Голый расчет

      Наполеон, не отводя глаз, наблюдал за тем, как виртуозно Илья ведет свою партию с мадам Фавре и ее гостями и размышлял. Размышления эти не были приятными. Он вообще-то не был склонен задумываться вот так, посреди миссии, о глобальных проблемах современности, да и о личных тоже, если на то пошло. Видимо, от любовников можно подхватить не только французскую болезнь, но и русскую экзистенциальную тоску. Но ведь и повод был. Последние несколько лет о своем будущем Наполеон не размышлял вовсе, потому что в этом не было никакого смысла. Он собирался, по возможности, дотянуть до конца срока и скрыться с глаз ЦРУ на каком-нибудь тропическом острове, но серьезно эту перспективу никогда не рассматривал. Даже если удастся выжить, зная работодателей, рассчитывать на пенсию не приходилось. Да и Уэйверли со своими рассказами о международной организации, сотрудничестве на благо всего человечества и прочими красивостями доверия не вызывал абсолютно. Особенно сразу после якобы совместной операции в Риме, в результате которой им с Ильей было приказано убить друг друга. Тем не менее — А. Н. К. Л. существует уже больше года. За это время появилось множество отделов и секций, несколько подразделений в разных государствах. Исключая, впрочем, Союз, что выглядело довольно нелепо. Еще более странным было то, что назначение на миссии совершенно не зависело от наличия или отсутствия в той или иной стране подразделения. Вообще, юрисдикция организации, да и ее статус Наполеону так и не стали за это время понятны. У них были удостоверения, на которых кроме имени да названия организации больше ничего не было написано. Наполеон своим так ни разу и не воспользовался. Да и зачем? Все равно большую часть времени им приходилось действовать нелегально, или под прикрытием. Уэйверли объяснял это заботой об агентах. Да уж… Но он действительно, по-своему, заботился о них. В основном, его забота распространялась на Габи, которую после перелома ноги он не выпускал в поле уже третий месяц. Впрочем, Наполеон был только рад такому решению, хотя успел привязаться к девчонке. Илья, кажется, разделял его мнение. С появлением напарников призрачная прежде цель выжить, обрела некоторую плоть. Когда знаешь, что кто-то тебе прикроет спину, что бы ни произошло, на все начинаешь смотреть более оптимистично. Конечно, это относилось, прежде всего, к Илье. Илья. Наполеон был собой крайне недоволен, что случалось с ним лишь в исключительных случаях. Вот зачем ему понадобилось дергать тигра за усы? Если бы он не провоцировал, Илья бы ни за что не сделал первый шаг. Нужно было развивать партнерство, дружбу, а не пытаться соблазнить. Надеяться на то, что брошенный любовник будет и дальше прикрывать спину очень и очень глупо. Аннет, к примеру, из мести сдала его ЦРУ. И забыть об этом Наполеон никак не мог. Значит… значит, либо он был болваном, которого ничему не научил один из самых болезненных жизненных уроков, либо он врал самому себе, а на самом деле и не думал бросать Илью. Ответ очевиден. По крайней мере, сейчас он точно не собирался делать ничего подобного. Илья был его и только его. И будет дальше, что бы он там себе ни надумал. За свое Наполеон держится крепко и не отпускает. Илье придется это запомнить. Любовь — это глупо. Опасно. И прекрасно. Но больше все-таки опасно. Особенно в их случае. Они вдвойне, нет — втройне уязвимы. И что с этим делать совершенно неясно. Илья, между тем, беседовал с какой-то молодой дамой в платье с таким откровенным декольте, что Наполеон, стоя почти в противоположном конце зала, мог разглядеть все ее прелести. Естественно, перед Ильей они были, как на витрине. И он с явным удовольствием эту витрину разглядывал! Да, там было на что посмотреть, еще как было, но пялиться так откровенно все же не стоило. Такое поведение просто не подходит к его нынешнему образу. Наполеон допил то, что было у него в бокале, и отвел глаза от флиртующей парочки, чтобы найти официанта. — Ревнуете? — мадам Фавре возникла словно бы из ниоткуда, — кажется, ваш деловой партнер произвел на мисс Дженкинс сильное впечатление, впрочем, как и она на него. — Ревность? — Наполеон засмеялся чуть более принужденно, чем следовало бы. — Откуда? Я ведь даже не знаком