Амортенция пахнет тобой

Последние листья не так давно опали с деревьев, трава по утрам покрывалась инеем, от каждого вздоха изо рта вырывались облачка пара. В Хогвартсе велись приготовления к Святочному балу, в Большом зале устанавливали огромную пихту, девочки в разных уголках замка шептались о праздничных нарядах и о тех, кто пригласил или не пригласил их на бал. Лютик бродил недалеко от Черного озера, поплотнее укутавшись в мантию и обернув вокруг шеи изумрудно-серебристый шарф. Он знал, что Геральт должен был выйти на тренировку. После второго испытания прошло около месяца, его раны давно затянулись, но сросшиеся после переломов кости необходимо было разрабатывать, и мадам Помфри посоветовала ему заняться плаванием. — Привет! — Геральт, подойдя к Лютику, дружески похлопал его по плечу. — Ты как? Какие новости? — Малфой отменил зельеварение на завтра. Сказал, что будет учить нас танцевать, потому что не позволит невежественным болванам опорочить имя великого Салазара Слизерина, — Лютик смешно и очень похоже изобразил профессора, читающего нотации. — А у тебя какие планы? — Профессор Поттер завтра собирает всех Чемпионов в зале для сражений — он же так называется? Будет готовить нас к третьему испытанию. — Боевой Зал, — засмеялся Лютик. — Боевой, а не зал для сражений. Но, вообще-то, там у нас проходят уроки по защите. Я же тебя туда провожал в первые дни. У тебя совсем с памятью плохо, да? — он не упускал возможности подшутить над Геральтом. — Бывает, — тот тоже усмехнулся. Потом вдруг произнёс: — Но кое-что я всё-таки никогда не забуду. Лютик вздрогнул. На секунду затеплилась надежда, что Геральт имел в виду что-то, связанное с ним, но он быстро отогнал от себя эти мысли, чтобы не травить себе душу, и перевёл разговор в другое русло: — Кого ты пригласишь на бал? — Ещё не думал, — Геральт пожал плечами. — Цири, наверное. — Она же твоя соперница. — Для меня главное — это то, что я защищаю честь Дурмстранга на Турнире, а не победа. Хотя, признаться, выиграть я бы тоже хотел. Но в данном случае Цири — это просто красивая девушка. Лютика пронзила ревность. «Её бы ты тоже поцеловал?» — захотелось ему спросить. Он вовремя прикусил язык, мысленно обругав себя последними словами, поднял с земли плоский камешек и начал вертеть его в руках, чтобы хоть чем-то себя занять. — Цири уже нравится кое-кто, — наконец произнёс он. Ему отчего-то очень захотелось задеть Геральта. — Я знаю, — спокойно ответил тот. — Но они ведь не могут прийти на бал вместе, правда? Как и мы. Лютик понял, что Геральт догадывается, кто именно нравится Цири. Задеть его не получилось. С другой стороны, это означало, что Геральт действительно пригласит её просто как красивую девушку. И не более. — Смотри, — тихо сказал он. — Первый снег. Снежные хлопья медленно опускались на землю и уже не таяли на покрытой инеем траве. Лютик, сперва пытавшийся бороться с собой, всё-таки не выдержал и поймал языком несколько снежинок. Он прекрасно понимал, насколько глупо выглядит это со стороны, но не смог отказать себе в том, что обожал делать каждую зиму. И наплевать, что он ведёт себя как ребёнок. Геральт тепло улыбнулся, внимательно глядя на него, раскрасневшегося от мороза, и тоже поднял голову к небу, блаженно потягиваясь. Лютик долго смотрел вверх, наблюдая, как медленно слетает на землю белый пух, потом перевёл взгляд на Геральта, заметил, что на его губы упала снежинка, и поспешно отвёл взгляд, борясь с невыносимым желанием поцеловать его. Ему захотелось признаться. Вот так просто — взять и сказать Геральту обо всём, что он чувствует. О том, что он никогда не сможет по-настоящему быть ему другом. О том, что он больше всего на свете мечтает снова почувствовать прикосновения