***
— Мисс Харрис, доброе утро! — громкий голос помощницы больно бьёт по ушам. — Доброе утро, Элизабет. — она не любит, когда ее называют полным именем. А я не хочу звать ее Элизой. И она молча пропускает это мимо ушей. Какая же ты умничка, Элизабет. — У вас сегодня благотворительный ужин в поместье Попович. — наверное, Ева единственная с кем я продолжаю общаться по сегодня. Мы партнеры. Бизнес сильно связал нам руки и перекрыл пути отступления. — Да, я помню. Ты записала меня в салон? — Ещё вчера. Платье сами купите или заказать мне? — Сама. Пробегусь по магазинам сегодня. Жду тебя у себя в семь. До того времени ты свободна. — Спасибо. Хорошего дня. Ложусь обратно в кровать. Сквозь открытые шторы пробиваются первые солнечные лучи. Люблю просыпаться рано утром и встречать солнце. День даже становится чуть лучше. Странно конечно, что в Лондоне, да ещё и зимой, так солнечно. Пора вставать. С тихим стоном отправляюсь в ванную. В коридорах снова тихо. По пути к горячему душу, что сбросит все наваждение, захожу в две комнаты. В спальню Александра и тетушки. В первой, как всегда, все не на своих местах. Вещи никто не трогал уже больше трех лет. Пожар, к удивлению, не затронул эту часть дома. Так же как и спальню тети. Они обе поддерживаются в идеальном порядке. Просто протертая пыль и промыты полы с окнами. Все другое — не тронуто. У Алекса остались старые вещи в шкафу, шампуни в ванной и духи на полке рядом с окном. Иногда и использую их, чтобы поддерживать в комнате его запах. Это глупо. Это очень глупо. И жалко. Он сбежал как последний трус, когда я была готова к большему. Я была готова выйти за него замуж, родить ему детей. Я была готова на все. Но, я перешагнула это и вышла замуж за другого. Получила весь бизнес тети и зажила ни в чем не нуждаясь. Кроме него. В спальне Аннет всегда открыты шторы. Я боюсь находится здесь в темноте. Мне видится всякое и слышится тяжёлое дыхание со стороны стола. Поэтому, я никогда не бываю здесь ночью. Только днем. На столе все ещё стоит ее записная книга, несколько дорогих, качественных ручек и старый фотоальбом. С утра я всегда беру его в руки и смотрю фотографии. На них изображены молодые годы тети, маленькая я и наши общие фотографии. Она как-то говорила, что эти воспоминания — самые дорогие для нее. Фотоальбом открывает фотография с первого тетушкиного бала. А вот ее фото с моим папой. Они были очень похожи, даже слишком. Она старше него, но выглядела, безусловно, лучше. Она всегда была на высоте. На следующей странице фотография с маленькой мной. Аннет держит меня на руках и дурачится, корчит рожицы, а я тяну к ней свои маленькие кулачки. Улыбаюсь. Широко, искренне. Через несколько страниц моя любимая фотография — это было мое восемнадцатилетие. Я здесь такая довольная, в красивом платье, а рядом Аннет. Моя Аннет. Утро всегда начинается со слез. Все эти три года. Душ встречает меня горячими струями воды и, кажется, разбитым зеркалом. Упираюсь спиной в стену. Нужно будет заказать новое. И сходить к психиатру. Это третье зеркало за месяц. Он меня не похвалит. Я знаю, что он снова пропишет мне какие-то таблетки, а я снова выброшу их. Пора менять психиатра. Пошли вы нахер, мистер Бут. Шампунь с запахом лимона и корицы. О, его очень любила Рэйчел. Она подарила мне такой два с половиной года назад, пока не исчезла. Просто испарилась. Больше я о ней не слышала. Улыбаюсь. Слезы снова смешались с потоком воды. Нужно занять себя чем-нибудь. Например, поискать психолога. Может, разобрать документы в кабинете и понять наконец, какого черта изготовление мебели задерживается. Или, я могу почитать книгу. Приготовить что-то. Ладно, для начала позавтракаю. Жаль выходить из теплых — я бы даже сказала обжигающих — объятий воды. Но и сидеть там целый день не очень хорошая идея. Прихожая и лестница, как и почти весь особняк, залиты солнечным светом. Люблю это место из-за этого. В прошлом году я почти продала поместье. Это было очень близко и риэлтор даже уже нашел покупателей, но в последнюю минуту я передумала. В голове