Дай в твоё сердце упасть слезой, И раствориться в последний раз. Я обещаю дышать сквозь боль — Боль что осталась от нас… Маврин
— Гавейн, я тут… ну… — вздохнула Парвати. — Заходи и рассказывай, — Гавейн неспешно водил пальцами по страницам какой-то странной книжки в кожаном переплёте. — Какие-то проблемы с учёбой? — Мы здесь с Падмой выяснили… — она замерла где-то на входе. Глубоко вздохнула. — Оказывается, Луна… ну, то есть её… — Что снова случилось? — Гавейн, закрыв глаза, отложил книжицу в сторону и повернулся к Парвати. — Она что-то пыталась снова с собой сделать? Вы не уследили? — Нет, — выдохнула она. — Но мы теперь знаем, с чего всё началось. — И с чего? — Помнишь, я тебе не поверила, когда ты сказал, что Луна хотела… ты помнишь. — Так, — Гавейн, не открывая глаз, легонько щёлкнул пальцами, и палочка, что лежала на печной плите у входа, плавно перелетела ему в руку. Он удовлетворённо хмыкнул. — И? — Сейчас по школе прошёл слух, что… — Парвати нервно вздохнула. — Нет, не так. Мы знаем из достоверных источников, что на каникулах её… кхм… — Не томи же! — взмолился Гавейн, не открывая глаз. Он легко взмахнул волшебным инструментом, и чашка, зачем-то стоявшая тоже на плите, последовала по той же траектории, что и до этого палочка — прямо в подставленную руку. — Х-хорошо. Её почти изнасиловали. — Что? — чашка, не долетев пары сантиметров, слёту треснулась об пол, разлетевшись на мелкие кусочки. — Вот… — быстро проговорила Парвати. — Я знала, что Луне было глубоко наплевать на чужие насмешки, она всегда жила в своём мирке. Едва услышав этот слух, мы решили его проверить и докопались до первоисточника. Им оказался какой-то слизеринский пятикурсник, забыла, как его зовут, но не суть! — она глубоко вздохнула. — Он сказал… он сказал, что знаком лично с теми, кто это делал. Смысл был в том, что нашу Луну раздели и поиздевались в качестве показательно-устрашающей акции Того-кого-нельзя-называть… Не знаю, как и где это проходило, но я услышала, что Дамблдор и Флитвик обсуждали сегодня с утра налёт Пожирателей на дом Лавгудов! Это было из-за «Придиры». Отец её сейчас в Мунго, но Пожиратели… — Парвати негромко всхлипнула. — Это ужасно! — Вот так новости, — Гавейн недрогнувшей рукой бросил невербальное «Репаро» на чашку, заставив ту собраться из осколков и медленно закружиться на месте. — И что мне с этим делать? — Как ты можешь быть таким чёрствым? — воскликнула Парвати. — Она же наша подруга! Надо найти тех, кто это с ней сделал, и наказать! Я за Луну любого порву! — Нет, я серьёзно, — вздохнул он, призывая чашку к себе в руки. — Разумеется, мы поможем девочке своей компанией, не дадим ей наделать глупостей… Но что мы ещё можем? Я, разумеется, приложу все усилия, чтобы найти виновных, если среди них есть учащиеся, но… — Ты говоришь, как типичный взрослый! — Должен же хоть кто-то из нас быть взрослым, — резонно заметил Гавейн, наливая воды из графина. — А если меня изнасилуют, то ты тоже так поступишь? — выкрикнула Парвати, размазывая слёзы. — Ну, во-первых, ты сама сказала, что её почти… — Идиот! — она развернулась на каблуках и выскочила из каморки. День начинался просто восхитительно.***
— Ну вот и всё, Драко, — молодой мужчина осторожно похлопал по плечу Драко Малфоя, стоявшего над свежей могилой в низко надвинутом на глаза капюшоне. — Вот и всё. — Почему? — едва слышно спросил Драко. — Пойми, даже я был не в силах, — вздохнул мужчина, отведя взгляд от свежего надгробия. — Кажется, проклятье было наложено самим Дамблдором. Я предчувствовал, что не стоило тогда отправлять Цисси в дело. Но у нас остро чувствуется нехватка подготовленных кадров… Мне правда жаль. Каждый боец из старой гвардии своей смертью оставляет у меня на душе неизгладимые шрамы. — У вас нет души, Том. — Ну, я бы поспорил, Драко, — усмехнулся тот. — Моя душа в целости и сохранности, я бы даже сказал, что семь раз в целости, но… — он усмехнулся. — Уже шесть. Да. Впрочем, это ничуть не отменяет того, что я тоже горюю. Твоя мать была ценным бойцом, и я как мог пытался её вылечить. — Однако, видимо, плохо пытались, — зло усмехнулся Драко. — Давай не будем об этом, — вздохнул Том. — Мой Лорд! — раздался за спиной голос. — Слушаю, Хвост. — Министерство Магии полностью под нашим контролем! — маленький человек, повадками и внешностью больше похожий на грызуна, подобострастно поглядел на своего хозяина — небезызвестного лорда Волан-де-Морта. Драко стало противно. — Здорово, — улыбнулся он. Вздохнув, он запустил руки в густую шевелюру и улыбнулся. — Как же бодрит ванна, принятая с настойкой Философского камня! Страшно подумать, каким же уродом я возродился! Ты помнишь, Хвост? — Да! — подхалимски оскалился тот. — Вы были таким уродцем, без носа… — Круцио! — Тёмный Лорд выудил из кармана пиджака палочку и быстро направил на Хвоста. Того затрясло в страшных конвульсиях, изо рта пошла пена и вырвался противный крик, наподобие стократно воспроизведённого карканья кладбищенской вороны. — Хватит! — выкрикнул Драко, почувствовав рвотные позывы. Усмехнувшись, Волан-де-Морт отменил заклятье, и кладбище вновь погрузилось в полное молчание. — Ты жалеешь его? — он опустил палочку. — Он — падаль. Недостойный. Он предал своих друзей. Просто убей его, Драко, мой мальчик, и мы завершим принятие