Thats life

      Словно сквозь в вату, до ушей Найтмера доносится настойчивый звонок в дверь, что не прекращался ни на минуту. Он морщится, пытается провалиться в сладкую негу сна, что настойчиво звала вновь в свои объятия, и он с ворчанием поворачивается на бок, утыкаясь носом в голую шею Кросса. Мужчина жмурит глаза до цветных кругов под веками, когда звон становится всё громче, и накрывает голову подушкой. Пот сразу выступил на лбу и потёк по носу, и Найтмер с тихим рычанием стаскивает подушку с чёрно-белых волос, садится на кровати, чуть горбив спину. Он ёжится от прохладного воздуха, в последний раз глядит на взъерошенного Кросса, укутанного в одеяло и разморённого теплом, и тяжело вздыхает от успевшего надоесть звука, прикрывая дверь в спальню. Он шаркает босыми ногами, расправляет плечи, ощущая в левом ненавязчивую боль, и трёт шею, почти что касаясь воротника наспех надетой красной футболки. Он с недовольным выражением лица открывает дверь, смотрит злыми глазами исподлобья, но злость словно по щелчку пальцев улетучивается, когда Найтмер видит Дрим, бурчащую себе что-то под нос и копающейся в забавном жёлтом рюкзаке с кроликами сзади. Она медленно поднимает глаза на него, молчит, будто пытаясь переварить какую-то неизвестную для мужчины информацию, а потом расплывается в глупой, своей потрясающей улыбке. — Ой, — тихо говорит девушка, надевая вторую лямку на плечо. — Привет. Я подумала, что ты не дома. Ты слишком долго не открывал. — Заходишь? — безучастным голосом спрашивает мужчина, облокачиваясь спиной о стену в коридоре. По коже бегают табуны мурашек от холодного воздуха, ходящего по коридору, и он слабо, едва заметно передёргивает плечами.       Дрим закрывает дверь, стягивает серую, широкую для неё толстовку, — Найтмер даже удивляется, что в её цветном гардеробе есть подобная неприметная вещь, — и смотрит на старшего близнеца. Мужчина огибает её фигуру взглядом, глядит сверху-вниз сонными глазами, а потом отлипает от полюбившейся стены, направляясь на кухню. Он копошится в холодильнике, достаёт остатки шарлотки, ставит на плиту чайник и вытаскивает из верхнего ящика две высокие кружки. — Чай? — чуть громко говорит мужчина в пустоту холла, в котором вскоре появляется Дрим. Она собирает свои светлые волосы, что заворачиваются в кудри на концах, в высокий пучок на затылке, что придавал её лицу так не шедшую строгость. Девушка поправляет рукава тёмной футболки с какой-то картиной Ван Гога на груди, скользит пальцами по круглым плечам и выглядит чертовски взволнованной. — Да, пожалуйста, — глухо отзывается сестра в ответ и теребит пояс бежевых широких брюк, что аккуратно был повязан на талии.       За закрытой дверью спальни послышался странный шорох одеяла и тихие вздохи-выдохи, на которые Найтмер продолжал невозмутимо пить свой любимый чёрный кофе под вопросительный взгляд сестры. Дрим лишь крепче сжимает в пальцах тёмную кружку и хочет отпить из неё приятную согревающую жидкость, что обязательно бы обожгла чувствительное горло, но слышит чужие тяжёлые шаги, что сопровождаются громкими и отчётливыми зевками. Она бы поклялась чем-угодно, собственной работой, парнем, чем-угодно во всём Сиэтле, что это мог бы быть абсолютно любой человек, но не он.       Парень выглядит до ужаса заспанным, взъерошенным и глядит на мир через суженные глаза, что никак не хотели разлепляться. Он кутается в одеяло, что накинул на плечи, сильнее, а голову вжимает в своеобразный кокон из этого же одеяла, из-за чего Дрим даже роняет непрошенный смешок. Когда юноша поворачивает голову в её сторону, то его взгляд немного проясняется, и он выглядит почти что таким же удивлённым, как и она сама. Кросс медленно переводит взгляд на вставшего изо стола Найтмера, а потом уходит, шаркая такими же босыми ногами по холодному полу, словно и не торопится покидать чужую квартиру. — Ты серьёзно? — после долгого молчания говорит девушка, во все глаза глядя на Найтмера. — Серьёзно что? — парирует брат, заваривая в другой кружке, вроде как, горячий шоколад.       