Три дня прошло со смерти Югранда, его тело лежало в морге, и теперь ожидали только его родных, прилетающих с Шили, чтобы проститься с сыном и братом. И лишь тогда тело несчастного героя будет наконец предано земле. Асока все эти дни ходила, словно призрак, не в силах думать ни о чём более, кроме Итена. Она до сих пор никак не могла поверить в то, что его больше нет. Он не мог умереть вот так, казалось ей, просто не имел права уйти тогда, когда Тано наконец-то узнала его настоящего. Увидела на свет его чистую и благородную душу, готовую легко, в один миг отдать свою жизнь за другого. Не каждый джедай смог бы так сделать. И под впечатлением последнего поступка Югранда, Асока в ту же секунду решила, что останется с ним. Что как только тогрут поправиться, она придёт к нему и сама скажет об этом. А потом обнимет и поцелует, со всей нежностью, на которую только способна дикая и своевольная душа Асоки. Такими, какие только заслуживал этот благородный и смелый гуманоид, достойный настоящего чувства и поклонения.
Но нет, не случилось. Некому больше сказать этих слов. Некому выразить эти чувства. Некому ответить на них своими. И навсегда они останутся лишь односторонними, без позволения даже узнать, кому были предназначены. Всё это поднимало в душе Асоки новые и новые волны боли и острого, как вибронож, чувства вины. И слезы, горькие и отчаянные, уже устали приливать к распухшим и красным глазам. Иной раз их лимит исчерпывался и из горла Тано вырывались лишь тяжёлые, рвущие душу и сердце всхлипы. Она сменила красную тунику на чёрную, стала избегать компаний и полюбила уединение. Большую часть времени девушка проводила у фонтана в зоне рекреации, рядом с которым был установлен искусственный куст с фиолетовыми цветами. И если сесть прямо под него и слегка прикрыв глаза, услышать шум воды в фонтане, то легко можно было представить себя там, на Шили, в любимом месте своего детства. А рядом сидит Итен и расставляет на полотенце еду для пикника. И так сладко мечталось Тано о таком недавнем, но теперь безумно далёком от неё прошлом. Тем более, что рядом и правда кто-то сидел, вот только это был совсем не Югранд.
Энакин, тот единственный, кто не решился оставить Асоку одну со своей болью, несмотря на её нежелание кого-то видеть. Он не говорил с Тано, не подходил к ней близко, а просто был рядом, чтобы вовремя успеть, когда будет ей нужен. Это случалось нечасто, однако достаточно для того, чтобы вспомнить про тот поцелуй три дня назад в коридоре больницы.
Он был спонтанным, и оба оказались не готовы к нему, однако, в душе Энакина сумел перевернуть всё вверх дном, но он понимал, что Асока пока не способна об этом говорить и потому согласился с тем, что это был просто порыв чувств, нормальный для стрессовой ситуации, и таким образом они решили не вспоминать больше об этом.
Но сказать всегда проще, чем выполнить сказанное, ведь чувство, если оно есть и оно настоящее, прорвётся наружу сквозь какие-угодно препятствия. Даже такие, как горе и чувства вины. Но только не в чувствах решила искать от них спасение Тано, она предпочла пойти привычным путем — заняться серьёзным делом, которое всегда отвлекало её от душевной муки.
Оно и сейчас легко нашлось, поскольку в Ордене никогда и никто не скучал долго, особенно в военное время. Особенно в момент, когда прежний канцлер попался на должностных преступлениях и теперь ждал суда в Корусантской тюрьме. Ходили даже слухи, что он работал на ситхов и при этом так нелепо погорел на каких-то взятках. А пока он ждал приговора, Республика готовилась к выборам нового главы, исполняющим обязанности которого пока назначили Падме, как самую серьёзную, честную и ответственную из политиков.
Но Асоку все эти политические волнения не особенно касались, она просто бежала от проблем и потому выбрала первую миссию из тех, что имелись — на Панторе, ведь там была одна из её подруг — сенатор Райо Чучи. И немедленно вылетев на холодную планету, Тано узнала, что именно её подруга сейчас и находилась под ударом.
