Голоса убитого прошлого

Бен вдруг сообразил, что в кабине «Сокола» он никак не может находиться в это время. Не то, чтобы он очень точно помнил, где он находиться должен, но точно не на «Соколе». Значит, это был один из таких снов. — Опять хандришь? — Что значит опять? — Шутишь. Это хорошо. Хан Соло уселся в кресло второго пилота. Устроился поудобнее. — А в жизни никогда не пускал управлять. — Твоя мать бы меня убила. — О. Хан огляделся. Забросил ногу на ногу и откинулся на спинку кресла. Повернул голову, выжидательно смотря на Бена. Бен закрыл глаза и вздохнул. Не то, чтобы во сне это означало, что он перестал видеть — если задуматься, глаза у него и так были закрыты. — Ты зря беспокоишься. Если бы ей нравился кто-то из повстанцев, она бы уже давно… — Пап, нам обязательно об этом разговаривать? Хан задумался. Довольно основательно. — Знаешь, я тут пытаюсь побыть отцом. Не то, чтобы я так уж хорошо знал, как надо, и ты мне совсем не облегчаешь задачу. — О. Извини. В любом случае, дело не в этом. — А в чем? — В сопротивлении. Всем. На лице Хана проступило недоумение. Он неверяще сощурился. — Что, прямо со… Всеми? Бен закрыл лицо руками. Еще никогда он так не надеялся, что сны о родственниках — это не более, чем его подсознание. Но надежды на это было немного — особенно после недавнего случая, когда Бен на очередное замечание Энакина по поводу его разговорных навыков вдруг ответил: «о, куда уж мне до тебя, человек, жалующийся женщине на песок», на что Энакин поперхнулся и сник. Это подтверждало — Падме была настоящей. Значит, и отец, скорее всего, тоже. — Ее приятели будут жаловаться, как им там без нее тяжело. И вот тогда… Это просто не честно. У меня-то больше ничего нет, мне теперь некуда пойти. А она — может. — Да с чего ты взял? Вы же вместе, у вас уже даже дети есть. — Юнлинги. Не суть. Тебя-то это не остановило. Теперь пришла очередь Хана закрывать лицо руками. — И не поспоришь. Я понятия не имею, что сказать. — Лею, на самом деле, тоже. — Ох, сынок… — Слушай. Может просто… Не знаю… Научишь меня мухлевать в сабакк, например? — Это можно. *** Рей в очередной раз перевернулась. Лежать стало удобнее, но не уютнее. Она определенно совершенно отвыкла ложиться спать в одиночестве. Теперь было даже сложнее — раньше она просто по привычке была настороже — поваленный шагоход был не настолько надежным убежищем, чтобы позволять себе полностью отключиться, и Рей нужно было время, чтобы научиться расслабляться. Но теперь же место, которое давно и прочно было занято каждую ночь, пустовало. И едва достигнув границы между сном и явью, Рей забывала, по какой причине, и просыпалась в панике оттого, что ее бросили. Это злило и выматывало. В дверь постучали. Рей подтянула лямку ночной туники, которая сползла с плеча и хрипло отозвалась. Из-за двери показались головы — одна встрепанная и курчавая, другая — с большими треугольными ушами. — Что, тоже не спится? Головы синхронно кивнули. Рей понятия не имела, чем она может им помочь, но, с другой стороны, страдать от бессонницы коллективно могло быть, по крайней мере, интереснее. Спустя полчаса все трое сидели на лежанке Рей, привалившись к стене и завернувшись в одеяла по самые подбородки. — Знаешь, Рей, это… Не совсем то, что мы имели в виду. Рей вздохнула. У нее были только истории о жизни на Джакку. И ей, разумеется, никто никогда не рассказывал ничего на ночь — для нее вообще стало открытием, что такое бывает. — Кай, ты единственная, у кого есть подобный опыт. Может, ты? — Я бы… То есть, да, я помню кое-что. Только боюсь расплакаться в процессе. Рей приобняла девчонку за плечо. Вот, у кого из них всех были родители, и родители хорошие — только недолго, а потому это все еще было тяжело для нее. — Учитель? — Неуверенно