Амортенция пахнет тобой

В кабинете зельеварения перед началом занятия стоял возбуждённый шум. Кто-то искал в сумках учебники и свитки пергамента с домашним заданием, Лютик вполголоса разговаривал с Йеннифэр, а стайка девушек окружила небольшой котёл, стоящий на круглом столе в самом центре класса. В нём плескалось странное зелье с перламутровым блеском, от которого тонкими спиралями исходил густой розоватый пар. На пороге появился профессор Малфой, и девочки тут же отпрянули от стола, увидев его грозный взгляд. — Не стоит подходить близко, — строго произнёс он. — Все знают, что за зелье находится в котле? Девочки смущённо захихикали, кто-то из студентов явно силился что-то припомнить. — Любовный напиток, сэр? — неуверенно спросил Лютик. — Не просто любовный напиток, — Малфой кивнул. — Может быть, вы расскажете нам о нём, мистер Леттенхоф? — Ну… — он замялся, затем произнёс: — Амортенция? Это же она? Если да, то это зелье вызывает к тому, кто его сварил, сильное влечение вплоть до одержимости. — Верно, — подтвердил Малфой. — А есть ли какие-то отличительные свойства, по которым можно узнать Амортенцию? — Перламутровый блеск, пар поднимается спиралями, а ещё… — Лютик запнулся, внезапно глубоко вдохнув розоватый туман, и спустя несколько секунд медленно заговорил вновь: — Амортенция пахнет для каждого по-своему. В зависимости от того… что человеку нравится. — Спасибо, Юлиан, — профессор улыбнулся. — Десять баллов Слизерину. Лютик бросил короткий взгляд на зелье, от которого исходил стойкий аромат лукового хлеба и костра. Остаток занятия Малфой посвятил рассказу о том, какими ужасными могут быть последствия использования Амортенции — люди, находясь под её действием, совершенно теряли голову и творили невообразимые вещи во имя «любви». — Помните: никакое зелье, даже самое сильное, неспособно сотворить истинные чувства, — профессор говорил, пристально глядя на девочек, и все прекрасно знали, почему: в больничное крыло не так давно попали несколько студентов Дурмстранга, получив отравление неправильно сваренным любовным напитком. Лютик не мог не радоваться тому, что Геральт не входил в их число: во-первых — с ним всё было хорошо, во-вторых… никто не пытался его приворожить. Отчего-то для Лютика это было важным. — Что за запах ты почувствовал? — Йеннифэр подошла к нему сразу после занятия, когда остальные студенты уже покидали класс. — В смысле? — Лютик старательно изобразил непонимание. Ему не хотелось отвечать на этот вопрос. Йеннифэр закатила глаза. — Не строй из себя идиота. Ты прекрасно меня понял, — она понизила голос, но в этом уже не было необходимости: в кабинете никого не осталось. — Запах был связан с ним, так? — Откуда ты знаешь.? — щёки Лютика вспыхнули, он неопределённо взмахнул руками, словно пытаясь описать всё, что каким-то непостижимым образом удалось узнать Йеннифэр. — Я вижу, как ты смотришь на него. Как ты дёргаешься и краснеешь каждый раз, когда кто-то упоминает Геральта, и всеми силами пытаешься показать, что тебя это не интересует, тем самым выдавая себя с потрохами. Лютик сдался, вздохнул и закрыл лицо руками. — Я запутался, Йен, — глухо проговорил он. — Я не знаю, что со мной творится. Я никогда ещё такого не чувствовал. Кажется, я влип. Она заключила его в объятия. — Когда ты успел вырасти? — усмехнулась она, гладя его по голове. — Что бы ни случилось, я буду с тобой. Пожалуйста, будь осторожен. — Спасибо, — ответил он, обнимая её в ответ. — Я догоню тебя, ладно? Когда Йеннифэр покинула кабинет, напоследок чмокнув Лютика в лоб, он ещё долго стоял в одиночестве, глядя на зелье, так заманчиво искрящееся в котле, чувствуя всё тот же запах лукового хлеба и костра. — Юлиан? Вы ещё здесь? — голос вошедшего профессора Малфоя