Глава 12. Любовь и смерть
19 августа 2020 г. в 20:18
Асока словно бы знала зачем и куда направила её Сила. Не было нужды никуда звонить и никого спрашивать, и прямо из зала церемоний тогрута направилась в мед корпус, к палате Итена. Дежурного на посту не оказалось, и потому Тано беспрепятственно проникла туда, где на одинокой кровати возле окна лежал её будущий муж. Как во сне или под наркозом Асока открыла дверь и опустилась прямо на пол возле неё.
Югранд мирно спал, лёжа головой на белой подушке, на которой ярко выделялась синева лица и лекку с монтраллами, видневшиеся из-под повязки, скрывавшей швы на голове. Он был подключён к аппарату искусственного дыхания и никак не отреагировал на появление Асоки. Датчики, идущие от груди Итена к чувствительному монитору отражали ровные показатели, не предвещавшие ничего плохого. Однако, от самого Югранда явственно исходила тревожная энергетика, которая с каждой секундой становилась всё более насыщенной и душой, накрывая и Тано с головой. Но не видя пока ничего подозрительного, тогрута присела на край кровати и посмотрела в спящее лицо гуманоида, но едва её взгляд коснулся него, как тотчас же кожа на лице потемнела, показатели на мониторе начали беспорядочно скакать, а ресницы затрепетали. Тело начало подниматься вверх, а руки вытянулись вперёд, силясь что-то поймать или удержать, но после безвольно упали на кровать, вдоль тела. Маска на лице Итена запотела, но потом уже не сделала этого снова, продолжая оставаться прозрачной.
Не понимая, что же могло случиться, Асока яростно вдавила палец в кнопку на изголовье, предназначенную для вызова персонала. А потом, не став дожидаться, сама выбежала в коридор и схватив за рукав первого встреченного медика, потянула за собой, почти крича в исступлении:
— Пойдёмте со мной, скорее! Ему плохо! Очень! Я не могу потерять его!
Недоумевая, в чём дело, медик последовал за Тано и, бросив мимолетный взгляд на монитор, мигом принялся за дело. Склонился над тогрутом и начал реанимировать его. Он цеплял на грудь Югранда чувствительные электроды и пускал по ним разряды тока. Потом снял с тогрута маску и начал проводить по ней кислород. И наконец вытащил заправленный шприц с длинной тонкой иглой и ввёл его прямо в левую сторону груди пациента. Но результатом всех этих усилий стала идеально прямая линия на мониторе, заменившая все бывшие там синусоиды. Да ещё и Асока постоянно отвлекла врача, поминутно выкрикивая и хватая его за руки:
— Доктор! Он будет жить, правда? Скажите мне, он не умрёт?
Врач старался не реагировать на Тано, сконцентрированный на стабилизации пациента, но прошло пятнадцать минут, и он сам повернулся к девушке, чтобы ответить на все её вопросы одной и совсем не обнадеживающей фразой:
— Леди Тано, я искренне сожалею, но реанимация не дала результат. Ваш друг умер. Примите мои соболезнования...
Асока не стала его дослушивать, то, что уже прозвучало, упало ей на душу, как топор гильотины. Умер. Ушёл навсегда. Никогда больше не придёт к ней. Не полетит на Шили. Не успокоит, не обнимет. Никогда. Какое ужасное слово, самое тяжёлое из всех существующих.
— Как? — прошептала она посиневшими губами, — Как так? Всё было хорошо... Ещё утром... Вы сами это сказали... Опасности же не было...
— Скорее всего это тромб, — ответил врач, стараясь подобрать слова понятнее, — Сгусток крови оторвался и закупорил просвет сердечной мышцы. У покойного была высокая свертываемость крови, и такое в этом случае бывает часто...
Тано опять не стала дослушивать, а просто упала на колени перед кроватью, забыв о том, что на ней красивое праздничное платье, которое она запросто может помять или порвать. Её вообще сейчас ничего не волновало и, схватив холодеющую руку Итена, прижала её к губам и, поливая слезами кровать и безжизненное лицо умершего, отчаянно стонала, взывая непонятно к кому:
— Не оставляй меня. Не уходи. Я не смогу без тебя...
Медик не мог смотреть на это и осторожно поднял Асоку с пола и, преодолев сопротивление, вывел в коридор, усадив на банкетку. Тано всё равно никак не могла успокоиться, она сидела и, до боли сжав руки, смотрела на дверь палаты, куда вошли два санитары, чтобы забрать тело в морг.
Тело? Нет, нельзя говорить так. Это её друг. Её близкое существо, за короткое время ставшее почти родным. И Асока любила его. Очень, пусть даже и не так сильно, как Энакина, но всё равно его смерть стала тяжёлым ударом. И Тано знала, что долго ещё будет тосковать без него. Без тихой доброй улыбки. Нежного, любящего взгляда. Тепла и поддержи, тихой и потому надёжной. Он всё понимал про неё, знал все её чувства, но готов был всё равно быть рядом, зная о том, что может понадобиться. Поэтому и был особенно ценен. Асока не знала, как теперь она будет жить без него.
Тогрута долго ещё сидела так, не вытирая слез и не убирая рук от лица, и потому не сразу заметила, как рядом с ней кто-то присел и положил ей на плечи тяжёлые тёплые ладони, мягко притягивая к себе, позволяя опуститься затылком на крепкую грудь, прижавшись к которой можно было утешиться.
— Асока, я знаю обо всём, что случилось, — ласково прошептал тихий голос, теплом проходя по монтраллам, — Я соболезную твоему горю и готов быть рядом с тобой, если это нужно.
Тано узнала и этот голос и эти объятия. Узнала и устремилась в них всей тяжестью своей страдающий души, которой сейчас как никогда требовалась поддержка и утешение. Возможность прислониться к кому-то родному и близкому, сильному и живому, чтобы за этим всем спрятаться от тяжёлых реалий настоящего. Асока повернула голову и теперь уже лицом прижалась к груди Скайуокера, обняв его шею обеими руками. И, уткнувшись в его костюм, тогрута вновь залилась отчаянными слезами внутренней боли. Энакин обнял её в ответ и, одной рукой прижимая Тано к себе, второй осторожно гладил её по спине и затылку, успокаивая и позволяя излить все слезы.
— Шпилька, ни о чем не переживай, — продолжал он прежним голосом, — Я с тобой, я не брошу тебя, ты можешь на меня рассчитывать.
— Энакин, — донеслось глухо и хрипло от его груди, - Мне так плохо сейчас, так плохо, как никогда прежде, даже хуже, чем тогда, когда ты оставил меня... Из-за Падме...
Слёзы не дали договорить, хватка объятий на шее стала сильнее. Скайуокер тоже прижал её к себе покрепче и ответил:
— Асока, я сам едва ли смог выдержать момент, когда узнал о том, что ты и Итен... Прости, я не должен был так говорить, особенно сейчас...
Тогрута ничего не сказала на это, а лишь медленно подняла голову и как назло, именно в ту секунду, когда Энакин чуть наклонил свою. И в результате оба они сами не заметили, каким образом вышло так, что их губы соединились и потом никак не могли расстаться. Это был тёплый уютный поцелуй, который успокаивал обоих и помогал простить друг друга, однако у Энакина от него просто голова пошла кругом. Вокруг кто-то ходил, в коридоре несколько раз менялось освещение, а эти двое продолжали сидеть, не в силах отпустить друг друга. Сейчас или всегда?