Подмена чувств

Когда Цукико вышла из Гарганты, в глаза ударил яркий свет. Солнечный. Самый настоящий солнечный свет. Глаза слезились от его яркости и от осознания того, что это действительно настоящее солнце. Солнце, которое она не видела уже больше ста лет. Ей даже было не так важно, где она оказалась: она была уверена, что Гин выбросил ее где-то на краю земли. Сердце колотилось, как бешеное: Акай никак не могла до конца поверить, что выбралась из Уэко Мундо, выбралась из-под гнета Айзена, и…

Маску снимать было страшно. Словно она должна была отделить какую-то часть себя и потерять ее навсегда. Скажи ей кто об этом чувстве буквально несколько месяцев назад, она бы рассмеялась этому человеку в лицо: пять минут назад Цукико была готова распрощаться с арранкаром Мирабель, ее жизнью, любовью к Джаггерджаку… Любовью ли?

 Когда шинигами сняла маску с нижней челюсти, где-то в сердце очень сильно кольнуло. Как будто вместе с маской она оторвала от себя немалый кусок. А образовавшаяся пустота теперь болела и ныла самой тупой болью. Казалось бы, что такого может родиться в душе всего за два месяца? В какой-то момент ей показалось, что она снова слышала, как он умирает. Как он обращается в пантеру, как он кричит, что обязательно убьет Куросаки, что его, Кошачьего короля, не сразит никто и никогда.

 Но уже тогда она знала, что он идет на верную смерть. И под его крики она покинула Уэко Мундо.

 Пустота вдруг стала такой пустой, что даже слезы сразу катились туда. Цукико казалось, что лучше бы они образовали пустую цепь, а ее сожрало одиночество.

Кто бы ей сказал сто лет назад, что она сможет создать внутри себя свое второе «я», а потом благополучно убить его, она бы никогда не поверила. 

Но она же как-то выжила и пережила это.
 И арранкара Мирабель не стало. Так же, как и угасали воспоминания о Кошачьем короле. 
Но одиночеству не суждено было ее поглотить: Цукико знала, что ей было, к кому вернуться. Ей лишь оставалось понять, где и как она сможет найти свой некогда распавшийся отряд, который шинигами до недавнего времени считала навсегда потерянным.

 Кенсей. 

Цукико долго не могла понять, почему первым она вспомнила именно это имя.

 
Она оказалась в Мире Живых в абсолютно неизвестном ей городе. Но именно там ее нашел самый неожиданный из всех шинигами, тот, кого она совсем не ожидала увидеть и особенно вне границ Сейрейтея. — Цукико-тян? — услышала она совсем рядом. Так ее не звали уже очень давно, и девушке почти что показалось, что она так хотела услышать это еще раз, что выдумала этот голос. 
— Цукико-тян, это ты? — она обернулась, когда окончательно поняла, что ей не почудилось, что это не было каким-то отголоском прошлого. Ее звал знакомый голос.
 — У-Урахара-сан? — последний, кого Акай ожидала увидеть, был капитан 12 отряда. Видимо, уже бывший, судя по его внешнему виду. 
— Цукико-тян, как это возможно? — уже кричал он, обнимая ее. Последний раз ее обнимал Гриммджоу. Но это объятие было не таким.
 — Что вы здесь делаете? Где я? Это — Сейрейтей?
 — Нет, дорогая моя, что ты! До сих пор не могу поверить! Иди за мной, тебе не стоит просто так шарахаться по улицам Каракуры!
 — Кара-чего? 