прервал неясный поток мыслей, Лютик вздрогнул и поднял голову. — Я уже ухожу, сэр. — Нет, подождите, — Драко подошёл к нему. — Вы мне нужны. Профессор Поттер должен передать мне коробку с колбами, которые он использовал на своих занятиях. Сможете сходить в его кабинет и забрать её, а потом принести сюда? — Да, хорошо, — Лютик всё ещё был погружён в свои мысли. Он довольно быстро дошёл до нужного класса. Поттер передал ему коробку, поблагодарил за помощь, и Лютик, выйдя в коридор, нос к носу столкнулся с Геральтом. — Привет, — он глупо улыбнулся. — Как дела? — Хорошо, спасибо. Что это у тебя? — Геральт кивнул на коробку. — Не знаю. Колбы какие-то. Надо отнести в кабинет зельеварения, — он помолчал секунду и выпалил неожиданно для самого себя: — Пойдём со мной? Ты не занят? — Хм-м. Лютик, выучивший все оттенки его хмыканья, понял, что это означало согласие. В кабинете зельеварения было пусто, профессор Малфой отсутствовал, а на круглом столе всё ещё стоял котелок с приворотным зельем. Лютик поставил коробку с колбами на один из столов и бросил взгляд на Геральта, который заинтересованно смотрел на перламутровый блеск Амортенции. — Это любовный напиток, — зачем-то пояснил Лютик. — Он пахнет для каждого по-своему. Затем поколебался и всё-таки задал вопрос, ответ на который так хотел и отчего-то так боялся услышать: — Что чувствуешь ты? — Странный запах, — пробормотал Геральт. — Как будто вечером выходишь на свежий воздух. В сумерках. И ещё древесиной пахнет. И какой-то травой. Или цветами. Чёрт их разберёт. Лютик грустно улыбнулся. Ведь знал же, что Геральт не почувствует свежего, отдающего мятой аромата его духов, от которого были без ума влюблённые в него девушки. Зачем только спросил? — А ты что чувствуешь? Внезапно заданный вопрос поставил Лютика в тупик. Для чего ему это знать? — Сложно понять, — он пожал плечами. — Что-то очень тёплое. Лютик не смог сказать правду. *** На следующий день, в воскресенье, когда почти все ушли в Хогсмид, Лютик в одиночку слонялся по коридорам Хогвартса, не вполне отдавая себе отчёт в том, что хочет найти Геральта, который теперь проводил почти всё время за подготовкой к состязаниям. Геральта он не нашёл. Зато его самого нашли проблемы. — Что, Леттенхоф, без охраны остался? — Джим Проус, тот самый неприятный когтевранец, спрыгнул с подоконника и вразвалочку подошёл к нему. — Не понимаю, о чём ты, — Лютик сунул руку во внутренний карман мантии и с ужасом осознал, что оставил палочку в спальне. Именно сейчас. Именно в этот момент. Прекрасно. — О том, что теперь мы наконец можем поговорить наедине, — протянул Джим, заметивший отсутствие палочки у Лютика, недобро ухмыляясь и подходя ближе. — От твоего Геральта тогда досталось мне, а теперь достанется тебе. С обеих сторон коридора внезапно вышли приятели Джима — трое или четверо человек. Лютик инстинктивно вжался в стену. Бежать было некуда. Он совершенно не умел драться, но теперь это уже не имело никакого значения: Лютик сжал кулаки и приготовился хотя бы попытаться защитить себя. — А я не хочу разговаривать с тобой наедине, — жёстко ответил он, всё ещё надеясь избежать стычки, потом зачем-то добавил: — И он не мой Геральт. — Да неужели? — Проус направил на него палочку и насмешливо произнёс: — Ты же таскаешься за ним как приклеенный. И пялишься, как влюблённая девка. Его товарищи расхохотались. Лютик покраснел. — Ты, может, ему и любовное зелье подсунул? — Джим продолжал измываться. — Иначе с чего бы ему тебя защищать? Терпение Лютика лопнуло. Это было уже слишком. — Закрой свой вонючий рот, — он выплюнул эту фразу в лицо обидчику и сильнее сжал кулаки. — Сейчас ты закроешь свой, — Джим взмахнул палочкой. — Петрификус… — Остолбеней! — вспышка света, — и