Амортенция пахнет тобой

Лютик с тоской смотрел на календарь. Почти месяц. Уже почти месяц он мог бы быть счастлив с Геральтом, если бы тот не был таким упрямым и смотрел на вещи так же просто, как это делал Лютик: сейчас — хорошо, а что будет дальше — то ещё не наступило. Однако Геральт — это Геральт. И он был непреклонен. Либо — друзья, либо — никто друг другу. И Лютик, от страха потерять навсегда, молчал, радуясь тому, что есть, и иногда плакал в подушку по ночам, сходя с ума от воспоминаний о том, как горячо целовал его Геральт, прижимаясь к нему бёдрами, лаская его язык своим, требовательно кусая его губы. Геральт его избегал. Лютик изо всех сил старался думать, что всё из-за усиленной подготовки ко второму испытанию, но врать самому себе было бы слишком глупо — между ними будто повисло напряжение. Они, безусловно, продолжали видеться, но общение становилось натянутым, Геральт часто молчал, с заметным усилием отводя взгляд от синих глаз и приоткрытых губ, и Лютик не раз порывался хотя бы обнять его, но вовремя себя останавливал. Приходилось довольствоваться малым: всё так же издалека любоваться мускулистым телом во время тренировок и мечтать о том, какими могли бы быть их отношения. Лютику часто снились сны, в которых Геральт брал его за руку и тянул в тёмный, пустой коридор Хогвартса, где прижимал к стене и целовал — совсем так, как это было в реальности, — и после таких снов не хотелось просыпаться. Даже наблюдения за тренировками почти пришлось прекратить: студенты Дурмстранга занимались утром, когда у слизеринцев чаще всего были уроки, а прогуливать Лютик больше не мог: некоторое время назад сова принесла ему гневное письмо от родителей, в котором сообщалось, что МакГонагалл сообщила им о поведении сына, и, если так будет продолжаться, ему придётся покинуть школу. Он думал об этом, в полном одиночестве сидя в гостиной Слизерина, глядя на потрескивающее пламя в камине. Огонь напоминал ему расплавленное золото в глазах Геральта, и это отчего-то успокаивало. — Лютик? — внезапно вошедшая Сабрина вывела его из раздумий. — Тебя ищет профессор МакГонагалл. — Что? Зачем? — он занервничал. Не хватало ещё одного нравоучения, ещё и по непонятной причине. — Я не знаю, — она пожала плечами. — Но тебе лучше поторопиться. Скоро отбой, а завтра утром начнётся второе испытание турнира, так что МакГонагалл не в лучшем расположении духа. Лютик тяжело вздохнул, бросил взгляд на огонь, и поплёлся прочь из гостиной в сторону кабинета директора. *** Ужасный запах какой-то гнили въедался в мозг. Голова страшно кружилась. Воздуха не хватало. Тело будто находилось в странных липких тисках. В затуманенном сознании мелькали смутные воспоминания: — Вам нужно всего лишь принять зелье. Вы уснёте и проснётесь только тогда, когда состязание завершится. Вы будете в безопасности. Никто не причинит вам вреда. — Я не буду этого делать! — Таковы правила Турнира.​ — Но я не обязан в нём участвовать! — Мне снова написать вашим родителям, Юлиан? Лютик медленно открыл глаза, будучи в полной уверенности в том, что всё уже закончилось. Спустя пару секунд пришло осознание. Перед его глазами тряслось брюшко большого паука, размером превышающее человеческую голову. Он с ужасом увидел, что замотан в плотный кокон из паутины. В горле пересохло, живот неприятно скрутило, паника нахлынула горячей волной, Лютик не слышал ничего, кроме бешеных ударов собственного сердца. Лёгкие будто сдавило в тисках, дышать было практически невозможно, тем более, что при каждом вдохе ощущался отвратительный тошнотворный запах. Оцепенение уступило место истерике. Лютик кричал и тщетно пытался вырваться из крепкой паутины, но тем самым лишь обратил на себя внимание паука, опутывающего крепкими нитями его горло. От мысли о том, что тварь прикасалась к нему, тошнота становилась невыносимой. Он дёргался и рыдал от бессилия, не переставая звать на помощь. Надежда на спасение угасала с каждой минутой. Паук развернулся, и Лютик увидел эти жуткие глаза: два огромных и шесть маленьких, похожих на отвратительные чёрные бусины. Большие хелицеры* находились в сантиметре от его лица. Он содрогнулся, и его резко стошнило прямо