Гермиона Грейнджер и таинственное дитя

Драко снова дернулся, но шум за дверью оказался ложной тревогой. Он ждал Грейнджер уже почти два часа. Она сказала, что заглянет в Нору к своей драгоценной Уизлетте, а затем аппарирует сюда. Неужели рыжая малявка так надолго ее задержала?! Малфой провел рукой по плечу – дьявол, опять высохло! Он вздохнул и поплелся в душ. Четвертый драклов раз! А дело было вот в чем. Со скуки Драко решил проштудировать вызванные заклинанием «Плей визарды», и среди прочей хрени (или не совсем хрени – зависит от того, с какой стороны смотреть) ему попалась статья «Как разжечь огонь в своей ведьме». Так уж вышло, что с недавних пор у Драко появилась ведьма, которую он, втайне от нее самой, теперь считал своей. И разжечь в ней огонь хотелось отчаянно. Не то чтобы в ней отсутствовал огонь, просто нужно было перенаправить его исключительно на себя и… сделать так, чтобы она перестала жестко контролировать… силу пламени. Тех вольностей, что Гермиона ему теперь позволяла, было недостаточно для требовательного молодого малфоевского организма. Советов в статье оказалось много. От некоторых он, не самый стеснительный парень, даже покраснел, некоторые требовали наличия волшебной палочки (в смысле той, которая из дерева), некоторые… ну да, можно будет испробовать, если (то есть когда) лед… тронется (то есть растает), но для первого шага они определенно не подходили. Пожалуй, годился один-единственный совет: «Неплохо выглядите без одежды? (скромностью Драко не отличался, а кроме того, не мог забыть, как не подозревающая о его притязаниях – нет, явно подозревающая – ведьма смотрела на его – не совсем его или совсем не его – торс в воспоминании) Появитесь перед ней после душа. Капли воды придадут вашему образу сексуальности, при правильном освещении сделают вовсе неотразимым. По желанию можете выйти без ничего или обернуть бедра коротким полотенцем». Драко не был дураком, поэтому вариант с полным обнажением отбросил сразу – ему нужно разжечь, а не шокировать. Поэтому он потратил кучу времени на поиски полотенца нужного размера. Покойный декан хоть и являлся поклонником «Плей визарда», рекомендуемых журналом предметов у себя не держал. Перебрав все полотенца в сундуке и в шкафу, Драко почти отчаялся. Ему не составило бы труда трансфигурировать любую из огромных банных простыней из шкафа профессора, против которых он не возражал в остальные дни, в нечто едва закрывающее бедра, будь у него волшебная палочка, но палочка отсутствовала. Полотенца для рук обернуть вокруг себя ему не удавалось – с тем же успехом он мог просто выйти без ничего. Идея возникла с хлопком аппарации Винки. Короткая просьба, щелчок узловатых эльфийских пальцев – и… он стал обладателем полотенца нужных размеров. Драко снова освежился: намочил волосы, стратегически грамотно распределил капли воды по плечам, спине и груди и наконец услышал за дверью голос, который надеялся услышать два часа назад. Обычно Грейнджер проговаривала пароль четко, громко и почти торжественно, сегодня же он не смог разобрать слов. Обдумывать, с чего такие перемены, времени не было, Драко едва успел принять выигрышную позу, изображая томную негу после душа. Он осторожно приподнял веки и… едва не заорал как девчонка, прикрывая всего себя, – в комнату вошла вовсе не та, кого он ждал, то есть та вошла тоже, но после своей рыжей подруги. Планируемый эффект он, конечно, произвел, пожалуй, даже дважды, но присутствие Уизли делало категорически невозможным переход к следующей фазе задуманного. – Какого соплохвоста она тут делает?! – Драко стало противно от того, как визгливо прозвучал его голос. В довершение фиаско он споткнулся, отступая назад, и полетел бы на пол, если бы реакция Грейнджер не была столь быстрой – стул буквально вырос под его пятой точкой. Драко мысленно проклял декана за твердую деревянную поверхность, о которую очень больно стукнулся отощавшим задом. Если Грейнджер пришла в себя настолько, чтобы помочь ему избежать позорного падения, то Уизли застыла соляным столбом и буквально облизывала его глазами. Радовать ее своим видом Драко намерен не был, какая-то его не до конца повзрослевшая часть и вовсе сочла Гермиону предательницей за то, что она притащила сюда подружку. Кроме целого клубка эмоций (смущения, раздражения, брезгливости), он ощущал едва заметное удовлетворение: какой бы незаинтересованной ни пыталась выглядеть Грейнджер, она краснела, закусывала губу, бросала на него короткие жадные взгляды и отводила глаза. – Будь добра, подай мне хотя бы брюки, – со смешанными в идеальных пропорциях вежливостью и обидой попросил Малфой. Гермиона, позабыв про манящие чары, стремительно удалилась в его спальню, которую в мысленных диалогах Драко иногда позволял себе называть их общей, хоть Грейнджер оставалась в ней всего три раза и все три – до последнего прогресса в их... неотношениях. Прошло гораздо