Dust In The Wind

В широкое окно, сквозь развернутые тонкой стороной жалюзи, разделяясь на сплошные широкие полосы, проникал яркий утренний свет. Он будто бы осторожно, дабы не потревожить устоявшуюся здесь атмосферу только начинающейся жизни освещал просторную палату, бежевые стены и три кушетки, становясь все ярче с каждой секундой. На второй кушетке, в центре комнаты лежал мужчина. Свет легонько коснулся разбросанных по подушке темных кудрей и неестественно бледной кожи лица. Вспыхнули на свету белые простыни, капельница и округлое ярко-алое пятно на перебинтованной шее. Грудь человека мерно вздымалась, он крепко спал. Неожиданно тишину, которую до сих пор нарушал лишь тихий писк кардиомонитора, прервал скрип открывающейся двери вперемешку с ворвавшимся в ней гулом коридора и цоканьем чьих-то каблуков. В палату вошла молоденькая медсестра, ведя за собой еще одного посетителя: невысокого человека в накинутом на широкие плечи белом больничном халате. Человек осторожно прикрыл за собой дверь и тихо подошел к единственной занятой кушетке. - Он спит, но в любой момент может проснуться, - шепотом сказала девушка. - Спасибо, Мегги, можешь идти, - кивнул человек, присаживаясь на край соседней кровати. - Вы уверены, что вам ничего не нужно, доктор Уотсон? Вы не спали всю ночь… Я могу сварить кофе. - Ну что ты, не нужно, - Джон покачал головой и попытался улыбнуться. Судя по понимающему выражению лица медсестры, получилась скорее не улыбка, а болезненный оскал. Мегги поджала губы, и, не сказав более ни слова, удалилась. Уотсон перевел взгляд на спящего Шерлока, все ещё не веря, что этот кошмар, наконец, закончился. Он не мог оторвать глаз от умиротворенного лица, от вздымающейся под одеялом груди детектива. И, казалось, что даже этого визуального контакта было достаточно, чтобы скрепить этих людей друг с другом навсегда, даже просто смотреть и знать, что все будет хорошо до тех пор, пока они есть друг у друга. Ведь по-другому и быть не может, да? Он мог так и сидеть, слушая ровное дыхание целую вечность, как неожиданно веки детектива задрожали и открылись. Несколько секунд он растерянным взглядом смотрел в потолок, затем, все ещё не двигаясь, не спеша обвел взглядом палату, задержав его на Джоне и испустил судорожный вздох. Джон слегка улыбнулся при виде растерянности детектива, но тут же посерьезнел, когда ясные глаза наполнило осознание того, что произошло. Детектив нахмурился, вспоминая, анализируя, заставляя мозг работать даже всего через несколько секунд после окончания действия снотворного – это Джон знал прекрасно. Так они смотрели друг другу в глаза, пока Шерлок не приоткрыл рот в попытке что-то сказать. - Стой, Шерлок, ты не можешь говорить, - Уотсон не узнал собственного голоса, сиплого, хотя и полного заботы, - Подожди, я тут принес тебе… Из своего кабинета… - он достал из нагрудного кармана больничного халата блокнот на пружине и ручку, и положил на пре кроватную тумбу. Шерлок еле заметно кивнул, поморщившись от боли, и дернул пальцем правой руки в сторону тумбы: Дай блокнот. Джон аккуратно, чтобы не задеть иглу от капельницы, подложил блокнот под правую ладонь, а ручку вложил между пальцев детектива. Пальцы Шерлока плохо слушались, дрожали, но ему все же удалось написать, не глядя на лист бумаги, кривыми, печатными буквами: Джон. - Ты очень меня напугал, - от вида бледного Шерлока и написанного в блокноте собственного имени в глазах вдруг противно защипало, он постарался как можно скорее отогнать от себя странное наваждение. Шерлок не должен был видеть его в таком состоянии. Ручка вновь заскользила по бумаге, уже немного увереннее. Что со мной? - У тебя пробит гортанный хрящ, - ответил Джон, встретившись с серьезным взглядом Шерлока, - Не сможешь говорить неделю, может дольше. Выпишут, тебя, скорее всего, недели через две-три. Тебе очень повезло. Шерлок нахмурился ещё сильнее, но, так как Джон знал причину этой хмурости, то это эму показалось даже немного забавным. Шерлок не любил больницы, а тем более он терпеть не мог быть пациентом. По невинному лицу детектива Джону удалось понять, чего он, в следствие, попытается добиться. - Нет, Шерлок. Прости, но никакой преждевременной выписки не будет, - детектив обиженно сморщил нос, но