позвала Рей. Квай-Гон материализовался спустя несколько минут. Сложил руки на груди, переводя озадаченный взгляд с одного лица на другое. Наконец сел на пол напротив них, скрестив ноги. — Ты знаешь истории? — Серьезно спросила Рей. — Истории? — Переспросил он, приподняв бровь. — Ну да. Истории. От которых, вроде как, получается лучше спать, — пояснила Рей. Голос у нее был неуверенный — она все еще не до конца поняла концепцию. На самом деле, даже сомневалась в ее целесообразности — ей казалось, что если слушать что-то интересное, спать расхочется окончательно, а если наоборот — будет только раздражать. «Опять же, как можно спать, когда кто-то разговаривает?» — пронеслось вдруг у нее в голове. Учитель, однако, легко передернул плечами, словно бы устраиваясь удобнее — будто ему могло быть неудобно, и сложил руки на колени. И начал рассказывать. Оказалось, что его запас древних легенд, придуманных самыми разными народами — в основном, довольно отсталыми, практически неисчерпаем. Спустя час дети спали на лежанке Рей. Места, впрочем, было еще предостаточно. Сама Рей хмурилась. — Учитель, я не была на Кашиике, но практически уверена, что деревья не разговаривают. Квай-Гон озадачился. — Это легенда, Рей. Понимаешь? Просто история. Выдуманная. Рей серьезно кивнула. Подоткнула одеяла детям, поплотнее укуталась в свое. Наконец она сказала: — И я совершенно уверена, что от человека не может сбежать его собственная тень. — О Сила, Рей! *** В лесу стало светлее — кроны поредели. Под ногами Рей шуршал ковер из палой листвы. С каждым днем ее становилось ненамного, но больше. Рей уже однажды застала начало осени, но не знала, что будет дальше. Мир вокруг менялся, и она удивилась, когда узнала, что такое на некоторых планетах бывает каждый год. Вода в озере стала холоднее. Это ее не остановило — по крайней мере, пока. Рей осмотрелась, прислушалась. Вокруг определенно были птицы. Это Рей не тревожило. Она забросила одежду на нижнюю ветку дерева, что раскинуло ветви над самой водой. Какое-то время она на дерево смотрела. Ей вдруг стало не по себе — и ветки словно бы подозрительно к ней тянулись, и дырки от сучков приняли вдруг какое-то… Издевательское выражение. Рей презрительно фыркнула, потрясла головой. Порадовалась, что никто ее не видит — кроме дерева, разумеется. «Чушь какая». Она не стала пробовать воду — разбежалась, прыгнула, подняв кучу брызг. Не дав холоду сковать тело, Рей забила руками и ногами, нырнула спиной вперед, проплыла под водой. Вынырнула, отфыркиваясь. Вода попала в уши — так всегда бывало. Рей помотала головой, чувствуя, как с легким щелчком вода покидает слуховые проходы. Но звуки не вернулись. — Рей? — Ох. Привет. Похоже, на корабле пиратов было то, что считается за утро. На нем была туника, пояс, но не было шейного платка и куртки. В руках он держал стакан с чем-то горячим. Бен сделал шаг в ее сторону, и Рей предостерегающе вскинула руки. — Стой, не надо! Он остановился. Опустил глаза. — Ты в воде по колено, — пояснила Рей мягко. — Точно. Можно было догадаться, — сказал он, рассматривая ее. — Ты слышал про воющий врошир? — Выпалила вдруг Рей. Бен отставил кружку, которая мгновенно исчезла из поля зрения Рей, сложил руки на груди и сощурился. — У него красные листья, потому что он… — «Почему у тебя красные листья, о дерево? — Подойди ближе, вуки, и я расскажу», — фыркнул Бен, закатывая глаза, — «от крови твоих братьев, которых я сожрало. Вот и тебя сожру тоже…». Рей, с чего тебя вдруг интересуют кашиикские сказки? — В галактике может быть все, что угодно, — проворчала Рей, чувствуя, как начинает дрожать от холода, стоя без движения, — но это звучит, как полная чушь. — Оно и должно. Это сказка, Рей. — Я поняла, что вранье, но кто вообще в