его губ и языка. О том, что он видит его во сне чуть ли не каждую ночь. Лютик почувствовал, как неумолимо начинает щипать в носу, и к горлу подступают слёзы. Он подошёл к самой кромке воды, присел и запустил в озеро камешек, который до сих пор вертел в руках, — так, чтобы получились «блинчики». Один. Два. Три. Четыре. Второй камешек. Третий. Один. Два. Три. Четыре. Пять. Один. Два. Три. Кажется, утихло. Лютик тяжело вздохнул и, наконец, поднялся на ноги. Он повторял себе, что должен быть благодарен за то, что Геральт не прекратил общаться с ним после того, что произошло в больничном крыле, за то, что не отдалился от него так, как это было раньше. Они действительно общались так, будто ничего и не произошло. Ничего не изменилось. Вот только для Лютика изменилось всё. И он понимал, что чувства, которые терзают его, натягиваются всё сильнее — подобно струнам. До предела. Казалось, ещё чуть-чуть — и они разорвутся. И Лютик не выдержит. — Ух, как бы вода в лёд не превратилась, — шутливо произнёс Геральт, возвращая его в реальность. — У тебя сейчас есть дела? — Да, — соврал он. — У меня занятия. Я, наверное, пойду? Удачи. Не замёрзни тут. Ему смертельно хотелось убраться подальше от Геральта, подальше от размышлений, не дававших ему покоя. Геральт улыбнулся ему, махнул рукой и стянул с себя обувь, куртку, рубашку и брюки, оставшись в спортивных шортах и майке-борцовке. Лютик, уходя, не собирался оборачиваться. Он сделал это совершенно случайно, и от вида мощного разгорячённого тела тоска мгновенно улетучилась, а в голову начали лезть совершенно другие мысли. Отчаянно краснея, он спрятался за широкую колонну, молясь, чтобы никто не прошёл мимо и не обнаружил его. К счастью, в этой части замка не было ни души: кто-то был на занятиях, кто-то помогал с приготовлениями к Святочному балу, и во дворе было пусто. Соблазн был слишком велик, и Лютик не смог ему сопротивляться. Он долго смотрел, как Геральт медленно заходит в ледяную воду, как хорошо и легко ему даётся плавание самыми разными стилями — даже в такой мороз. Но, когда он наконец вышел на берег, поводя плечами от холода, у Лютика и вовсе перехватило дыхание. Мускулистую фигуру облепила мокрая майка, сквозь которую просвечивали точёный пресс и затвердевшие соски, с волос тонкими струйками стекала вода, а шорты потрясающе обтягивали округлые ягодицы, соблазнительные бёдра и… Лютик сглотнул, чувствуя, как собственный член упирается в ширинку. С этим пора было заканчивать. Красный, как рак, он поспешил закутаться в мантию и покинуть двор. *** Лютик долго пытался уснуть, глядя в потолок. Было далеко за полночь, с соседних кроватей смутно доносилось мирное сопение. В голове всплывали воспоминания о прошедшем дне: он просыпается и идёт на завтрак, болтает с Йеннифэр, идёт на историю магии и ЗОТИ, после этого — свободное время, и он спускается к Чёрному озеру, встречается с Геральтом, беседует с ним, а потом… Лютик вспомнил, как потрясающе выглядел Геральт, когда выходил из озера. Как стекали по горячему телу капли воды, как напрягались мышцы на сильных руках и широкой спине, как просвечивали сквозь мокрую ткань затвердевшие от холода соски. Вот чёрт. Возбуждение жгучей волной разлилось по телу и затопило с головой. Лютик с опаской отодвинул край балдахина и осмотрелся. Все вокруг крепко спали. Он откинулся на подушки, закрыл глаза и приспустил пижамные штаны, высвобождая напряжённый член. Всё это было совершенно неправильно. А ещё неправильнее было то, что Лютику было плевать. Он медленно и бесстыдно ласкал себя, представляя, как это делает Геральт, толкался в плотно сжатый кулак, обводил большим пальцем головку, массировал уздечку. Кажется, впервые за всё время он отбросил собственное стеснение