Метки. Нам сейчас нужны новые бойцы, особенно теперь. Ты займёшь достойное место, место своей матери — бойца, которого уважали… — Нет, — кротко ответил Драко, глядя на поскуливающего Хвоста. — Если я убью его, вы лишитесь прекрасного шпиона, Том. Пусть лучше он снова вернётся к Уизли. Данные, что даёт Снейп, не полны, и вы знаете это не понаслышке. Не лучше ли иметь уши и среди Гриффиндора? — Эхе-хе, маленький негодник! — рассмеялся Волан-де-Морт. — Очередная уловка, лишь бы не получить Метку. Молодец, мне нравится твоя хватка! — он единым взмахом палочки поднял Хвоста с земли. — К тому же ты прав. Но если ты ещё раз назовёшь меня Томом, то я сниму с тебя привилегии, и ты точно получишь от меня пару Круцио. Я тебе обещаю это, мой мальчик. — Думаю, мне лучше отбыть в Хогвартс, милорд, — холодно кивнул Драко. — Хорошо. Ты знаешь, где меня искать. — Естественно, я прекрасно помню адрес собственного поместья.***
— А тяжело быть слепым? — вдруг спросила Луна, сжимая в ладошках кружку горячего чая. Девочки, после занятий приходившие к Гавейну в каморку, вдруг стали отдушиной в его буднях, наполненных учёбой и студентами. Прошло всего две недели с первого сентября, а он уже был измотан — слабые познания учеников в боевой магии приводили его в замешательство. Да и эти школьные проблемы! К Падме и Парвати он испытывал дружеские чувства, но у них хотя бы по школе проблем не было, а вот с Луной, что тоже стала завсегдатаем его маленькой каморки, были проблемы. Ученики всё же старались её не трогать, после того как Падма пригрозила, что профессор Периадор повесит их за пятки в подземелье, но вот психологическая травма никуда не делась — милая и непосредственная девушка плакала по ночам. Гавейн понимал, что, скорее всего, они с сёстрами Патил — единственное, что удерживало Луну от суицида после произошедшего. Он навёл справки и выяснил, что на дом Лавгудов действительно напали Пожиратели, младшее звено. А это значило, что кто-то из них мог бы учиться в школе прямо сейчас. От этой мысли становилось не по себе, и вновь узнавая, что Луна снова плакала ночью, Гавейн снова давал себе слово добраться до ублюдков. — А ты как думаешь? — усмехнулся он, водя пальцами по своей книжечке с непонятными выпуклыми знаками. Мысль о бедной девочке и мести никак не покидала его душу. — Вот что бы ты делала, будучи слепой? — Думаю, что мне было бы очень тяжко. Вы когда-н… — Стой, — вздохнул Гавейн, мягко прерывая свою ученицу. — Вне учебного времени… — Да, я помню, только на ты, чтобы ты не чувствовал себя старым, — пожала худыми плечиками Луна. — Гавейн, ты когда-нибудь видел? — Хм. Думаю, что да. — Почему ты так решил? — почти бесшумно отпив, спросила она. — Мне часто снятся цветные сны, — вздохнул Гавейн. — А тем, кто от рождения света не видел, такие сны не снятся. — А что им снится? — Не знаю… — негромко ответил он. — А вообще, это очень тяжело. Приходится полагаться на другие чувства. Слух, обоняние… Скажем, вот сидя рядом с тобой, я чувствую исходящий от тебя аромат… хм-м-м… мёда и редиски? Откуда вообще у тебя редиска? — Угадал! — хихикнула Луна. — Это мои серёжки от мозгошмыгов! А что ты слышишь? — Я слышу чьи-то шаги за дверью. Знакомые. Это Патил, обе, — ухмыльнулся Гавейн, закрывая глаза. — У них пирожки. — Ну, пирожки я и сама чувствую! Они на весь класс пахнут! — констатировала Луна. — А вот и мы! — через секунду дверь отворилась, и две близняшки быстро вошли в каморку. — Привет, Луна! — Привет вам, девчонки, — добродушно улыбнулся Гавейн. — Привет! — живо отозвалась Падма. — Как ты? — Вот, я разучиваю набор «Слепая магия», — Гавейн кивнул книжку в своих руках. — Там есть парочка полезных штук и для вас. Хорошо, что я у Мастера Грюма озаботился выучить руны для слепых. А вот пирожки вы зря перед ужином принесли. Аппетит портить. — Так мы их после ужина съедим! — Падма уже поставила снова чайник на огонь. — А я вот как раз рассказывал Луне про слепоту, — Гавейн осторожно отложил книжицу, как его волос что-то коснулось. — Что это ты делаешь? — Ну и как давно ты расчёсывался? — ехидно поинтересовалась Парвати. — Ну… — замешкался он. — Вчера, или… позавчера… — И это с такой-то шикарной гривой? — притворно возмутилась Парвати. — Давай сюда свою голову. Кстати, почему твои волосы такие белые? — Мало я что помню из своего прошлого, — вздохнул Гавейн, чувствуя, как ловкие пальчики елозят по его голове. — Помню только, что было очень холодно и больно, и сил не было магических. Это было истощение, это точно. Ведь у мага — вся сила в волосах! — Сейчас я приведу это в порядок, — хмыкнула Парвати. — Но это не значит, что я больше не сержусь. — Хорошо-хорошо, только не дёргай сильно, — умиротворённо пробормотал он. Девочки щебетали о чём-то своём, и Гавейн не прислушивался к ним. Он думал. Как можно помочь Луне? Как помочь Гермионе? Хотя, последняя вроде справляется сама — она неплохо ведёт занятия, дала отпор Малфою, что тот к ней даже перестал докапываться, неплохо показывает себя на его занятиях… Но что делать с Луной? Гавейн боялся, что не сможет защитить её, если снова что-то случится, как и если что-то будет с сестричками Патил. Пока его авторитета хватало, чтобы от Луны немного отстали злые дети, но надолго ли это? Он боялся потерять их. — Ну что там с волосами? — лениво спросил он, выходя из раздумий. — Да так, ничего, — все три девчонки захихикали. — Готово! Дотронувшись до своей головы, Гавейн вдруг обнаружил на ней две заплетённых косы до пояса, спускавшихся по бокам… — Что у меня на голове! — взревел Гавейн и под громкий хохот девчонок выловил одну и крепко прижал к себе. — Ещё раз наделаете такое с моими волосами, я вас передушу, наглые девчонки! — Обнима-а-ашки! — услышал он с двух сторон, прежде чем его вместе с Луной завалили обратно на кровать, да так, что бедную шестикурсницу придавило аж тремя телами сразу!***
