Подмена чувств

«Может быть, все-таки я, а Цукико-тян?» «Развей, Тацумаки!» «Цукико, осторожно!» Она с криком вскочила. Но чьи-то руки уложили ее обратно на футон. То же самое тепло, что и от ее спасителя. Лучше бы она не знала, кому оно принадлежало. — Цукико-тян, тебе лежать надо. Тебе крепко досталось от того Пустого. Терпи, скоро придет кто-нибудь из четвертого отряда. Шинигами в ужасе раскрыла глаза. Он висел надо ней, как тогда утром. — Что ты здесь забыл, Гин? — О, ты назвала меня по имени! Я удивлен. Она сама была удивлена: списала это на болевой шок. Но у нее язык не повернулся назвать его по-другому. И она еще была не в состоянии понять почему. — Гин, ненавижу повторяться. Что ты здесь делаешь? Ей чертовски хотелось называть его по имени. Равносильно хотелось взять занпакто и отрезать себе язык за это. — Меня тайчо оставил. Тем более, если бы не я, то у тебя могло быть намного больше повреждений. В тот момент Цукико была готова провалиться сквозь землю. Она не могла поверить, что Ичимару мог спасти меня. Было понятно, что они не питали друг другу никаких доброжелательных чувств, разве что искреннюю неприязнь. Как минимум. Но Акай была чересчур наивна в своих убеждениях. — Ах, Цукико-тян, тебя можно читать как открытую книгу. Я же тебе еще в первый день сказал, что твоя реяцу меняется от твоего настроения. Его лицо оставалось прежним. Спокойным, надменным и ухмыляющимся. — Не напоминай. Я и так знаю. Видела сегодня. Может быть, уже уберешь свои руки? Никуда я не сбегу. И она вновь ошиблась. Его руки были бледными как мрамор, но по-заботливому теплые. *** Стоило ей прикрыть глаза, как она вновь почувствовала его реяцу. Он снова висел над ней тенью. — Гин, что ты здесь делаешь? — Стою. — Гин, если что, то можно отойти и не нервировать меня. — Цукико-тян, я за тебя волнуюсь. Она распахнула глаза. Происходящее не укладывалось в голове. — Гин, когда ты в последний раз проходил обследование у четвертого отряда? Мне кажется, ты головой сильно ударился, — слишком спокойно продолжила она, словно говорила со старым другом. — Обычно спят в теплой комнате на футоне, а не на крыше. Он игнорировал все фразы, его не интересовавшие. — Я здесь часто бываю, если ты еще не заметил. Люблю луну. Отсюда ее лучше всего видно. — Но это не повод, чтобы спать на крыше казарм нашего отряда. — Гин, иди отсюда. И так все настроение испортил. По привычке она просила его уйти. Но тогда ей впервые захотелось, чтобы он остался. — Нам это только в плюс. — Ты точно где-то головой ударился. Шел бы спать. Уже отбой. — Пошли гулять по крышам. Она лишь недоверчиво посмотрела на него. — Ты что, хочешь меня с крыши скинуть? Слишком заметный способ, чтобы от меня избавиться. На секунду ей показалось, что он легко кивнул головой. — Цукико-тян, нам надо больше доверять друг другу. Все-таки в одном отряде служим. Он протянул ей руку. Шинигами так же недоверчиво взяла ее и встала на ноги. — Хорошо. Думаю, тайчо не очень разозлится. Она попыталась улыбнуться. Была лишь одна причина, заставившая ее согласиться: она могла узнать побольше о Гине и о том, почему он так часто проводит вечера в кабинете Соуске. Но она не думала, что все зайдет так далеко. *** Тем утром надо ней опять висела тень. Цукико не стала даже разбираться в реяцу: больше некому было так делать. Даже было лень полностью открывать глаза. — Гин, если ты хочешь, чтобы я опять попыталась тебя задушить и размозжить тебе челюсть, а потом ты выставил меня идиоткой перед самой собой, то у тебя это больше не получится. Выметайся и не испытывай судьбу, а то я правда убью тебя. Это было похоже на сонное бормотание. Она слишком хотела спать: не могла долго уснуть ночью. Мало того, что Гин опять вытащил ее на прогулку, так она почти ничего не смогла узнать. Сколько бы она ни размышляла, что там затевает этот лисеныш, ничто не поддавалось ее пониманию. Ну или разве что Айзен был падок на маленьких мальчиков, что не очень вписывалось в его образ. — И тебе доброе утро, Цукико-тян. Она вскочила как ошпаренная. Рядом с ее футоном стоял капитан Хирако. — Хирако-сама, что вы здесь делаете? Она была напугана до чертиков. Если узнает тайчо, то можно было прощаться с мечтами о повышении. — Тебя не было на построении, и вообще сейчас уже полдень. — Эээ.. Тайчо, я смогу объяснить... Наверное... — Для начала объясни мне, где вы с Гином пропадаете почти каждую ночь после отбоя. Ее уже конкретно трясло. Только вот у Хирако лицо было какое-то воодушевленное. — Ну... Как бы вам сказать... — Вы вместе, да? Вы влюблены друг в друга? — Нет! Ни за что и никогда! — Тайчо можно доверять, Цукико-тян. Ну расскажи. Иногда капитан вел себя как маленький ребенок. И обижался он точно мальчик, у которого отняли конфету. Этот образ шел настолько вразрез с его привычным поведением, что всегда повергал окружающих в смятение. — Хирако-сама, не знаю, что там на уме у Гина, но я к нему ничего не испытываю. Выражение­ лица тайчо приобрело молящий вид. — Но почему тогда вы оба пропадаете в одно и то же время? Вы же наверняка вместе куда-нибудь гулять уходите. Она была уже готова на что угодно, лишь бы капитан замолчал и перестал задавать эти вопросы. — Да тайчо. Я влюблена в Гина. Его лицо просияло. А ей показалось, будто я впервые за последний десяток лет открыла правду самой себе. — Зайди потом ко мне. *** — Как идут дела? — Как по плану, Айзен-сама. Все произошло даже быстрее, чем я думал. — Отлично. Можешь идти, Гин. Они всегда говорили тихо. Сколько бы времени она за ними ни следила, ей редко что удавалось услышать. Только этот короткий разговор я слышала отчетливо. — Цу-ки-ко-тян! Где же ты? Этот голос с недавних пор начал ее манить. Он как будто пел каждый слог ее имени. Цукико всегда хотелось закрыть глаза и слушать, как он зовет ее. *** — Ты же понимаешь всю серьезность своего задания? — спросил Шинджи. — Все-таки мы не корпус расследований, у тебя нет нужных навыков. — Я вам сама его предложила, — фыркнула она, скрестив руки на груди. — Конечно понимаю. Только дурак не заметит, что там что-то не чисто, вдруг мне удастся выяснить. — Главное не заигрывайся. Работа под прикрытием это всегда палка о двух концах, Цукико-тян. Если заподозришь хоть что-нибудь, сразу доложи об этом мне. «Или своему семпаю», — хотел добавить он, но в последнюю секунду осекся. Ее учителю лучше было не знать. Тайчо знал, что он будет против, но не мог упустить такую возможность.