Подмена чувств

— Куда идешь, на ночь глядя? — Цукико едва заметно дернулась от неожиданности. Мало того, что кто-то застал ее после отбоя, так еще и капитан из другого отряда, которого она боялась больше Шинджи.
 — Проветриться перед сном, Мугурума-тайчо, — максимально учтиво ответила она, продолжая идти.
Главное, чтобы голос не дрогнул.
 — Своеобразное времяпрепровождение для шинигами, — коротко отметил Кенсей, не очень представляя, как дальше продолжать этот разговор.
 — У каждого свои способы расслабления.
 — Почему ты пошла в Академию? — он поравнялся с ней.
 — Разве это не удел всех душ, обнаруживших у себя духовную силу?
 — Главное, что мы проверяем в студентах — отсутствие желания самоубийства. Потому что армия — это самоубийство. Просто у всех оно происходит в разное время. Надеюсь, это не про тебя?
 — Я хотела стать шинигами, чтобы доказать, что я способна защищать души. Но не для самоубийства. И не для того, чтобы капитаны унижали меня, как вы сегодня. Доброй ночи, Кенсей-тайчо, — она развернулась, и ушла в другую сторону. Казармы ее отряда находились в противоположной.
 Но сердце ее билось так, что ей было необходимо сбежать в любом направлении.
 Лишь бы подальше от него.
 — Завтра после построения жду тебя в казармах девятого отряда. У тебя начинаются тренировки. — Что? О чем вы? Вы же не мой капитан! — С завтрашнего дня я буду учить тебя, как стать нормальным шинигами с чувством собственного достоинства. Шинджи в курсе. Доброй ночи, Цукико. *** — Ладно, пришло время, — грозно начал Кенсей, а у Цукико поджались коленки. — Покажи свой зампакто и свой шикай. В тот момент ей очень хотелось врасти в землю и притвориться, что она не может двигаться, что не может его слышать — что угодно, только не шикай. Так вышло, что с этим у нее были проблемы. — Что, хочешь сказать, что имени своего зампакто не знаешь, а? Что же ты за офицер тогда такой! — Все я знаю! — Тогда показывай, чего ждешь! — напирал он. Цукико тяжело выдохнула и резким движением направила лезвие меча в сторону Кенсея. — Развей, Тацумаки! Поток ураганного ветра был слабым, едва походил на то, что она хотела бы видеть, да и вообще был похож на дуновение ветерка. — Ты сейчас серьезно, Цукико?! — проревел ее учитель. — И ты хочешь сказать, что это — твой шикай? У меня даже волосы не шевельнулись! Еще раз! Каждая атака была не похожа на другую: сила ветра была то сильнее, то слабее. — Это бесполезно, — в какой-то момент вздохнул Мугурума. — Раз уж на то пошло, смотри, как это делается. Сдуй его, Тачиказе! Цукико не знала, чему удивляться больше: той силе, что она увидела, или тому, как их зампакто оказались похожи. — У вас… У нас… Как такое можете быть? — Ну-ну, не смей сравнивать, — отрезал он. — Все-таки я управляю ветром в перемешку с потоками энергии, а ты зачем-то пытаешься создать подобие маленького урагана, — начал он снисходительно. — Хотя тебе подходит, ничего сказать не могу. — О чем вы? — Твоя духовная сила слишком сильно зависит от твоих эмоций. Не научишься этим управлять — никогда не поймешь силу своего зампакто. — Ты тоже это видел, да? — несколько лишних раз моргнул Шинджи. — Бывает же, — протянуло Кёраку. — Я же говорил, их надо свести. — Тише-тише, она еще маленькая девочка! — затараторил тайчо пятого отряда. — Не надо мне тут! Он и так ее обучением занимается, вот пусть этим и занимается! — Что, проникся к ней отцовской капитанской любовью, а, Хирако? — Кёраку приподнял полог шляпы и засмеялся. — А вот то, какие близкие у них зампакто — это интересно. С чего бы? — Да ты посмотри на них: цапаются, как два руконгайских пса. Вспыльчивый капитан и его эмоциональный офицер — та еще парочка. — Она — мой офицер! — Ты же ее брать вроде не хотел, — снова улыбнулся Кёраку и пошел прочь. *** — Ну что, готова к званию третьего офицера? — как всегда попытался он поддеть ее. — Кенсей-семпай, Хирако-тайчо выберет Тэндо, — грустно ответила Цукико. — Не дури, нормально все будет. Место еще не занято, значит, шансы еще есть. — А если тайчо выберет Тэндо, вы не перестанете меня тренировать? — спросила Акай, как-то странно на него поглядывая.
 Казалось бы, подобный взгляд он ждал давно, но не был готов к нему совершенно. 
— Я не понял, это ты сейчас мне хочешь заранее сказать, что почему-то недостойна? — пригрозил он, нахмурившись. — Придется тебя продолжить подтягивать, что с тобой сделаешь, — попытался отшутиться Кенсей. 
— Кенсей-семпай… Спасибо, что помогли мне. 
— Да ты сама все сделала. Вот увидишь, Хирако назначит тебя третьим офицером. 
— Вы будете гордиться мной?
 — Обязательно, — он позволил себе поцеловать ее в лоб и коротко прижать к себе. Буквально на одну секунду дольше необходимого.
 И буквально на одну секунду он успел почувствовать, как быстро бьется его сердце рядом с ней. Шинджи планировал назначить ее третьим офицером, но в последний момент передумал в пользу Тэнши Тэндо. Пусть тренируются. *** Через несколько лет появился Ичимару Гин и очень неожиданно занял уже законное ее место в отряде и очень близко к Айзену Соуске.