Сепаратисты захватили правительственное здание и, взяв Райо в заложники, требовали у народа проголосовать за своего кандидата в канцлеры. Враги знали, что народ Панторы искренне любил их сенатора и никогда не допустил бы её гибели, а значит сделает всё, чтобы Чучи вышла на свободу невредимой. Да только вот Райо не хотела никого подставлять и тайком вызвала джедаев, которые сейчас и летели к ней.
Энакин и Асока приблизились к осажденному зданию и без труда проникли в него, избавившись от охраны. Вот только потом пришлось разделиться — Скайуокер остался снаружи, чтобы уничтожить дроидов, а Тано отправилась внутрь, чтобы скорее освободить подругу. Она, лишь совсем недавно потерявшая близкое существо, страшно боялась теперь испытать снова это жуткое чувство мертвенной пустоты, возникающее под влиянием одной секунды на том месте, где раньше были тепло и душевность.
Райо держали на втором этаже, в помещении подсобки, где в обычное время хранились старые бумаги и ветхая мебель. Тано узнала это потому, что сенатор успела указать ей своё место, да ещё и Сила подсказала, куда явиться на помощь подруге. Чучи охраняли трое дроидов и несколько людей в форме Торговой федерации. Первые были снаружи, и избавиться от них не было особенно трудно, два зелёных меча справились на ура, превратив длинношеих красавцев в безобразные куски оплавленного по краям металла.
И, войдя наконец в подсобку путем снесения двери с петель одним ударом по ним меча, тогрута увидела, что там происходило. Райо, её дорогая подруга, лежала на полу в углу пыльного помещения, связанная электрическими канатами и с кляпом во рту. Это было тяжёлое зрелище и, не утруждая себя объяснениями и приветствиями, Асока принялась за работу. Она встала возле заложницы, давая понять, что не позволит никому к ней приблизиться и каждого, кто пытался, атаковала мечами. Те отвечали бластерами или железными виброклинками, но тогруту это не особенно волновало, хотя вскоре к мечам пришлось добавить и физическую подготовку, но зато, благодаря прыжкам, ударам сильных ног и броскам Силы противники были частично убиты, частично вырублены или обращены в бегство. И когда последний упал без движения, Асока смогла наконец повернуться к Райо и, вытащив из её рта кляп, разрубить державшие её канаты.
Она так обрадовалась лёгкой победе, что даже не сразу заметила, что глаза Чучи стали настороженными и смотрели куда-то поверх головы Тано и, наконец, поняв, что тогрута этого не замечает, Райо подняла освобождённую руку и показала пальцем в том направлении, куда смотрели её глаза, не утратившие предупреждающей настороженности.
Не обращать на это внимания было невозможно, и Асока вынуждена была повернуться, но лучше бы и дальше продолжила помогать сенатору подняться, ведь сепаратисты, несмотря на свою подлость, вряд ли стали бы бить в спину, уж очень сильно им нравиться видеть, как жертва смотрит на них испуганным, молящим взглядом. Но этого удовольствия Асока им не доставила, просто не успела, ибо тот самый мелкий сепаратист, один из тех, что выбежали за дверь в самом начале боя, вернулся под конец, и едва тогрута повернулась, одним ударом отомстил ей за свой позор.
Тано не успела даже понять, кто перед ней и рассмотреть то, что было у него в правой руке, как резкая боль пронзила левую сторону её груди, распространяя следом за собой тёплую волну липкого пота и дрожащей слабости. Неприятная тяжесть в ту же секунду поднялась от груди к горлу, стало трудно дышать. Асока судорожно открыла рот, пытаясь схватить побольше воздуха, а выдохнув его чуть было не захлебнулась хлынувшей из горла яркой кровью. Всё это произошло так быстро, что никто ничего не успел понять.
Тано попробовала снова сделать вздох, но потеряла сознание и повалилась на пол. Райо сама едва не лишилась чувств от этого, но злость и желание отомстить за подругу взяло верх и заставило увидеть недалеко от себя брошенный кем-то бластер, и выстрелить наугад в мерзавца, поднявшего виброклинок на тогруту, лежавшую сейчас без движения, истекая кровью. И что удивительно, попала ему в затылок, и незнакомец свалился мёртвым. После этого Райо устремились к Асоке и, опустившись рядом с ней, подняла тогруте голову и положила себе на колени, не обращая внимание на кровь, продолжавшую течь из груди и стекать с уголка губ. Она была ещё жива, но выглядела очень плохо — иссиня бледная, в холодном поту, дыхание прерывистое и очень неровное.