это поверит? Бен пригладил волосы, в растерянности глядя на нее. — Понимаешь, никто и не предполагает, что кто-то поверит. Это просто дурацкие истории для развлечения. — Он вдруг осекся, пожевал губу, как делал всегда, когда задумывался. — Ну конечно. Прости, я просто не думал, что… — Что кто бы мне рассказывал в детстве всю эту чушь, — усмехнулась Рей, — нет, все нормально. Не представляю, что бы со мной было, вздумай кто-то рассказать мне это в детстве на ночь. А вдруг я бы поверила? — Ну, это была моя любимая. Я все время выпрашивал у Чубакки именно ее, хотя потом неделю не мог спокойно спать, из-за веток под окном. — Бен неопределенно пожал плечами. — Чубакки? — Рей вдруг поняла, что подходит к самому краю неудобного разговора, но сказанное уже вырвалось. Бен однако не выглядел смущенным вопросом. — Когда это был Чубакка, были хорошие вечера. Обычно меня укладывал спать Ситрипио, и это было кошмарно, если хочешь знать. «А как же Лея?» — почти спросила Рей, но прикусила язык. И напрочь отказалась думать о детстве дальше — как о своем, так и о его. Видимо, Бен тоже был не прочь сменить тему. Он приблизился, вопреки ее предостережениям, и снял оранжевый лист, прилипший к ее плечу. И тут же поморщился — вода из ее мира, видимо, как раз хлынула в его сапоги. Рей отшатнулась. Бена же, казалось, вода вовсе перестала интересовать. Он сцепил руки за спиной, отвел взгляд. — Рей, что я сделал? — Что ты сделал? — Переспросила Рей, чувствуя себя не самым сообразительным разумным существом в галактике. То, что она стояла, дрожа от холода, мокрая и одетая, мягко говоря, достаточно минималистично, тоже делу не очень-то помогало. — Не вообще, а вчера. Рей пошевелила губами, будто неслышно говорила себе под нос. Это не слишком поспособствовало мыслительному процессу. Молчание затягивалось, связь могла пропасть в любой момент, оставив вопрос висеть в воздухе. Этого Рей не хотелось, и видимо поэтому ее мозг соизволил наконец кое-что сложить. — С чего ты взял, что ты что-то сделал? — Наконец осведомилась она. И, не дожидаясь ответа, быстро добавила: — У меня просто испортилось настроение. Из-за… Личное, понимаешь? Он посмотрел на нее, и Рей поняла, что не вполне его убедила. А еще вода как будто остыла еще больше — Рей перестала чувствовать камешки под ногами. Стоило ей об этом подумать, как ее подхватили на руки, поднимая над водой. — Когда наступит зима, ты будешь долбить лед, чтобы поплавать? — Поинтересовался Бен. — Где берег? — Развернись, — сказала она, стуча зубами, — и мне не было холодно, пока я двигалась, ты меня отвлек. Где ты собрался сушить одежду на пиратском крейсере? — Где-нибудь, — отозвался он, уверенно двигаясь вперед, — кстати, им тут всю кухню залило. Но теперь вода не поступает — это потому что ты больше не в ней. Очень любопытно. Мы пришли? — Пришли, — сказала Рей, — я тебе скажу, что ты сделал. Ты сорвал мне купание. — Ты взяла полотенце? Заворачивайся и прекращай заниматься ерундой. Никто не плавает в это время года. — пожал плечами он, поставив ее на ноги. Рей не торопилась ни во что заворачиваться — только сгибала задеревеневшие пальцы. — А еще… — Медленно начала она. — Еще ты улетел и оставил меня голодной. Что я должна делать? — Сходить в столовую? — Предположил он. Рей смотрела на него с совершенно ничего не выражающим лицом. Было холодно, но вполне терпимо, а потому она решила дать ему некоторое время на размышления. Весь мыслительный процесс отражался на его лице — он вопросительно щурился, потом свел брови к переносице, потом глаза его расширились, а губы приоткрылись, и в конце концов, откашлявшись и приняв вид невозмутимый и очень серьезный, глядя ей в глаза, он протянул руку к чему-то сбоку. Рей поняла, что щелкнул дверной замок. Она