Проуса отбросило от потрясённого Лютика. Геральт, так вовремя появившийся в коридоре, атаковал противников с той же лёгкостью, с какой орудовал посохом — грациозно, как хищник, охотящийся на жертву. Лютик, всё ещё прижимаясь к стене, наблюдал за дракой, затаив дыхание, благодаря небеса за неожиданное спасение. Когда все пятеро парней были оглушены, Геральт схватил Лютика за руку. — Идём. Живо. — Спасибо! — выдохнул Лютик, когда они завернули в первый попавшийся незапертый кабинет и закрыли дверь. — Ты же знаешь, что я не дам тебя в обиду, — Геральт подошёл к нему и внимательно осмотрел на предмет царапин и повреждений. У Лютика перехватило дыхание, когда мозолистые пальцы на мгновение коснулись его шеи. — У тебя будут проблемы, если они расскажут МакГонагалл, — тихо произнёс он. — Они меня боятся, — Геральт усмехнулся. — Знают, что я способен укокошить их одним ударом посоха, и даже без применения магии. Лютик глупо улыбнулся, стараясь не смотреть на его губы. — Что они тебе говорили? — спросил Геральт. Стало ясно: он слышал хотя бы часть диалога. Смысла увиливать не было. — Они считают, что я подсунул тебе любовный напиток, — Лютик засмеялся. — Иначе ты не стал бы меня защищать. Геральту тоже стало весело. Его низкий тихий смех вызвал у Лютика волну мурашек. — Защищать я тебя буду всегда, — произнёс Геральт, отсмеявшись. — Но тебе нужно научиться самообороне. Хотя бы на тот случай, когда твоя дырявая голова опять забудет палочку. Лютик покраснел. Ему стало стыдно за собственный промах. — Давай, — сказал Геральт. — Сейчас попробуешь отразить мой удар. Лютик невольно сглотнул, глядя на то, как тот скидывает форменную чёрную куртку, оставаясь в кофейной рубашке и таких же штанах. — Ты меня учить собрался? — осторожно спросил он. — Да, сказал же, — Геральт явно не понял его смущения. — Я совсем не умею драться, — он покраснел ещё сильнее. Признаться в этом было тяжело. — Ты же не будешь смеяться? — Лютик… — Геральт усмехнулся и покачал головой. — Когда я над тобой смеялся? Давай уже. Снимай мантию. От последней фразы в горле пересохло. В воображении снова, совсем как той ночью, стали возникать непрошеные картины совершенно определённого характера. Лютик взъерошил руками волосы, словно пытаясь вытащить из головы все эти мысли, и послушно сбросил мантию под изучающим взглядом янтарных глаз, оставшись в белой рубашке с наспех завязанным галстуком. Он знал, что ему идёт форма, и не упускал случая надеть её даже в воскресенье. — Готов? — в этот момент Геральт опять напомнил Лютику дикого зверя перед прыжком: он, готовясь к нападению, пусть даже ненастоящему, поводил плечами, непроизвольно напрягая мышцы, и не сводил с мнимого противника прищуренных глаз. Тот кивнул, зажмурившись, ожидая удара. — Открой глаза и смотри на меня, — этот приказной тон, чёрт возьми, сводил с ума. Лютик тут же представил, как Геральт говорит это, нависая над ним и прижимая к матрасу, вдавливаясь своим членом между его разведённых ног. Стоп. Хватит. Он глубоко вдохнул и открыл глаза, молясь про себя, чтобы его внезапное возбуждение не было заметно. — Никогда не закрывай глаза, если ожидаешь удара, — Геральт, к счастью, продолжил говорить в том же тоне, и, кажется, не обратил внимания на выпуклость в его брюках. — Вычисли, как собирается бить противник, и постарайся предупредить этот удар. Давай. Сильная рука толкнула его в грудь и прижала к стене, он попытался вывернуться из захвата, но это не увенчалось успехом, и кулак затормозил в сантиметре от скулы. — Видишь? Я безнадёжен, — рассмеялся Лютик. Между их лицами было меньше дюйма. Кончики носов почти соприкасались. В янтарных глазах плескалось расплавленное золото. Геральт всё ещё прижимал его к стене. Лютик не соображал