— Асока, — нерешительно позвала её Чучи, проведя рукой по щеке, — Приди в себя, не умирай, пожалуйста, я тебя очень прошу.
Тогрута медленно открыла уставшие глаза и, протянув руку навстречу панторанке, внезапно тяжело закашлялась, откинув голову назад, разбрызгивая кровавые капли во все стороны. Похоже, клинок серьёзно порезал лёгкое. Райо не на шутку встревожилась и снова уложив Асоку себе на колени, взяла её комлинк и немедленно связалась с охраной:
— Срочно поднимитесь наверх, нужна помощь, здесь раненый!
***
Время превратилось в одну прочную серую пелену, которой не видно конца и края. И началось всё, когда закончив с дроидами и их управлявшими силами, Энакин вошёл в здание правительства Панторы, узнать настоящую ситуацию. Ему навстречу вышел сам барон Папаноида:
— Я и мои подданные приносим вам искреннюю благодарность за помощь в снятии осады и спасения сенатора Чучи. И мне очень жаль, что всё не обошлось без потерь, погибли некоторые из моих людей и ваша ученица тоже...
Ещё не дослушав конец фразы, Скайуокер почувствовал дурноту и близость обморока, так приложила его Силовая волна, и, не думая о том, что делает и говорит, он взял барона за плечи и почти выкрикнул ему в лицо:
— Шпилька! Где она? Что с ней? Говорите!
Барон едва сумел освободиться от железной хватки джедая, чтобы объяснить ему суть произошедшего с Тано:
— Ваша ученица доставлена в местную санчасть. У неё колото-резанное ранение груди с повреждением левого лёгкого и внутренним кровотечением. Она получила удар виброклинком, освобождая сенатора Чучи...
Плотный шлем густого тумана упал на голову, лишив возможности видеть и слышать. Остались лишь одни слова, что беспокойно метались в мыслях. Те, что он собирался сказать Асоке, но не успел.
***
Тёмные волны плавно качались, удерживая на себе хрупкое сознание, то поднимая его на поверхность, то сразу же низвергая обратно в голубую пучину. И так весь день и целую ночь. Асока уже потеряла счёт всем этим моментам и вообще плохо понимала, что происходит. Она видела лишь, что лежит на узкой кровати в незнакомой белой комнате, а рядом кто-то сидит, слева от неё, на стуле, но повернуться и посмотреть не было сил.
В краткие секунды сознания Тано замечала, что к ней подходил врач-панторанец, в белой униформе. Пытался её о чём-то спрашивать, проверял пульс, щупал повязку. Затем опять приходило забытие, и другим утром она и вовсе начала ощущать, что начала видеть себя будто со стороны — бледную, измученную, с повязкой на груди. Рядом стойка для капельницы, а по другую сторону стул.
Но кто же это на нём, сидит, положив лицо на сложенные руки? Да это же Энакин! Ну конечно же он! Выпрямился и сразу стало заметно, как его лицо побледнело и осунулось, под глазами синие круги, на щеках и подбородке следы щетины. Словно не спал и не ел, а всё время сидел тут, возле неё. Тут же Асока почувствовала, как её левую ладонь нежно гладят тёплые пальцы, подносят к губам, словно пытаясь согреть, и это тепло мягкой волной проникало в уставшую душу, заставляя невольно оживать и услышать слова, доносившиеся возле монтраллов тогруты:
— Асока, прошу, не уходи, останься со мной. Я понял многое и главное то, что я больше не могу и не хочу без тебя. Шпилька, ты нужна мне, я просто умру, если тебя не будет. Я люблю тебя, люблю всем сердцем, ты только вернись ко мне, и я никогда больше тебя не брошу, клянусь тебе, никогда...
— Энакин, — прозвучало вдруг, как дуновение лёгкого шилийского ветра, — Я здесь, я с тобой, я никуда больше не уйду от тебя. Обещаю, я всегда буду с тобой. Я тоже люблю тебя, учитель.
— Шпилька, — не смог Энакин сдержать улыбку, — Ты вернулась, я знал.
Асока улыбнулась в ответ и чуть сжала его ладонь, после чего закрыла глаза и провалилась в крепкий, целительный сон.