не знала, сколько у них времени, но если повезет, Рей надеялась, что, где бы он ни был, в ближайшее время пиратам туда не понадобится. Вполне возможно, что времени было всего ничего, а потому Рей решительно ухватила его за руку, увлекая за собой на землю. Они были совсем недалеко от озера — вытянув ногу, она задела холодную воду. Одеревеневшие пальцы едва слушались, пока она возилась с застежкой его пояса, а потому она оставила ее в покое и потянулась сразу под тунику, чтобы расстегнуть самое необходимое. Бен собирался было помочь ей с этим самым поясом, но она перехватила его руки и потянула, вынуждая упасть на нее сверху. — Нет времени, — выдохнула она ему в губы, чувствуя, как последний элемент ее крайне скудного облачения сползает вниз по ногам, и отвлеченно надеясь, что этот элемент не уплывет куда-нибудь к другому берегу, и ей не придется потом полдня разыскивать его в прибрежных кустах. Прямо сейчас у нее были более срочные задачи. Рей чувствовала, что стремительно согревается. — Ну как, протянешь еще пару дней? — Участливо поинтересовался Бен, пропуская сквозь пальцы ее мокрые волосы. Рей издала нечто утвердительное, но не слишком, как будто у нее были определенные сомнения. Он все еще придавливал ее к земле своим весом, и Рей благодарила Силу, которая в этот раз была к ней чрезвычайно добра и позволила ей наслаждаться этим ощущением. Пожалуй, это было одним из любимых состояний Рей. — Знаешь, я больше не ем так, будто завтра не наступит, но на твоем месте я бы не рассчитывала, что я когда-нибудь смогу насытиться тобой. Над ухом у нее раздался сдавленный смех. — Ты серьезно? То есть, знаешь… Кем вообще надо быть, чтобы тебе было достаточно? Рей еще раз обратила внимание на то, как ей восхитительно-тяжело. Вдруг она поняла, что настроения шутить у нее нет. Нашла ладонью его лицо, быстро провела пальцами вдоль шрама, отстранила от себя, чтобы видеть. — Ни одного варианта. Меня не устроит никто другой. — Тихо сказала она, касаясь большим пальцем его нижней губы. Рей сказала, что думала, и была этим довольна, а вот Бен выглядел так, будто она пронзила его мечом, причем самым неожиданным и подлым образом. Он даже дышать перестал. Видимо, ему нужно было подумать над ответом, а потому он положил голову ей на плечо, запустил пальцы в волосы на ее затылке, отчего по телу Рей пронеслась новая череда электрических разрядов. Она судорожно вздохнула, зажмурилась… И поняла, что вес пропал, а холод от ветра, что обдувал ее разгоряченную мокрую кожу, появился. *** Рей с волнением глядела на шаттл, заходящий на посадку. Она обернулась. — Помните, что я говорила? — Спросила она, надеясь, что вопрос прозвучит строго, но поняв, что тут она провалилась — невозможно говорить строго, когда губы сами собой расползаются в улыбке. Сет закатил глаза. — Так точно, мамочка. Про папашу — ни слова, будто и нет такого вовсе. Улетел, гад, до нашего рождения, знать не знаем, кто такой. Кайлисса наградила его подзатыльником, и парень возмутился — за свою прилежность он, очевидно, рассчитывал получить нечто совсем другое. Стоило Финну спуститься с корабля, и Рей бросилась к нему быстрым шагом. На ходу обернувшись, чтобы посмотреть страшными глазами на Сета, потому что тот сказал: — Завтра у нас будут настоящие мечи, или вот об этом я расскажу ему. Рей заключила друга в крепкие объятия. Он закашлялся — Рей сдавила его слишком сильно. Когда Рей отпустила его и спешно повела к пирамидам, он упирался, пытаясь рассмотреть все вокруг и поговорить с детьми. — Ого… Почти как тот, прежний замок Маз. — Даже лучше. — Это… Наверное. Что же, раз этот ублюдок Кайло Рен разрушил ее старый замок… Не легко же бедной женщине пришлось. Финн задыхался на ходу — Рей тащила его за руку слишком