пронеслись воспоминания о детстве, юности. Об Аннет. И я не смогла подписать договор о продаже. Люди отнеслись с пониманием и даже не подали на меня в суд. Какое чудо. Итак, готовка. Простые блинчики готовить я очень люблю. Этому меня научила Рэй-рэй. Она с особым терпением не кричала на меня каждый раз, когда я все-таки по собственной неаккуратности сжигала очередной блин. Люблю ее за это. К сожалению, после года пропажи полиция отказывалась искать ее. Я могла нанять детектива — Макото к примеру — но не стала. Если она жива, — а она жива, я это знаю — то врядли она бы сильно хотела, чтобы ее нашли после исчезновения. Ну и плевать. Блинчики приготовлены, сиропом покрыты, можно есть. Иду в гостиную, по пути жую блинчик. Включаю телевизор. Новости. Люблю быть в курсе всех новостей мира. — Итак, сегодня в поместье Кадоган совершенно преступление. — интересно — один из близнецов Кадоган был найден повешенным в собственном дворе. Пока не известно, действительно ли это самоубийство. На участке работают специалисты — детектив Гудман и его коллега, детектив Макото. Интересно, что скажет на это его бывшая жена, акула современного бизнеса и наследница великого состояния своей тети — Агата Харрис. Наши журналисты уже отправились к ее дому, чтобы по… Я выключила телевизор. Мой бывший муж повесился. Что я чувствую? Ничего. Может, капельку отвращения. И все. Слышу стук в дверь. Ну их нахер. Еще стук. И еще. — Пошли к черту! — шикаю на всю гостиную и слышу как звук затих. Наконец-то. Расслабляюсь и продолжаю кушать свои сладкие блинчики. Стук в окно. — Да блин. Тарелка с блинчиками упала. Вздыхаю и поворачиваю голову в сторону окна. Две макушки — черная и коричневая. — Каттен! — шикарно. Он мне ещё тут шикать будет. В этом доме только я могу шикать. И неважно, что он на улице. — Агата, открой нам. — о, это уже поинтереснее. Малыш Сэмми. Я склоняю голову на бок и думаю, что лучше бы это были журналисты. Вздыхаю и плетусь к двери. Зачем? Отличный вопрос. Просто, чтобы не было скучно. Большие двери открываются и впускают в дом морозный ветер и двух мужчин, что в головы до ног были в снегу. Конечно, под окнами гостиной всегда росло много деревьев, с которых и на нас с Данте и Элли падал снег. Они снова стоят в моей прихожей. Раскрасневшие, тяжело дышащие. Такие родные и одновременно совершенно чужие. Скольжу взглядом по обоим. Почти не изменились. Все такие же. — Чего припёрлись? — горькая усмешка трогает мои губы. — Да вот, мимо проходили. — Алекс как всегда ухмыляется. Конечно. Закатываю глаза, приглашаю их в дом. Они оставляют верхнюю одежду и мы вместе идем на кухню. Там должны были остаться блинчики. — Как жизнь? — Сэм первый решается что-то спросить. — Только не говори, что вы не знаете. Ставлю турку на кофе и чай. Они всегда пили кофе. А я все ещё люблю чай. Александр кивнул. Все выглядело слишком привычно. Будто между нами не было трех лет молчания. Будто все как раньше. — И как твой муж? — когда-нибудь я отрежу тебе язык, Нильсен. — Повесился. — прозвучало слишком холодно — Кристофер всегда был связан прошлым. И эмоциями. Я знала, что такое случится. Когда я заливала кофе по чашкам в голову пришло осознание. — Вы пришли только чтобы допросить меня, детектив Макото? — Я не веду де... — Даже не пытайся, — разворачиваюсь в их сторону. Оба замерли. Хмыкаю. — я видела новости. — Какая Каттен грозная. — Заткнись, Нильсен, — вижу, что его током ударило от моего взгляда. Какая же я молодец — Если это действительно единственная причина по которой вы тут, то спрашивайте и выметайтесь. — Мы скучали, Агата. — Сэм смотрит в свой кофе, даже не поднимая головы. — Да, я видела как вы скучали. Один смотался в Париж «на недельку и домой», — показываю в воздухе кавычки пальцами — второй сбежал, а третья исчезла. Горячий чай обжигает рот. Как душ сегодня утром. Но он хотя бы смешался со слезами. А чай тут чем поможет? — Так было нужно. — Алекс впервые говорит что-то серьезно. Мне хочется рассмеяться ему в лицо. Это я, в принципе, и делаю. Похоже на истерический