на арахнида, тот противно взвизгнул, и это вызвало новый приступ. — Геральт! — едва отдышавшись, Лютик снова начал кричать, стараясь вырваться из липкого кокона. Ты не можешь меня оставить. Паучьи лапы пытались обмотать паутиной его лицо. На шум медленно сползались другие пауки, окружая его, заключая в плотное кольцо. Некоторые из монстров угрожающе шипели, и из их выпяченных клыков сочился яд. Лютик бился, плакал и продолжал звать Геральта. Он любил произносить его имя: отчего-то оно успокаивало и создавало иллюзию тепла, но сейчас и это не помогало. Было слишком страшно. Безумно страшно. Геральт не приходил. Арахнидам, кажется, надоел раздражающий пленник, и лапы одного из них схватили лицо Лютика, пытаясь удержать его на месте. Желудок снова не выдержал. Лютик пытался вдохнуть, но не мог остановиться, его всё тошнило и тошнило: слишком кошмарным было всё происходящее. По сравнению с этим тот случай со шкатулками был сущим пустяком. Внезапная магическая волна оттолкнула всех пауков, паутина разорвалась, и Лютик свалился на ледяную землю, покрытую пожухлой листвой. Он попытался встать, но всплеск магии ещё больше ослабил его, и сил не хватало. Он вцепился пальцами в землю и плакал, тяжело дыша, уши заложило, в глазах начинало темнеть, с губ всё ещё капала желчь. Он был уверен, что уже не выберется живым. Силы постепенно восстанавливались. По крайней мере, к Лютику вернулась способность слышать, хотя перед глазами ещё рябило, и он попытался привстать. Оглушённые магией пауки начали приходить в себя, угрожающе шипели и всё ближе подбирались к бедному юноше. Он склонился к земле и закрыл лицо руками. В чаще леса раздался протяжный вой, показавшийся странно знакомым, и Лютик, подняв голову, увидел, как на поляну, окружённую высокими деревьями, вышел огромный белый волк. Только не это… Зверь с рычанием подходил всё ближе и ближе, Лютик вжался в дерево, понимая, что убегать бесполезно. Паника охватила его с новой силой. Волк настиг его — точно так же, как и во сне. На секунду вспыхнула надежда, что всё происходящее — ночной кошмар, и Лютик больно ущипнул себя за руку. Ничего не изменилось. Всё было наяву. Волк приблизился вплотную, и Лютика окутал уже давно ставший родным запах лукового хлеба и костра. Он неверяще посмотрел на хищника, который скалился и рычал на подползающих пауков. Неужели?.. Волк заслонил Лютика собой и готовился напасть на арахнид в любой момент, но огромный паук, упавший с дерева прямо на его спину, с шипением впился в бок. Взвизгнув, зверь попытался сбросить его, но это будто послужило сигналом для остальных монстров: они тут же бросились в атаку, и волк понёсся навстречу, тем самым увлекая нападающих за собой — подальше от Лютика. Пауки всё прибывали и прибывали, Лютик смотрел на происходящее с остекленевшим, полным ужаса взглядом. Когда белая шерсть скрылась под туловищами арахнид, мощная вспышка магического света отбросила тварей. На месте волка стоял Геральт. Прижимая руку к окровавленному боку и морщась от боли, он поспешил к Лютику, протянул ему ладонь, и он схватился за неё, сквозь пелену слёз глядя на своего спасителя. — Нам нужно уходить, — произнёс Геральт, бросив взгляд на других пленников, мирно спящих в коконах из паутины. Один из них был его товарищем, другая, по-видимому, — подругой Цириллы. Лютик, пошатываясь, встал, всё ещё держась за протянутую руку, и прижался к широкой, пахнущей потом груди. Геральт обнял хрупкого, подрагивающего Лютика, и на секунду коснулся его макушки губами. Громкий, почти оглушающий крик раздался в лесу, и пауки, снова подбиравшиеся к Геральту и Лютику, были словно отброшены взрывом. Спустя мгновение на поляну вбежали Йеннифэр и Цири. Лютик понял, что француженка использовала «беспалочковую» магию, которой обучают в Шармбатоне. Кажется, её называют «рёвом львицы». Арахниды приходили в себя и с новыми силами бросались в атаку на девушек, те отбивались от них заклинаниями. Лютик по-прежнему прижимался к тёплой груди, словно боясь, что, стоит ему отпустить, — и кошмар снова начнётся. — Йен! — позвал Геральт, стараясь перекричать шипение и визги пауков. — Я отведу Лютика, а ты забери моего