перед самим собой, и его фантазии разгорались всё жарче и жарче. Он вообразил, как опускается перед Геральтом на колени. Пальцы свободной руки прикоснулись к губам. Лютик посасывал их и ласкал языком, представляя, как вылизывает его член, вбирает в рот, — и движения ладони на собственном члене ускорялись, из груди один за другим вырывались тихие рваные выдохи. А что, если бы Геральт решил его трахнуть? Лютику стало не хватать воздуха: он сорвался на бешеный темп и беспорядочно толкался в кулак, а в его фантазиях мощное тело прижимало его к кровати, обветренные губы касались его шеи, пальцы ласкали узкое колечко мышц, смазывая его, проникая внутрь, подготавливая для первого раза… Геральт!.. Лютик содрогнулся в оргазме, укусив себя за пальцы, чтобы подавить стон. В глазах словно взрывались звёзды. Слишком хорошо, слишком восхитительно. Слишком нереально. Отдышавшись, он отодвинул край полога и, нашарив на прикроватном столике волшебную палочку, направил её на свой живот и прошептал: «экскуро», чтобы стереть следы своей мимолётной слабости. Засыпая, Лютик пообещал себе, что ласкал себя вот так, думая о Геральте, в последний раз. Впрочем, он знал, что не выполнит обещания. *** — Святочный бал традиционно проводится во время Турнира Трёх Волшебников. Директор МакГонагалл попросила меня провести небольшой урок, и я с радостью согласился. Бал — это прежде всего этикет, хорошие манеры и умение танцевать, — профессор Малфой окинул взглядом собравшихся слизеринцев, взмахнул палочкой — и старый граммофон, с которого, казалось, сыплется песок, внезапно заиграл какой-то классический вальс. Профессор подошёл к Трисс и жестом пригласил её на танец, отчего она смущённо порозовела. — Присоединяйтесь, — Драко продолжал говорить. — Юноши, не забывайте, что в танце ведёте вы! Лютик, умеющий танцевать с самого детства, неторопливо вальсировал с Йеннифэр. — Пойдём на бал вместе? — спросил он. — Почему бы и нет, — она усмехнулась. — Из всех, кто меня приглашал, ты — самый нормальный. Лютик, держа её за талию, с ухмылкой поднял руку к рёбрам и слегка сжал, и Йеннифэр еле удержалась, чтобы не завизжать: она очень боялась щекотки. На танцующих студентов то и дело сыпались шутливые замечания Малфоя, и зал всё больше наполнялся весёлым ожиданием праздника и радостным смехом: — Чувствуйте ритм! Это вам не танцы в кабаке! — Ровнее, господа, не хромайте, как раненый гиппогриф! — Мерлина ради, не отдавите ноги партнеру! Лютик, смеясь вместе с остальными, внезапно вспомнил, что Геральт говорил ему про сбор Чемпионов у профессора Поттера. — Ты же идёшь потом вместе с Геральтом и Цири в Боевой Зал? — спросил он у Йеннифэр. — Да, а что? — Можно, я пойду с вами? — Лю-ю-ютик, — Йен ехидно сощурилась — точно так же, как это сделал он, когда она решила привести Цири в их компанию. — Ты внезапно решил углубиться в изучение защиты? А может, соскучился по профессору Поттеру? Она рассмеялась. Лютик слегка покраснел. — Перестань издеваться, — сказал он, улыбаясь. — Ты прекрасно знаешь, зачем я хочу пойти. *** В Боевом Зале, куда Лютик направился вместе с Йеннифэр, профессор Поттер уже несколько минут что-то рассказывал Геральту и Цири. Лютик, пропустив подругу вперёд, вежливо поздоровался, стоя в дверях, и спросил, можно ли ему поприсутствовать. Профессор дал своё согласие, и он протиснулся в зал вслед за Йен. — Я не имею права раскрывать вам подробности проведения Турнира, но должен кое над чем поработать с вами. Учебные программы ваших школ различны, и заклинание Патронуса, которое может понадобиться вам при прохождении третьего испытания, в Хогвартсе изучается раньше. Все знают, что такое Патронус? Поттер обращался в основном к Цири и Геральту. Те согласно