В хорошем настроении компания двинулась на ужин, попутно неохотно натягивая маски «преподаватель» и «прилежные ученицы». Луна была счастлива как никогда: столько внимания её скромной персоне не уделяли ни разу в жизни. Испуганно вскочивший Гавейн быстро усадил её себе на колени и провёл диагностические чары, дабы убедиться, что ничего не ей не сломал; Падма и Паврати выглядели встревоженными и раз пять или шесть спросили, всё ли нормально. Убедившись наконец, что всё хорошо, все четверо поспешили на ужин, чтобы потом собраться вновь и попить чаю ещё раз, попутно помогая друг другу с домашним заданием. Ах да, причёску Гавейну всё же распустили, торжественно взяв с него обещание, что после ужина он снова обзаведётся парой косичек.***
Гермиона в который раз украдкой оглянулась на слизеринский стол. Бледный и измученный Драко минут пять назад широкой походкой вошёл в Большой зал и сел за свой стол. Его аристократичную бледность сменила бледность обычная, бледность от усталости. Взгляд его ничего не выражал, абсолютно. Казалось, что там, за столом, застыла лишь грубо слеплённая копия с обычного Драко. Кукла. Тень. Что произошло? — А у меня крыса вернулась! — хвастался Рон однокурсникам. — Почти год назад пропала, а тут — вернулась! Лениво поковырявшись в тарелке вилкой, Гермиона взяла свои бумаги и быстрым шагом направилась в сторону Выручай-комнаты, стараясь выбросить Малфоя, Уизли и прочих раздражающих элементов из своей головы. Привычным движением она раскрыла дверь и быстро зашла, в надежде, что этого, как обычно, никто не увидит. Слишком много работы по замещению профессора Макгонагалл легло на неё — не до Малфоев! А здесь никого, никто не мешает готовиться к урокам… Тишина и покой. Вот то, что она любила больше всего. Открыв конспекты завтрашнего урока у первого курса, молодая преподаватель начала изучать их, чтобы дать идеальный урок. Они изучали сейчас превращение спичек в иголки… Как же давно это было! Гермиона улыбнулась. Тогда у неё одной получилось это сделать… почти вышло. И у Малфоя. Тогда-то и услышала она в первый раз это ужасное слово — грязнокровка. Грязнокровка… Как ужасно звучит это слово! Тогда Гермиона ещё не знала, что это слово значит, но после, покопавшись в учебниках по истории, разобралась и оскорбилась. Но к сожалению, Малфой был прав. Хоть он и выбрал оскорбительный термин, но это действительно так. Маги «второго сорта» были всегда. С той лишь разницей, как к ним в разные годы относились. Раньше не было такого толерантного отношения — до Гриффиндора нечистокровных магов не очень охотно принимали. Удел их был в том, чтобы жить среди маглов без надежды на обучение. Их учили такие же, как они, дворовые маги, случайно осознавшие свою силу, всю жизнь они могли заниматься заделыванием чайников, снятием сглазов… Хотя, интерпретация профессора Периадора нравилась ей куда больше. Гермиона вздохнула. Давно это было. Ладно, не стоит отвлекаться. Нужно готовиться к уроку. «Смысл большинства заклинаний трансфигурации — в правильной визуализации. Нужно чётко представить себе создаваемый предмет, а затем…» Но вдруг дверь Комнаты негромко открылась. Гермиона вздрогнула и увидела… — Грейнджер, — безжизненным голосом проговорил он. — Малфой, — поприветствовала она, кивнув ему. — Освободи диван, — негромко проговорил Драко. Гермиона без возражений подвинулась. Простояв секунды две, Драко со стоном, переходящим в рычание, рухнул лицом вниз на диван. Гермиона вздрогнула, но виду не подала. Нужно подготовиться к урокам. Тем более что этот Малфой не мешает ни капли; как лёг, так и лежит, не шевелясь, лишь только дышит. Прошло несколько часов, и за окном стемнело. Гермиона, негромко щёлкнув пальчиками, включила лампу. Ровный свет залил просторную комнату с креслами и удобным диванчиком рядом с письменным столом с красивыми гобеленами на стенах. Благодаря создающим способностям комнаты, ей можно было придать абсолютно любой вид. И Гермиона скопировала из памяти пришедшую откуда-то из детства картинку из какой-то сказки, добавив ощущений и личных переживаний в дизайн. Драко зажмурился и прикрыл лицо рукой. — Грейнджер, свет, — проговорил он, не меняя позы. — Что «свет»? — не поняла она. — Выключи! — рыкнул Драко. — Я тут занимаюсь… — Ну, ладно, — вздохнул он, отворачиваясь к стенке. — Занимайся. Тебе всё равно не догнать меня по учёбе. Минут через пятнадцать Малфой уснул. Он негромко засопел, распрямив наконец ноги, когда Гермиона доделала свои уроки и пошла в гостиную. Будить его она не стала.***