друга! — Позаботься о нём! — ответила она, метнув в одного из арахнид оглушающее заклятие. Геральт, всё ещё прижимая ладонь к ране и второй рукой стискивая пальцы Лютика, потянул его за собой, надеясь как можно скорее выбраться из леса. Лютик спотыкался о корни деревьев, ветки хлестали его по лицу, но он не мог позволить себе остановиться ни на секунду, слыша шорох травы и листьев от цепких паучьих лап. Их преследовали по пятам. Один из пауков кинулся на Лютика, метясь в шею, но Геральт мгновенно заслонил его собой, и клыки вонзились в его плечо, впрыскивая в кровь жгучий яд. — Зараза, — прорычал Геральт. — Араниа экземи! Арахнида отбросило в сторону. Геральт снова потянул Лютика за руку, не обращая внимания на жгучую боль от ран, — подальше от всего этого кошмара, и тот уже был готов поверить: вот-вот, ещё чуть-чуть, — и всё закончится. Но, стоило ему споткнуться о корень и упасть, как из норы, которую не было видно в темноте, выполз огромный паук, вцепился клыками и лапами в его ногу и поволок в свою сторону. — Нет! Геральт! — Лютика пронзило острой болью, паника накатила с новой силой, он хватался за корни деревьев, стараясь удержаться на месте. — Инсендио! — огонь охватил арахнида, и от запаха горящей плоти и пронзительного визга Лютика снова скрутило от тошноты на земле. — Лютик! — превозмогая боль, Геральт кинулся к нему, придерживая за плечо здоровой рукой, взволнованно оглядываясь вокруг. — Давай, поднимайся, нам надо спешить. — Я не могу, не могу! — Лютик заплакал, тщетно пытаясь встать. Силы покидали его. — Посмотри на меня, — Геральт обхватил его лицо ладонями, совершенно не брезгуя. — Я не дам тебя в обиду, слышишь? Я сейчас превращусь. Не пугайся, садись на меня и держись крепко. Лютик вцепился пальцами в его руку и преданно заглянул в глаза. Через секунду перед ним стоял белый волк. Он медленно поднялся с колен, опираясь на подставленную волчью спину, забрался на неё и обхватил зверя за шею, уткнувшись в его холку. Всё казалось абсурдом, сном, бредом, но сознание плавилось, и Лютик, будучи не в состоянии что-либо соображать, мёртвой хваткой вцепился в густую шерсть, молясь, чтобы весь этот ужас как можно скорее закончился. Волк бежал быстро, перепрыгивая камни и корни деревьев, уворачиваясь от паутины и цепких ветвей, которые будто были живыми и норовили выколоть глаза. Из глубоких нор тянули свои отвратительные лапы пауки. Зверь иногда поскуливал — раны давали о себе знать, и Лютик тоже чувствовал жгучую боль в ноге, но терпел и лишь плотнее прижимался к мощному тёплому телу. Он знал — Геральту сейчас труднее. Внезапный толчок откуда-то сбоку заставил обоих оказаться на земле: их сбил с ног огромный паук. Лютик ударился спиной и затылком о ствол какого-то дерева, Геральт в нескольких метрах о него взвизгнул от боли, когда клыки впились в его спину, и, с рычанием вцепившись зубами в паучью лапу, отбросил тварь от себя. Из-за деревьев стали появляться и другие арахниды. Они нападали без конца, Лютик в оцепенении всё ещё прижимался к дереву, не в силах пошевелиться. «Вот теперь точно конец», — пронеслось в мыслях. Геральт обратился в человека и, улучив момент, вытащил что-то из внутреннего кармана куртки. — Держи! — отбиваясь от пауков, он бросил предмет Лютику. Им оказалась старая чернильница. — Что это? — он напрягся ещё сильнее. — Портал. Нам выдали их на самый крайний случай. Если кто-то из нас не справится с заданием и захочет выбыть из состязания. Его нужно только активировать, и ты будешь в безопасности. — Нет! — Лютик похолодел и мгновенно пришёл в себя. — Я не брошу тебя! — Тебя не спрашивают, — Геральт направил палочку на портал. Паучьи клыки вцепились в его шею. — Нет! — закричал Лютик, и резкий водоворот магии подхватил его, унося куда-то вдаль. Первым, что он увидел, открыв глаза, были встревоженные лица однокурсников, мадам Помфри и профессора МакГонагалл. Спустя секунду он смог различить, что находится недалеко от трибун — на месте, откуда, по-видимому, стартовали Чемпионы. — Геральт! Геральт! — крик рвался из груди, земля уходила из-под ног, всё вокруг расплывалось. Лютик плакал и бросался в сторону Запретного леса, пытаясь