Голоса убитого прошлого

Рей больше не видела неба — теперь они были внутри корабля. Кое-что из внутренних систем тоже нуждалось в починке. Она приладила панель, закрывая доступ к проводке и кивнула Р2. Дроид отправился в кабину — пытаться завести корабль. В очередной раз. Снова ничего, кроме истерической искры, дрожания и… — Ардва, стоп! — Крикнула Рей. Что же, корабль не заглох сам по себе — но считать ли это прогрессом, пока было не ясно. Рей опасалась, как бы не стало хуже. По крайней мере, пока Рей была занята, у нее почти получалось не думать о небе. Она много раз сказала себе, что планета не упадет на луну. Но отделаться от жуткой картинки и мерзкого ощущения беспомощности перед чем-то огромным, выходящим за пределы понимания, никак не получалось. — Это место специально тебя пугает. Знаешь, давай-ка я тут займусь, отдохни немного. — И что ты сделаешь, Энакин? — Рей недоуменно приподняла бровь. — Я неплохо разбирался во всем этом, знаешь ли. И могу увидеть больше, чем ты — мне обшивка не помеха. Иди в общую каюту, станет лучше, вот увидишь. Только коммуникатор оставь. «Коммуникатором» Энакин называл чудо инженерной мысли, которое Рей собрала какое-то время назад — как обычно, из чего пришлось. Все, что умело устройство — издавать различные звуки при нажатии на кнопки. Кнопок было много, звуков — тоже. И предназначалось оно для одной-единственной цели — чтобы Энакин, воздействуя на него с помощью Силы, мог общаться со своим дроидом. Рей не стала упираться — ей и в самом деле захотелось пройтись. Но она не ожидала, что действительно почувствует себя гораздо лучше, только подойдя к общей каюте. Сразу стало теплее, спокойнее и очевиднее, что планета не может падать на луну. Оби-Ван сидел на полу, в центре каюты, поджав ноги и сложив руки на коленях. На лице его было выражение полного спокойствия. Джедай словно бы был средоточием мира и безмятежности, и эти волны расходились от него постепенно по всему кораблю. Рей не хотела ему мешать, и подумала даже развернуться и оставить его, но он сказал: — Нет-нет, проходи, ты не отвлекаешь. — А я думала, тебе нужно… Ну, сосредоточиться, — смущенно сказала Рей, усаживаясь на скамью. — Я сосредоточен, — ответил Оби-Ван, — И все еще могу с тобой говорить. Можешь помочь, если хочешь. — Как? — Рей спустилась на пол, села напротив Кеноби, копируя его позу. — В тебе много света. Почувствуй его и позволь ему течь вокруг тебя. У Рей не получалось. Рядом с Оби-Ваном было спокойнее, но ощущение, что Сила вокруг слишком плотная, чтобы было куда излучать что-то из себя, никак не желало уходить. — Попробуй повторять за мной. Нет эмоций — есть покой — Нет эмоций — есть покой, — послушно повторила Рей. Но тут же тряхнула головой. — Мастер Кеноби, боюсь, я не… Это не обо мне. Я не совсем джедай. — Я не прошу тебя понять это как кодекс, Рей. Это мантра. Тебе нужно понять и почувствовать ее сейчас, в этот момент, а не вообще. Понимаешь, о чем я? Рей задумалась. Пожалуй, она действительно может, и наверняка должна успокоиться здесь и сейчас. Нет эмоций — есть покой. Рей еще несколько раз повторила мантру себе, и поняла, что что-то внутри нее действительно прислушалось и отозвалось. Она только что сама себя убедила. Несколько минут прошло в молчании. Рей чувствовала, как ее Сила соприкасается с другой, внешней — но не схватывается с ней, не борется, а мягко вытесняет. Дышать становилось легче. Рей вздрогнула — Р2 снова попытался завести корабль. В этот раз вышло плавнее, спокойнее. Внешняя Сила снова начала подступать, но Рей сосредоточилась — и без особых усилий вернула достигнутое. Рей больше не беспокоилась… Нет, на самом деле, она беспокоилась. Стоило этой мысли выйти на первый план, и концентрация сбилась. Оби-Ван вопросительно посмотрел на нее — сначала приоткрыл один глаз, затем второй. — Просто интересно, как они там, — смущенно потупилась Рей. — Это естественно. Просто позволь этим мыслям идти своим ходом, не