быстро. А потом и вовсе споткнулся, чудом успев выбросить руки перед собой и не пропахать носом землю. Рей помогла ему подняться и отряхнула. — Я почти закончила собирать отопительную систему, и стены мы достраиваем постоянно, да вот за дорожки все никак не возьмемся, — сказала она извиняющимся тоном. И слегка подтолкнула Финна в спину — дальше тот пошел сам, но ход, на всякий случай, не сбавил. Рей задержалась, и когда дети проходили мимо нее, ловко ухватила Сета за ухо. При всей плачевности состояния дорожки, на этом участке она была практически идеальна. А вот колебания Силы Рей бы ни с чем не спутала. Они с Кайлиссой перебросились теми самыми взглядами, которые у любого народа галактики, в котором присутствовало половое разделение, означали «эти мальчишки совершенно невыносимы». Сет возмущенно шипел. — А почему он позволяет себе так говорить о нашем Соло? — Защитник чести выискался. Сам-то… — Мне можно. Я трудный подросток, он тоже, так что это нормальная ситуация. *** — Твои ученики очень… Милые, — неуверенно проговорил Финн, оглядываясь по сторонам. Народу в это время было немного — пара контрабандистов в дальнем углу да Дита за стойкой. Тви`лечка увлеченно изучала какие-то записи — видимо, вела учет провианта, и на просьбу одного из обедающих подать ему заказ ответила хмурым взглядом и жестом из тех, которые считались не особенно оскорбительными, но явно давали понять, что со своими просьбами лучше обращаться к кому-нибудь еще. Рей кивнула. Это было то самое вежливое замечание, которое ожидаешь услышать, пусть истине оно соответствует не вполне. Дети уже ушли — прямо после того, как Финн увидел в дверях подозрительно знакомое лицо. Рей как бы невзначай вскинула руку к его затылку, мягко заверила, что это там просто парень, работающий на кухне — в общем-то, почти не соврав, и пока Финн с несколько остекленевшим взглядом утвердительно кивал, Рей нагнулась к самому бархатистому уху Кайлиссы и сдавленно зашептала: «прячьте Митаку». — Я понимаю твое желание укрыться и пожить нормально, — сказал наконец Финн, грустно глядя Рей в глаза, — и все-таки, нам тебя очень не хватает. Теперь, когда они появились, мы едва ли можем на тебя рассчитывать, верно? Рей кивнула — возможно, слишком резко, и уставилась в свой стакан. Темная неподвижная гладь эля отражала ее нахмуренные брови и глаза, в которых отражалось раздражение. Рей не злилась бы на Финна, если бы ни в чем не сомневалась. — Финн, ты ведь сам сначала хотел просто держаться от всего этого подальше. Что случилось? — Я просто понял, что не смогу ничего исправить, просто отсиживаясь в стороне. И, Рей, мне жаль тебе это говорить… Но ты уверена, что будешь в безопасности, пока Орден не падет? Уверена, что защитишь их? Рей отчаянно не хотела жалеть о том, что они увиделись. — Послушай… Ты ведь сказал, что понимаешь? — Да, прости. Наверное, мне сложно принять твой выбор, потому что все, что мне дорого — там, в сопротивлении. А ты… Каким-то образом нашла что-то где-то еще. И я никак не возьму в толк, как, начинали-то мы с одного. Рей против воли обрадовалась, когда в дверях появилась Маз и помахала Финну. — Ну что, юноша, настало время для серьезного разговора? Финн поднялся, вопросительно посмотрел на Рей. Рей колебалась какое-то время, прежде чем отрицательно помотать головой, отказываясь принимать участие в чем-либо, касающемся войны. Но когда их удаляющиеся шаги уже стихли, Рей чертыхнулась и вскочила с места, отправляясь в покои Маз. *** Рей провожала шаттл с тяжелым сердцем. Ей не нравилось, что они задумали. Ей не нравилось, что теперь они за это возьмутся, потому что Маз подсказала, где им взять нужную технику. Рей малодушно надеялась, что все и дальше будет тихо, и уладится само собой. Она признавала, что