оттолкнуть от себя удерживающих его студентов и профессоров, которые так вовремя подоспели. — Юлиан, успокойся! — Что произошло? — Он ранен! — Где остальные? Лютик всхлипывал, мотал головой и уже не мог выдавить из себя ни слова. Из леса, наконец, показались Йеннифэр, Цирилла, её подруга и однокурсник Геральта, который нёс его на руках. Раны ужасно кровоточили. — Геральт! — Лютику всё-таки удалось вырваться из удерживающих его рук, и он бросился к нему: его осторожно опустили на землю. Он был без сознания. На шее, спине, боку, плече и руках были рваные раны, кровь в которых шипела — вероятно, от паучьего яда. — Разойдитесь! — мадам Помфри оттолкнула сгрудившихся возле пострадавшего студентов, быстрым движением вколола противоядие и принялась промывать раны каким-то зельем. Геральт дышал. Геральт остался в живых. Всё остальное было уже неважно. Напряжение резко схлынуло, остатки сил покинули хрупкое тело Лютика. Перед глазами сгущалась чернота, боль от укуса пульсировала уже где-то в голове, неприятный писк в ушах заглушал звуки, в мозгу эхом отдавались чьи-то голоса: — Что пошло не так? Пауки не должны были нападать на пленников. — Очевидно, на него не подействовало снотворное зелье. Он проснулся раньше остальных и разозлил их паникой. Лютик тряс головой, отгоняя слабость, пытаясь помочь мадам Помфри, придерживая Геральта за плечо, но каждый вздох становился всё тяжелее, лёгкие сдавливало, жгучая боль почти ослепляла, и он упал на холодную землю. Темнота мгновенно окутала сознание. *** Лютик открыл глаза. В нос ударил стойкий запах лекарственных зелий. Он обнаружил, что находится в больничном крыле Хогвартса. Нога всё ещё болела, но уже не так сильно, и в голове постепенно прояснялось. Кажется, было раннее утро: за окнами начинало светать, вокруг не было ни души. Мадам Помфри тоже отсутствовала. Повернув голову, Лютик увидел Геральта, спящего на соседней кровати, перемотанного бинтами. Воспоминания о произошедшем обожгли огнём. В носу и глазах неприятно защипало. Геральт защищал его до самого конца, не обращая внимания на собственные раны, использовал последние силы, чтобы отправить Лютика в безопасное место, оставшись в том жутком лесу, полном ядовитых тварей. Лютик поднялся с постели, шагнул к Геральту и опустился на колени прямо на ледяной пол, сжав мозолистую ладонь в своих подрагивающих пальцах. — Прости меня, — прошептал он, склонившись к его губам. И тут же остановился. «Либо мы остаёмся друзьями, либо вообще перестаём общаться». Нельзя. Лютик прижался губами к холодному лбу. Геральт что-то простонал, открыл глаза, попытался двинуться, но тут же поморщился от боли, и Лютик затараторил: — Тише-тише-тише, тебе нельзя вставать. Как ты? Сильно болит? Я так волновался!.. Прости меня, умоляю, прости… Геральт накрыл его ладонь своей. Лютик уткнулся носом в здоровое плечо. Аромат лукового хлеба и костра был едва заметен среди запахов мазей и лекарств. — Что произошло? — хриплый голос Геральта стал последней каплей. Долго сдерживаемые слёзы прорвались наружу. — Ты спас меня, оставшись там… Т-тебя вытащил твой однокурсник. И… я не могу простить себе того, что с тобой случилось. Я б-был таким жалким, — Лютик говорил сквозь всхлипы. Геральт погладил его по щеке, стирая слёзы большим пальцем. Лютик рвано выдохнул и потираясь о широкую ладонь, не выдержал и поцеловал её. — Прости меня, — прошептал он. Шершавый палец коснулся его губ, словно требуя замолчать. — Тебе не в чем себя винить. Я, не задумываясь, спас бы тебя снова. И ты вовсе не был жалким. Ты держался очень храбро. Лютик, не в силах сдержать себя, обнял его, зарываясь носом в длинные волосы, лежащие на плечах. Геральт мягко поцеловал его в макушку. — Знаешь, — сказал он спустя несколько минут. — Ты пахнешь сумерками, древесиной и полевыми цветами. — Ч-что ты сказал? — сердце Лютика бешено забилось. Он вздрогнул, сразу же вспомнив, что именно такой запах Геральт почувствовал, вдохнув пары Амортенции. Лютик приподнялся и неверяще посмотрел в янтарные глаза, слегка затуманенные от большого количества лекарств. Поддавшись порыву, он прикоснулся губами к тёплой щеке, покрытой лёгкой щетиной, и, скользнув