Уотсон был непоколебим, - Все очень серьезно, и если что-то вдруг пойдет не так… Не злись, тебе вредно. И, что вы думаете, он написал в ответ? Зануда. - Я смотрю, тебе уже лучше, - Джону, наконец, удалось улыбнуться. Что-то, что до этого момента так навязчиво сдавливало ему грудь вдруг начало ослаблять хватку, постепенно давая возможность вдохнуть глубже. Уголки губ Шерлока чуть приподнялись, всего на секунду. Наверное, этот разговор должен был быть другим. Что обычно говорят друг другу люди, чудом избежав смерти? Должно быть, разную сентиментальную чепуху, может, даже льют слезы. Почему же у них не так? Почему они препираются, роняют какие-то бессмысленные фразы, молчат, вместо того, чтобы клясться друг другу в чем-то вечном? Кто же их знает. Просто это Шерлок Холмс, единственный в мире консультирующий детектив, социопат, и, по словам Джона, «Если ты сейчас же не закончишь свой кошачий концерт, то я выброшу твою чертову скрипку, я серьезно». Просто это Джон Уотсон, бывший военный, имеющий трудности с доверием. Возможно, им просто не нужны все эти клятвы, слезы и громкие речи, чтобы понимать друг друга. Пять дней спустя Клиника, 11 декабря, 12:50, палата номер 23 - Я встретил Майкрофта в коридоре. Только не говори мне, что снова ухитрился нагрубить ему, даже не имея возможности говорить, - сказал Джон, на ходу закрывая дверь и опускаясь на свое уже привычное место, - Как ты? Шерлок полусидел-полулежал, опираясь на несколько подложенных под спину подушек, держа в руках уже наполовину исписанный вполне ровным, если не каллиграфическим почерком блокнот и уже вторую ручку из кабинета Джона. Лицо его день ото дня становилось все более живого, здорового цвета, он уже мог мычать и фыркать. Детективу ужасно не нравилось находиться здесь, это было заметно даже тем, кто не мог прибегать к дедукции: он все время был раздражен, хотя и не так, как на третий день, когда первичная слабость вдруг уступила осознанию его положения. Джон видел, что Шерлок изо всех сил пытается не показывать даже тени паники, но он не первый месяц врачом работал и знал, что обычно люди, страдающие так называемой нозокомефобией, первым делом чувствуют именно необъяснимую панику. А ещё он просто извел медсестер. Всех. Мало того, что он смотрел на них таким взглядом, будто сейчас набросится и точно глотку перегрызет, когда те приходили менять бинты. Нет, он двум бедняжкам успел всю их нею подноготную подробно расписать в своем блокнотике (ещё и с собственными комментариями), и с невинными глазами вручить во время вечернего обхода. Ни одну, ни вторую Джон с тех пор около его палаты ни разу не видел. Но Уотсон вовсе не винил детектива. Он просто был счастлив настолько, насколько позволяла ситуация. Не было ни дня, чтобы он не зашел к Шерлоку, постоянно заглядывала миссис Хадсон с супом («Эта больничная пища – сплошная вода! А я морковки тебе положила и все, как ты любишь, дорогой»). Уже два раза заходил Майкрофт, но после каждого его визита Шерлок становился ещё более молчалив и угрюм. Вот и сейчас Шерлок кивнул в знак приветствия, недовольно поджав губы. - Твой врач говорит, что ты скоро сможешь говорить. - Поспешил осчастливить детектива Джон и стал покорно ждать, пока тот напишет ответ. Я не понимаю, почему ты не можешь стать моим лечащим врачом. Джон покачал головой. - Это не так просто, Шерлок. Думаешь, я не спрашивал? Сам-то ты числишься в другой, дорогущей частной клинике, а не здесь. Так что потерпи. Шерлок раздраженно фыркнул. - Ты думал о том… - наконец, решился спросить Джон, - Том выстреле? Детектив покосился на него со смесью удивления и тревоги, тут же принявшись писать новый ответ. Конечно. Я уж думал, ты о нем не вспомнишь. Стреляли в тебя или в одного из нас, точно не могу сказать, но стрелявший вовсе не собирался никого из нас убивать. Это было бы слишком глупо. Уотсону пришлось прочесть написанное несколько раз. - Но, Шерлок, ты уверен? Смотри, ты ведь сам говорил, что меня собирались убить. Потом в меня пытались выстрелить; все сходится. В чем смысл только ранить, а не убивать? Джон, не будь таким нелогичным. Ясно, что это был отвлекающий маневр, хотели, скорее всего, задев тебя, отвлечь меня, потому что я был близок к разгадке. Стрелял не профессиональный