кивнули. — Отлично. Напоминаю, что Патронус защитит вас от дементоров, а также поможет передать сообщение другому волшебнику. Чтобы вызвать его, вам необходимо сосредоточиться на самом счастливом своём воспоминании и произнести заклинание, вот так: Экспекто Патронум! Из палочки профессора вырвался мощный поток света, и из него вышел красивый полупрозрачный олень. Цири не смогла сдержать восхищённого возгласа. Йеннифэр, посмотрев на неё, тепло улыбнулась. — Мисс Рэйвен, ваша очередь. Покажете нам? — Экспекто Патронум! — над головой Йеннифэр кружил серебристый ворон. Цири опробовала заклинание вслед за ней, но из её палочки вырвалось лишь небольшое светлое облачко. У Геральта не получилось даже это. — Так бывает, это нормально, — подбодрил профессор. — Юлиан, вы же умеете вызывать Патронуса? Лютик кивнул. — Отлично. Раз уж вы здесь — разбейтесь на пары. Геральт — идите к Юлиану, Йеннифэр — поработайте с Цириллой. Порой студенты объясняют друг другу лучше, чем учителя, — Лютику показалось, что на этих словах Поттер ему подмигнул. Лютик подошёл к Геральту вплотную, глядя прямо в глаза. — Сосредоточься на самом счастливом воспоминании и больше ни о чём не думай, — он зачем-то прижал ладони к его вискам. Геральт закрыл глаза, и Лютику больше всего на свете захотелось узнать, о чём именно он думает. Сам Лютик научился вызывать Патронуса совсем недавно. Он сильно отставал от своих однокурсников, но, кроме лёгкого облачка света, долгое время не получалось наколдовать ничего. В какой-то момент, пару недель назад, он всё так же пытался найти то самое воспоминание, которое поможет ему справиться с этим заданием, пока вдруг в памяти не всплыли эмоции, испытанные им во время поцелуев с Геральтом. Он неуверенно взмахнул палочкой, произнеся заклинание — и через секунду по воздуху носился серебристый полупрозрачный соболь. Именно в этот момент Лютик понял, что никогда не сможет быть Геральту по-настоящему другом. Именно в этот момент Лютик понял, что любит его. И это было чертовски больно. Оторвавшись от своих воспоминаний, он обратился к Геральту: — Ну как? Готов? — Да, — он на секунду посмотрел прямо в глаза Лютика. — Экспекто Патронум! Из палочки вырвалось сияние, уже через мгновение принявшее форму огромного волка. — Есть! Я знал, что у тебя будет волк, — улыбнулся Лютик. — Ты молодец. Экспекто Патронум! Его соболь присоединился к волку, и волшебные существа принялись носиться друг за другом вокруг своих хозяев. На другом конце класса Цири радостно вскрикнула, когда её Патронус, принявший форму льва, величественно зашагал по воздуху рядом с вороном Йеннифэр. — Спасибо, Лютик, — тихо сказал Геральт, глядя в синие глаза. — Без тебя я бы точно не справился. — Согласен, — усмехнулся он, борясь с желанием взять его за руку. Что у тебя в голове, Геральт?.. *** Лютик, стоя перед зеркалом, приводил в порядок свои волосы, слегка укладывая их гелем. Парадный костюм, присланный родителями, сидел на нём идеально, подчёркивая гибкую и стройную фигуру. Белая рубашка и чёрный галстук с тонкими вышитыми узорами, приталенный изумрудный жилет с серебряной цепочкой, полуоблегающие брюки и лакированные узконосые ботинки. Завершала образ классическая чёрная мантия. Закончив с укладкой, он критически осмотрел себя в зеркале, улыбнулся своему отражению и поспешил в гостиную, где его ожидали Йеннифэр и Цирилла. — Опаздываешь, модник, — тепло улыбнулась Йен, одетая в белое облегающее платье с чёрными цветочными узорами, украшенными драгоценными камнями, которые тянулись вверх от выреза-сердечка и обвивали ключицы и светлую шею. На Цирилле было нежно-бирюзовое платье в греческом стиле, а атласная лента, протянутая через плечо и украшенная камнями, за спиной превращалась в длинный