это было наивно. Рей срочно нужно было занять себя чем-то еще. Спала она и так скверно, теперь же и вовсе можно было не надеяться на то, что этой ночью ей удастся отдохнуть. Рей шла по коридорам, освещенным тусклым оранжевым светом, обхватив себя руками за плечи. Она заглянула к юнлингам. У них в комнате были две узкие койки. И по две груды пестрых одеял на каждой. Рей подошла, разгладила и подоткнула одеяла — сначала одной, потом второму. Кайлисса что-то тихо простонала во сне, вцепляясь пальцами в мягкий край, Сет же упрямо откинул старательно приглаженное одеяло и нахмурился. Рей стало чуточку теплее. Она подумала, что, возможно, им и впрямь пора дать мечи. Только какие? Дать собрать новые или взять те, которые есть у Маз? Кому они могли принадлежать? Неожиданно эта мысль захватила Рей. Она почувствовала нервное возбуждение. Осторожно притворив за собой дверь, Рей бросилась вниз по лестнице, к подвалам. Помня о том, что не все фонари там работают, она сняла тот, что висел на стене у самой лестницы. Стоя перед на первый взгляд ничем не примечательной стеной, Рей думала о том, действительно ли секретная ниша — такой уж надежный тайник для тех, кто владеет Силой. Возможно, дети просто еще недостаточно хорошо ей владели. Рей же приложила пальцы к холодному камню и сосредоточилась. Отступила на шаг. Камень легко вышел из кладки. Рей осторожно опустила его на пол. Рукояти поблескивали в черном углублении практически призывно. Возможно, Рей просто очень хотела их взять. Сидя в своей комнате, Рей пыталась выровнять дыхание. Два чувства боролись в ней — страх и странная, необъяснимая жажда. А еще Рей не могла выбрать. Наконец, сделав глубокий вдох, Рей закрыла глаза и протянула руку наугад. Холодный металл лег в руку, Рей даже показалось, что рукоять сама подалась ей навстречу в нетерпении. Она провела большим пальцем по тонкой резьбе. Рукоять была прекрасна в своей простоте — ничего лишнего. Только вот свет отражался от серебристой поверхности как-то странно. Или просто у Рей рябило в глазах? Глаза жгло — они слезились. Рей моргнула, и ощущение сбежавшей по щеке слезы было последним, что можно было отнести к ее, Рей, реальности. А потом… Ее кости ломило от жара. Совсем, как тогда, когда она неосторожно провела слишком много времени под палящим солнцем Джакку. Только сейчас, наоборот, она мерзла, и ни одно из трех толстых одеял не решало проблему. На лоб ей легла широкая, шершавая, восхитительно горячая ладонь. Она услышала нервный вздох. Глаза ужасно слезились, сквозь мутную пелену едва получалось разглядеть лицо мужчины. Он обеспокоенно поджимал губы. Он был смуглым, у него были длинные свалявшиеся черные волосы и желтая полоса на переносице. Поймав ее взгляд, он ободряюще улыбнулся, и от этой улыбки внутри стало тепло — даже дрожь от озноба немного унялась. А потом он помог ей приподняться, положив ей ладонь между лопаток. Садиться было тяжело, мышцы ныли и болели, отказываясь работать. К ее губам поднесли стакан, и от первого же глотка она поморщилась. Язык жгло. — Осторожнее. Не все сразу. — Ага, ты это уже говорил тогда, и в итоге я так и не попробовала половину того, чем нас угощали. — В тебя бы все равно столько не влезло. — Фыркнул он. — Спорим? — Вот выучишься — будешь решать, когда есть, а когда драться. А знаешь… Успеешь вылечиться, пока нас отсюда не заберут — и пойдем в местную кантину. Или что у них здесь. Закажешь там все, что душе угодно. — Идет, от… Учитель. Она могла бы и не поправляться. Потом сделала бы вид, что это все жар виноват — оговорилась. Она знала, что он не стал бы злиться, даже если бы она называла его так, как хотела, когда вздумается. Но она может однажды забыться. Услышат другие. Вряд ли будут настоящие проблемы, но