, чем сделать.