цепляйся за них. Рей постаралась. В какой-то момент ей подумалось, что дела пойдут лучше, если они поговорят. — Вот поэтому у джедаев не поощрялись… Ну, ты понимаешь… Оби-Ван кивнул. — Такие вещи. Любые привязанности, на самом деле. Учеников к учителям, учителей к ученикам, дружба, к конце концов. В орден забирали в таком возрасте, чтобы спустя какое-то время юнлинги не помнили родителей. Рей поежилась. — Знаешь, звучит дико. Оби-Ван безмятежно пожал плечами. — Или логично. Ничто не должно отвлекать джедая от мыслей о всеобщем благе. И в теории все это правильно и понятно, но… Рей почти не контролировала течение своей Силы. И беспокойство отступило. Она была увлечена беседой, Сила разливалась вокруг. Оби-Ван продолжал. — Не на практике. Все равно все к кому-нибудь, да привязывались… Из глубин корабля до них доносились взбудораженные сигналы — очевидно, Энакин и Р2 не сошлись во мнениях. — … Даже к своим дроидам. — Оби-Ван обернулся, прислушиваясь. — Просто потом всю жизнь чувствовали себя виноватыми за это. Если захочешь однажды все же посвятить себя возрождению ордена, позаботься, чтобы кодекс не понимали слишком буквально, Рей. Рей скосила глаза на табличку, оставленную на столе. Никто так и не стер с ее поверхности темные круги. — Боюсь, кто угодно, но не я, Оби-Ван. Я все нарушила раньше, чем как следует узнала. Оби-Ван мягко улыбнулся, снова закрывая глаза. — С тобой трое джедаев, у каждого из которых есть своя трагическая история любви. Рей вскинула брови. Даже Сила заинтригованно всколыхнулась. — И ты? — И я. — Погоди, и учитель?.. — Безусловно. Я тогда еще был падаваном. Нет, Рей, не один Энакин такой. Просто он из нас единственный, кому приходится сожалеть о том, что было, а не о том, чего так и не случилось. И что из этого хуже — это еще вопрос. Рей нужно было время, чтобы уложить это в голове. Она сосредоточилась на Силе — не потому, что что-то шло не так, а просто для самоуспокоения. Так люди иногда в задумчивости поправляют предметы на полке, даже если те и так расставлены, как надо. Рей все еще ощущала темные энергии, но это было все равно, что наблюдать шторм из-за плотно закрытого окна. — Но ты не всегда так думал, верно? — Высказала Рей внезапную догадку. — Не всегда. Мне казалось, что учитель слишком пренебрегает правилами, которые существуют не просто так и все это того стоит, потому что под вопросом вещи в сотни раз более важные, чем любой из нас. Что забота о мире стоит всего. Но… — Всегда есть «но». — Верно. Рей, знаешь, что учитель однажды мне сказал? Он сказал, что свет позволяет нам видеть других, но тьма дает увидеть себя. Тогда я только понадеялся, что ему не придет в голову выдать это при ком-то из совета. Я не то чтобы не понял — основа учения — самоотречение. А потому джедай должен противостоять темной стороне. Поменьше смотреть на себя. Но то, как учитель это говорил… В общем, его ведь так и не взяли в совет, ты знаешь. — Но ты никогда не сомневался, так? — Так. Теперь я лучше понимаю учителя. Стоило пережить крах всего, во что верил, и в конце концов умереть. Что же, поумнеть никогда не поздно. — Что именно ты понял? — Спросила Рей, склонив голову набок. — Что если видеть других, но совсем забыть о себе, другие превратятся в безликую абстракцию, которую ты не сможешь понять. Пожалуй, Рей все еще беспокоилась. И это место все еще было очень скверным. Но ей было, о чем подумать, и это успокаивало. *** — И что, по-твоему, я был не прав? Люк. Ну конечно. Кайло обернулся. Его дядя выглядел… Как его дядя. Люк смотрел на него исподлобья, сцепив перед собой руки. — Мне бы так и не хватило духу это сделать. Но ты ведь все равно только и ждал, что удобного повода. Чтобы потом рассказывать самому себе, что это не ты плохой. Тебе никогда не было нужно много, чтобы устроить трагедию, правда? Кайло остановился. «Его здесь нет», — отстраненно думал он, — «здесь не от кого скрывать то, как у тебя губы дрожат. Ты можешь