шлейф. — Дамы, вы просто сногсшибательны, — Лютик шутливо поклонился. — Очень необычно видеть тебя в белом, — он обратился к Йеннифэр. — Это МакГонагалл настояла, — вздохнула она. — Я хотела надеть чёрное. — Тебе очень идёт, — тихо сказала Цири, смущённо порозовев. Лютик понимающе ухмыльнулся. — Спасибо, — Йен улыбнулась Цири, толкнув Лютика в ребро. Троица покинула подземелье и вышла к Большому залу, где уже ждал Геральт в бордовой парадной форме Дурмстранга с меховым плащом — той самой, в которую он был одет, когда впервые переступил порог Хогвартса. И, как и в тот день, Лютик не мог отвести взгляда от мускулистых рук, мощной груди и широких плеч, так красиво обтянутых тканью. Геральт галантно поцеловал руки обеих девушек и дружески похлопал Лютика по плечу, и тот подавил в себе мысль о том, что ему хотелось бы, чтобы он поцеловал и его запястье. Йеннифэр, будто почувствовав его состояние, сильнее сжала его ладонь, и он благодарно коснулся лбом её виска. Гости были уже внутри, пары выстроились перед дверьми Большого Зала: Геральт и Цири стояли первыми, Лютик и Йеннифэр — вторыми. Под торжественную музыку двери распахнулись, и под громкие аплодисменты красивые пары вошли в зал, изменившийся до неузнаваемости: стены покрыты полотнами бело-серебристых тонов, по периметру — небольшие заснеженные ели, а в самой середине зала — огромная, украшенная игрушками и гирляндами пихта. С зачарованного потолка медленно падали снежинки. Под нежную мелодию пары закружились в танце, вскоре к ним присоединились и остальные. Лютик заметил, как профессор Малфой, вальсируя с профессором де Врие, смотрит на танцующего неподалёку профессора Поттера, развеселился, и ему отчего-то вдруг стало невероятно хорошо. Праздник, Рождество, музыка. Геральт рядом. Причин унывать сейчас точно не было, а скверные мысли можно и отбросить на потом. Когда на небольшую сцену вышла рок-группа, и начались более привычные студентам танцы, Лютику стало жарко, и он подошёл к столу, чтобы налить себе лимонада и сбросить мантию. — Тебе идёт, — произнёс Геральт, неожиданно оказавшийся за его спиной, рассматривая изумрудный жилет. — Ой! — он подпрыгнул от неожиданности, чуть не пролив напиток, но вовремя совладал с собой под смеющимся взглядом янтарных глаз. — Спасибо. Ты тоже… отлично выглядишь. — Эй, Лютик! — к ним подбежала Сабрина. — Не хочешь выпить? Кто-то из наших смог пронести кучу алкоголя. И Геральта бери с собой. Одиннадцатый кабинет. Пароль — светлячки. Кабинет номер одиннадцать был фактически заброшен после того, как кентавра Флоренца на его посту сменила Тиссая де Врие. Студенты часто собирались там поболтать между занятиями, но сейчас кто-то умудрился заколдовать двери класса так, что без пароля попасть туда было невозможно. Произнеся пароль и протиснувшись внутрь, Лютик обнаружил, что кабинет превратился в настоящее помещение для вечеринки. Ребята наколдовали разноцветные гирлянды, кто-то принёс граммофон, а на столах было действительно огромное количество алкоголя: огневиски, медовуха, вино и даже лёгкое сливочное пиво из Хогсмида. Была и закуска — мини-рулетики с ветчиной и сыром, виноград, клубника… Всего было не сосчитать. Лютик откупорил небольшую бутылку медовухи и с наслаждением выпил её практически залпом, краем глаза наблюдая за Геральтом, который к тому времени успел налить себе огневиски. — Лютик! — к нему подскочила Трисс. — Я обещала ребятам, что ты споёшь нам всем ту песенку, которую написал на спор, помнишь? Он поперхнулся. — Нашла, что вспомнить, — он не стеснялся петь на публике, но вопрос был в другом: не было инструмента. — Давай-давай, — Трисс тянула его за руку. — Кто-то из наших принёс гитару. А вот это уже другой разговор. Лютик с готовностью