Дрим в немом шоке снова переводит взгляд на проём и то закрывает, то открывает рот, как рыбка в аквариуме. Она крепко сжимает ручку кружки и практически залпом выпивает её содержимое, тут же открывая рот и вытаскивая язык. Девушка морщится и машет руками на обгоревший орган, пока не принимает из братских рук стакан холодной воды, что ощущался божественным благословением в горящем всеми огнями Ада горле. Дрим также жадно выпивает воду и ставит прозрачный стакан на стол, не переставая пялиться на дверной проём. — То есть ты не шутишь? — спрашивает она с некоторой шепелявостью в голосе и кривит лицо, когда пострадавший язык трётся о нёбо. — Да что?! — возмущённо спрашивает мужчина и свирепо глядит на сестру, мигом убирая использованные ею кружки в угловую раковину, ставя их поверх грязных после шарлотки тарелок. — Ты начал встречаться с этим официантом. — Хвалю за наблюдательность, — мужчина прикрывает глаза и чуть громко хлопает в ладоши. На его лице расплывается чуть высокомерная ухмылка, что сразу же пропадает, стоит ему вновь открыть глаза. На тонких губах застывает что-то наподобие улыбки, такой жалкой, словно родители поймали его за чем-то непристойным. — Конфетку дать за проявленные знания? — Не паясничай, прошу тебя, — страдальчески ноет Дрим и хмурит брови, из-за чего она ставится чуть похожа на старшего близнеца. В принципе, думает Кросс, сидя уже несколько минут в ванной комнате и пытаясь найти хоть что-то, приближённое похожее на гель для душа, что при определённых обстоятельствах эти двое действительно похожи друг на друга. — Хотя бы сейчас. Мне нужно с тобой говорить. — Вот знал же, что ты не просто мимо проходила и решила за чаем зайти, — усмехается он и садится вновь за стол. — Найтмер! — Прости, — на выдохе улыбается мужчина и выглядит таким умиротворённым, что в Дрим пробуждается желание отрезать себе язык и замолчать навсегда. — О чём поговорить?       Дрим нервно выдыхает и в привычном жесте пытается потрогать волосы, но тут же прижимает ладони к круглым коленям, сжимая на них пальцы. Она кусает губы, съедая с них кожу и милый розовый блеск для губ, пытается окончательно содрать торчащую кожицу с пальца, чтобы почувствовать привычную слабую боль, но расправляет плечи, глубоко вдыхает и громко выпаливает, вслушиваясь в шум бегущей воды за стенкой: — Папа позвонил мне и сказал, что ждёт тебя дома на обед в честь праздника.       На какое-то мгновение в ушах поселяется белый шум, что хорошо маскировал абсолютно любые звуки. Найтмеру кажется, где-то на загвоздках разума, что если бы прямо сейчас через его квартиру проехал огромный фугас, то он бы его даже не услышал, продолжал бы пребывать в своего рода нирване и не замечать ничего. Мужчина без каких-либо эмоций смотрит на сестру, несколько раз моргает, а потом чувствует, как откуда-то изнутри разливается злость, даже в некотором смысле ненависть, оседая на языке невыносимой горечью. Он кривит губы и оголяет плотно сжатые в ярости зубы, ощущая, как в спазмах сжимает горло. — Почему он не позвонил мне? — яд в словах пробирается в каждую клетку организма Дрим, и она вздрагивает, будто громом поражённая. — Почему не позвонила мама?       Девушка сглатывает, чувствуя, как мгновенно в горле появилась целая Сахара, и страх перед разъярённым братом заставляет инстинкт самосохранения бить тревогу, но она лишь вытирает вспотевшие ладони о ткань брюк. Найтмер в гневе всегда был ужасен: злой, ненавидящий всё, он был готов сделать, что ему угодно, подраться с кем ему угодно и разрушить всё, что он только захочет. В его глазах в такие моменты горело пламя настоящей Преисподней, а ощущения были такими, что вместо родного брата-близнеца, который всегда был рядом и поддерживал, появлялся истинный Сатана, дьявол во плоти, что был готов сжечь всё дотла и ничего не оставить после своей сокрушительной ярости.       