даже разрыдаться, если хочешь». Почему признавать все это было так унизительно? Кайло попытался вспомнить, указывал ли ему кто-то когда-то настолько прямо и неприкрыто на собственную постыдную истеричность. Пожалуй, никто, кроме него самого. — Стоило. Стоило действительно это сделать. Я бы как-нибудь объяснил это твоей матери. И спас бы множество людей, которые были лучше, чем ты. Кайло огляделся. Не бывает в реальности таких черных мест без стен, без пола, без неба и земли и вообще хоть чего-то, кроме черноты. Не бывает. — Значит, ты ошибся дважды, — тихо сказал он. Люк… Люк пришел тогда. Когда усилия Рей чуть не оказались напрасными просто потому, что он был без сознания. Люк пришел, и, наверное, не имело больше смысла приходить в смятение и ужас от этого факта. Однажды Кайло поймет, почему он это сделал — он уже начал понимать. — Потому что все Скайуокеры — слабы. Вот почему. Стоило этого ожидать. — Я тебя убил, — сказал Кайло. Больше для того, чтобы напомнить об этом самому себе. — И чего ты этим добился? Это был хороший вопрос. На самом деле, ответов было столько, что все они толпились у Кайло в голове, сливаясь в один большой ком мыслей и чувств, и он никак не мог выбрать что-то одно. — Бен? Кайло услышал голос, который его звал. Очень, очень далеко, будто из-под толщи воды. Недостаточно громкий, чтобы заглушить печальные рассуждения того, кого он видел перед собой. — У тебя было все,— качал головой Сноук. То есть, его верхняя половина, подвешенная в черном ничто — нижняя лежала неподвижно, и Сноук то и дело тоскливо на нее поглядывал. — Все, что было нужно. Руководство. Направление. Уверенность. Кто-то рожден, чтобы править, а кто-то — чтобы подчиняться. Да, я никогда не смотрел на тебя, как на преемника, но разве это не было правильно? Ты ведь сам видел, что из этого вышло. Порядок, мой дорогой ученик — это когда все на своих местах. Цепной собаке положено быть на цепи, а не на хозяйском троне. — Он выбрал тебя, как щенка с родословной, и его не смутило, что твой предок своего «хозяина» в конце-концов загрыз. Я бы не воспринимал всерьез мнение такого человека. Голос был чуть ближе. Кайло почувствовал, как уголки губ против его воли подрагивают. Обычно улыбаться для него было сложным и непривычным занятием, но теперь почему-то сдержаться не получалось. — Как же ты меня достал. Ты знаешь — как. Настолько, что теперь ты мертв. И это была не очень-то славная смерть. Сноук злился. Кайло подумалось, что его образ — не полностью плод его собственного разума. Остатки его личности все же где-то здесь — правда, ему недоставало воли, чтобы сохранить себя целым. Кайло не собирался бояться разрозненных обрывков. На них и гневаться-то было как-то… Кайло открыл глаза. Он увидел низкий потолок, почувствовал запах пыли и затхлости, сквозь кожу перчаток он чувствовал рельеф выщербленных плиток на полу. Полупрозрачное лицо склонившегося над ним человека выражало легкую обеспокоенность. И было поразительно, оглушающе реальным. Кайло приподнялся на локтях. — Ты справился, — будничным тоном констатировал Квай-Гон, так, словно ничего другого и не ожидал. — И ты, — кивнул Кайло. — И я. Ну что, пойдем выясним, какие секреты скрывал твой, за неимением лучшего слова, учитель. — Едва ли что-то более полезное, чем то, что я уже узнал. *** Можно было точно сказать — Сноук не любил живопись. Он явно не озадачился вопросом, как обращаться с картинами — старыми, архаичными, невообразимо уязвимыми для воздуха и температуры. Теперь сложно было разобрать, что на них было написано — холсты почернели, отсырели. Краска осыпалась местами. Кайло почему-то был уверен, что Сноук не пил вина — но в кладовых обнаружилось несколько бутылок — дорогих, известных. Такое наверняка подают набуанской королеве. Поэтому они здесь и были. Кайло решил забрать одну такую, и перед глазами у него очень явственно стояла картина, как Рей осторожно пробует, а потом морщит нос — слишком