запрыгнул на парту, принял протянутую ему гитару, взял первый аккорд и поморщился от фальшивого звука. — Кто вас учил так настраивать? — насмешливо протянул он, подкручивая колки. — Давай, Лютик, спой уже! — Не тяни! Одобрительные возгласы слышались со всех концов класса. Лютик шутливо поклонился, ударил по струнам и запел: — Oh, fishmonger, oh, fishmonger… Геральт слушал его с ухмылкой на губах. Лютик, заметив его взгляд, игриво подмигнул ему на словах «to pull on my horn…». Когда песня закончилась, и Лютик, изящно поклонившись, под общие аплодисменты и свист спрыгнул с парты, Геральт подошёл к нему, протягивая стакан огневиски. — Опять поёшь свою похабщину? — усмехнулся он, глядя, как Лютик благодарит кого-то за комплименты и восхищение его голосом. — Людям нравится пошлость, Геральт. Я же говорил тебе, — он сделал глоток огневиски и поморщился. Ухмылка Геральта стала ещё шире. «Не дождёшься, — подумал Лютик. — Выпью всё до дна». Он зажмурился и залпом опрокинул стакан. — Заешь, — Геральт, всё ещё ухмыляясь, поднёс к его губам клубнику. Где-то на задворках сознания промелькнула мысль, что этого делать не стоит, но алкоголь уже успел ударить в голову, и Лютик, глядя прямо в глаза и приоткрыв рот, обвёл ягоду языком — так, словно облизывал головку члена, затем обхватил её губами и наконец вытянул из чужих пальцев. Геральт заметно смутился, но не отвёл взгляд. — Беллегард! Иди сюда, — его позвал кто-то из дурмстрангцев, многие из которых тоже были здесь. — Лютик! — когда Геральт ушёл к своим, к нему подошла Сабрина. — Ты обязан выступить на концерте, который будет десятого января! Что-то вроде вечера талантов в честь Турнира. — Ты смеёшься? — ответил он. — Я пишу одну сплошную белиберду. Даже и не знаю, что можно исполнить. — Как знаешь, но я тебя предупредила. Если что — время записаться ещё есть. Сабрина, подмигнув ему, убежала к подругам. Лютик налил себе ещё огневиски. Спустя ещё три стакана он уже не мог заставить себя не смотреть на мускулистую фигуру Геральта, обтянутую бордовой тканью. Когда тот снова оказался поблизости, поговорив с однокурсниками, его губы влажно блестели после глотка алкоголя. Мысли в пьяной голове Лютика роились всё более смелые, здравый смысл отправился вникуда и помахал белым платочком, он быстро представил, как эти губы обхватывают головку его члена, — и тут же пожалел о том, что оставил мантию в Большом зале — его возбуждение было слишком заметно. К счастью, все вокруг были заняты своим делом и никто не обращал на него внимания. Почти все. Геральт подошёл к нему. Он, кажется, тоже выпил порядочно, и Лютику показалось, что его невыносимый взгляд скользнул по его ширинке. Стало жарко. Ещё жарче, чем было. В лицо бросилась кровь. Галстук неприятно сдавливал шею, и Лютик ослабил узел и расстегнул первые четыре пуговицы рубашки, приоткрыв ключицы. Геральт посмотрел на его шею и, не сводя взгляда, опустошил свой бокал, хищно проведя языком по верхней губе — то ли облизываясь, то ли слизывая капельки напитка. — Тут становится душно, — наконец признался Лютик. — Прогуляемся? — предложил Геральт. Он что, подмигнул? Сердце Лютика совершило тройной кульбит. Он схватил со стола наполовину заполненную бутылку огневиски и, не раздумывая, покинул кабинет вслед за Геральтом. Они бродили по коридорам Хогвартса, периодически выпивая, причём Геральт пил куда больше. — Всё, с меня хватит, — Лютик устало прислонился затылком к стене. — Слабак, — в шутку бросил Геральт и тут же допил остатки. Лютику почему-то захотелось, чтобы его покатали на спине, как маленького ребёнка, и он, оторвавшись от стены и разогнавшись, прыгнул на спину Геральта с весёлым криком «Медвежья шкура!» Геральт явно не ожидал этого, но удержал