с прекрасной мисс, хотя, конечно, с радостью бы познакомился с ней. Только не прямо сейчас. — Конечно, не сейчас, — усмехнулась мадам, — не тогда, когда ваш партнер стоит у вас на пути. «Вот оно!» — щелкнуло в голове у Наполеона. События развивались не совсем так, как они с Ильей планировали, но все-таки их игра дала свои результаты. — Мой партнер… он довольно часто стоит у меня на пути, — сказал Наполеон, глядя прямо в глаза мадам Фавре, — но мне бы не хотелось решать проблему радикально. Тогда я могу потерять больше, чем приобрету. Однако я был бы весьма признателен, если бы он хоть ненадолго перестал путаться под ногами. Если вы понимаете, о чем я говорю. Мадам понимала. Перед началом этой миссии Уэйверли сообщил им, что, по непроверенным данным, существует целая организация, тесно сотрудничающая с ТРАШ, которая занимается устранением неугодных. Причем не всегда с помощью убийства. Иногда люди просто пропадали. На время или навсегда, это уж какой был договор. Безуспешные попытки поймать Аберта, указывали на то, что организаторы похищений умеют не только прятать, но и прятаться. Кажется, теперь они все-таки ухватились за кончик нити. Обсуждая детали с мадам Фавре, Наполеон продолжал размышлять. У него зарождался новый план. Илье он тоже должен был понравиться. Если тот его, конечно, тоже любит. А Илья совершенно точно его любил. Разве могло быть иначе? *** А вот минет Илья делать не умел. Но старательно учился, так сказать, на практике. С большим, ох… просто огромным энтузиазмом, который он, впрочем, проявлял во время любого хоть сколько-нибудь сексуального взаимодействия. Наполеон начал подозревать в нем тайного штюрмера, потому что в их постели царили сплошные «буря и натиск»*. Конечно, желание Ильи распробовать все, чего он, судя по всему, лишал себя долгие годы, выглядело довольно естественным. Но насчет реального его сексуального опыта с мужчинами Наполеон до сих пор пребывал в сомнениях. Не такая уж важная информация, только ему хотелось знать точно. Он сам не понимал почему. Однако расспрашивать об этом Илью было чревато. Наполеон довольно легко просчитывал людей, но вот реакцию напарника предугадать или правильно интерпретировать мог далеко не всегда. А ведь они работали вместе много месяцев, несколько раз спасали друг другу жизни, и в последнее время их близость перешла на совершенно новый уровень. Наполеон подозревал, что ему просто не хватает какой-то части головоломки, ключа. С другой стороны — у него было время этот ключ найти. Или подобрать отмычку. У них обоих было время. Только вот… кажется, Илья так не считал. Наполеон открыл глаза и постарался повернуться, не разбудив спящего любовника. Ну, так и есть — эта его вертикальная морщина над переносицей, а еще горестная складка у губ. Даже во сне думает о чем-то плохом. Наверняка, о том, что им придется расстаться, потому что, если продолжать связь, о ней рано или поздно узнает начальство. Не Уэйверли, конечно, а то начальство, что осталось в Вашингтоне и Москве. Хотя, сначала узнает именно он и, возможно, захочет использовать в своих целях. Да и без него найдутся охотники. Наполеон и сам об этом думал, но решил рискнуть. Просто потому, что второй вариант — забыть обо всем — его абсолютно не устраивал. А Илья… этот его ненасытный темперамент объяснялся не тем, что он дорвался наконец до запретного плода, а бессмысленной попыткой напиться впрок перед тем, как отправиться в пустыню. Наполеон вздохнул. Сам-то он вел себя ненамного лучше. Так что их общее сумасшествие имело еще и другое объяснение. Любовная горячка как есть. Вероятно, им стоило как-то определиться в новых обстоятельствах, расставить точки над «i», принять декларации, очертить границы… что-то вроде этого. Но Наполеон не был готов вести разговоры о чувствах и подозревал, что Илья не готов тем более. В принципе, и так все понятно. Зато обсудить ближайшие планы нужно было поскорее, пока кое-кто не наделал глупостей. Конечно, стоило бы еще как следует все продумать, да и отточить формулировки. Он снова вздохнул. — Ну, что ты не спишь? — проворчал вдруг Илья. — А сам? Наполеон почувствовал досаду, что снова не уловил переход между сном и бодрствованием Ильи. Ведь и по дыханию, и по всему было видно, что