смех. — Агата, это правда. Так было нужно. Мы это обсудим, но сейчас нам нужна твоя помощь. Есть подозрения, что Кристофера убили из-за тебя. — мне становится смешнее. Еще громче смеюсь. Почти давлюсь чаем. — Глупая, — Алекс неодобрительно машет головой и забирает мой чай, похлопав при этом по спине. Хмыкаю. — Какой ты внимательный. Улыбается. Внутри что-то екает. Оглушительно-громко. Как раньше. — Чего вы хотите от меня? — Всего лишь тряхнуть стариной и расскрыть ещё одно дельце. — Александр допивает свой кофе и хитро, почти обольстительно улыбается. Снова екает. Сердце сильнее забилось. Черт. — Не смешите меня. Второй раз я на это не поведусь. — все в этой комнате знают, что поведусь. — Нам нужны документы о вашем разводе и почти все контракты, что ты подписывала за это время. — я думаю, снова потягивая чай. Я могу им доверять? Могу. Оно мне нужно? Как воздух. — В кабинете. Ты знаешь где он. Все, о чем ты сказал, лежит в первом ящике справа. — Сэм поднялся и кивнул. Обходя меня поцеловал в затылок, как всегда делал прежде. Мы смотрим друг на друга. Его голубые глаза всегда казались мне ледником. Но сейчас больше походили на озеро. Летнее озеро, во время солнцестояния. Почему? Не знаю. Медленно поднимается и идёт на меня. Стою, пью чай, жду, того, что будет дальше. Даже чуть интересно стало. Вру. Не чуть. Очень интересно. Дыхание сбилось, кровь в висках запульсировала. Он близко. Слишком близко. Чувствую, как крепкие руки прижимают меня ближе. Объятия. Простые, теплые. Родные. Выдыхаю и обнимаю его в ответ. Как же мне этого не хватало. — Прости, Агата. — Заткнись. Я целую его. Крепко, надрывно, со слезами. Руки в его волосах и его смех. Бархатный, мягкий, любимый.***
Я снова подрываюсь на кровати. Шесть утра. Звонок от Элизабет. — Мисс Харрис, доброе утро! — громкий голос помощницы больно бьёт по ушам. — Доброе утро, Элизабет. — У вас сегодня благотворительный ужин в поместье Попович. — наконец встречусь с Евой. — Да, я помню. Ты записала меня в салон? — Ещё вчера. Платье сами купите или заказать мне? — Сама. Пробегусь по магазинам сегодня. Жду тебя у себя в семь. До того времени ты свободна. — Спасибо. Хорошего дня. Снова этот сон. Снова они. Снова он. Я всегда просыпаюсь на похожих моментах. Когда все хорошо. Когда я должна быть счастливой. Разве я не заслужила счастья? Снова утренний ритуал. Обход двух спален, душ и кухня. А новое зеркало действительно стоит заказать. Захожу на кухню. Начинаю готовить блинчики. Все как во сне. Даже смеюсь с этого. Включаю телевизор. Новости. — Итак, сегодня в поместье Кадоган совершенно преступление. — интересно — один из близнецов Кадоган был найден повешенным в собственном дворе. Пока не известно, действительно ли это самоубийство. Тарелка выпадает из рук. Что это было? Какого черта? Беру телефон, руки трясутся. Набираю Криса. Гудки, тишина. Черт. Что происходит? Если по логике, то сейчас должны. Стук в дверь. ... постучать. Молчу. Там тоже тишина. Подхожу к окну и открываю его настежь. Холодный ветер, контрастирует с горячей кожей и почти обжигает. Стоят. Смотрим друг на друга. — Впустишь нас? — Александр ухмыляется, а Сэм тыкает его локтем в живот. — Через окно будете залезать? — По окнам у нас ты. Мы предпочитаем двери. Я фыркаю и показываю взглядом на дверь. В итоге, я почти их не слушаю. Захожу на кухню, парни со мной и я снова ставлю турку на кофе и чайник. Сэм что-то говорит об разводе, Крисе и документах. Я догадываюсь, что говорит он примерно о том же, что мне приснилось. — В кабинете. Ты знаешь где он. Все, о чем ты сказал лежит в первом ящике справа. И он кивает! Поднимается, идёт на второй этаж. Мы снова одни. Что происходит? Пока я пыталась осмыслить происходящее, Нильсен уже оказался рядом со мной. Снова глаза в глаза, тело к телу и губы в губы. Только на этот раз я не просыпаюсь. На это раз Сэм приносит документы из кабинета, Александр обнимает меня, пока мы разбираем теории и они остаются на ночь в особняке. Не только на ночь. Сон закончился. Я снова любима. Я снова нужна. Я больше не одинока.