 В тот день, когда она пыталась защитить своего капитана от Пустого, именно Кенсей успел ее поймать.
 Но она этого не вспомнит.
 Ведь он так и не дошел до нее в лазарете, испугавшись собственного желания узнать, насколько она жива.
 А потом пришел Ичимару Гин.
 — Я все еще против ее миссии, Хирако, — грозно сказал он, скрестив руки над коллегой из пятого отряда.
 — Шпион за моим офицером может быть только из ряда моих офицеров, — отрезал Шинджи. — А если ты в нее влюбился, то мог бы признаться как-то иначе. — Да что ты снова об этом! Я всего лишь беспокоюсь за всю операцию! — Если продолжишь и дальше беспокоиться, то я все ей расскажу. — Если с ней что-то случится, я не прощу тебе никогда, Шинджи. Если ее разоблачат, она не выберется. — Ты действительно беспокоишься за это, или за то, что она слишком вживется в роль? В ответ Хирако услышал лишь хлопок закрывающейся двери. ***
 — То есть не осталось даже тела? — тихо спросил Кенсей, сжимая до боли кулак с ее кулоном.
 — Ничего не нашли. Только кулон на месте вашей Холлоуфикации, — грустно ответил Кицке, стараясь как можно скорее уйти подальше от бывшего капитана девятого отряда.
 — Какова вероятность… — начал Кенсей и тут же замялся. В горле встал неприятный горький комок. Одно движение — и разорвется, останется без голоса.
 — Мугурума, я не могу…
 — Какова вероятность, что ее убил я? — наконец выдавил он из себя. — Ведь я первым стал Пустым, верно?
 — Я появился слишком поздно, чтобы знать это, — соврал Урахара. Хотя он так и не смог выяснить, были ли их любимая Цукико-тян на том побоище вообще. Сложно сказать, что было большей загадкой: Холлоуфикация или то, что она пропала без следа. — Что последнее ты помнишь?
 Кенсей отвернулся от него. Он явно не первый раз пытался это вспомнить сам. И не первый раз ему было так тяжело от этих воспоминаний. 
— Пустоту. Она заполняла меня своей яростью, своей силой, своим опустошением. Я не помню только одного, — замялся он. — Я не помню, что было раньше: ощущение, как погасла ее реяцу, или эта пустота.
 — Ты же понимаешь, что ты не виноват? 
— Я позволил Хирако отправить ее следить за Ичимару. При всем своем отношении к ней я это позволил. И теперь я должен вечность жить с тем, что я ее скорей всего убил. 
Его друзья едва успели спасти его от буквального саморазрушения.
 Даже вайзарды не застрахованы от пустоты боли Пустых.
 *** — Хирако, где ты это раздобыл? — спросил уже немного поплывший Кенсей. — Давно не помню, чтобы в Сейрейтей поставляли такой хороший алкоголь!
 — Тише-тише, ты своим ором самого Ямамото разбудишь! — шикнул Шинджи.
 — И вообще надо запивать чаем, а то завтра никто из присутствующих капитанов не проведет ни одно собрание, — как всегда покровительственно отметил Укитаке.
 — А на что нам лейтенанты? — хихикнул Кёраку.
 В дверь постучали.