—…Так он же слепой! — скривился Гойл. Они вот уже второй раз провожали взглядом молодого преподавателя, неспешно двигающегося по пустому коридору. Шёл он неуверенно, часто прикасаясь к стене и спрашивая дорогу у портретов. Забавный малый! — Тресни его по голове! Он же ничего не сделает. Ну он ведь слепой! Он вообще по стеночке ходит, тростью дорогу ощупывает. В учениц врезается. — Хорошо. Если Лорд так хочет, надо его проверить. Гавейн шёл по пустому коридору. Сегодня предстоит вновь дать урок у седьмого курса. Сложная тема, новая — практическая магия. С удивлением узнав, что у детей сильно хромают практические боевые действия, Гавейн решил организовать во всех своих классах что-то наподобие дуэльного клуба. До этого они на занятиях проходили лишь теорию. Перед наступающей неизбежной войной стоило дать детям хоть какое-то военное образование, чем пренебрегали предыдущие учителя, что и привело к застою и гибели многих молодых специалистов. Ну не умеют они сражаться! А дальше теоретической отработки заклятий не заходило. И зря! На сегодняшнем уроке профессор Периадор собрался научить их хотя бы защищаться. Банальные «Протего» им не помешает отработать на практике… Сзади послышались осторожные шаги. Тихие такие… кто-то крался. Хм. Пытаются атаковать? В школе? Глупо. Напугать? Ещё глупее, но вполне возможно. Итак… угол. Быстро свернув, Гавейн обнажил палочку.***
«Сейчас я его… — ухмыльнулся Нотт. — Вот я его проучу… Всё для Тёмного Лорда» — Руки вверх, — короткая палочка упёрлась ему в горло. — Палочку положи. Фамилия. — Нотт, — выплюнул Теодор. — Итак, Нотт, что вы хотели от меня? Слепой маг смотрел на своего ученика невидящим взглядом. — Ничего, — буркнул тот. — Ничего.***
Ещё одно утро… Я чувствую себя разбитым. Столько лет я брал на себя удары… Удары, разрушающие до основания. Но где-то внутри меня есть что-то очень сильное, что не даёт мне упасть, поднимает на ноги. И тогда я понимаю, что это далеко не конец. Никто не видел, чтобы я сдавался! Артур Беркут, интро к первому альбому
…Ещё одно утро. Драко чувствовал себя разбитым. Что было вчера? Он так и уснул здесь? С Грейнджер? Мама… отец… Столько лет он брал на себя удары, что разрушали его до основания — и разрушили. Но было между ним и отцом сходство. Никто никогда не видел, чтобы они сдавались. Драко резким движением поднялся с дивана и огляделся. За окном постепенно светлело, а значит, сейчас раннее утро. Глубоко вздохнув, он отправился в ванную, скинув попутно свой зелёный галстук на незаправленный диван. Итак… что же делать? Именно этот вопрос задал себе Драко, плеснув себе в лицо освежающе холодной воды. Поглядев на себя в зеркало, он задумался. Итак, Лорд хочет, чтобы Драко принял Метку — это очевидно. Насколько известно, её уже приняли Крэбб, Гойл и Нотт. Ещё кто-то даже с Гриффиндора, двое из Райвенкло. Все бегут к Лорду, как крысы с тонущего корабля, надеясь на спасение и помилование. Наивные… Впрочем, может, они и правы. Но принимать рабскую Метку! Драко нужен им как замена отцу в первую очередь в качестве хранителя особняка — ведь даже Лорду нужно где-то жить! Несмотря на своё немаленькое, кстати, поместье, Тёмный Лорд выбрал куда более благоустроенное Малфоевское. Любит комфорт, змеюка… Драко зло ударил кулаком в стену. Чёрт! Боль отрезвляла не хуже антипохмельного зелья. Так. Выгнать их сейчас из своего поместья Драко не мог — так как ничто не помешает пустить ему Аваду в лоб, права наследования перейдут драгоценной тётушке Беллатрисе. Значит, некоторое время придётся потерпеть. Впрочем, пока Драко в школе, ему ничего не угрожает, да и с жильём проблем относительно нет. Хуже выглядит то, что в своей гостиной Драко ждёт зашкаливающее количество Пожирателей и тех, кто им лоялен и тоже желает принять Метку. Значит, там будет не самая лучшая атмосфера. Спать здесь, в Выручай-комнате? Грейнджер будет, мягко говоря, не в восторге. Хотя… да кто такая, эта Грейнджер? Выгнать её, вот и все дела! Удовлетворённо хмыкнув, Драко в последний раз сполоснул лицо и вышел из ванной. Ему нужно было держать лицо, несмотря на все переживания. Ради памяти мамы. Ради памяти отца. — Ай, кто здесь?! — у дивана, сжимая палочку в одной руке, а зелёный галстук в другой, в напряжённой позе застыла Грейнджер. На столе стоял небольшой бумажный пакет, и из него весьма вкусно пахло. Только тут Драко понял, насколько сильно хочет есть. — Положи мой галстук, — прошипел он, зло глядя на Грейнджер. Она облегчённо выдохнула и опустила палочку. — Это всего лишь ты, Малфой, — тихо проговорила она, кидая галстук на стол. — Это всего лишь я, — сказал Драко, подбирая галстук. — Ты мне поесть принесла? Как мило с твоей стороны, — он ловким движением выудил пакет прямо из-под носа возмущённо пискнувшей Гермионы и, упав в соседнее кресло, открыл его. — О, пирожки! Без всякого зазрения совести он достал один и с наслаждением надкусил. Гермиона тем временем расправила покрывало на диване и села, обиженно надув губы. Заметив обиженное выражение её лица, Драко свернул пакет и катнул его по гладкой поверхности стола. — Держи, — сказал он. — Я же не настолько прожорливый, как Уизли. Гермиона хихикнула. — Ничего страшного, — она достала пирожок и отправила пакет обратно Драко. — Я это на вечер припасла, и я уже завтракала, в отличие от тебя. Так что ешь. Я потом ещё принесу. Хмыкнув, Драко достал ещё один. — Да, ты права, Грейнджер. Спасибо тебе. — Ого! — хихикнула