чуть ниже, отстранился и замер, не решаясь сделать то, чего так давно хотел. Чужие пальцы обхватили его подбородок и осторожно притянули к губам. Геральт целовал его губы, скользя по ним кончиком языка, и Лютик плавился от всеобъемлющей нежности и бесконечного счастья. Он почему-то был уверен, что этого больше не повторится, и отчаянно старался запомнить каждое мгновение, распробовать эти губы на вкус. Медленная, тягучая ласка: языки мягко соприкасались, сплетаясь друг с другом, прерывистое дыхание — одно на двоих. И никого больше в мире не существовало: только они двое. Оторвавшись от губ Лютика, Геральт поцеловал его в лоб и снова уткнулся носом в его макушку, вдыхая аромат сумерек и полевых цветов. Лютик не знал, сколько времени просидел вот так, на коленях, обнимая его, но постепенно хриплое дыхание выровнялось, и, когда он поднял голову, Геральт уже спал. *** Спустя двое суток Лютика выписали из больничного крыла, и он, всё ещё прихрамывая, каждый день приходил к Геральту. Вот и теперь они сидели на кровати и завтракали: Лютик заботливо приносил с собой сэндвичи, тыквенный сок и сладости, от которых Геральт вечно отказывался, хотя, по правде говоря, был жутким сладкоежкой. — Давай, ты же их любишь, — сказал Лютик, протягивая ему помадку из патоки. — Не люблю, — он тщетно старался спрятать улыбку, но это ему не удалось, и Лютик, победоносно улыбаясь, развернул десерт и поднёс его к самым губам Геральта, заставляя открыть рот. — Я совершенно не согласен с тем, как подвели итоги турнира, — грустно произнёс Лютик, когда Геральт наконец осилил тягучую помадку. — Почему? — Тебе должны были дать первое место. Тебе, а не Цири. — Ерунда это, Лютик. Я спас тебя. Это — важнее. По спине пробежали мурашки. В памяти возник момент, когда белый волк уносил его прочь от разъярённых пауков. — Я и не знал, что ты — анимаг, — сказал он, глядя на Геральта. — Крам просил меня никому не говорить. Ты же меня не боишься? — в янтарных глазах мелькнуло беспокойство. Лютик рассмеялся — искристо, легко, беззаботно. — Конечно, нет, — всё ещё веселясь, ответил он. — Как я могу тебя бояться? Это же ты, и я… Он осёкся на полуслове и замер, стремительно краснея. За всё это время они так и не затронули тему того, что произошло между ними в то утро после соревнования, когда Лютик сквозь слёзы просил прощения и утыкался носом в серебристые волосы. Когда Геральт сказал, что Лютик пахнет так же, как для него пахнет Амортенция. Когда Геральт его поцеловал. — Лютик, — большая ладонь накрыла его тонкую кисть. — Я знаю, о чём ты подумал. Я не считаю тот поцелуй ошибкой. Но это останется здесь. Мы просто продолжим общаться, как прежде. Так и думал. Лучше так, чем каждый раз испытывать призрачную надежду. Это больше не повторится, и всё вернётся на круги своя. Это останется здесь. Лютика будто окатило ледяной водой. Он быстро закусил губу — точно так же, как и в первый раз, — чтобы остановить непрошеные слёзы. — Как ты выбрался из паутины? — вопрос Геральта вернул его в реальность. — Мм? — Лютик говорил отрешённо, всё ещё борясь с рвущимися наружу слезами. Он высвободил руку из тёплой ладони, принимаясь отчаянно жестикулировать: когда он нервничал, это отчего-то спасало. — Я… проснулся раньше остальных и запаниковал, когда увидел всё это, — Лютик жестом попытался описать то, что свалилось на него в тот момент. — А потом я оттолкнул их магической волной. Наверное, мне передалось это от бабушки: она ведь училась в Шармбатоне, а там обучают магии без применения палочек. Но, по правде говоря, со мной такое случилось впервые. — Хмм, — протянул Геральт. — Тебе бы заняться развитием этих способностей. Не у всех волшебников есть предрасположенность к этому. Будешь аврором, устроишься на работу в Министерство. — Ну уж нет, — фыркнул Лютик, потихоньку возвращаясь в своё обычное состояние. — Я стану музыкантом покруче Селестины Уорбек и «Ведуний». Геральт усмехнулся и потрепал его по волосам. Лютик внимательно посмотрел на него, и сердце тягуче защемило. Геральт был жив. Геральт был рядом. Геральт трепал его по волосам. Всё остальное не имело никакого значения. Только не избегай меня больше. Пожалуйста.