Дрим склоняет над столом голову, вновь трёт ладони и ощущает себя мученицей, что самолично подписала себе смертный приговор. — Я, — начинает она и тут же обрывается, а голос у неё настолько затравленный, что Найтмер рычит громче, уже на самого себя, и давит в зародыше желание сломать себе нос, — не знаю.       Внутри взрывается вулкан из негативных эмоций, и Найтмер чувствует, как его жар опаляет внутренние органы, словно ему через горло залили раскалённый свинец, лишая его способность говорить вовсе. Язык будто не слушается его, перестаёт отзываться на команды, немеет, а рукам хочется что-нибудь сломать, желательно в большом количестве. Мужчине хочется закричать, кричать так, чтобы потом голова неимоверно болела, но он лишь с трудом сглатывает и скребёт ногтями по дереву. Он делает глубокий вздох, прикрывая глаза, из-за чего лёгкие начинают слабо побаливать, и прикладывает к губам пальцы, сложенные в молитвенный жест. Мужчина скользит ими по носу, надавливает на лоб и стекает ими к шее, теребя ворот футболки. — Хорошо. Я приеду.       Дрим отказывается верить своим ушам, поскольку эти слова из братских уст звучали слишком спокойно и даже как-то обыденно. Когда она поднимает голову, чтобы удостовериться в том, говорил ли эти слова именно Найтмер, то отказывается верить уже и своим глазам. Брат выглядит дьявольски спокойным, учитывая его предыдущее состояние, и Дрим в который раз удивляется таким резким изменениям. Наверное, она даже не была так удивлена его крашенными волосами, как тем, что он, кажется, смог взять себя в руки.       В такие моменты Найтмер до боли напоминал отца. Как бы он не отрицал того, что ничего общего после того инцидента не имеет и иметь не хочет, Дрим временами замечает, что с самого детства брат был похож на папу в вещах, с которых не стоит брать пример. Отцовская гордыня раздражала до зубного скрежета и до пламени в глазах, а желание сказать матери, чтобы она немного эту самую гордыню усмерила, ощущалось почти на физическом уровне. Девушка счастливо улыбается, а глаза начинают щипать, когда она всё-таки отмирает. — Спасибо, — тихо говорит она и трёт пальцами веки. — Большое тебе спасибо. — Не за что, — с трудом выдыхает мужчина и украдкой смотрит на то, как Кросс, выходящий из ванной, пытается тихо пройти обратно в спальню. — Не смотри на меня, — ворчит девушка и машет руками в разные стороны, пытаясь ладонью прикрыть глаза Найтмера. — У меня сейчас макияж потечёт.       Он закатывает глаза, раздумывая о том, как скоро увидит собственный мозг, и самолично закрывает глаза ладонями.       Когда Кросс всё-таки решается выйти из комнаты, весь из себя такой выкупанный и пахнущий оливками, то слышит в коридоре странные копошения. Его сестра путается в рукавах большой толстовки и натягивает их по самые локти, пытаясь завязать шнурки на белых кроссовках, но в сердцах плюёт на это, садясь на тумбочку. Парень вновь пытается спрятаться за коричневой дверью спальни, но Дрим резко вскакивает с тумбы, поправляет рукава на положенные места и почти что надевает рюкзак на спину, когда видит его. Она замирает на мгновение, и её лицо на это самое мгновение выражает прекрасное «ничего», но потом улыбка озаряет её лицо и какое-то недоброе чувство, что поселилось в голове, сразу пропадает. — Привет, — без задних мыслей говорит она, всё-таки надевая рюкзак на спину. — Приятно познакомиться. — Здравствуйте, — глухо отзывается Кросс и скромно улыбается, в нервном жесте впутывая пальцы в жёсткие волосы. — Да, мне тоже очень приятно. — Закроешь за мной дверь? — спрашивает девушка, хватаясь рукой за дверную ручку и приоткрывая дверь в подъезд. — Да, конечно, — соглашается Кросса и подтягивает мягкие домашние штаны, что волочились по полу.       