спит. — Ворочаешься. И пыхтишь, — лаконично ответил тот, принимаясь лениво водить ладонью по груди Наполеона. Явная провокация. Но его так просто было не сбить. — Что я делаю? Пыхчу?! — Пыхтишь. — Могу уйти к себе, чтобы не мешать твоему сну, — возмущению Наполеона не было предела. Он никогда не пыхтит. Точка. — Ты думаешь, я тебя отпущу? — собственнически фыркнул Илья прямо ему в макушку, его поглаживания постепенно стали более настойчивыми, в них теперь участвовала и вторая рука, — кстати, твоя кровать сейчас не очень годится для сна. Наполеон улыбнулся в подушку, его наполовину напускное возмущение тут же прошло. Да и аргумент Илья привел весомый. Вечером они несколько увлеклись. Пару раз подряд увлеклись на его кровати, полностью её разворошили и каким-то образом порвали простынь. Потом они пошли в душ. Хотя душевая кабина явно не предназначалась для того, чтобы в ней одновременно находились двое мужчин их габаритов, в этом были и некоторые плюсы. Когда обнаженные, влажные тела вынуждены все время прикасаться друг к другу, может приключиться много интересного. Наполеон вспомнил, как соскользнул по Илье вниз, как опустился на колени и взял в рот… Его кинуло в жар. Потом Илья захотел ответить ему тем же, чуть не захлебнулся водой, и они перебрались в его номер, оставив весь беспорядок в спальне Наполеона до утра. Сейчас Илья прижимался сзади и был уже наполовину возбужден. Снова. Наполеон, поняв это, испытал в равных долях восхищение и ужас. Не то чтобы он возражал, конечно. Но в последнее время напор Ильи немного, совсем чуть-чуть, начал его пугать. Это при том, что сам Наполеон обожал ébats amoureux** и был постоянно готов к новым подвигам на этом поприще. Разумеется, он не собирался останавливать Илью. Может быть, только несколько притормозить. Похищение «нерадивого делового партнера» предполагалось осуществить уже завтра к вечеру. Саму операцию они, разумеется, согласовали с Уэйверли, но был один аспект, о котором Наполеон пока молчал. — Послушай… — М-м-м? — Мадам Фавре… — Ты хочешь поговорить о ней? — теперь возмутился уже Илья, но действия свои и не подумал прекратить. — Вот прямо здесь, в постели? — Мне тут кое-что в голову пришло, когда я засыпал — Наполеон в последнюю секунду решил немного иначе расставить акценты, — просто небольшая идея, она касается завтрашней операции. — Хорошо, — Илья разжал руки и сел, — давай обсудим. Теперь он выглядел очень собранно и внимательно. И даже возбужденный член не портил общую картину. Наполеон снова поразился тому, как быстро, в одно мгновение, произошла метаморфоза. — Так вот, — Наполеон тоже сел, — дослушай до конца, хорошо? Илья кивнул. — По легенде завещание наших родственничков составлено таким образом, что ни один из нас не может выйти из бизнеса, не потеряв наследство. — Я прекрасно помню нашу идиотскую легенду, — Илья явно начал злиться. — Мадам предложила мне выход, — Наполеон сделал вид, что не заметил сердитого сверканья глаз, — вернее несколько. — И ты выбрал тот, где твоего мнимого компаньона похищают и держат несколько дней в тайном месте, — продолжил Илья, — Ты же снимаешь все деньги якобы на выкуп, а на деле, просто кладешь их на другой счет. И это я прекрасно знаю. Ты решил изобразить Уэйверли и еще раз обсудить детали операции? То, что он считает, что в этом тайном месте и прячется Аберт, я тоже забыть не успел. — Ты же обещал дослушать, — упрекнул его Наполеон. Оказывается, он успел отвыкнуть от неуступчивого и упрямого Угрозы. Тот Илья, который открылся ему за эти дни, был совсем другим: одновременно страстным и нежным, не таким жестким. — Надо было с тебя тоже обещание стрясти: не вилять, — проворчал Илья и зачем-то прикрылся одеялом, — говори уж. — Собственно, — Наполеон почувствовал, что ступает на очень тонкий лед и облизнул внезапно пересохшие губы, — я подумал, а почему бы нам действительно не воспользоваться услугами мадам в полном объеме? — Ты хочешь сказать… — Илья наклонился и теперь смотрел ему прямо в глаза, — ты предлагаешь… — Я предлагаю нам с тобой сбежать, — выпалил Наполеон. *«Буря и натиск» — период в истории немецкой литературы. Писателей, относивших себя к движению, называют штюрмерами («бунтарь, буян» нем.) ** любовные утехи (фр.)