Гермиона. — Надо записать. Слизеринский принц сказал спасибо гриффиндорке! Это что-то из ряда вон выходящее. — Не волнуйся, больше не услышишь, — Драко вздохнул и откусил ещё. — Я и правда чертовски голоден. Гермиона украдкой рассматривала жующего слизеринца. Выглядел сегодня он куда лучше, чем вчера во время ужина: страшная серая бледность почти сошла на нет, движения вновь наполнились плавности и элегантности, и судя по доставаемому третьему пирожку, появился аппетит. Примерно так же он выглядел ещё до смерти отца — сильным и независимым. Хотя, кто знает, что у него в душе? Гермиона не понаслышке знала, каково это — когда тебя изнутри что-то гложет, твоё горе, твоя боль, но для всех, кто «снаружи», приходится носить маску, чтобы выглядеть сильнее. Ведь чем меньше людей знают о твоей душевной ране, тем меньше в неё тыкают. Внезапно Гермиона осознала, что уже секунд двадцать как она смотрит Драко прямо в глаза. И, чувствуя, как щёки предательски краснеют, быстро отвела взгляд. — И… и что это сейчас было? — хмыкнул Драко. Голос его прозвучал немного удивлённо. Подняв взгляд, Гермиона вместо холодного презрения увидела… заинтересованность? — Я… — выдавила она. — Прости. На его щеках проступили красные пятна. — Я на пары, — он взял галстук со стола и быстро вышел.***
— Итак, дети! — профессор Периадор резко вошёл в кабинет и поднялся на кафедру. За ним, прихрамывая, на своё место сел Нотт. — Сегодня у нас будет урок практики. Как мне с прискорбием удалось выяснить, у вас не было никакой практики в боевых заклятьях. В связи с обострившейся обстановкой в стране, я решил взять на себя ответственность научить вас сражаться. Итак, прошу! Освободите ваши парты… — подождав с десяток секунд, профессор взмахнул палочкой, и все парты разлетелись по стенам класса, компактно освободив посреди кабинета пустое место. Драко вздохнул и вновь уставился на странного преподавателя. Он определённо нарывается на внимание Тёмного Лорда. Хотя парень, который на вид вряд ли сильно старше тех, кого он учит, явно не так прост. Начнём с того, что куртка, которую он носил, из драконьей кожи, а значит одно-два заклинания его не пробьют. Палочка у него в трости, а это значит, что достанет он её явно быстрее среднестатистического бойца. Все его повадки выдают воина — хоть и слепого, но всё же. Он так и пышет опасностью. Впрочем, мало кто этого видит, так как тот явно старается быть добродушным. То, что этот маг силён, Драко успел испытать ещё на первом занятии — ведь он был опрокинут на спину быстрее, чем успел контратаковать. — Мне нужны два добровольца, — профессор сел на свой стол, совсем как студент. — Мисс Патил, мне нужна ваша помощь. Патил подошла к нему. — Если ты думаешь, что я не злюсь уже, то ты ошибаешься, — прошипела она. — Мисс Патил, сходите ко мне в каморку и посмотрите в ящичке с чаем синенький пузырёк с надписью «Не трогать, не пить, не нюхать». Пожалуйста. — Хорошо, сэр, — подчёркнуто холодно сказав последнее слово, отозвалась та. Когда нужный пузырёк оказался в руке у Периадора, тот откупорил его и, зажмурившись, выпил. Ученики с интересом наблюдали за его действиями. — Надо будет… — голос заскрипел, заставив профессора прокашляться. — Надо будет к профессору Снейпу наведаться. Пусть ещё сделает. А то у меня уже запасы кончаются. Итак! — он оглядел аудиторию. — Мне нужны двое добровольцев! Гавейн, усмехаясь, разглядывал ауры. Магия всесильна! Пусть он и не видел глазами, но вот видеть мозгом он мог. Ведь ауры считываются в первую очередь чувствительной корой головного мозга. Здорово! Он наблюдал за всеми учениками. Вот Парвати, её аура наполнена обидой и любопытством, вот это — Малфой, наивно думающий, что никто не видит, как он наблюдает… Внезапно именно он и срывается с места. — Я. — Отлично, мистер Малфой, пять очков Слизерину за такого отважного студента, — улыбнулся Гавейн. Вслед за аурами приходит и энергетическое видение. Начинают проступать контуры предметов и их цвета… По сути, то зелье, что принял Гавейн, вызывало целенаправленные галлюцинации, по крайней мере так их воспринимал мозг. Только они были правдивы, то есть отражали реальную суть вещей благодаря правильно подобранным веществам и аурам. Зелье, по сути, дорого не стоило, но вот готовилось достаточно долго. К тому же как и у всех боевых зелий Ильтана, после него наступает страшный откат — тошнота, головная боль, спазмы… Поэтому Гавейн не злоупотреблял своей возможностью «видеть», чтобы и не расстраиваться после, когда он снова погрузится во тьму. Стоп! Кто такой Ильтан? Образы из прошлого замелькали в голове, но ничего конкретного на ум не приходило, кроме слова «охотник». Чёртова амнезия! Надо отложить на потом эту мысль и сосредоточиться на своём классе. — Кто ещё? — Гавейн с интересом осматривал окружавших его людей. Невысокая, только что вошедшая девочка с копной волос и папочкой в руках пахнёт Грейнджер. Платиноволосый парень, что со слегка надменным видом взирает на всех, пахнет Малфоем. Он странно посматривает на Грейнджер. Темноволосая тощая девка, что липнет к нему, пахнет Пэнси Паркинсон. Зелёный галстук немного съехал… От неё пахнет вожделением — она… она хочет Драко? Гавейн буквально видел её пошленькие мыслишки, что отражались в ауре тёмно-синими всполохами. Эта