Лютика на себе и действительно покатал его на себе, покружившись на месте. Через некоторое время они вышли на улицу: совсем недалеко от Большого Зала, откуда всё ещё лилась музыка. Вечерний воздух приятно холодил горячие щёки, но тонкая рубашка и жилет довольно быстро перестали спасать от мороза, и Лютик обнимал себя, пытаясь согреться, когда на его плечи опустился тяжёлый меховой плащ. — С-спасибо, — прошептал он, наблюдая, как Геральт заботливо регулирует длину ремня на его груди. Из окон доносилась романтичная музыка. Вокруг не было ни души. — «Dreams are my reality»! — воскликнул Лютик, узнав песню. — Моя любимая! Сколько раз он слушал эту мелодию, в красках вспоминая поцелуй в больничном крыле, он бы и не смог сосчитать. Лютик, улыбаясь, начал раскачиваться в такт музыке, напевая слова. — Dreams are my reality. The only kind of reality… Геральт неожиданно поклонился и протянул руку, приглашая Лютика на танец. Тот покраснел, но положил свою хрупкую ладонь в его — широкую и большую. Геральт притянул его к себе и обнял за талию. I dream of holding you all night. Его глаза словно вобрали в себя весь свет, и теперь в них снова плескалось расплавленное золото. Лютик отчасти понимал, что всё это — просто опьянение, но ему казалось, что Геральт смотрит на него с нежностью и даже… с любовью. And holding you seems right. Пусть даже всё это — результат действия алкоголя. Лютику хотелось сохранить этот момент в памяти, проживая каждую секунду. Геральт притянул его к себе ещё ближе, обнимая и утыкаясь носом в его макушку. Лютик с наслаждением вдохнул запах лукового хлеба и дыма. Они просто топтались на месте в такт музыке. Только не отталкивай меня. Я не переживу. Лютик поднял голову, и их взгляды встретились. Его укладка растрепалась, рубашка по-прежнему была расстёгнута, губы приоткрылись — и Геральт смотрел на них так же, как и почти четыре месяца назад, когда Лютик непроизвольно посасывал кончик пера, сидя рядом с ним на берегу Черного озера: смотрел зачарованно. Слишком близко. Тёплая ладонь коснулась его щеки, большой палец скользнул по губам. Лютик не успел осознать происходящее. Боже, да. Геральт накрыл его губы своими, он рвано выдохнул в поцелуй, впиваясь в его губы в ответ, сходя с ума от неожиданной близости — только бы это длилось вечно. Казалось, даже если весь мир взорвётся — им обоим будет наплевать. Внезапно Геральт толкнул его к кирпичной стене, углубляя поцелуй, проникая языком в его рот — требовательно и настойчиво, и он застонал, почувствовав колено между своих ног. Алкоголь, кажется, разрушил все препятствия, и обоим не хотелось думать ни о чём другом. Геральт вылизывал рот Лютика, их языки сплетались воедино, они кусали губы друг друга, задыхались, прижимались друг к другу бёдрами. Пальцы Лютика зарылись в длинные серебристые волосы, Геральт сжал в ладонях его ягодицы, он, лаская в ответ, водил свободной рукой вдоль мускулистого тела, оглаживая мощную грудь, сильные руки, соблазнительную упругую задницу… Геральт целовал его шею и ключицы, покусывая нежную кожу, попутно расстёгивая пуговицы на рубашке, а затем вдруг скользнул языком от ключицы до уха. Лютик вскрикнул и услышал в ответ невероятно возбуждающий глухой смешок, прежде чем горячий язык начал ласкать его ухо. Только не останавливайся. Рука Геральта накрыла его возбуждённый член, Лютик застонал и ответил тем же, сжимая ладонь на его ширинке. Это было чистой воды безумие. Они ласкали друг друга сквозь брючную ткань, задыхаясь, постанывая, прижимаясь друг к другу всем телом. Наслаждение охватило Лютика жарким огнём, он притянул Геральта к себе за шею и исступлённо впился в его губы, целуя требовательно, горячо, по-животному грубо. — Геральт… — прошептал он между