Вставай и начинай заново

Наташа задумчиво смотрит в даль, надувая огромный розовый жевательный пузырь, который резким щелчком лопается. Повторяет это раз за разом до тех пор, пока вкус жвачки не пропадает. Затем тянет ко рту очередную пластинку, позволяя вкусовой волне расплескаться о нёбо. А взгляд неотъемлемо прикован к малиновой полоске заката, плавно захватывающей территорию сдавшего позицию синего неба. Шпионка определённо любовалась бы изобилием красок перед глазами, если бы только ей не было плевать. Очередной взрыв очередного пузыря заставляет Барнса крепче сжать пальцами руль, а ногой чуть сильнее надавить на педаль газа. Может в прозвище и отображён его личный стиль убийств в виде ледяной хладнокровности, однако характер в противовес огненный, вспыхивающий. Мужчина уже в очередной раз проклинает, что пошёл за Стивом, ведомой это женщиной.  — Прекрати, — Солдат пытается попросить, вот только тон выдаёт, что это неоспоримое требование. С каждым днём становится всё чётче понять, что в организме идёт перегрев. Разница лишь в том, что раньше он был бесчувственной машиной, мотор которой можно охладить с помощью криокамеры, то сейчас, являясь носителем гордого статуса человека, никаких уловок нет. Зато есть пробудившиеся от, казалось бы, бесконечного и страшного сна эмоции, решающие от столь долгого заключения отомстить болезненным пинком по рёбрам, до трещин и оглушающего хруста, а блеклые воспоминания, похороненные на дне океана, чьему конца нет, в помощь товарищам по несчастью выдают в унижении звонкую пощечину.  — Прекратить что? — Наташа и бровью не ведёт, лишь с девичьим упрямством показывает мастерство своего языка и надувает новый пузырь. Скулы слегка устали от длительного усердия, но у Вдовы и в мыслях не было останавливаться. То ли от скуки, то ли оттого, что ноги во время поездки начинают затекать, Романофф решает закинуть их на приборную панель, игнорируя правила безопасности. Солдат неодобрительно косится в её сторону, играя желваками на лице. Попробуй провести рукой над машиной, как почувствуешь небольшое щекочущее жжение, а прикоснись к корпусу — отхватитшь электрический разряд. У Наташи внутри скребутся кошки, да так, что когти впиваются в каждый нерв. Ситуация некомфортная настолько, насколько это возможно. И кажется, что одна из тех назойливых кошек, та, которая самая наглая и рыжая, и есть сама Наташа. Отчего-то подташнивает, голова раскалывается и паршивый характер убеждает хозяйку, что дай она ему волю, сними увесистый ошейник, окольцевавший шею до синевы, как всё пройдёт. Вдове не нравится Солдат, но нравится Стив, оттого она тащит его своими лапками за собой, являясь живым щитом. Капитану же говорит, что ей нравится его спина и раскатистые плечи, которые служат ей ориентиром. Свою же неприязнь к дополнительному источнику проблем женщина объяснить не в силах, ведь дело вовсе не в чёртовых покушениях на неё, тут что-то другое, таящиеся в недрах сознания, плывущее огнём по венам. Такое, что потушить может лишь тонкая игра на струнках нервов мужчины, роль в которой шпионка исполняет искусного скрипача. Раздаётся очередной хлопок пузыря. Наташа хотела отдохнуть от всего привычного и нырнуть в столь желанный, но запретный покой. Чтобы не лавировать между градом пуль и не взламывать коды систем безопасности. Ноющая усталость затаилась внутри, подменив собой скелет, оттого и каждый шаг даётся с трудом. Вдова собиралась затаиться, ненадолго, пока ситуация не разрядится, но вместо этого она волею судьбы оказывается с одним из самых разыскиваемых преступником в мире, добровольно уступив место за рулём, а значит и поводья своей судьбы. Обменяла белоснежный потолок одной из квартир на расстилающуюся пыльную дорогу перед глазами и багровый закат, который отчего-то не цепляет. По внутреннему порыву шпионка начинает пальчиками постукивать по стеклу, будто подстраиваясь под ритм знакомой мелодии, причём делая это криво и хаотично. Словно секундная стрелка, уничтожающая одним лишь своим существованием необходимую