снайпер, а обычный человек, которому дали в руки оружие – наш скульптор, либо его наемник. - Не снайпер? Это ясно, исходя из выбора места прицела. Стреляли из-за баков, где препятствием мог стать как шум, который ты услышал, так и то, что мы успели зайти на момент выстрела в тень под аркой, что существенно снижало его шансы попасть в цель. При этом намного удобнее было бы стрелять с окна на лестничной площадке одного из домов – так что наш стрелок либо нарочно хотел сбить нас со следа, либо он действительно настолько глуп. Джон нахмурился и стал буравить взглядом собственные колени. Это дело становилось для него все более обременительным, набирая такие обороты. Он никогда не боялся смерти – он уже не один десяток раз успел проститься с жизнью, пока был на войне. Нет, дело было в другом – вокруг всего этого витало что-то необъяснимое, это было похоже на атмосферу кладбища – когда нет надежды. Просто не на что надеяться. Он был уверен, что ему во всем этом отведена самая рас последняя роль – быть убитым и забытым. Он попытался как можно скорее отогнать эти мысли и снова посмотрел на Шерлока. - Но почему бы ему сразу меня не убить? В смысле, тогда… Шерлок картинно вздохнул и терпеливо начал расписывать для Джона объяснение. О, нет, он так не сделает. Помнишь, что я говорил тебе по поводу того, что десерт нельзя подавать в начале трапезы? И уж если наш друг решил действовать, как сам Арнольд Роудс, то он ни за что не изберет в орудие убийства пистолет – он никогда не повторяется, забыл? Проблема в том, что он добился желаемого – сейчас, в таком состоянии, я не могу продолжать расследование. Уверен, что следов «парикмахера» Кери Тейлор обнаружить уже не удастся, нужно было действовать быстро. Джон поморщился на слове «десерт», пока читал ответ Шерлока, но ничего не сказал. Само собой, Шерлок был прав – даже будучи раненым и не имея возможности говорить он все равно продолжал проливать свет ему, Джону, на весь этот кошмар. - Я могу помочь, - сказал Уотсон, отдавая детективу блокнот, - Могу допросить свидетелей или ещё что-нибудь… Как ты там говорил: «Джон всегда добывает нужную информацию, хотя ничего в ней не понимает?» По бледному лицу Шерлока скользнула тень улыбки. Он кивнул, поморщившись от такого резкого движения головой, и быстро написал: Ф. М. Абрамс. - Кто это? – спросил Джон, пробежав глазами по написанному. Экскурсовод в музее. Помнишь, что сказал Ли Кун? Он был в здании в ту ночь, когда появились новые восковые фигуры. Ты должен его разыскать и допросить. Будь осторожен. - Думаешь, это он? Посмотрим. Главное сейчас не делать поспешных выводов. Окраина Лондона, пустошь, 19:55 На город не спеша опускались вечерние сумерки. Деревья давно избавились от своих сухих крон и теперь одиноко чернели на морозе, служа жердочками для больших черных воронов, чьи крики очень красноречиво напоминали о том, что настала не самая веселая пора года. Здесь, на окраине, дороги были совсем дряблые, а заледеневшая земля казалась и вовсе мертвой, поэтому ему пришлось остановить такси за несколько миль отсюда, а дальше добираться пешком. На высоком пустыре над окраиной возвышался старый, давно заброшенный дом. Он был деревянным, покрытым мхом и плесенью, которым не страшны даже холода, а в треугольной крыше виднелась большая дыра. Здание состояло из двух этажей и мансарды, окна были плотно заколочены, хлипкий забор давно повален на землю стихией. Он поднялся по не очень крутому склону, миновал распахнутую настежь калитку и то, что, по всей видимости, когда-то являлось садом, а теперь выделялось соломенными стебельками давно перегнивших сорняков. Наконец, он поднялся на гнилой порог и толкнул ногой входную дверь. Внутри было холодно и очень темно. Единственным источником света была распахнутая дверь и дыры в тонких стенах. Ему под ноги тут же с диким писком кинулись крысы, разбегаясь по своим дырам и углам. Возможно, ему это место должно было показаться жутким, вот только человек лишь усмехнулся и двинулся внутрь. Возможно, по законам всех фильмов ужасов, сейчас входная дверь должна была таинственным образом захлопнуться, но этого не случилось. Под его ногами скрипели половицы, на лестнице гулко завывал ветер. - Идеально, - прошептал человек, - Оно идеально.