благородного вида девочка пахнет мисс Гринграсс. Гордый вид её говорил о том, что ей глубоко наплевать на окружающих её плебеев, но в её глазах была затаённая грусть. Тот забавный рыжий толстячок — Рон Уизли, несомненно. Ну, Парвати мы уже видели… Хотя в школьной форме она выглядит привлекательней, чем в домашней одежде, и гораздо строже. Кабинет оказался просторней, чем он предполагал, да и несколько неухоженным. — Давайте я первый сражусь с ним, — вздохнул Гавейн притворно обиженным голосом. — И не жалко ли — я, слепой и немощный… — по классу прокатился смешок. — Я хочу, — вышла вперёд мисс Грейнджер, отложив папочку на парту и поправив очки. — Вот и хорошо! — победно улыбнувшись, Гавейн задвинул палочку обратно в свою трость для слепого. — Приступайте. Мы говорим о реальном бое, поэтому не будем тратить время на прелюдии. Малфой — сильный противник. Значит, нужно его ошеломить, удивить… Гермиона быстро достала палочку и взглянула прямо в серые холодные глаза. В них всего на секунду мелькнула искорка удивления, но её хватило — Гермиона атаковала. Эффективное и хлёсткое заклятье отбрасывания ярко-красной струёй вылетело в сторону Драко. На секунду замешкавшись, тот выставил щит, и луч заклятья ушёл в потолок. И сразу он контратаковал. — Агуаменти! — насмешливо проговорил он, и из его палочки в готовую к атаке Гермионе устремилась упругая струя воды, обливая противницу с головы до ног. От неожиданности та остолбенела и даже не подумала о том, чтобы уклониться, отчего вымокла ещё сильнее. Класс рассмеялся. На секунду после того как Драко прекратил струю, она молчала, сдувая мокрые прилипшие волосы, а после засмеялась вместе со всеми. День начинался весело. — Следующий! — скомандовал Гавейн, применяя на Грейнджер сушащее заклинание. — Мистер Малфой, ещё один бой? — Да, давайте, сэр, — ухмыльнулся Драко. Эта победа далась ему очень просто. — А вот я сам хочу сразиться, — Гавейн вздохнул и выпрямился. — Куда? — тихо пискнула мисс Патил. — Ты… вы же слепой! — И что? Тем позорнее будет поражение мистера Малфоя! — К бою! — воскликнул Драко, применяя снова водное заклятье. Он прекрасно знал, что от него, как и от Авады, спасения нет. Но Гавейн неожиданно даже и не подумал спрыгнуть с кафедры, спрятаться за стол или как-либо пригнуться, он просто стоял, выставив палочку вперёд… Но вода его не достигала, разлетаясь от него в разные стороны красиво сверкавшими на солнце брызгами. Как это? Гавейн чуть качнул палочкой — и вода мгновенно заледенела. Драко едва успел убрать палочку — а не то бы и она вмёрзла. — Моя очередь, — хмыкнул Гавейн, шепча трансфигурационную формулу. В ту же секунду Малфой обратился в… хорька. Одежда и палочка остались на полу, а класс испуганно замер. Смешно пискнув, белобрысый хорёк завис в воздухе, подчиняясь движению палочки Гавейна. — Отпустите! — тут же воскликнула Парвати. — Ему больно и страшно! — Больно — вряд ли, — хмыкнул Гавейн. — Ну, а страшно — так это точно. Итак, первый и основной принцип не теоретико-боевой, а именно реально-боевой магии — не все боевые заклятья годны в бою, и не все бытовые заклятья безопасны. Мисс Грейнджер, возьмите мистера Малфоя на руки, чтобы он не дёргался, а не то он пропустит всё занятие. Второй принцип, ничуть не менее главный, чем первый, — Гавейн улыбнулся, глядя, что все его заворожённо слушают. — Атаковать. Задайте себе вопрос. Выведен ли из строя противник? Если да, то хорошо. Если нет, — он ухмыльнулся; Малфой куснул Гермиону за палец, за что отхватил щелбана по носу. — То не очень хорошо, — по классу прокатился смешок. — А дальше — в обоих случаях — смыть, повторить. Атака — вопрос — атака. Итак, разбейтесь на пары и упражняйтесь, а я пойду займусь мистером Малфоем. Мисс Грейнджер, возьмите, пожалуйста, его одежду и палочку. Открыв дверь в свою каморку, профессор Периадор пустил двоих учеников, а после — зашёл сам. — И что с ним делать? — Гермиона поглаживала присмиревшего Драко. — Расколдовывать, конечно! — усмехнулся профессор. — Я пойду пригляжу за ребятами, а вот вы его расколдуете. Если сами вспомните заклятье, не прибегая к моей помощи, то я дам Гриффиндору десять очков. — Я помню, — улыбнулась Гермиона, и Гавейн увидел, что у неё на зубах какие-то железки. — Отлично! Только не забудьте отвернуться. — Зачем? — не поняла та. А удивлённой она выглядит забавно. — Вообще-то, его одежда у вас в руках, так что… — многозначительно ухмыльнулся Гавейн.***
— Я вернулся! — выглянул Гавейн. — Вы ещё здесь друг друга не поубивали? — Нет, сэр, — улыбнулась Парвати. — Моя противница пока отдыхает, — она кивнула на отфыркивающуюся за кафедрой Панси с потёкшим макияжем. — Может, сразимся? — А давай! — хмыкнул он. Они разошлись по разные стороны комнаты, насколько позволяли стены и другие яростно дуэлирующие пары. Панси заинтересованно смотрела на них. — Приступим! — воскликнул Гавейн и… оказался связанным. — А ты… кхм… вы, мисс Патил, быстрая. Очень. — А ещё я — злая кое на кого! — в её глазах загорелся злой огонёк.***