уже ничего. А в следующую секунду чужие губы накрыли его собственные, пальцы зарылись в волосы на затылке. Геральт притянул его к себе, языком проникая в его рот, исследуя, вылизывая, Лютик, совершенно не понимая, что происходит, сумасбродно отвечал на поцелуй, кусая его губы, лаская его язык своим, чувствуя, как всё вокруг рассыпается, плывёт, — и уже ничего не остаётся — только горячее дыхание, губы Геральта и его язык у него во рту. Геральт прижался к нему бёдрами, и Лютик сдавленно застонал в поцелуй, почувствовав, что он тоже не на шутку возбуждён. Быстрые шаги и дёрнувшаяся ручка двери заставили их, как ошпаренных, отскочить друг от друга. В воздухе повисло неловкое чувство вины. В кабинет вошла Йеннифэр. — Э-э… привет, — её удивлённый взгляд скользил по их лицам и припухшим губам. — Лютик, я искала тебя. — Я, пожалуй, пойду, — Геральт сказал это охрипшим голосом и подхватил со стола куртку. — Увидимся. Лютик кивнул. Когда за Геральтом закрылась дверь, Йеннифэр повернулась к Лютику. — Вы целовались, — она не спрашивала, а утверждала. — Откуда ты знаешь? — вопрос был глупым, и Лютик прекрасно это понимал. Йеннифэр в который раз закатила глаза. — Ты серьёзно? Ты бы себя видел в тот момент, когда я вошла. Лютик глупо улыбнулся, всё ещё чувствуя на губах ту самую призрачную медовую сладость. Поцелуй оказался таким же. — Лютик, — она говорила твёрдо. — Послушай меня. Я знаю, что ты чувствуешь. Но Дурмстранг находится невероятно далеко. И Турнир скоро закончится. Ты понимаешь, о чём я? Он помотал головой. Он отказывался понимать. Йеннифэр со вздохом продолжила: — Он уедет из Хогвартса. И там, на Севере, у него другая жизнь. Что будет дальше? Вы будете ездить друг к другу на каникулы? Отсылать любовные письма? Лютик беспечно улыбнулся. — Что будет дальше, Йен, ещё не произошло. А пока я просто хочу наслаждаться тем, что есть. Да и потом, Цири тоже скоро уедет. Как же быть тебе? Йеннифэр порозовела. — Я уже смирилась с тем, что ничего, кроме дружбы, между нами не будет. Я не хочу потом страдать из-за расстояния. Впрочем, всё это неважно. Я о тебе сейчас беспокоюсь. — Не беспокойся. Всё будет нормально. Он набросил на плечо мантию, тепло улыбнулся ей и, выйдя из кабинета, тут же наткнулся на Геральта. — Ты всё слышал! — Лютик залился краской. — Да, — Геральт не стал отрицать. Некоторое время помолчав, он произнёс: — И, знаешь, она права. Было здорово, но… не стоит больше. Дальше будет только хуже. Нет. Пожалуйста. Только не уходи. — Геральт… — Лютик побледнел. — Ты же не… Мы же не перестанем общаться? — Что? Нет, конечно же, нет. Останемся приятелями, — ему заметно тяжело давались эти слова. — Но ведь… Ты ещё не скоро уедешь, — Лютик попытался сделать всё возможное. — Тебе же понравилось. — Да, мне понравилось… Мурашки. —…и именно поэтому я считаю, что дальше будет только хуже. И лучше сейчас просто остаться друзьями, чем потом страдать от неизбежного расставания. — Но мы можем… — Нет, Лютик. Не можем. Поверь мне. — Ты говоришь мне это потому, что я тебе не нравлюсь? — его захлестнула обида. Только что он дрожал от счастья и возбуждения, отвечая на поцелуи желанных губ, а теперь?.. — Я говорю тебе это потому, что ты мне нравишься. И я не хочу тебя терять. Либо мы остаёмся друзьями и больше не вспоминаем об этом, либо вообще прекращаем общаться. Геральт был непреклонен. Лютик злился. — Да. Хорошо. Ты прав, — из-за страха потерять навсегда он был готов засунуть обиду куда подальше и согласиться на что угодно. Он закусил губу, чтобы сдержать резкий поток слёз. Хотя бы так. Хотя бы иметь возможность изредка и дружески обнимать, ловить тёплый взгляд и слушать обволакивающий низкий голос. Произносить успокаивающее имя. Геральт. Геральт. Геральт.