кто-то наверняка будет потом хватать его под руку, чтобы отвести в сторонку и там, неодобрительно качая головой, говорить всякую чушь вроде «это конечно не мое дело, но…» Она стала рыцарем. Он не прятал гордость, что светилась в черных глазах, а она не скрывала, как эта гордость отогревает ей сердце. Позже, когда она будет тосковать и чувствовать себя одинокой, она задумается о том, что во всех этих правилах был смысл. Она уже рыцарь, а все еще чувствует себя ребенком. Она любила зеркала. И иногда ничего не могла с этим поделать. Вот и сейчас, видя свое отражение, застыла, как завороженная. Ветер из окна трепал прозрачную желтую занавеску, а она вертелась — то вправо, то влево. Разглядывала плоский живот, лазурную кожу. Медленно подняла руки, сделала плавное движение бедрами, вдруг ясно припомнив незамысловатую мелодию, услышанную на базаре краем уха. Ей нравилось увиденное. «Джедай не имеет права быть такой легкомысленной» — подумала она. Это самолюбование… Наверное, она почти слышала шепот темной стороны. И короткий смешок. Она вскинулась, бросила хмурый взгляд на дверной проем. И тот, кто заглядывал в комнату, заговорщически подмигнул ей черным глазом, прежде чем продолжить свой путь. А она вздохнула. Ей было сложно сказать, что хуже — когда она любовалась собой, или когда любовалась им. Стоило ей увидеть его бледно зеленую кожу, тело, такое ладное, что это практически нечестно, правильные черты… Он практически незаконно хорош. Конечно, лекку у него втрое больше, чем у нее, да и не лекку это вовсе, если разобраться, но и это ей нравилось тоже. Она хмыкнула, улыбнулась своим восхитительно неправильным мыслям, и крутанулась перед зеркалом еще пару раз. На самом деле, она любила танцевать. Позже она жалась к нему куда теснее, чем было необходимо. Вокруг было много воды, на нем было мало одежды, а она думала о том, насколько сильно они уже вышли за рамки необходимого. Он ведь просто помогал ей выжить. Слишком много воды, разумеется, ему некогда думать о том, как именно дозволительно ее обнять. Чуть позже Рей вдруг уцепилась за первый знакомый образ, и даже попыталась его позвать… Но Энакин был без сознания. А она рассказывала совсем юной девочке, что это нормально — но не следует слишком увлекаться. Да, ее учитель тоже был ей, как отец. И кому теперь от этого легче? Впрочем, она сама понимала, что очень уж размыто говорит — и прочертить эту границу между «это нормально» и «это уже слишком» не в состоянии никто. По крайней мере, со всеобщим благом все более-менее ясно. Она надеялась. Все они — защитники республики. Здесь действительно все было ясно. И они, и их солдаты. По крайней мере, никто не пытается действительно называть их по номерам и держаться отстраненно, насколько это возможно. Командир должен заботиться о своих людях — это ясно всем. Почти. Их создали специально для войны, но они придумывают себе имена. И она помнит каждое. Их объединяет общая цель. Они все одинаковые? Какая глупость. Ее коммандер не делает ничего особенного, чтобы выделиться, как некоторые другие, но она все равно отличает его от других легко. Даже без опознавательных знаков на доспехах. Даже и вовсе без доспехов… И о чем она опять думала? Наверное, она никогда не перестанет быть… Легкомысленной. Генерал. Ей самой становится смешно. Еще и потому, как улыбается ей коммандер, демонстрируя ровные белые зубы, заметив, как она наблюдает за его перевязкой. А она вдруг сбегает по лестнице. Она просто поможет, ведь неудобно делать это одной рукой, верно? Она хороший командир и заботится о своих солдатах. А он заботится о ней, наверное, держа ее раненую руку несколько более… Более что угодно, чем нужно. Это вообще не рана, а сущая ерунда, если уж на то пошло. Но он озадаченно хмурится, и