Гермиона отвернулась. — Ч-чёрт, это было неприятно, — раздался за спиной хрипловатый голос Драко. — Что? Превращение? — Нет. Когда ты меня по носу треснула! — пожаловался он. — Прости, — потупилась Гермиона. — Всё, можешь поворачиваться. Если хочешь, конечно. Гермиона быстро обернулась… — Ай! — она быстро закрыла глаза руками. — Ты чего, Грейнджер, никогда мальчика без рубашки не видела? — рассмеялся Драко. — Я же в брюках! — И где же? Где я должна была видеть? — Ну, не знаю, — хмыкнул он. — В книжках своих, например. Ты же любишь книжки! — Ты учишься ничуть не хуже меня, значит, и книги тоже любишь не меньше, — холодно парировала Гермиона, старательно закрывая глаза и полыхающие щёки. — Ну, пожалуй, да, так и есть, — вздохнул Драко. — Но зато я не стал диким ботаником. Как ты. Могла бы общаться с людьми… — Я пробовала, — в её голосе отобразилось затаённое страдание. — Но они меня не понимают! — Почему я не удивлён? — Слушай, Малфой, — Гермиона чувствовала, что краснеет ещё сильнее. — Почему ты всегда не можешь быть нормальным в общении? Вот почему наедине ты один, а когда на людях… — Заткнись, Грейнджер. — Хорёк. Секунды на три в комнатушке повисла абсолютная тишина. — К-как ты меня назвала? — выдохнул Драко. — Ты… — Хорёк! — чуть громче сказала Гермиона, не открывая глаз. Она заметно дрожала, но от своего не отступила. — Г-грязнокровка! — изумился Драко. — Хорёк! Хорёк! — рассмеялась она, опустив руки в позу защиты. Драко грозно надвигался, злобно улыбаясь. — А ты храбрая малышка, — прошипел он. — Но я сейчас сделаю этот мир на одну грязнокровку чище. Сделав резкий рывок, он схватил её за запястья и прижал к стене своим телом. Ближе, ближе… Драко чувствовал, как она дрожит, как трепыхается её испуганное сердечко. Глаза её расширились от ужаса, но слёз в них не было. Он чувствовал тепло её тела, скрытого под школьной рубашкой, ощущал её гладкую кожу своими руками… И это ему нравилось. Чувство власти. Жестокой, беспощадной. Он понимал, что сейчас она — вся она, эта девчушка, в его руках. Пухлые губы, алые щёки, пышные ресницы, не тронутые косметикой, испуганные глаза… Она даже не пытается сопротивляться, нисколько. Она боится. Очень боится. — Отпусти, — негромко попросила Гермиона. Негромко, но уверенно. — Ты делаешь мне больно. — А что мне за это будет? — хрипло спросил Драко, слегка наклонив голову. Животные желания захлёстывали его. — Что за глупости! — в её глазах сверкнула обида. — Малфой, — добавила она через секунду. — Ты смотришь на меня так, как будто хочешь съесть. Ты меня пугаешь. — Я не ем грязнокровок. — А я — хорьков. — Ну и давно ли ты такая смелая? В ту же секунду Драко, взяв Гермиону за волосы, крепко притянул к себе и впился в её губы. «Зачем?!» — мелькнула в голове мысль, но ей тут же пришёл ответ: «Унизить её как можно сильнее! Поцелуя со злейшим врагом она сама себе не простит никогда!» Ухмыльнувшись про себя от предвкушения, Драко сильнее начал целовать её, поочерёдно посасывая то нижнюю, то верхнюю губу. Кажется, для Грейнджер это был первый поцелуй… Она вяло сопротивлялась — ну, а куда ей тягаться с сильным парнем? Драко, почуяв толчок в обнажённую грудь незастёгнутой рубашки, чуть сильнее вжал Гермиону в стену. Чувство власти захлестнуло его. Ведь при желании, он мог сделать сейчас с ней всё, что угодно. Но хотелось ли? Не очень. Осталось лишь желание сильней унизить Грейнджер в её же собственных глазах, чтобы она сама себя ненавидела. Чтобы ей было стыдно смотреть в глаза другим, зная, что тут было… Он отпустил её. Гермиона, тяжело дыша, обвисла, удерживаемая лишь его собственной рукой. — Ну… ну и зачем? — выдохнула она. — Не выводи меня из себя, никогда, — Драко был абсолютно спокоен — он сыграл свою роль в этой партии. Отвесив звонкую пощёчину, Гермиона пулей выскочила из кабинета.***
Двое молодых людей ожесточённо сражались. Девушка, со скоростью хорошего автомата выпускавшая заклятья из своей тонкой палочки и беловолосый преподаватель, явно уступавший ей в скорости, зато держащий грамотный щит, что реагировал на каждое попадание вспышкой света. Наконец, внезапно девушка резко крутанулась на месте, и её опутали верёвки. Студенты седьмого курса, восторженно наблюдавшие за этим, зааплодировали, причём искренне и с обоих факультетов. — Молодец! — устало выдохнул Гавейн, вскидывая палочку и снимая щит. — Три-два в мою пользу! Так-то! Пятнадцать очков Гриффиндору, десять — Слизерину, все свободны! — он устало плюхнулся на преподавательский стул, а рядом с ним буквально упала Парвати. — Ну ты меня и вымотал! — тяжело проговорила она, скидывая дырявую мантию и представая в белоснежной рубашке. — Идея превратить мою трость в кактус — шикарна, — ухмыльнулся Гавейн. — А ты тоже хорош! — Парвати улыбнулась. — А ещё ты мне теперь должен новый галстук! — пожаловалась она, растирая шею. — А если бы он меня всё же задушил? — Ты думаешь, я бы это допустил? Снять наложенное заклятье уменьшения — проще некуда. Из каморки с невероятно возмущённым видом вылетела Грейнджер и, схватив свою сумку, выбежала из класса. Вслед за ней вышел и как обычно надменный Малфой, на лице которого явственно багровел отпечаток ладони. — Что это с ними? — Не знаю… пойдём чай пить?***