больше времени, чем требовалось, чтобы найти его брюки в одной из идеально уложенных стопок, а Гермиона все еще не вернулась. Наедине с Уизлеттой было некомфортно, на Драко нахлынуло ощущение, что рыжая вполне способна наброситься и один Мерлин знает что с ним сделать. – Проходи, садись, раз уж пришла, – сухо сказал он, ежась под горячим взглядом черт-разберет-какого-цвета глаз. Ощущение не отпускало, сколько бы он себя ни убеждал, что у него разыгралось воображение. Драко определенно не нравилось чувствовать себя мелким зверьком, на которого ведет охоту медведь. – Чего так долго? – крикнул он, обернувшись, и с мстительным удовольствием добавил: – Шкаф с твоей стороны кровати, третья полка, раз уж ты действуешь как магла. Сдавленный звук, который издала рыжая, подсказал Драко, что сообщение достигло основного адресата, шипение из спальни – что кое-кому его реплика не понравилась. Отлично! И из сложившейся ситуации он постарается выжать по максимуму: наглая девица должна понять, что каравай чужой. Неужели малолетка не видела его кольцо на руке Гермионы? Уж она-то должна понимать, что это значит! Драко размышлял, не отправиться ли следом и не воспользоваться ли возможностью побыть несколько минут наедине (в этой великолепной идее был довольно неприятный момент – Малфой был уверен, что в его спальне находится взбешенная до чертиков ведьма), когда за него принял решение… случай. С громким хлопком полотенце, в которое он был замотан, приняло свой первоначальный размер – мощи Салазаровы! – крошечного эльфийского фартучка, едва прикрывающего срам. Драко подскочил как ужаленный, мечтая провалиться сквозь землю. Обидное хихиканье подсказало, что обратная трансфигурация не осталась незамеченной. Когда он влетел в спальню, к раздражающим его звукам присоединился смех Грейнджер. Кажется, кто-то доигрался! Драко отбросил тряпицу и с удовольствием прислушался к шумному вздоху. – Что ты тут делаешь так долго? – спросил он, полностью игнорируя свою наготу. – Тебя жду, а ты, дурак, не понимаешь намеков. Надо поговорить, – ведьма очень старалась выглядеть уверенно и смотреть только в глаза. – Ждешь? – Драко решил идти ва-банк и приблизился к покрасневшей девчонке. – Прекрати! – зашипела она, держа между ними, как меч Тристана, его рубашку, брюки и трусы. – Считай, дождалась, – голос Драко превратился в мурлыканье. – Пожалуйста, прекрати! – отчаянно зашептала Гермиона. – Там Джинни. Оденься! – Не лучше ли сразу дать понять твоей подруге, что я занят, ммм? – Малфой не спешил забирать свои шмотки, играя с оробевшей Грейнджер, словно низзл с добычей. Но он знал, что после приступа робости случится нечто диаметрально противоположное. – А ты занят? – вздернутая бровь, чуть изогнувшиеся не то в улыбке, не то в усмешке губы и острый взгляд. Вот оно – возвращение настоящей Гермионы Грейнджер! Она переложила одежду в левую руку, правой отстраняя его от себя, и Драко заметил, что перстень развернут камнем внутрь. Стало ясно, почему его не увидела рыжая. Грейнджер стесняется? Следующую мысль он высказал вслух: – Прости, не учел, что золотой девочке негоже якшаться с Пожирателем. – А может, чистокровному – интересоваться грязнокровкой?! – выплюнула в лицо «золотая девочка». Драко со злобной ухмылкой обнял ее за талию, привлекая к себе и давая понять, как она его сейчас… интересует. – Чушь, – зашептал прямо в спрятанное под волосами ухо и с удовлетворением отметил дрожь ее тела. – И то, что ты сказал, тоже, – неожиданно миролюбиво сообщила Грейнджер, стараясь выбраться из его рук, как можно меньше задевая кожу. – Тогда в чем дело? – В Джинни, кретин! – зашипела она, освободившись от неловких объятий. Терпение не было ее добродетелью, поэтому несколькими резкими движениями палочки Грейнджер натянула на него трусы и брюки, накинула рубашку. Драко подмигнул: – Не желаешь отвлекаться? – Придурок! Ты же знаешь, что Джин в тебя влюблена. Она беременна. Хочешь сделать ей больно? Правда была в том, что он… нет, не то чтобы хотел, ему было все равно. – Ей не нужно знать о нас, – снова воззвала к чему-то отсутствующему в Малфое Гермиона, а тот с внутренним ликованием вычленил из всей фразы только неосторожно слетевшее с ее губ «о нас». Он уже развернулся выходить из спальни, когда Грейнджер поймала его за руку. – И она что-то себе надумала! Спрашивала меня, каков ты в постели. Драко все-таки остановился. Как вкопанный. – И что ты сказала? – Что понятия не имею. – Лгунишка. – Я не знала, что можно рассказывать про твои постельные привычки. – Мои постельные привычки? – Ну... про мягкую игрушку длиной в пять футов. – Ты не посмела бы! – Я ничего не скажу, если будешь паинькой. – Мы, кстати, провели здесь достаточно времени, чтобы у твоей Уизли обострились все ее подозрения. Грейнджер вылетела из комнаты, и Малфой порадовался, что успел расстегнуть на ее блузке две пуговки. Он ведь так ничего и не пообещал.