словно бы в задумчивости гладит ее кожу большим пальцем. Они уже через многое прошли. Кого-то из них может не стать в любой момент. Он просто проявляет обеспокоенность. Ему жаль, что ей больно. А она уже чувствует себя более живой, чем… Она медленно наклоняется к нему, а он не отшатывается. Она всегда любила леса. В последнее время ей, правда, совсем некогда было любоваться. Сначала миссия, а уж потом… Потом все остальное. Впрочем, ей нужно было остановиться и подумать. Пришел сигнал — и ей стоило бы подождать, пока ей передадут сообщение. Значит, минута-другая в запасе была. Здесь, на Фелуции, на редкость красивые птицы, нужно только разглядеть, какого она цвета… Наверное, это не самое худшее, что можно увидеть перед смертью, вот только она еще не умерла. Она перевернулась на спину из последних сил — дышать уже не получается. Может, еще один вдох. Еще один, чтобы увидеть, как все они стоят над ней, направив на нее свои бластеры. Шлема не было только на нем. И она видела боль в его широко распахнутых глазах, и хотела подумать о том, на что похож их цвет — что угодно, лишь бы не осмысливать то, что произошло. У него руки тряслись, она даже сомневалась, что он сможет прицелиться в нее с расстояния в метр. Она так и не узнала — выстрелил кто-то другой. Рей хрипло вдохнула — словно в целом мире не хватило бы воздуха, чтобы она могла дышать. Или будто ей и в самом деле прострелили легкое. И все же… Нет, она пока не была в своей комнате. Это больше походило на… Нигде. Не темно и не светло, не внутри и не снаружи. Рей была уверена, что и там, в реальности, по щекам хлынули горячие слезы, которые она не знала, как остановить. На ее плечо легла рука — неожиданно теплая. Наверное, потому, что они были нигде. — Эй, я не хотела тебя расстроить. Рей утерла глаза тыльной стороной ладони. Перед ней была одна из самых красивых девушек из всех, что она видела — впрочем, Дита однажды сказала, что некрасивых тви`лечек не бывает в природе. Рей понимала, почему этой девушке так нравилось на себя смотреть. — Прости, — смущенно улыбнулась она. — Кто ты? — Спросила Рей. Вопрос не показался ей таким уж хорошим, но ей нужно было время, чтобы придумать что-нибудь получше. — Эйла Секура. Меня так звали. — Красивое имя. И ты… Тоже, — ответила Рей. Возможно, и это не было таким уж славным ответом, но она все еще не нашла свои потерянные разговорные навыки. Эйла, тем не менее, осталась довольна, судя по теплой улыбке, которой она одарила Рей, усаживаясь напротив нее. — Спасибо, Рей. И, знаешь, как ты видела, я не очень-то часто себе в чем-то отказывала. И теперь ни о чем не жалею. — Что это было? — Приказ шестьдесят шесть. — Он же убил тебя! Все они! Несмотря ни на что! — Рей начинала понемногу осмысливать увиденное — а значит, и приходить от этого в ужас. — И никто из них не виноват. Они не могли противиться — уверяю тебя, большинство из них очень хотело бы. — Я не понимаю. Эйла мягко взяла Рей за руку. Рей подняла взгляд, и увидела за спиной Эйлы множество размытых силуэтов. Одни были отчетливее, другие походили на почти растаявшие облака дыма. — Их создали, чтобы они были оружием. То, что они были еще и людьми… Было скорее досадным побочным эффектом. С нами вышло хуже, Рей. Мы сами позволили сделать себя оружием. От которого избавились, как только оно выполнило свою цель. Рей подалась вперед, поддавшись порыву обнять рыцаря-джедая. Та благодарно сжала ее. Здесь, нигде, Рей могла это чувствовать. — Это вы хотели поговорить со мной во сне, верно? — Верно. Просто хотели предупредить — пожалуйста, не дай использовать себя так, как использовали нас. По нашей же глупости. Вы — наше будущее. Рей не нашлась, что сказать. Но уверенно кивнула. Остаток ночи Рей проспала без сновидений.