Вставай и начинай заново

Наташа нежится в нагретой постели, ноги перекинув на корпус мужчины. Хмурится ярким лучам солнца и тихонько, лишь уголками, улыбается, пытаясь с концами не выдать себя. Вот только партнёр знает все хитрости и уловки рыжей, оттого сгребает её кольцом рук, до удушья прижимает и целует в весок.  — Лёш, прекрати, — по комнате, опережая светящихся посланников солнца, разносится звонкий девичий смех.  — Какие планы на день? — Алексей разворачивает девушку лицом к себе, опускается на подушку и любуется каждым движением пассии, останавливая внимание на пышных алых губах.  — Как можно быстрее выбраться из кровати и никогда сюда больше не возвращаться, — игриво произносит Наташа, вытянувшись струной, стукнув пальцем по кончику носа мужа. — В таком случае я не могу позволить этому случиться, — с натяжной серьёзностью отвечает блондин, вновь обвивая супругу жилистыми руками, с нажимом прижав её к кровати. Наташа улыбается широко, живо, смехом своим невинным наполняет комнату. Кладёт голову на запястье, локтем упираясь в подушку, чувствует тепло кожи при нажиме на своей талии. Проходится по скулам и губам мужа масляным взглядом, делая в подсознании заметки. Хорошо, чертовски хорошо, настолько, что здесь можно провести всю жизнь, весом примяв упругий матрас. Дверь выбивают быстро, шумно, сапогом массивным, так, что щепки разлетаются в стороны. В распахнувшуюся дверь заходит мужчина в чёрной экипировке, наполняет комнату запахом пороха, выгоняя и намёк на предшествующее веселье, с тяжёлой винтовкой наперевес. В такой же чёрной маске с отражающими линзами, но Наташа знает, какого цвета глаза у её смерти: они серые, холодные ледники бездонного океана. Первую пулю получает Алексей ровно в центр лба, будто до этого там нарисовали мишень. Лицо обезображено, но крови мало, на рыжую не попадает. Пахнет металлом и липким страхом. Женщина не отводит взгляда, смотрит прямо, гордо, пытается пробуравить дыру в маске, пропуская по лице предательскую слезу, ожог выжигающую на коже. Дуло винтовки направляется в сторону девушки, а спуск курка такой громкий, что перепонки разрываются, а сердце, казалось, и вовсе замолкло. Наташа распахивает глаза, от удушья начинает ртом жадно хватать воздух, подобно рыбе, тянется руками к горлу, расцарапывая когтями кожу до красных отметин. Принимает сидячее положение, пытаясь сконцентрировать взгляд в темноте, и облегчённо вздыхает, не обнаружив следа чужака. Стирает пот с влажного лба и смотрит на вторую половину кровати, холодную и пустую, поджимает губы и пытается не заскулить. Выходит паршиво, поэтому приходится ладонью грубо сжать рот, чтобы и писка не вышло. А в глазах уже солёные ручьи, носом которые приходится глотать. Вдова сгибается пополам от болезненного кома в животе. А тот липкий и вязкий страх из сна осел в лёгких настоящего, приняв форму заострённого лезвия, который ковыряет нутро до незаживающих ран при каждом вздохе. Романофф не знала, как и кем убит её павший муж. Начальство сказало и близко не приближаться к этому делу, а то хуже будет. А хуже, казалось, и быть не могло, от этого рыжая девушка, полноценно ставшая вдовой, носила прилежно траур все положенные дни, ночи же отводила на поиск информации, каждый раз с разбегу носом натыкаясь на бетонную стену, ломать которую приходилось собственными костями, делая небольшие отверстия заострённым концом. Удалось узнать лишь одну сотую, и то пропущенную через расставленные веером пальцы: пуля в лоб и советская винтовка, являющейся на тот момент популярным оружием в определённых кругах. А теперь подсознание, казалось, дало все ответы на мучившие вопросы прошлого. Затаившаяся и возрастающая злость на Барнса, которая с каждым часом желала освобождения из сосуда, начала принимать форму и плотность. Всё просто, Зимний Солдат убил её любимого мужчину. Наташа хрипит и поднимает уголок губ, спасённая от тяжкой ноши незнания, расправляет плечи и размазывает слёзы по лицу, отчего кожа горит, будто на нём небольшие, но частые ссадины. Уснуть не получается даже спустя два часа, только неприятная вялость появилась, да в глаза будто песок попал, отчего они неестественно слипаются. Посодействовать процессу не помог и шумный дождь, барабанящий по крыше чуть ли не всю ночь громоздкими каплями, напоминая град. А за окном уже светает, только виной этому не золотистые лучики солнца, а бесконечное серое небо, лишь на тон отличающееся от мрака ночи. Лена должна была приехать к обеду, но теперь, раз уж так посчастливилось с погодой, стоит ожидать её к вечеру, а то и к ночи. Зато будет время как следует убрать дом, пустовавший от хозяев столько столько лет и приготовить вкусный ужин, всё же не мало времени прошло после последней встречи, нужно встретить достойно. А вставать совсем не хочется, ведь Наташа всё еще ощущает тепло ладони мужа и собственническую хватку на своей талии, но стоит сдвинуться, как всё пеплом сгорит, будто никогда и не существовало. — Нат, всё хорошо? — тревожится Стив, встревоженный особой активностью подруги.  — Всё хорошо, — кивает Вдова, подтверждая свои слова. Затем раздаёт новые указания Капитану, а именно натереть все зеркальные поверхности до идеального блеска.  — Никогда бы не подумал, что ты такая ответственная хозяйка, — Стив вооружился полотенцем и косо поглядывает на шпионку, избавляющуюся от комков пыли с плафона люстры.  — Я полна сюрпризов, Роджерс, — пожимает плечами Наташа.  — Это уж точно, — Баки, только что пришедший из ванной, потирает влажный лоб рукой. Каким-то образом женщина умудрилась заставить его оттереть все ванны и раковины дома до такой степени, что в них можно было разглядеть собственное отражение, хотя с самого начало им было сказано, что владение пылесосом его предел. — И умение убеждать один из них. — Ну это не сюрприз, а общеизвестный факт, — Наташа пытается не смотреть на Солдата, ведь уши до сих пор режет звук спустившегося курка. Но ради Стива терпит и даже выдавливает улыбку.  — Давай помогу, — Барнс подходит слишком близко, даже тепло его тела ощутить кожей можно. Мужчина подаёт руку и предлагает ей опереться о его плечо, чтобы легче быть слезть с табурета. До сих пор ему не по себе от вчерашней ситуации, перед глазами Наташа кривится от боли из-за его рывка. Хотел отойти от дел и прекратить калечить и убивать, но будто на нём чёрная метка проклятия, хвостом за ним пускающая волну насилия и боли. Но всё оказалось куда проще, всё дело не в приказах, а в нём, в Солдате, носящий угрозу в собственной тени, а от тени, как и от себя, не убежишь. Путь ему заказан, это черта, за которой только покой, точка его истории. Зато Стив заслуживает продолжения, надо избавить его от этого заразного мрака и облачить во свет. Вдова проглатывает ком в горле и принимает руку, перекидывает вес на Солдата и ощущает, как тот для поддержки прикоснулся к талии металлическими пальцами. Разряд тока прошёлся по всему телу, мешаясь с шоком и парализуя на секунду. Холод бионики оставил неизлечимый ожог смертоносного пламени. — Тебя надо побрить и подстричь, — Наташа без стеснения проходится ладонью по недельной колючей щетине и хмурится. — Лене не понравится. У Вдовы не получается сдержать цербера души своей: хочется крови и мести, ответов и правды. Если раньше были только догадки о смерти Алексея, то теперь ею завладела упрямая уверенность о виновнике, ведь он идеально подходит под профиль. Нужно хотя бы узнать, помнит он её мужа или нет.  — Я сам в состоянии побриться, — отстраняется Баки, недоумевая над качелями настроя шпионки.  — Сегодня я хочу обойтись без травм, так что соглашайся, — настаивает Наталия и поджимает губы. Устраивает руки на бёдрах — верный знак надвигающихся проблем. — Сам ты себя хорошо не подстрижёшь, а я на Клинте наловчилась. Ну же.  — Лучше сдайся сразу, — чеканит Стив, краем взгляда рассматривая в отражение напарников. Он как-никто знает, что спорить с Наташей — себе дороже, а тут хоть время не потеряешь. — Ладно, — устало выдаёт Барнс, ощущая весь напор и отсутствие путей отступления. Воздвигает глаза к потолку, к мнимым богам, прося о пощаде.  — Стив, проследи за курицей, — даёт команду шпионка, подмигнув ему, удаляется лисьей походкой, хвостом разве что осталось помахать. Капитан усмехается в ответ и кивает. Как и всегда, весь ужин был на нём, ведь им было рассказано столько историй о его кулинарных подвигов в Бруклине, отчего каждый вечерний приём пищи был заботливо перекинут на него. Наташа же не отставала и показывала мастер-класс по доставке еды, давая другу внеплановый выходной. Барнс бросил последний раздражённый взгляд на товарища и лениво поплёлся за Вдовой, не привыкший к актам помощи. Солдат всегда один и полагается только на себя, но последние дни перевернули все бесконечно долгие года с ног на голову, лишив его ориентира.  — Не бойся — не укушу, — Наташа ставит табурет в центр ванной и хлопает по нему ладошкой. Достает ножницы, пальцем проверяя заточку. — Что за перемены настроения? — Баки щурится, но слушается и садится на указанное место. Ощущает за спиной движения и шорохи, пытается расслабиться и довериться, вот только берёт на себя слишком много. Опыт буквально поменял всё его строение, залез в генетический код и завладел лобной долей — хозяином наведя свои порядки. — Сиди смирно и не верти головой, если не хочешь лишиться уха, — Наташа пытается дышать ровно, без перебоев, но внутри пробуждается вулкан, да такой, что и северный океан не выдержит напора. — Ножницы… — Солдат даже бровью не поведёт, если женщина случайно вонзит в его шею лезвие, даже скорее поймёт её и простит. — Как старомодно. — Под стать ситуации, не думаешь? — Наташа сосредоточенно срезает сантиметр за сантиметром, показывая своё мастерство. Партнёры затихают, оставляя лишь звуки скрежета металла. Хотя можно с уверенностью сказать, что в голове у каждого из них болезненно ноет столько голосов, что тишины в жизни уже никогда не видать. А назойливые вопросы ужасно раздражающе царапают череп изнутри, надавливая на мозг, и требуют законного освобождения. Но в их жизни свободны нет, поэтому увесистые замки вынуждены ржаветь до самой их кончины.  — Тебе пойдёт с короткими, — Романофф всё никак не может дойти до сути, навёрстывая сотый круг по прямой. — Для маскировки плюс, может заодно поможет отойти от образа Зимнего Солдата.  — Я и есть Зимний Солдат, — резче, чем хотелось, вылетает ответ.  — Прости, — Наташа расправляется с прядями, лишая Барнса знакомой тяжести. Скучать он по ним определённо не будет. — Всем порою хочется убежать даже от себя. — Не всем такого дано. Шпионка профессионально сдерживает дрожь в руках, уверенно орудуя ножницами. Буквально секунда и она начнёт нужный разговор, вот только через полсекунды приходится самой себе каблуком наступать на глотку. Никогда навыки не подводили её, так в чём же дело, Наталья? Надо собраться. Ненависть в груди пульсирует сильно, болезненно, сжимая и вытесняя сердце, заставляет с яростью льва обнажить свои когти. Но отчего-то слова всё равно не идут, прикрываемые щитом жалости к этому мужчине. Тоской такой заунывной и тягучей, что самой тошно становится. Не успевает Вдова до конца приоткрыть рот, как её перебивают:  — Мне жаль, — Солдат говорит еле слышно, так, что даже Наташе приходится уши навострить.  — За что? — дрожь становится заметнее, приходится замереть, чтобы самой не покалечиться.  — Я помню, как в тебя стрелял, — он сглатывает. — Дважды.  — Ты помнишь всех, в кого стрелял? — начало ниточки найдено, можно начать разматывать.  — Всех, — слова даются тяжело, ведь легче ему душу раскрыть, нежели свои воспоминания, застывшие кровью на руках. — Все лица в голове и периодически они всплывают, не давая забыть и забыться. Шпионка поджимает губы и опускает руки, обходя его, становясь напротив лица. Заглядывает в него и забывает, как дышать, стоит только столкнуться с голубизной глаз из-под нахмуренных бровей.  — Ты помнишь Алексея Шостакова? — вопрос слетает с языка до нельзя легко. Не разрывает контакта, готовая попасть под гипноз, лишь бы узнать правду. Баки слабо машет головой в отрицании, не желая и звука издать. В голове не всплыло ни одной ассоциации с данным именем, а Наталья стоит перед ним, готовая выслушать длинный рассказ. А говорить и нечего, только разочаровывать в очередной раз.  — Ты же сказал, что помнишь, — женщина хмурится и отступает, цепляясь руками за бортик ванной. — Он умер от твоей руки.  — Я к этому не причастен, — чуть вперёд наклоняется Барнс, пытаясь убедить в правдивости своих слов, на что женщина лишь отводит лицо в сторону, фыркая. Приходится взять её руки в свои, чтобы обратить на себя внимания, ведь Вдова сейчас рухнула с огромной высоты на асфальт, разбившись.  — Кем он был? — Солдат спрашивает мягко, тихо, без привычной резкости. Перенимает на себя состояние женщины, разочарованной в собственном поиске.  — Всем, — легко пожимает плечами она и улыбается натяжной улыбкой. Либо так, либо слёзы, а их она себе позволить не может, только не с ним. Хочется упрекнуть его в лукавстве, но Наташа натаскана на поиск лжи, а здесь её ни капли. Режущий дверной звонок в дверь бьёт наотмашь по ушам. Приходится вынырнуть из своего унылого состояния бесконечной тоски и пойти встретить пришедшего гостя, что Наташа и делает.