— Значит, сто лет, — удрученно сказал он, выслушав ее рассказ. — Странно, что ты вообще выжила.
 — И вас смущают только сто лет одиночества во всей этой истории? — попыталась усмехнуться шинигами. — Цукико-тян, ты показала удивительную выдержку и силу воли, которой позавидует любой из офицеров Сейрейтея.
 — Прошу, не зовите меня так, — она отставила свою чашку и грозно посмотрела ему в глаза. — «Цукико-тян» погибла больше ста лет назад, когда отправилась спасать своего капитана.
 — Акай-сан, — учтиво начал Кицке, — прошу меня простить. На самом деле я действительно поражен той силе, которая открылась в тебе за эти годы. Я ведь помню тебя совсем девчонкой все-таки, — он улыбнулся той нежной отеческой улыбкой, которой иногда улыбался Укитаке.
 — Уже не девчонка, действительно, — немного грустно и вместе с тем легко улыбнулась она. — То, что я повзрослела, это точно… Прошу простить, Урахара-сан… 
— Что ты хочешь узнать? Что случилось с твоим капитаном?
 — Я знаю, что он и остальные живы, — тут бывший капитан был готов удивиться.
 — Откуда?
 — Выведала у арранкара, которому служила. Он любил в красках рассказывать о своих сражениях. А остальное я узнала от пленницы Айзена — Иноуэ. — Она в порядке? — обеспокоено спросил Урахара. — Да. Тем более, как я понимаю, за ней пришел целый отряд защитников, она не пропадет. Надеюсь, они смогут выбраться из этого треклятого места и не сдадутся, как я когда-то.
 — Все еще чувствуешь что-то к Гину? 
— О нет, что вы, — тут же ответила девушка, про себя отмечая, как точно Кицке задал вопрос. — С этим покончено. Это была чистая глупость, последствия которой мне уже не разгрести, наверное. Возможно, если я найду вайзардов, Хирако примет меня обратно, но…
 — Помнишь, у тебя был кулон? То единственное, что ты взяла из дома, поступив в Академию шинигами?
 Цукико инстинктивно поднесла руку к шее. За столько лет она уже успела отвыкнуть от привычного легкого холода металла, перестала истязать руками цепочку при волнении. 
— Когда Гин похитил меня, кулона уже со мной не было, — вспомнила Акай. — Я даже не обратила внимания.
 — Все верно, — кивнул Урахара. — Ичимару подбросил его на место Холлоуфикации, чтобы все решили, будто ты самозабвенно отправилась спасать своего капитана, но не выжила. 
— И кто-то этому поверил? — искреннее удивилась и возмутилась она. Неужели все капитаны так легко повелись на эту проделку?
 — Все были заняты мной: ведь меня обвинили в произошедшем, — ухмыльнулся Кицке и поправил шляпу. — Однако кулон я забрал, — широко улыбнулся он. — И кое-кто не расстается с ним.

 ***
 — Цукико, ну что ты творишь? Твое кидо совсем бесполезное! — кричал Кенсей на свою ученицу. — Отряд свой позоришь, что за дерьмо!
 — Кенсей-семпай… — все тело девушки тряслось просто от его голоса, — но ведь я еще не могу… — Все ты можешь! Я видел! Еще раз!
 Цукико очень хотела убежать, но имела права. Все-таки он был одним из капитанов и ее учителем.
 Она его боялась до дрожи во всем теле.
 Но сдаваться просто так она тоже не собиралась.
 Не смогу с кидо, смогу с занпакто!
 Однако он как обычно был проворнее.
 — Не забывай прикрывать свою собственную спину, — после этого он всегда легко пинал ее на землю. — И я просил тебя использовать кидо.

 — Он все истязает несчастную? — смеясь, отметил Укитаке.
 — Ну видит он в ней что-то, ничего не могу поделать, — вздохнул Шинджи. — Уперся рогом, сказал, что обучит ее, выучит минимум до третьего офицера. 
— До третьего? — искренне удивился Джууширо. — Хирако, да ты посмотри на нее, она же худее тростинки! И кидо совсем не выходит, реяцу нестабильная. Зачем ты ее вообще к себе взял, напомни? 
— Кенсей настоял. С пеной у рта доказывал, что ее надо взять и что я «не вижу ее потенциал», — пародировал Шинджи своего друга. 
— Почему не взял к себе?
 — Вроде как мест нет, — усмехнулся Хирако. — Но что-то в ней есть. И мне кажется, что пока что только Кенсей разглядел, что именно. 