кисло. А потом все равно пьет, и далеко не мелкими и редкими глотками, как полагается это делать. И тогда он, Кайло, конечно, снисходительно на нее посмотрит. Наверное, даже насмешливо приподнимет бровь. А она, разумеется, не смутится — демонстративно опрокинет в себя остатки, скажет, что ничего особенного не заметила и удивленно приоткроет рот, когда услышит, сколько примерно одна бутылка стоит. А потом покачает головой, мысленно перечисляя, сколько действительно полезных вещей можно было бы приобрести на такую сумму. Может, недоуменно спросит, почему он не взял еще — они ведь могли бы разбогатеть. «А в самом деле», — подумал Кайло и захватил еще пару бутылок. Квай-Гон смотрел на него с любопытством, чуть склонив голову на бок. — Знаешь, ему не нужно было почти ничего из того, что здесь есть. — Да. Вместе с тем, что мы узнали от Маз, картинка складывается интересная. Сноук определенно любил бордовый и золотой. И тот, и другой здесь были пыльными, потемневшими от времени, но все еще угадывались. Любил ли? Или выбирал то, что первее всего ассоциируется с величием и роскошью? Кайло решил, что на досуге обязательно подумает, какой ему нравится цвет. В его жизни все время было что-то слишком важное, так что занять свою голову чем-то неважным казалось теперь очень соблазнительным. Книги на небольшой резной полке были подобраны как будто случайным образом. Такую дорогую архаику позволяли себе либо джедаи — потому что в книгах содержалось что-то древнее и ценное хотя бы этой своей древностью, либо… Наверное, те, кому нравились старинные вещи и у кого хватало на них денег. Кайло попробовал открыть «Историю Кореллии» и увидел, что страницы серые от пыли с торцов, но совершенно чистые внутри. Не смятые, нетронутые, без единого случайного отпечатка. Очевидно, Сноук не интересовался историей Кореллии. Каллиграфией он тоже не интересовался — чернильница была почти полной, пока чернила высыхали, и теперь стенки изнутри были облеплены вязким толстым черным слоем. Сноук делал голозаписи. Кайло слушал надтреснутый голос, опустив голову и радуясь тому, как удобно волосы свешиваются вниз, образуя достаточно надежный полог. Он силился вспомнить то, о чем говорила запись. Разумеется, они должны были встречаться лично до того, как все началось. Это было нужно, чтобы Сноук потом мог на него настроиться с другого конца галактики. Кайло не мог вспомнить — может, был еще слишком мал, может, Сноук позаботился о том, чтобы он никогда не вспомнил. Здесь была всего одна черная пирамидка — вот и все неисчерпаемые тайны темной стороны, которыми он владел. Но, среди всего прочего, она содержала в себе информацию о том, как вторгаться в чужое сознание. Чем больше у цели потенциал Силы, и чем меньше знаний, как ей владеть, тем проще. Было еще кое-что, и, вероятно, ранее Кайло многое бы отдал за такие знания. Однако теперь смятая и расколоченная пирамидка лежала на полу, рука у него все еще побаливала, а на каменной стене осталась внушительная вмятина. — Юный Скайуокер замкнут, неразговорчив и проводит большую часть времени с протокольным дроидом и книгами. Будет несложно. Квай-Гон молчал. Кайло чувствовал у себя на плече характерное покалывание. Первым порывом было резко дернуть плечом, стряхивая призрачную руку, но он сдержался. Квай-Гон поднял покореженный голокрон, сжал руку, и некогда изящный, восхитительный в своей симметрии предмет с жалобным треском разлетелся на три части. Кайло удивленно посмотрел на призрака из-под упавших на глаза волос. — Таких знаний не должно быть ни у кого. Никогда и никому нечего делать в чужом разуме. — Согласен, — глухо отозвался Кайло. — А ведь о связи все-таки ничего нет. — И в обычных рабочих записях — тоже. Уже когда они решили, что пора покидать это место, и смотрели, не стоит ли унести с собой еще что-то, до них донесся протяжный скрип металла. — Мы закрывали за собой дверь? — Не помню. Было не от кого. — Кажется, это не совсем так.