Вид у этого парня весьма комичный: со штанами длинноногого брата и в растянутой синей футболке, он создавал ощущение очень смешного и несуразного человека, которого знатно потрепало в жизни, и Дрим душит в себе очередной смешок, уголки её губ дёргаются вверх, и распускает волосы. Они струятся по плечам небрежным водопадом, и девушка поправляет их раскрытой ладонью, расчёсывая спутанные пряди тонкими пальцами. — Кстати, Кросс, — говорит она уже в подъезде, и Кросс чувствует, как у него от страха по коже бегут мурашки; она глядит на него исподлобья и выглядит как Ганнибал с его немигающим взглядом. Её голос совсем не похож на тот, что был в коридоре: в нём нет никакой доброты, лишь арктическая холодность и жёсткость, — если после тебя мой брат будет ходить с разбитым сердцем, то я узнаю, где ты живёшь, приду к тебе домой и сломаю хребет. Ты меня понял?       Кросс заторможено кивает и сглатывает, готовясь со всей силы захлопнуть чёртову дверь, как вдруг Дрим снова от уха до уха улыбается, а в глазах пляшут счастливые огоньки. — Вот и славненько. Пока!       Кросс ещё некоторое время пялится в спину весело убегающей Дрим, с испуганным лицом закрывает дверь и чуть передёргивает плечами. Странная семейка. — Всё… в порядке? — глухо спрашивает парень, бесцеремонно встреченный хмурым лицом. Не то, чтобы он боялся хмурого лица Найтмера, оно почти всегда такое, просто сейчас брови были нахмурены больше обычного, а губы превратились в бледную тонкую полоску. И это настораживало. — Дрим сказала, что родители ждут меня на обед в честь Пасхи, — совершенно обыденно произнёс Найтмер, отпивая из кружки что-то едко пахнущее. — Мол, отец хочет увидеть меня, все дела. — И что ты ответил? — осторожно спросил парень, подходя ближе. — Я согласился, — надломленным голосом говорит Найтмер. — Согласился, понимаешь? И я, чёрт возьми, не знаю, как это вообще получилось.       Мужчина выпивает противно пахнущее содержимое, от которого Кросс непроизвольно морщится, и сжимает пальцами голову, тянет за пряди до боли, и у парня есть ощущение, что Найтмер вот-вот заплачет от безысходности. — Я не могу поехать, — тихо говорит он и прячет лицо в ладонях. — Не могу, понимаешь? Не смогу после того, что он мне наговорил.       Он всхлипывает, шмыгает носом и остервенело трёт пальцами глаза, давя в себе предательские слёзы. Он кусает губы, его плечи изредка трясутся, и мужчина ведёт такими же дрожащими ладонями по предплечьям в жалкой попытке себя успокоить. Найтмер захлёбывается воздухом, когда его с головой накрывает неконтролируемой истерикой, подтягивает колени к груди, залезая пятками на стул, и накрывает ладонями голову, делая себе что-то вроде домика, где безопасно и его никто не тронет.       Кросс взволнованно выдыхает и, несмотря на импровизированный домик, хватает мужчину за плечи и притягивает к себе, ворча что-то ласковое ему на ухо, но Найтмер не слышит его. Он в панике хватается за него, всё время проводит руками по закрытому одеждой телу и всхлипывает, будто какой-то жалкий идиот. — Всё хорошо. Всё нормально, — мягко шепчет Кросс, успокаивающе гладит его по спине и аккуратно целует в макушку горячими губами. — Хочешь я поеду с тобой? Хочешь? — Да, — быстро выпаливает в ответ Найтмер и вцепляется пальцами в чужие плечи. — Поехали со мной, прошу. — Конечно, — мягко усмехается парень и треплет волосы сжавшегося мужчины. — Я всё понимаю. Семья — это сложно.       Найтмер слабо улыбается его словам и трётся красным носом о чужое плечо, удобно укладывая голову. Он чувствует, как чужие пальцы ласково гладят его пряди, как аккуратно массируют кожу головы, и мужчина готов чуть ли не мурлыкать от удовольствия, счастливо щурясь и подаваясь мягким прикосновениям Кросса. Найтмер прижимается плотнее, обнимает крепче и чувствует, как его тело наливается чем-то таким, что возносит его на невиданные небеса радости и счастья. И он готов отдать всё за то чувство, что дарует ему этот чудесный парень.