— Ну же! Разозлись хорошенько! Шинигами должен уметь злиться и использовать свою агрессию! — не унимался Кенсей.
 — Я не буду этого делать!
 — Ты хочешь стать третьим офицером? Как ты можешь не уметь пользоваться кидо, когда сила твоего занпакто — разрушать атаки кидо?! Как ты поймешь свой занпакто, если ты не понимаешь кидо?
 И вот тут она разозлилась.
 Он не смел так с ней разговаривать.
 Цукико не была до конца уверена, что у нее получится, но ей очень хотелось положить своего сенсея на лопатки. 
— О, господин, маска из плоти и кости, всякая тварь, трепет крыльев,  тот кто носит имя человека, истинность и трезвость… 
— Акай! Ты что делаешь! — Мугурума вдруг осознал, до чего довел девчонку. — Ты не сможешь еще это контролировать!
 — …Направь на эту стену снов безгрешных гнев своих костей… 
— Цукико, остановись! — кричал уже капитан. Но немного опоздал.
 — А ну извинитесь передо мной, Кенсей-семпай! Хадо №33: Сокатсуй! — крикнула Акай, выплеснув из своих рук мощную синюю сферу.

 С тех пор Кенсей не прекращал ее злить, но делал это чуть более деликатными методами. «Синее серо» у нее получалось лучше стандартного Хадо №31. Кажется, я нашел, как брать тебя на «слабо». Правда, однажды она им чуть не снесла половину Общества Душ вместе с учителем.

 К Кенсею в лазарет она ходила каждый день, а Кёраку произнес сакральное: «Эти двое друг друга стоят. Если уж Сейрейтей и будет разрушено, то только из-за Мугурумы и Акай, Шинджи сведи их вместе, спаси нас».

 Когда Хирако попросил Цукико следить за Гином и Айзеном, Кенсей был против больше всех.
 — Ты понимаешь, что ты творишь? Она же совсем голову потеряет! 
— Ну что ты начинаешь. Увлеченный шпион — хороший шпион.
 — С каких пор? Мы не знаем, что именно они замышляют, а ты отправляешь туда ее!
 — С каких пор она тебя так волнует, а? — Шинджи улыбнулся своей самой широкой улыбкой. — Что, влюбился, Кенсей? — он протянул его имя максимально вальяжно и с максимальным сарказмом. Мугурума стал пунцовым.
 — Причем здесь это!
 — То есть ты признаешь то, что все и так знают, кроме нее самой, да? — улыбнулся он еще шире. — Хирако, ты невыносим! Никакие чувства не важны, ты подвергаешь девчонку опасности! Я остановлю ее. Лучше кто-то другой пусть следит за Гином. Как минимум менее приметный. 
— Исключено, — голос капитан вдруг стал холоден. — Это может сделать только она, капитанов вовлекать нельзя. Я осознаю все риски. Но только она сможет подобраться к нему максимально близко. Оберегай ее, Кенсей, если ты так этого хочешь. Но не смей мешать ее заданию.

 Кенсей начал обращаться в Пустого, когда почувствовал, что реяцу Цукико пропала.
 И вернуться обратно ему было сложнее всех.
 Однажды он проснулся уже в новом для себя мире, а Урахара молча протянул ему кулон в виде полумесяца: «Это все, что осталось», — сказал Кицке, после чего ушел.
 В тот день Кенсей был готов вновь обратиться в Пустого и с тех пор носил ее кулон, не снимая. *** 
В тот день Кенсей единственный был в городе. Сначала недалеко от базы он увидел Кицке, который кивнул ему головой в знак приветствия и как-то странно улыбнулся.
 Когда Мугурума почувствовал колебания до боли знакомой реяцу, он побежал.
 Он не верил до самого конца, пока она не остригла волосы занпакто. 
— Цукико-тян! — кричал капитан, несясь к ней, сломя ноги.
 Кенсей же просто подошел к ней со спины и крепко обнял. Один далекий прыжок в шунпо, чтобы унести ее подальше ото всех, чтобы никто их не видел.
 Ну и чтобы Хирако смешно споткнулся.

 — Ты как всегда забываешь прикрыть собственную спину.
 — Кенсей-семпай… 
— Если этот придурок еще хоть раз отправит тебя на дурацкое шпионское задание… Я тебя не отпущу.
 И она впервые чувствовала, что ей это говорят искренне.