 — Тсс, тихо! — скомандовал кто-то из собравшихся. 
Но дверь все равно открылась.
 — Хирако-тайчо! Укитаке-тайчо! Вы… — сдержала она вопль негодования.
 — Между прочим у Кёраку-тайчо — день рождения, Цукико-тян! Так что или заходи, или закрой дверь!
 — В смысле «заходи»? — попытался возмутиться пунцовый Кенсей, но капитан пятого отряда был уже не остановим.

 — Давай провожу, а то не дойдешь, — он подхватил ее, а она просто упала ему в руки. 
— Кенсей-семпай, это как-то неправильно, — попыталась одернуться Цукико, снова оступаясь. 
— Неправильно было слушать своего капитана и пить, — улыбнулся Мугурума.
 — Неправильно было пожелать остаться из-за вас, — буквально промурлыкала она, все еще пытаясь высвободиться и идти самостоятельно. Кенсей остановился, еле сдерживая и без того сбившееся дыхание.
 — Еще одно слово, и я пренебрегу полномочиями и поцелую тебя, — сказал он больше для себя, чтобы не наделать глупостей.
 — Вы из-за этого не взяли меня к себе в отряд? Вы же неспроста стали меня тренировать. Никто из капитанов этого не делает.
 — Это чтобы доказать Шинджи, что он не видит твой потенциал. Не более того.
 Она посмотрела на него, и взгляд он отвести уже не мог.
 — И все? Что во мне для вас не так?
 — Слишком все не так, — он осторожно притянул ее к себе и поцеловал. И он так надеялся, он она ему не ответит, оттолкнет, даст пощечину — что угодно.
 И как же сложно было остановиться. 
Потом Цукико попыталась что-то сказать, но просто обмякла в его руках, засыпая. 
Еще никогда ему не приходилось проникать в казармы чужого отряда.

 На следующий день Кенсей не тренировал ее.
 А Цукико на следующий день помнила только то, как он покраснел, когда ей предложили остаться на празднике. Она решила, что поцелуй ей приснился.
 Потом появился Ичимару Гин. 

*** 
— Ты должен перестать себя корить, — сказал ему Шинджи.
 — Я ее убил, Хирако.
 — У Кицке так и не нашлось подтверждений. Тело не было найдено.
 — Тогда почему я ношу ее кулон? 
— Ты не думал, что это было сделано специально? 
— Она могла пойти за нами. Она знала твою реяцу, мою, Хиери. Цукико бы понеслась спасать нас.
 — И ты еще говорил мне, что она просто твоя ученица, да? — Ты помнишь день рождения Кёраку? 
— Когда ты принес ее в казармы? — усмехнулся Шинджи. — Это было мило, Мугурума. 
— Я ее поцеловал тогда, — коротко сказал Кенсей, еще больше отвернувшись от друга. — Я пообещал себе, что сохраню этот момент в памяти и больше не позволю этому повториться. Я испугался.
 И как же он хотел повторить это еще раз.
 — А потом появился Ичимару Гин. 
— Все верно.
 — Она тебе ответила?
 — Да, — сухо сказал он. — Она мне ответила. А я ее убил.
 *** 
Когда он наконец осознал, что живая Цукико стоит перед ним, он не придумал ничего лучше, кроме как увести ее подальше от всех — а вдруг это все-таки сон?
 — Я тебя больше не отпущу, — повторил он ей тихо на ухо. 
— Кенсей-семпай, вы меня задушите, — коротко рассмеялась она, поворачиваясь к нему лицом.
 — Ты не представляешь, как я рад, что ты жива, — он приподнял ее лицо за подбородок, пытаясь углядеть те черты, что изменились за прошедшие сто лет. Хотя бы одну морщинку, другой изгиб улыбки. За последние сто лет она заметно повзрослела: это было видно по глазам. Но в них не было больше никакой наивности. Только холод и страх. Цукико просто прижалась к нему всем телом, крепко обнимая. — Как же я рада, что вы выжили. Я так боялась, что подвела вас. — Скажем так, шпион из тебя так себе. 
— Кенсей, она — мой новый третий офицер, убери руки, я тоже хочу ее обнять! — кричал Шинджи издалека, явно больше напоминая, что они не одни.
 — Скорей, мой пожизненный лейтенант, — улыбнулся и тихо сказал Кенсей. — Только не говори Маширо — эта дура не поймет, — коротко рассмеялся он.
 И Цукико все еще осознавала, что это искренне.