тишину в напряжённые моменты. Вот только музыки нет, есть лишь желание создать шум. При очередном ударе Барнс вжимает ногу в педаль тормоза, заставляя машину с неприятным скрипом буквально проскользить по дороге, оставляя за собой чёрные полосы. Пружина его терпения сжалась в край, сгорбилась уродливо от внешних факторов, и готова с накопленной энергией распрямится под силой упругости. Мужчина резким движением металлической рукой хватает Наташину лодыжку и дёргает её, заставляя неаккуратно слететь с панели. Раздражение, в голове которое наросло слоями настолько, что заставило чувствовать неприятную пульсацию, как опухоль, потребовало освобождение из сосуда. И под его диктовку Солдат хочет схватить за скулы женщины и надавить на них, да побольнее, до фиолетовых отметин, чтобы проклятая жвачка вылетела. Но наткнувшись на озлобленный блестящий взгляд двух изумрудов останавливает руку в воздухе буквально в сантиметре от цели, кожей чувствуя трепетное дыхание. Не торопится отстраняться или вообще шевелиться, будто бы забыв про это. А сердце так и скачет, заставляя грудную клетку с бешеным напором вздыматься. И лишь оно одно является источником звука, ведь мельтешащая до этого Наташа даже моргнуть не рискует. Зато во взгляд вкладывает столько ненависти, что ей позавидует мифическая Горгона, славящаяся своими прекрасными статуями. Будто по наваждению мужчина отстраняется и закидывает голову, пытаясь усадить всех демонов на цепь.  — Прости, я не хотел, — растирает глаза в нежелании раскрыть их, ведь это будет означать, что всё происходящее реальность, а так он в знакомой темноте, которой по силе скрыть абсолютно весь мир.  — Грубиян, — шипит Вдова, желая растереть сильнее нужного сжатую кожу на ноге. Пытается вернуть дыханию привычный ритм, вот только мурашки на коже явно этому не способствует. Наташа знает, что в невинной голубизне глаз Солдата заключена её смерть, которая в очередной раз помахала в приветствии, являясь таким же джентльменом, как и её носитель. Стоит ей наклониться, прижавшись грудью к коленям, как плечо простреливает жаждущая внимание боль. Рука тянется к ранению, будто, если накрыть его, так всё пройдёт. Губы же сжимаются в тонкую полоску, а глаза накрывают веки. Барнса накрывает волна паники, растормашивает его и призывает к действиям, но тот затыкает её своим коронным хуком. Даже лицо повернуть в нужную сторону сложно, не говоря уже про поступки, именно поэтому тактика бездействия сейчас самая притягательная. Дорога вновь расстилается пылью перед ними.

***

Перед торговым центром Наталия натягивает улыбку, хотя морщинки у глаз и с места не сдвинулись, и успокаивает мандраж в пальцах, стоит им только подлететь к затылку Барнса. Уверенным жестом накидывает на него заранее припрятанную кепку, равномерно распределяя все пряди. А тот хоть и хмурится, но опускает перед ней голову, чтобы маленькой Наташе было удобнее. Подставляет свой живой локоть, с напором буравя макушку женщины, чтобы та схватилась за него, в сопровождении идя за новой зубной щёткой и всякой необходимой атрибутикой для жизни простых смертных. Романофф опытно запирает под замок, чей ключ давно потерян, своё волнение и оттого без стеснения цепляется пальцами за ткань Солдата, даже не имея желания вонзить через кофту в плоть ноготки. Критично осматривает весь его облик и мысленно хлопает ладошкой по лбу: надо было хотя бы подстричь, раз уж отрастить щетину за часы невозможно. Решает заняться этим вечером, ну или завтра, а может и вовсе к концу недель, а там и до никогда рукой подать. К чему спешить?  — Надо и Стиву хоть что-нибудь прикупить, — хмыкает Вдова, вручая Баки очередной пакет, который тот смиренно принимает. Они проходят бутик за бутиком, мило улыбаясь продавщицам. Изображают очередных влюблённых туристов, решивших провести свой уикенд в столь прекрасном цветущем городке. Получается вполне убедительно, будто это является обязательной частью их жизни. Некая иллюзия, участвовать в которой отчего-то столь сильно нравится Наташе. Словно так проходит каждый её выходной: в изгибе локтя удобно покоится ладошка; живой, а не хмурый, Барнс управляет тележкой, полной продуктов для их поздних завтраков. Вот только улыбка у неё не счастливая, а горькая. Случай в машине так и не был затронут, отчего шпионка могла расслабиться. Ей было по-настоящему стыдно, ведь её пагубный характер в очередной раз сыграл с ней в игру, победы в которой никогда для неё не прописывался мнимым сценаристом судьбы. Захотела прикоснуться в огню, ладонями проскользнув к сердцевине, задыхаясь от едкого дыма сожженной кожи — вот и результат, коего избежать было невозможно. И она с самого начала хотела сгореть в нём, разве что целью было обвинить само пламя в разрушающем эффекте, но никак не собственные руки. Вот только уродливые волдыри заставляют пересмотреть всё. У Баки же сосёт под ложечкой каждый раз, когда натыкается взглядом на общий силуэт в отражении зеркал. От всей естественности происходящего, будто бы пазл жизни наконец собрался. От гармоничного вида пары, чья картинка смотрится красиво и правильно, не то, что он в одиночестве, подобно уродливо вырезанному элементу, насильно криво вставленного в элемент чужой работы. А потом Солдат осознает, что это лишь фарс, игра на публику, в его реальности такого не бывает. И стоит только выйти за порог здания, как вместо тепла ладони он ощутит застывающий холод от липкой и вязкой крови.

***

Стив уже начал было засыпать, как кусочек стены озарил свет фар. Напряжение тугим узлом взросло в нём, отчего ладони взмокли. Но стоит увидеть знакомый силуэт машины, как узел растворяет, давая возможность сделать глубокий успокаивающий вдох полной грудью. Помассировав переносицу, Капитан идёт встречать друзей с полными пакетами, которые лишь чудом поместились у них в руках. Забирает груз у Наташи, хочет спросить, как всё прошло, но мрачный вид обоих заранее отвечает на шаблонный вопрос.  — Голодный? — вместо приветствия чеканит Вдова, с тяжёлым вздохом опускаясь на диван.  — Немного, — Стив относит покупки на кухню, забивая на себя оставшуюся роль сортировщика.  — Там лапша с курицей, разогрей, — достаёт телефон, пальчиком быстро тыкая словно наугад по экрану. Слегка хмурит брови, взвешивая всё в последний раз. И, приняв судьбоносное решение, с особым усилием зажимает на дисплее необходимую зону. — Завтра Лена приедет.  — Расскажи про неё, — мягко просит Роджерс.  — Елена Белова… — повторяет знакомый набор букв Барнс и присаживается рядом с Вдовой. — Она случайно не наёмница? Как ты?  — Да, как я, — шпионка приподнимает уголок губ, чувствуя, как тепло медленно, плавно, как растаявшая нуга, расходится по конечностям, центром оставляя сердце. — Так вы знакомы?  — Нет, — Солдат в подтверждении кивает головой, хотя готов поклясться, что это ложь. Ложь собственного организма перед ним самим.  — Мы с Леной вместе росли, — Наташа терпеливо, по всем правилам, погружается в ледяной омут воспоминаний, вырывая оттуда лишь безвинные осколки. — Во время учёбы в Красной Комнате мы были названными сёстрами. После в обнимку грелись в однушке родной и неприветливой Москвы, стараясь выжить. Всякое бывало, Стив. Краткость — сестра таланта, а Вдова должна быть талантлива во всём. Так её учили, так она привыкла. — А ты откуда слышал про неё, Баки? — Капитан садится перед ними на пол, по-турецки, занимаясь желанным ужином. — Не помню, — честно отвечает он. И охватывает лицо грубыми ладонями, будто умываясь. Зимний Солдат не в состоянии вспомнить Елену Белову, но отчего-то кажется, что светленькая девочка, со взглядом острым, пристальным, и крепким захватом и есть она. Та, которая только-только родилась в его сознании, а до этого и вовсе не существовавшая на свете.  — Ты что-то вспомнил? — Стив в волнении касается колена друга, озадаченный его потерянным взглядом.  — Задумался просто, — Баки ещё раз трясёт головой.  — На мировой арене не так много профессионалов. Наверняка на каком-нибудь задании видел это имя в бланке. Хотя и это очень странно, — Романофф резко затыкается и поджимает губы.  — Почему? — Стив чувствует, как добровольно обмотал руку верёвкой, которая в будущем овьётся о тело так сильно, что сам он окажется костяком будущего клубка, размотать которой никому не под силу.  — Формально Лена мертва, — констатирует Вдова, встречая немое непонимание в глазах смотрящих. Так просто и искренне, ни на минуту не изменившись в лице.  — О чём ты? У Барнса в голове рисуется облик того, как светленькая девочка под ногами куклой мёртвой лежит, в синяках изуродованная, вот только грудь вздымается так высоко, что у смерти и шанса нет. Призрак, будто в отместку за себя, больно режет по вискам, заставляя зубы сжаться с нечеловеческой силой, лишь бы вздоху поражённого не проникнуть в настоящее.  — Одним из моих заданий было убийство голыми руками субъекта, к которому я привязана, — тихо шепчет Вдова, опуская тяжёлую голову на руку. Прячется от прилетевших вопросов в тени ладоней. — А им была Леночка. Им надо было знать, что я смогу перешагнуть через собственное сердце.  — Но ты не убила, — заканчивает Стив, с трудом проглатывая кусок сочной курицы. Аппетита как не бывало, наоборот, тугой ком подступил к горлу.  — Не смогла, — Наташа освобождает лицо и смотрит прямо в упор на Роджерса, ища спасение в полотне его небесных глаз. А тому и не жалко поделиться своим покоем, став покровителем. Баки в облегчении вздыхает и фокусирует взгляд на собственных руках, которым посчастливилось хотя бы в этот раз не стать губителями ещё одной живой души. Тогда что же это было за воспоминание? В подобном положении, лёжа и без сознания, всегда были только цели Солдата, выжить которым попросту было не суждено.  — Я сфальсифицировала её смерть, — продолжает Наташа, вернув аккуратную улыбку пухлых губ. — Нашла подходящий труп, добавила пару синяков и замаскировала всё под удушение. Это и было спасением Лены. Потом, вступив в Щ.И.Т., мне удалось вызволить её из тени смерти. Она теперь была не только под моей защитой. Но светиться не стала, было слишком опасно.  — Ты молодец, — кивает Капитан, в одобрении улыбаясь ей в ответ.  — Хочу подышать, — Барнс резко встаёт на ноги, желая остаться наедине. Спиной блокирует все встречные вопросы и выходит на задний дворик, позволяя ветру окутать его тело. Наташа даже не обращает на этом внимание, лишь хлопает ладошкой по освободившемуся месту рядом с собой, приглашая Стива присесть. Голой рукой ворует кусочек курицы из полной тарелки, с наслаждением забавляясь над реакцией друга. Смакует еду и кладёт голову на крепкие мышцы плеч мужчины и прикрывает глаза, позволяя себе расслабиться. Становится сразу так уютно и спокойно. Зимний Солдат плутает между деревьями, желая выйти чуть дальше за периметр дома, в глубокие и пышные леса Калифорнии, прячась в их поглощающей тени. Переходит на бег, не смотря под ноги, пробегая метр за метром, но даже так за скоростью мыслей угнаться не удаётся. Они всегда в издёвки опережают его, оставляя для него лишь клубки пыли, оседающих горечью в лёгких. Маленькая светловолосая девочка, в разы младше него, стоит перед ним на бойцовском ринге и задыхается, не справляясь с собственным дыханием. Пытается ударить, но он, Солдат, по сравнению с ней настоящий здоровяк. Даже стараться не нужно, чтобы отразить выпады, девчонка же готова упасть на пол в усталости, но стоит крепко, упрямясь собственному организму, прыгает выше собственной головы, но даже этого мало, чтобы достать до его уровня. Переводит взгляд на живую руку и чувствует неприятное жжение от укуса заострённых резцов, желающие прокусить плоть до кости. Отчего-то улыбается этой боли так искренне, столь забытой улыбкой, похороненной под тяжеленными глыбами льдами и спрятанной сибирскими ветрами. Кажется, что наконец удалось нащупать кончик очередного клубка, число которых бесконечно и потеряно в потоке времени. Но вот он, в его голове, настоящий и ощутимый, правда пока распутаешь его — все руки изрежешь, да так, что раны загноятся. Такова цена его памяти, оплата которой является важнее самой жизни.