поцелуями. — Геральт, я хочу тебя… Тот неожиданно замер и убрал руку с паха Лютика, но он всё ещё продолжал его целовать. — Лютик, стой, — пробормотал Геральт сквозь прикосновения губ. — Да, ты прав… не здесь. В Хогвартсе есть Выручай-комната. Пойдём туда, — простонал Лютик. — Я так сильно тебя хочу… — Что? Нет, стой… — Геральт отпрянул от него, тяжело дыша. — Так нельзя. — Что?.. Почему? — Лютик смотрел глазами, полными страха. Геральт — тоже. Смотрел абсолютно трезво, и смотрел так, будто только что совершил самую большую ошибку в своей жизни. — Чёрт… — наконец произнёс он. — Прости меня, Лютик. Я не должен был всего этого делать. Мы не должны были всего этого делать. Ведь мы говорили об этом. И Лютик почувствовал это. Почувствовал, как струны лопнули, как всё, натянутое внутри, разорвалось, оставляя звенящую пустоту. Он судорожно выдохнул и заплакал, спрятав лицо в ладонях. — Лютик… — Я же люблю тебя, люблю, понимаешь? Влюбился на свою голову, возомнил себе невесть что после твоих идиотских заигрываний, а когда ты сказал, что мы будем только друзьями, я готов был находиться рядом, как преданная собачка, лишь бы видеть тебя и говорить с тобой! — Подожди, ты сейчас не в себе… Лютик не слушал. — Я каждое грёбаное утро вставал и пялился на то, как ты тренируешься, а потом ловил тебя в коридорах только чтобы увидеть — хоть на секунду, понимаешь? Знаешь, во что ты меня превратил, когда поцеловал во второй раз? Сначала я светился от счастья, как звезда на ёлке, написал кучу романтических песен, а потом мне стало мало! Мало твоих взглядов, мало редких встреч, твоей чёртовой дружбы! Я чуть ли не каждую ночь ревел в подушку, как девчонка! — Лютик, хватит! — Я готов был тогда, во время соревнования, снова бежать в лес, и мне было плевать, что там пауки, что меня могли сожрать, и всё, что было для меня важно — это ты, блядь, ты и твоя жизнь! Ты рисковал ради меня, а я не мог себе этого простить! А потом ты снова отдалился, будто и не было ничего, будто не ты мне сказал, что я пахну так же, как Амортенция для тебя — что равносильно признанию в чувствах! Мы друзья, вот и всё, правда, Геральт? Всё так же, как прежде, только ничего уже не будет как прежде, ничего, понимаешь?! — Прекрати нести пьяный бред, — Геральт угрожающе зарычал. — Тебе нравится изводить меня, играть со мной. Сначала флиртуешь, целуешь, влюбляешь, а потом отталкиваешь и наслаждаешься тем, как я изнываю от тоски! — Хватит, я сказал! Я думал о нас, думал, как мы будем тосковать, если все зайдет слишком далеко. Ты благополучно забывал о том, что я уеду, что у нас начнётся другая жизнь, что мы можем никогда больше не встретиться! — Геральт раздражённо повел плечами, будто укусы до сих не зажили, и их неприятно стянуло. — А ты не подумал, что я уже не смогу выключить свои чувства? Ты так увлекся собой и своим Турниром, что забыл про меня! — Ты ведёшь себя как ребёнок, думаешь, что всегда всё будет так, как тебе хочется, что все само собой разрешится, а пока можно наслаждаться сегодняшним днём? Ничего не разрешится! — на последних словах Геральт сорвался на крик. Лютик сполз по стене на землю, покрытую снегом, уткнулся в колени и зарыдал. — Нам не стоит больше видеться. Это зашло слишком далеко. Геральт ушёл. Не обернувшись, не убедившись, что Лютик не совершит глупость. Геральт ушёл, оставив зияющую дыру внутри. Геральт ушёл. Лютик не помнил, как поднялся с земли, как добрёл до подземелья и как вошёл в пустую гостиную. На диване сидели Йеннифэр и Цири, о чём-то болтая. — Лютик… Лютик, что случилось? — Йен побледнела, глядя на заплаканное лицо друга. Он помотал головой, рухнул на колени и снова разрыдался, уткнувшись в её юбку. Его плечи всё ещё укрывал бордовый меховой плащ.