— Я настоятельно не рекомендую вам больше употреблять подобного рода суррогатные зелья, — мадам Помфри, словно большая курица-наседка, носилась по крылу. — Профессор Периадор? Вы меня вообще слушаете? — она обернулась на растянувшегося на кровати преподавателя. — Разумеется, — негромко проговорил тот. — Гавейн, ты неисправим, — вздохнула Парвати. — Ничего страшного не произошло! — воскликнул он. — Это — обычное действие зелья, откат. — Обычное! А что я должна была подумать, когда ты резко побледнел и упал на свою кровать? — Парвати возвела глаза к потолку. — Ты бы хоть предупредил! — Это — классическое отравление галлюциногенами, — вздохнула мадам Помфри. — Через пару часов ему станет лучше. — Мне уже лучше, — проговорил Гавейн. — Можно, мы уже пойдём? — Нет! — воскликнула целитель, вновь принимаясь бегать по палате, как встревоженная курица. — Ни в коем случае! Вам нужен покой! Вам нужен отдых! — Спасибо, конечно, но я бы предпочёл отправиться в свой кабинет. — Нет! — сказали одновременно и Парвати, и мадам Помфри. — Я пойду займусь мисс Уизли, — вздохнула целитель. — А вы пока лежите и не вставайте! — А что с ней? — спросила Падма. — У неё сильный испуг и онемение после взрыва котла на Зельеварении. Мадам Помри неспешно пошла в сторону другой занятой койки на другом конце зала. — Девочки? — Периадор осмотрелся уже снова слепеющими глазами. — Чего тебе? — хмыкнула Парвати. — А вы обе похорошели с тех пор, как я последний раз видел, — близняшки синхронно покраснели. — А где Луна, кстати? — А её сегодня профессор Снейп оставил на отработку, — сказала Падма. — Она умудрилась взорвать котёл и облить его и, видимо, Джинни Уизли зельем онемения, отчего тот минут пять не мог говорить. Зато когда смог… — Профессор Периадор! — громко позвала мадам Помфри. — Это по вашей части, прошу вас взглянуть. Поддерживаемый девочками, Гавейн встал и неспешно отправился ко второй койке. На ней, в своей школьной ало-чёрной гриффиндорской форме лежала мисс Уизли. Что-то определённо было не так, но что? Расплывающимся взглядом профессор видел измученное и испуганное лицо в копне ярко-рыжих волос, тоненькие ручки, которыми девушка прижимала учебник по трансфигурации к груди… — И что? — нахмурился Гавейн. — А вот что, — мадам Помфри зажмурилась, выдохнула, а после просто обратилась к Джинни: — Улыбнись, пожалуйста. Происходило что-то странное. В ответ на, казалось бы, простую просьбу, Джинни… ничего не сделала. Вообще. В её зелёных глазах её читалась боль и чувство вины за происходящее. Она не могла это сделать. — Что случилось, мисс Уизли? — негромко спросил Гавейн. Та в ответ помотала головой. — Это проклятье? — снова. — Зелье Снейпа? — снова нет. — Это давно? — испуганный кивок. — Вы можете разговаривать? — испуганный взгляд был ему ответом. — Нет? О как. Похоже на темномагическое проклятье. — В том-то и дело, — нахмурилась мадам Помфри. — Если бы это было банальное проклятье онемения, я бы его обнаружила и сняла, как и действие зелья, которым она сегодня облилась. Лишних зелий в её крови нет, я уже прогнала очищающий комплекс после отравления. Расстройства голосовых связок тоже нет. Да и как это связано с улыбкой? Проклятье… нет его! Но девочка говорит «давно»… ведь давно? — Джинни снова испуганно кивнула. — Но раньше она могла разговаривать. Значит, это побочный эффект дало зелье профессора Снейпа. Я в замешательстве. Не иначе как это — опасная тёмная магия. — Хм… — Гавейн сел на свободную койку. — То есть вы хотите сказать, мисс Уизли, что до прихода в больничное крыло вы могли разговаривать? — она кивнула, в её глазах читался страх. — Вас кто-то напугал? Или что-то случилось? Это как-то связано с вашим боггартом? Вместо ответа Джинни внезапно разрыдалась. — Гавейн! — возмутилась Парвати, обнимая пострадавшую. — Какая бестактность! — Действительно, — Падма села с другой стороны от плачущей Джинни и тоже её приобняла. — Я, конечно, понимаю, что тебе хочется знать всё и сразу, но она напугана, ты не видишь? — подтверждением был беззвучный плач и содрогающиеся плечи. — Не стоило так наседать. К тому же, мне кажется, бедная Джинни сама слабо понимает, что с ней происходит. — Профессор Периадор, вам лучше прилечь, — заметила мадам Помфри. — Вы снова выглядите ужасно. Не стоит напрягаться. Сейчас я принесу успокоительное, — ворча что-то про нетактичных преподавателей, она неспешно вышла из больничного крыла. — Гавейн, — негромко позвала Парвати. — Так что ты думаешь? — Ума не приложу, — вздохнул он, приземляясь на подушку. — Если бы это было проклятье, я бы уже увидел его нить в ауре. Но её нет. Зато сама аура словно изгрызена. Странно. Последний раз я такую ауру видел у умирающего столетнего старца. Но мисс Уизли умирать точно не собирается. Вариант, что она уже умерла, отметается по понятным причинам. Не знаю. — Ты снова её напугал! — воскликнула Падма, зло глянув на Гавейна. — Она вся дрожит! — Чёрт, — негромко выругался он, поднимаясь. — Простите меня, мисс Уизли, я просто пытаюсь собрать всю картинку воедино. Мысли вслух. Что-то мне поплохело. Кажется, я переборщил с дозой опиатов… — И правда, странно, — проговорила Парвати. — Я же давно видела, что Джинни ходит какая-то серьёзная, но не придавала этому особого значения. Джинни, — она ласково поглаживала по волосам всхлипывающую подругу. — Ну почему ты никому не сказала? Глупенькая моя, ну ты чего? — её рыдания не прекращались. — Мы тебе поможем, обязательно! — Разумеется, поможем, — подтвердил Гавейн, ложась на кровать. — Поможем. Внезапно голова у него резко закружилась, его замутило, и он провалился во тьму.